Смерть носит Армани

— Если бы ты сразу сказал, что мы всю ночь будем шататься среди гниющих трупов, я бы хоть надел что-то попроще, — поморщился Томас, ногой отталкивая от себя мертвеца. Тот не понял намека — разложившиеся мозги плохо соображали, — и опять полез на моего брата. На этот раз Томас просто снес его голову саблей. Обезглавленный мертвец постоял пару секунд и рухнул к его ногам. Гниющая плоть разлетелась в стороны, забрызгав брюки Томаса. Впрочем, они уже были в достаточной мере испачканы кровью и прочей дрянью, о происхождении которой даже не хотелось думать, так что новые пятна там были незаметны. — Ну что ты! — усмехнулся я. — Смотришься очень красочно. Если бы я предупредил, то упустил бы грандиозное зрелище. Костюм от Армани, заляпанный мертвечиной, — это такой сюр. — Не перевозбудись, — буркнул Томас. — Его, между прочим, теперь выкидывать придется, потому что даже в химчистке не избавятся от этой вони. — Введешь новую моду у Белых, — мне нравилось его подкалывать. — Запах, а ля Мертвец-недельной-давности. К тебе прислушаются после того, как папочка как бы принял тебя назад под родительское крылышко. Ты вроде как наследник трона… Томаса передернуло: — Ну да, к запаху похоти и секса не хватает только добавить гнильца. Поверь, на вечеринках Белой коллегии и так достаточно разит извращениями. Я виновато улыбнулся. Шуточки на тему любви и смерти у меня никогда не получались. Возможно, я слишком близко к сердцу принимал и то, и другое. — Ладно, закрыли тему, — примирительно сказал я. — Пошли, тут еще немного осталось. — И почему я тебе не верю? — вздернул бровь Томас. Я не стал отвечать. Зачем пояснять простые истины? Я просто пошел дальше по канализационной трубе, мой брат двинулся следом. В принципе у Томаса была причина злиться на меня. Когда я выдернул его сегодня с какого-то торжественного приема у Рейтов, то сказал, что мне нужна помощь в одном мелком деле и я просто не хочу соваться в одиночку. Нет, нет, ничего серьезного, так, на всякий случай. Я даже добавил, что дело настолько мелкое, что он еще успеет вернуться к десерту. Впрочем, мой брат уже неплохо меня знал, чтобы на мои слова «Проблем не будет» взять с собой пистолет и фамильную саблю и всю дорогу до кладбища бросать подозрительные взгляды. Томас — вообще мастер взглядов. Будь я женщиной, уже давно бы залился краской от смущения и вины (и желания, думаю, но сейчас не об этом), но я не девушка, так что просто довез его на своем «жучке» до места — до кладбища. Он уже был не сильно счастлив, когда я сдвинул решетку, заслоняющую сток, и предложил ему туда спуститься. Да, я предложил ему спуститься в кладбищенскую сточную трубу в черном в тонкую полоску костюме от Армани, дорогущих лакированных туфлях, и белоснежной рубашке с бабочкой. Под ногами противно хлюпало, с потолка капала вода, стены покрывало что-то скользкое и зеленоватое, но на самом деле все это было не так мерзко по сравнению с гниющим мертвецом, который вывалился на нас из ближайшей трубы. Перед тем, как Томас снес ему голову, труп оставил на его пиджаке серовато-розовые отпечатки рук. — О чем ты еще забыл упомянуть в своем «мелком деле»? — мрачно поинтересовался Томас, рассматривая пятна на костюме. Он не пытался отчиститься или стряхнуть их, что было бы глупо. Я закусил нижнюю губу: — Я надеялся, что до оживших мертвецов дело не дойдет. Вроде бы еще рано для этого. — Надежда — не твоя стихия, — Томас махнул саблей, стряхивая с нее остатки мертвой шеи. — Так что там будет дальше? — Надеюсь, что ничего. — Опять… — простонал он. — «Оставь надежду, всяк, сюда входящий». — Данте это сказал об аде, — заявил я. — Не все так плохо. — Данте просто не был с тобой знаком, — фыркнул Томас. — Так что там вопреки твоим надеждам нас ждет? Я на секунду задумался, потом ответил: — Мертвецы. — А еще? — И еще мертвецы. — Ты же сказал, что для них еще рано? — Да, — согласился я, — но если восстал один, то будут и другие. Это как эпидемия. Томас вздохнул: — Ненавижу мертвецов. А кто любит? По крайней мере, если кто-то и любит, то не в той степени разложения, в которой они достались нам. Бррр, что я говорю? Надо сделать себе напоминание — не употреблять в одном предложении любовь и мертвецов, иначе даже Томас на меня странно косится, а он-то в сексе кое-что понимает, да и его дальние собратья — вампиры Черной коллегии — вполне себе живые мертвяки. Мы шли по разветвляющимся стокам, время от времени в тусклом свечении моей пентаграммы, которую я держал на вытянутой руке перед собой, будто фонарь, сверкала сабля Томаса и нам под ноги падали новые покойники. — Долго еще? — спросил он, когда я замер у очередного перекрестка. — Вроде бы нет, — сосредоточенно ответил я. — Радует, что ты не сказал «надеюсь». В левом коридоре пентаграмма начинала светиться чуть ярче, а это значило, что темнота там плотнее. И тьма тоже — в магическом значении слова «тьма». В смысле где-то в той стороне находился тот, кто своими черными делишками заставлял мертвецов вылезать из могил. Мы двинулись туда. Метров через пятьдесят коридор закончился поворотом направо. Я осторожно заглянул за угол и быстро приказал пентаграмме погаснуть. Ее свет больше был не нужен: за поворотом находился большой зал, освещенный множеством свечей. Посреди зала стояла фигура в черном плаще с капюшоном. Я бы сказал, что это был мужчина, но на самом деле знал, что это мертвец, а там пол уже не важен. Когда чернокнижники поднимают мертвецов — это нормально. Не совсем, но нормально. Когда мертвые чернокнижники поднимают мертвецов — это страшно. У живых хотя бы все в порядке с мозгом — в физиологическом плане, конечно, а не в психическом. У мертвых — в мозгах, кроме извилин, дополнительно извиваются неприятные жители типа червей. Боюсь даже предположить, что этой каше может прийти на ум. — Так, ты стоишь тут и ждешь, — приказал я. — С этим, — я махнул рукой в сторону черной фигуры, — разберусь сам. — Уверен? — покосился на меня Томас. — А то! — хмыкнул я. — Если бы он был живым, можно было бы еще насторожиться, а он — мертвец. С мертвецами разбираться легко. — Ну, как скажешь, — с сомнением в голосе проговорил Томас. Я нахмурился: неужели в мои силы перестали верить? Стараясь не думать много на эту тему (сейчас не место и не время для этого), я ступил в зал. — Здорово чернокнижникам! — крикнул я, и фигура в черном плаще развернулась ко мне. Капюшон при этом движении упал. Я оказался прав: он умер недавно, лицо только начинали покрывать темные пятна, но он был мертв. — Кто ты? — прошипел он. — Чародейская санитарная инспекция, — любезно представился я. — У вас тут превышение уровня живых мертвецов на квадратный метр. — Чародей? — несмотря на разложение, важные детали он все-таки улавливал. — Да, — подтвердил я. — И, к сожалению, сегодня твой последний день. По-настоящему последний. В моем посохе уже кипела энергия, так что разрядить его в покойника ничего не стоило. Что я и сделал… И удивленно наблюдал, как сгусток силы, который должен был распылить чернокнижника, обогнул его щит и рассеялся в воздухе, будто сигаретный дым. — Однако… — итог я подвел вслух. — Я — сама смерть, — выкрикнул мертвец. — Твоя живая энергия не причинит мне вреда! Тут ему следовало бы мерзко захохотать, а я бы за это время смылся. Но, видимо, чернокнижник смотрел другие фильмы: в его руках быстро увеличивался сине-черный сгусток энергии. Мои магические чувства напряглись: это была чистая мертвая тьма. Я никогда раньше не встречался с подобным и, честно говоря, не представлял, как с этим бороться. — Познай смерть! — крикнул мертвец, шар сорвался с его рук и понесся ко мне. Я отпрыгнул в сторону, инстинктивно выставляя щит. Я надеялся, что энергия отразится от него и, если не полетит обратно в чернокнижника, то хотя бы отклонится куда-нибудь. Вопреки моим ожиданиям, сгусток коснулся щита и будто растекся по нему. По ощущениям я словно оказался в гробу, а сверху на меня давила земля. Черная энергия явно похоронила меня не на шесть футов вниз, а гораздо глубже и продолжала утрамбовывать. Мертвец приближался ко мне, и я внезапно осознал, что у него найдется, чем еще меня придавить. Вдруг сквозь мутный щит я заметил какое-то движение справа. Кто-то бежал, но перемещался так стремительно, что все смазывалось. Человек затормозил на мгновение, и я понял, что это Томас. Впрочем, кто тут мог быть еще? Все-таки чернокнижник был не прав. Он не был смертью. Вернее, не он был смертью. Смерть носит черный плащ с капюшоном? Да это прошлый век! Сейчас смерть носила костюм от Армани в тонкую полоску и белую рубашку с бабочкой. Кожа Томаса засияла мертвенным блеском, черты его лица чуть заострились, но красоты не лишились, черные вьющиеся волосы мокрыми локонами падали на лоб и холодные серебряные глаза. Его брюки и пиджак кое-где покрывали влажные пятна плоти обезглавленных им мертвецов и еще копошащиеся личинки. В металле сабли отражались огни свечей. Я сглотнул. У чернокнижника не было ни единого шанса, когда лезвие обрушилось на его шею. Густая бордовая кровь брызнула на почему-то остававшуюся до сих пор чистой рубашку Томаса и его щеку. Голова мертвеца откатилась в сторону. Тело упало. Конец. Правда, черное давление на щит по какой-то причине не исчезало. — Что теперь? — крикнул Томас, звук его голоса с трудом доходил до меня. Если бы я знал, что теперь… Хотя… Боясь своей внезапной догадки, я посмотрел на голову чернокнижника. Блин-тарарам! Она моргала и переводила взгляд между мной и Томасом. — Тебе помогает вампир, чародей? — прошипели мертвые губы. Томас вздрогнул и шагнул к голове. — Сделай с ней что-нибудь! — заорал я ему. Мой брат непонимающе взглянул на меня. Похоже, звук не проходил с этой стороны. — Раздави ее! — крикнул я опять, очень боясь, что уже поздно. Этот чернокнижник обладал слишком большой силой, а значит, вполне мог наложить смертное проклятье и после своей жизни после смерти. Я был под моим и его щитом, проклятье могло срикошетить, а вот Томас… — Чародей помогает вампиру… — пробормотала мертвая голова. — Вампир спасает чародея… Это не мой мир… Я не хочу… Глаза чернокнижника закрылись. В это же мгновение черное давление на мой щит исчезло. Я вскочил, направил посох и выстрелил оставшейся энергией в голову. Она сразу вспыхнула. В воздухе запахло жареным мясом. Мы постояли в молчании какое-то время, потом Томас спросил: — Это все? Твое «мелкое дело» закончено? — Угу, — кивнул я. Он наклонил голову, осматривая себя. Его нос брезгливо поморщился: — Теперь ты мне и рубашку испортил. — Это не я, — машинально поправил я. — Ага, — Томас достал из кармана белый платок и стал вытирать саблю. — Если бы ты меня сюда не притащил, я бы так не уделался. — Ты сам шел, — возмутился я. — Я просто попросил помочь. — Окей, — кивнул Томас. — В следующий раз найду причину отказаться. А то на тебя Армани не напасешься. — Пижон, — хмыкнул я. Он поправил бабочку и мотнул головой, отбрасывая волосы с лица. Вот уж кто даже под слоем грязи будет как Прекрасный Принц. Мы двинулись обратно в коридоры стоков кладбища. — Между прочим, мой Армани спас тебе жизнь, — вдруг сказал Томас. — Чем это? — спросил я. — Отрубленная голова так обалдела, что не смогла собраться с мыслями, — ухмыльнулся он. — Ну еще бы, — согласился я. — Когда на тебя несется Армани, заляпанный мертвечиной и червями, сверху к этому натюрморту приставлена бабочка, а сбоку — неприятных размеров сабля — немудрено обалдеть. — Могу подарить тебе дорогой костюм, будешь сам ошеломлять своих монстров, — фыркнул Томас. — Нет уж, — улыбнулся я. — Лучше я тебя с собой возьму. Я не смогу так щеголять в Армани по кладбищенским канализациям. Для этого нужна сноровка. — Я тебе дам пару уроков, — парировал Томас. Я улыбнулся шире — хорошо, когда все хорошо заканчивается. Потом серьезно добавил: — Я рад, что ты был рядом. Спасибо, что спас меня. Томас взглянул мне в глаза: — Сочтемся, — просто сказал он. Я наклонил голову, не желая, чтобы он видел мои глаза. В наших жизнях было так много поводов для того, чтобы уравнять этот счет, что смеяться сейчас не очень-то хотелось. Пусть лучше смерть будет в Армани, с саблей и лицом моего брата, чем старуха с косой, которая ждет за углом. Первая смерть — для других, для тех, кто против нас, вторая… Я сделаю все, чтобы те, кого я люблю, встретились с ней в глубокой старости.