Боль Предателя

Её звонкий смех был слышен издалека. Её смех он не мог спутать ни с чьим более. Высокий, переливистый звон ее веселья перекликался со сбивчивым ритмом биения сердца ночного эльфа, отдавался стуком у него в голове. Он бесшумно двинулся вперед, желая скорее достигнуть облюбованной ими поляны, где они проводили день за днем; еще ряд зарослей – и он уже почти возле нее. Тиранда, юная эльфийка ночи, перекатывалась по траве, сминая ее и от души веселясь с совсем еще молодым белым полосатым саблезубом, едва приученным к послушанию, но верным своей эльфийке. Клыки у того были еще малы по сравнению с клыками его взрослых сородичей; он играючи ухватывал зубами руку или подол белого платья Тиранды, с ворчанием потягивая их на себя, но не сжимая слишком крепко, а затем получая легкий шлепок по боку и ласку рук, перебирающих густую шерсть на его загривке. -Ты здесь, как всегда, - каждый раз Иллидан выходил из своего «убежища», стараясь улыбнуться пошире и продемонстрировать все имеющееся обаяние. –Доброе утро. Тиранда резко села, откинула растрепавшиеся волосы цвета прибрежной волны назад – на этот жест Иллидан готов был вздохнуть, ведь он не успел насладиться картиной непринужденности и естественности. Не в первый раз он замечал, как при его появлении – заранее завиденном эльфийкой или нет – она вместе со всем фоном и даже ее добродушным полосатым спутником становилась для Иллидана картиной, замершей, великолепно писаной мастером, но неживой. Он испытывал желание сказать, попросить, если надо, чтобы все было так, как до его прихода, но каждый раз одергивал себя мыслью, что не знает причины ее такого поведения. И не может узнать, если она сама не откроет ему это. Тиранда была хорошо осведомлена о чувствах молодого эльфа к ней, – Иллидан догадывался, что она знала даже больше и глубже, чем следовало бы – но ничто с ее стороны не выдавало взаимности. Впрочем, как и обратного. С одной стороны Иллидан Ярость Бури знал, что он не противен и не чужд Тиранде, но подтверждения тому, что она могла бы испытывать к нему те же чувства, тоже не находил. И эта неизвестность, эта остановка, перед, казалось бы, Бездной, пугала, а порой порядком выводила его из себя. -Да, как всегда, - улыбнулась ему в ответ эльфийка. – Ты ведь знаешь, что я по утрам здесь, почему ты спрашиваешь? «Потому что это наиболее нейтральный и дружелюбный вариант начала разговора с тобой,» - подумал эльф. В самых своих смелых мечтах он вместо приветствия накидывался на Тиранду с крепкими объятиями и не менее крепким поцелуем в щеку. А может, и не только в щеку. На осуществление этого хватало решимости, – о, у Иллидана ее было с лишком – но он чувствовал, знал, что взамен получит сдержанную улыбку и легкий толчок в грудь ее ладонями. И тут уже дело было не в разрушении красивой картины на фоне чистой глади озера, зеленой травы и ветвистых деревьев с мощными, расползающимися корнями; причина сидела среди этих корней, уткнувшись в книгу в толстом переплете и изредка поглаживая свою едва отросшую, зеленую как траву бородку. -Решил убедиться, что передо мной не прекрасный мираж, - быстро находить и ляпать милые и лестные длинным ушкам Тиранды глупости Иллидан тоже уже научился. -Вот как. Ты пораньше сегодня. Иллидан велел сам себе не накручивать себя, но у него осталось прочное ощущение с неприятным осадком, что он подошел как раз не вовремя. Он перевел взгляд на брата, который с прежним отвлеченным видом перелистывал страницу за страницей. «Я сам себе все придумал,» - успокоил Иллидан себя. Из мыслей его вывел голос Тиранды: -Ну присаживайся же. С какой бы радостью он сел рядом и поговорил с ней о своих успехах в магии! У него было много нерассказанного на душе, много непоказанного в голове, много, много слов и творений сорвались бы с его губ и рук. Он знал, чем это обернется. Он не хотел рисковать. Единственное, что ему в таком случае хотелось выяснить – а правда ли юной жрице будут интересны его повести? И он перестал ждать случая. Он рискнул, он сел поближе, и его речь, одновременно спокойная и оживленная, его голос, низкий, ровный и глубокий, растягивали воздух перед ними двоими, будто собираясь еще и показать рассказанное. -Когда ты прекратишь быть таким хамом, Иллидан? – картинка и мелодия рассказа рассыпались в один миг. То, чего так не хотел последователь магического искусства, случилось. –Тебе не в первый раз говорят, чтобы ты проявлял уважение и занимался своей… ересью наедине, если тебе совсем невтерпёж. Ты не уважаешь никого, ты говоришь о вещах, которые все меньше признаются, и ты… даже не испытываешь угрызений совести! – молодой друид буквально пылал негодованием. Про себя Иллидан отметил, что был бы очень даже не прочь, если бы его братец сейчас воспылал огнем и сгорел дотла. -Ох. Как-то подумал, что не все Тиранде-то про пестики и тычинки слушать, - съязвил он, наблюдая, как цвет лица брата сменяется с светло-сиреневого на яркий фиолетовый. –Тогда наставь меня на верный путь, если я так ошибаюсь. Малфурион прекратил играть в хамелеона и даже немного оживился в положительную сторону. Поудобнее перехватив книгу, он перелистал ее почти в самое начало, и стал зачитывать обрывки из азов. -Погоди же, расскажи мне, а не прочти написанное. Расскажи о твоем пути! – Иллидан был даже озадачен количеством цитат, обрушившимся на него. Старший брат недоуменно повел длинными, густыми зелеными бровями: -Но я не прочел ее до конца. Иллидан коротко взглянул на Тиранду, встал и молча покинул прежде любимое им место времяпрепровождения. Он шел тяжелым шагом по центральной аллее бывшей святыни дренеев, мысленно замечая прочность материала, которым был выложен пол – дренеи предусмотрели все, чтобы копыта не повредили пол, и ему это тоже оказалось удобным. Воспоминания нахлынули внезапно – тогда он стал перебирать их в голове и откладывать те, что сильно могли повлиять на его эмоциональное состояние, на самые дальние «полочки». Чем больше он их выискивал, тем ярче они всплывали перед глазами, тем четче он слышал голоса и запахи из прошлого, он понимал, что скоро будет не в силах подавить их… -Я не думал, что окажусь на этой поляне без моего брата, - скептически тянул Иллидан, глядя на Тиранду. Если свечение зеленых огней под повязкой можно было назвать взглядом. -Ему не должно быть дела до того, где ты и чем ты занят, равно как ему незачем знать, где я и с кем я, - чуть резко ответила ему та. Охотник на демонов осклабился. -Вот оно что… тогда надейся, что у деревьев нет ушей, - он лег на приятно покалывающую кожу траву, а затем почувствовал еще и толчок руками в грудь и вес на своем теле, опирающийся на эти руки. Длинные пальцы заскользили по его груди, обводя контуры мерцающих татуировок. -Так окрепчал, - голос жрицы был глубоким и томным, даже немного с похрипыванием. –Как оказалось, не только зло ты впитал. -Ничего.. тебе… не понять… - его объяснения о разведывательной деятельности в Пылающем Легионе были восприняты как жалкие и недостаточные оправдания. «Брат и вовсе откажется верить.» -А мне отсюда виднее, вообще-то, - она то ли не замечала его грусти при таких словах, то ли намеренно задевала за нынче болезненную для охотника тему – его зрение. –Лежи и получай свое, - она уложила обе его ладони на свои бедра; Иллидан ощутил ими обнаженную гладкую кожу. В тот же миг с него были сняты кожаные штаны – практически единственный элемент его одежды. Иллидан поерзал бедрами в легком нетерпении, а затем ощутил мягкий толчок навстречу и погружение в приятно горячую тесноту, проскальзывая в нее. Он чувствовал руками, как эльфийка старается опуститься ниже, но каждый раз будто подскакивает, выдыхая резким стоном. Ярость Бури сомкнул свои ладони покрепче и одним рывком подался вперед под тонкий вскрик и последующие расслабленные мычания. -Надо же, - он не сдержал громкого смеха, - я поверить не могу... В свое своеобразное и даже смешное везение он верить не хочет – брат ни разу не трогал свою, казалось бы, суженую. «Олень,» - мелькает в голове охотника. Он цепко схватывает «добычу» за щиколотки и опрокидывает на спину, жалея лишь, что не видит ничего, а лишь слышит возмущенно-восторженное «ах!» и, немного надавливая ладонью на плоский живот жрицы, вталкивается в постепенно ускоряющемся ритме. -Скажи мне, ты разве не рада, что сейчас с тобой я, а не он? Разве тебе сейчас не хорошо? Разве ты не была бы рада принимать только меня? Разве ты не ушла бы со мной? «Хотя бы ради того, чтобы я, а не он владел тобой,» - умалчивает Иллидан, наслаждаясь слабо разборчивыми, протяжными «да-а-а-а», «не-е-е-ет», и сводя их на возгласы, раздающиеся почти на всю округу. Он чувствует дрожь в ее теле, судороги, сопровождающиеся громким обрывистым криком дрожащим голосом. Тело бьется под ним, и он покидает сжимающийся проход с небольшими усилиями. Он не успевает опомниться, как его орган оказывается в горячем рте… -Лорд Иллидан! Он даже не обернулся на зов эльфа крови. Досада от неплохого, но теперь оборванного воспоминания наполнила его разум. Он ускорил шаг прочь, хоть и слышал, как эльф быстро перебирал ногами, стараясь поспеть за ним и шурша по полу подолом своей мантии. Стоило ожидать такого расклада. Та, что восхищалась его телом, сказала чуть позже совсем обратное под кивки оленерогого эльфа, нахмурившего брови. Иллидану пришлось выслушать обвинения в преступлениях, к которым он не имел отношения. Но он не хотел больше ничего объяснять. Не хотел оправдываться до высыхания слюны во рту. Он бы с удовольствием принял свою казнь, и был счастлив погрузиться во тьму... но очнуться в узкой камере, где он едва мог развернуться, в его мечты никак не входило. Он решил ждать, снова ждать, как он это делал всегда. Он был уверен, что еще предстоит суд над ним, и он должен подождать его здесь. Он полностью понял опасения брата и был даже не против находиться под строгим надзором. Иллидан ждал день, два, ждал неделю. Он сбился со счета. Наконец пришла она, она сказала, что Иллидан ни в чем не виновен, она принесла извинения от его народа. Он потянулся обнять ее, крепко, от души, даже если его душа уже не так чиста, как хотелось бы его возлюбленной. Иллидан протянул руки, и цепи сдавили ему горло чуть ли не до полного удушья. «А жаль!» - громкий рев посаженного на цепь могучего зверя вырвался из его глотки. Рев этот не прекращался, несмотря на попытки ненавистной ему тюремщицы ударить его или уговорить, несмотря на то, что он и сам хорошо понимал бессмысленность своего крика, но на тот момент казалось, что вот-вот, и обрушатся наконец стены, падут его кандалы, упадут замертво его тюремщики, а сам он сможет отомстить тем, кто сотворил с ним такое… Иллидан почувствовал пронизывающие его потоки магии, которым он отчаянно сопротивлялся. Они давили на него, подавляя и его попытки вырваться, и словно вталкивая крик обратно в легкие плотным, царапающим нутро комом. Веки налились тяжестью, в голове пульсировала боль. Он обошел уже весь Черный Храм и собирался вернуться на его вершину – излюбленное им место уединения, которое, к тому же, позволяло при надобности воспарить и либо улететь, либо атаковать с воздуха. Атаковать явно было не кого. Он расправил крылья и на минуту подумал о том, что без них он бы теперь не достиг своих целей. Не всегда его крылья были материальны – когда-то и любовь к Тиранде и даже к заносчивому и всезнающему брату окрыляла его и была помощницей в начинаниях и пути. «Но ведь настоящие крылья дали мне больше, - усмехнулся он. –Их я точно не потеряю, как бы все они ни старались.» Он взметнулся в воздух, и его взору предстала очередная череда воспоминаний. Приход Тиранды, его освобождение. Разрушенная надежда на любовь, становление оружием в руках эльфов. Обретение большей силы. Предательство. -Я Предатель, - промолвил он, опускаясь обратно на площадку. –Однако… не вы ли меня им сделали? Клинок оставил глубокую, длинную царапину в темном камне шпиля Храма. Рык полудемона поначалу был утробным, а затем рвался наружу с большей силой под лязг оружия, оставляющего все больше и больше насечек на одном из шпилей. -Мой Лорд, - его будто окатило ледяной водой. Правильно ли он поступил, вымещая злобу и не позаботившись о том, чтобы никто из подданных этого не узрел? «С каких пор меня волнует, что они думают?! С каких пор я должен держаться ради кого-то?!» - зубы его скрежетали. Внезапно он сник, оружие выпало из рук со звоном. -Тиранда, я ведь могу объяснить все… -Ты уже… все про… демон... стрировал… Иллидан сел на самый край вершины храма и упер рогатый лоб в свои ладони, выравнивая дыхание. «Это не я. Это вы все предатели. Устроили все так, как вам удобно. Вы, вы, вы!» На его плечо мягко опустилась ладонь эльфа и успокаивающе провела по нему. Поглаживания вправду помогали, отметил охотник на демонов. -Кель, - только и произнес он тихо, будто давая понять, что он в состоянии спокойно беседовать. Эльф опустился рядом с ним на каменный выступ. -Я очень надеюсь, что с Вами все в порядке, мой Лорд, - размеренно произнес он. -Да. Ничего необычного. Кель’тас, понимая, что разговор не властителя и подчиненного, а двух эльфов здесь более уместен, придвинулся вплотную. -Не переживай так, - он ласково провел ладонью по его голове зарывая пальцы в смольно-чёрные волосы и медленно поглаживая. –Все ведь в полном порядке. Иллидан почувствовал теплые губы принца эльфов крови на своей шее. Он немного наклонил голову набок, предоставляя магу больше места для ласк. Кель был единственным, кому подобное дозволялось, единственным, кто мог привести повелителя Запределья в чувство. Иллидан расслабленно вздыхал при каждом поцелуе, дорожка которых постепенно поднималась выше, пока не достигла его губ. Он сгреб совсем маленького по сравнению с собой эльфа в объятия и усадил на свое колено, получив после этого глубокий и долгий поцелуй в губы; он не хотел отпускать этого эльфа, последнего дорогого и верного ему существа во всех мирах. -Все хорошо, - шепнул Солнечный Скиталец, даря еще один поцелуй. Иллидан чуть опустил голову, не выпуская того из объятий. «Последний. Мой последний остался. Я тебе верю. Тебе уж точно.» Эпилог. Возвращаясь после долгого времяпрепровождения на вершине в компании полудемона в покои, где он размещался, Кель’тас не мог сдержать наворачивающихся на глаза слез близкой разлуки. Буквально в ближайшие дни он отбывал из Черного Храма в Пустоверть. Душа его стонала по своему спасителю от магического голода, но предложение иного лица оказалось выгоднее. Он был уверен, Иллидан поймет его выбор. Он поймет, что Кель делает это для своего народа. Ради народа он пойдет к тому, кто даст ему больше, гораздо больше прежних капель энергии, а таковы его интересы. «Он должен понять,» - уверенно подумал Кель’тас.