Сон в жаркую ночь

— Аккерман, зайди ко мне с отчетом, — Ривай вальяжно встал и удалился в свой кабинет, оставив подчиненных сидеть за столом. За несколько месяцев в разведкорпусе Микаса изменила свое отношение к коротышке Риваю, пропиталась к нему уважением и даже время от времени чувствовала трепет и какое-то непонятное ощущение в животе, возникающее рядом с ним. Ему было чуть больше тридцати, низкого роста, практически всегда прищуренные холодные голубые глаза, тонкие губы, неровно подстриженные густые черные волосы с прямым пробором спереди. Его одежда всегда чистая и выглаженная, скрывала подкаченное мускулистое тело. Он нравился многим женщинам, как внешне, так и за счет своей значимости для человечества, но сам Ривай, будучи брезгливым человеком и имея скверный характер, не обращал на это внимание. За годы службы он не счел достойной ни одну женщину, проводя бессонные ночи в одиночестве. Вечером, после прохладного душа, Микаса набросала отчет на три листа, подошла к кабинету капитана и постучалась. Он открыл, осмотрел ее с головы до ног, отошел, впуская ее и закрыл за ней тяжелую деревянную дверь. — Садись, Аккерман, — Ривай сел за стол и жестом пригласил девушку присесть. Микаса быстро подошла к массивному столу, уселась на стул напротив капитана и протянула бумаги. Он забрал отчет, прошелся глазами по написанному и положил сверху на кипу других бумаг. — Капитан, я могу идти? — Аккерман, ответь мне на вопрос, почему ты так сильно оберегаешь Егера? — он смотрел тем же холодным взглядом, как и всегда. В животе у Микасы начало что-то бурлить. — Капитан, Эрен моя единственная семья, к тому же он спас меня, я обязана ему всем. — Ты спасала его уже достаточно раз, чтобы считать этот долг оплаченным, разве нет? — Капитан, в детстве у меня было все, о чем мечтает каждый человек, а потом я лишилась этого, на моих глазах убили родителей, меня били и были готовы продать извращенцам из центра. Потом пришел Эрен, он стал для меня путеводной звездой, вдохнул в меня силу, о которой я даже не догадывалась, он не просто спас меня тогда, он дал мне новую семью. И пока я жива, я буду должна ему за все это, — девушка смотрела в лицо своему начальнику, но не смогла прочесть на нем ничего кроме скуки. — Я могу идти? — Аккерман, ты бывала с мужчиной? — вопрос прозвучал неожиданно для Микасы, она округлила глаза, а в животе воцарился тот же дискомфорт, что возникал у нее в присутствии Ривая. — Нет, — девушка старалась, чтобы ее голос прозвучал как можно холодно. С чего это капитана интересует такая личная информация? — Почему вы спрашиваете? — Ты ценный боец, я бы не хотел тебя терять из-за беременности или смерти во время родов. А так как ты постоянно вьешься рядом с Егером, Арлертом и учитывая интерес Кирштайна к тебе, я подумал что кто-то из них смог растопить твое сердце, — Ривай отвернулся к окну. Мешки под его красивыми глазами указывали на хроническое недосыпание, и не удивительно, учитывая что капитан спит не более 3-4 часов в день. — Нет, Эрен и Армин для меня как братья, я люблю и оберегаю их, но я не испытываю к ним чувств сексуального характера. Что же касается Жана, мне кажется Вы преувеличиваете, он относится ко мне как ко всем остальным, да и я тоже не выделяю его среди других солдат в отряде. — Ты свободна, можешь идти, — Микасе показалась, что капитан не слышал ее слов, она встала, прижала правый кулак к сердцу и вышла. Ривай откинулся на стул и вздохнул. Микаса Аккерман была для него одной из многих девушек, служивших под его командованием. Он вспомнил Изабеллу, юную рыжеволосую девочку, и Петру с темно-русыми волосами и большими светло-голубыми глазами. Он «любил и оберегал их», как старший брат или как наставник. Он дорожил ими и был сломлен, когда потерял. Эта боль до сих пор иногда колит ему сердце, не дает уснуть по ночам. Но что же не так с Микасой? Она словно его отражение, сильная телом и духом, замкнутая, холодная, с почти всегда прищуренными серыми глазами. Она в одиночку уложила более 13 титанов, и это в свои 15 лет! Все его подчиненные, да и другие солдаты в разведкорпусе были гораздо старше и опытнее, но они не могли сравниться с ней. Даже Петра. Ривай подумал, что грустил бы о ней после ее смерти, но это была бы не только братская грусть, было что-то еще, еле уловимые нотки симпатии. Он отогнал эти мысли и принялся составлять доклад начальству, используя отчет Микасы. Микаса же пройдя пару метров по коридору, вернулась обратно, открыла дверь, не постучав, быстро подошла к капитану и неожиданно как для него так и для себя, поцеловала его. А еще более неожиданным стало то, что он ответил на ее поцелуй, схватил за локоть и притянул к себе. Девушка раздвинула ноги и села на колени Ривая, обхватив его шею руками и прижимаясь к нему животом. Он чувствовал через рубашку молодую девичью грудь, твердеющие соски и бешено бьющееся сердце. Его руки с силой гладили ее спину, впивались в бока, мяли ягодицы. Между своих ног Микаса почувствовала его эрекцию и еще страстней впилась в губы капитана. Он не мог больше терпеть, ее влажные после купания волосы щекотали ему лицо, кожа пахла чистотой и казенным мылом, и была на ощупь как мягкий шелк. Ривай обнял ее одной рукой за спину, другой придерживал за ягодицы и встал. Она обхватила его ногами, сильней прижимаясь к его промежности. Капитан сделал пару шагов к кровати и повалился на нее с Микасой, стал несдержанно рвать пуговицы на рубашке девушки, стягивать ремни, снимать брюки. Когда она оказалась голой, схватил ее за икры и притянул к себе, устраиваясь поудобнее между ног. Ривай пару раз провел членом по лону девушки, а затем быстро вошел. Она затаила дыхание, и искривила лицо, ощутив колющую боль, за которой последовало неизвестное доселе чувство. Микаса открыла глаза. На улице была кромешная тьма, она лежала в своей постели, в комнате мирно спали другие девушки из разведкорпуса. Это был сон. Но ее тело ныло и горело от желания, она прерывисто дышала, во рту пересохло, а сердце рвалось из груди. Она встала, обула низкие туфли и побрела в ночнушке в столовую за водой. Было темно и тихо, она быстро дошла, налила себе кружку и в два больших глотка осушила ее. — Аккерман? Какого хрена ты тут делаешь? — она от неожиданности чуть не уронила кружку, повернулась и замерла на месте. Напротив нее в одних трусах стоял капитан Ривай, вытаращив глаза. Была жаркая ночь и ему не спалось, наверно он тоже решил попить, думая что все остальные в замке спят. Микаса смущенно опустила глаза в пол, то ли от наготы капитана, то ли от приснившегося сна. — Капитан, мне приснились вы, и я пошла попить, — зачем она это сказала? А вдруг он спросит про содержание сна? Что она ответит? — Вот как. Попила? Проваливай спать, — он как обычно грубо и коротко ответил, хотя не отводил глаз от робкого тела девушки, еле скрытого ночной рубашкой. Микаса положила кружку на стол, и поддавшись мимолетной слабости, поцеловала капитана. Ривай схватил ее за плечо и резко отшвырнул от себя. Девушка от неожиданности не удержала равновесие и рухнула на стол. Капитан подлетел к ней, навис над ней, прижимая ее запястья к дереву, а колено уперев в промежность Микасы. — Аккерман, какого хрена ты творишь? Кто тебе разрешал такую вольность? — в его голосе не было злости, во взгляде отсутствовала ярость, было непонимание и удивление, вперемешку с желанием. — Капитан, извините меня, вы мне приснились, и во сне у вас были очень приятные губы, мне хотелось попробовать их в реальности. Простите, такое больше не…. Ривай жадно прильнул к ее губам, запустил язык в ее рот, исследовал там все. Через несколько томных минут, он отпустил ее руки, обнял за спину и поднял. Микаса обхватила его ногами и руками, как во сне, отвечая на поцелуй, чувствую сквозь тонкую ткань белья его член. Он принес ее в свою комнату, уложил на кровать, аккуратно стянул ночное платье и трусики девушки, беглым взглядом осмотрел ее: белая кожа с покрасневшими от ремней розовыми полосами, небольшая соблазнительная грудь, сильный рельефный пресс, округлые бедра, тонкие длинные ноги. Она тяжело дышала, следя за ним взглядом, зрачки у нее были сильно расширены, и Ривай подумал, что у него наверно тоже. Недолго думая он снял свои трусы. Капитан был очень мускулист и красив, такая же белая кожа с полосами от ремней, такой же сильный пресс, но все же он был гораздо рельефнее, чем казался под рубашкой. Микаса провела рукой по накаченной груди мужчины, опуская ее ниже, пока не добралась до твердого достаточно большого члена капитана. Он отдернул ее руку, навис над ней и стал целовать, нежно, грубо, оставляя на шее и ключицах девушки красно-багровые пятна. Его член уже был готов, и капитан медленно вошел в нее и застыл, дал отдышаться, привыкнуть к нему. В отличие от сна, боль была еле ощутимой, локальной, но жар, который он принес, растекался по телу девушки. Она обняла его, гладила черные волосы, сильную спину. Ривай начал двигаться, медленно, нежно настолько, насколько он мог быть нежным. Микаса под ним постанывала, уткнувшись куда-то в шею. Она двигалась с ним, ускоряя темп, глубоко дыша и извиваясь на простынях. Он был не против такой вольности, хотя предпочитал сам задавать ритм. Он гладил ее живот, мял грудь, играл сосками, его движения стали быстрыми, глубокими и обжигающе горячими. Микаса стонала после каждого такого проникновения. Не в силах больше сдерживаться она протяжно застонала, задрожав всем телом и сжимая его член плотнее. Ривай сделал еще пару глубоких толчков и кончил, тяжело и протяжно выдыхая. Он упал на нее, придавил своим телом к кровати и лежал так, не выходя из нее, пока дыхание не успокоилось… Микаса открыла глаза. На улице все еще была кромешная тьма. Она лежала в объятьях Ривая, который крепко прижимал молодое тело к себе, и мирно дышал ей в макушку. Девушка смущенно улыбнулась, закрыла глаза и прошептала «Я люблю вас, капитан Ривай».