На удачу и на память

Панк Хазард медленно растворялся в дымке горизонта. Ло не то чтобы смотрел на остров с какими-то особо тёплыми чувствами, скорее, просто немного отстранённо отмечал, что этот период его жизни подошёл к концу. Подошёл и подошёл, и чёрт с ним. Ло отвернулся, сунул руки поглубже в карманы пальто и с некоторой долей озадаченности извлёк оттуда пару пробок от винных бутылок. Ах да. *** За стеной что-то с грохотом рухнуло, потом разбилось вдребезги, раздался женский визг на много голосов — больше кокетливый, чем испуганный — и финальным аккордом прозвучал заливистый смех Цезаря. Ло нахмурился. — Чем там можно заниматься с такими звуками? — пробормотал он. — Ну, у меня есть парочка вариантов, если тебе в самом деле интересно, — мурлыкнула Монэ, не поднимая глаз от отчёта. Ло предпочёл воздержаться от выслушивания её версий, так что промолчал. Так и не дождавшись продолжения беседы, Монэ улыбнулась, перо вновь заскрипело по бумаге. Ло плотнее запахнул пальто и попытался поглубже спрятаться в воротник. В комнате у Монэ было хорошо. Светло и белоснежно — в смысле, действительно снежно, а поэтому довольно прохладно, но Ло нравилась эта почти стерильная чистота, вместе с холодом создающая странный ледяной уют. Возможно, как раз это стало причиной тому, что именно в комнате Монэ Ло предпочитал, нет, не прятаться, а просто пережидать приступы самой разнообразной и разрушительной активности Цезаря. Он сам бы не смог назвать причину наверняка, а Монэ не задавала вопросов, и он был ей за это благодарен. Они просто делали вид, что так и надо. В конце концов, у Ло было право ходить, где вздумается, верно? Но в этот раз ему спокойно не сиделось, и на книге сконцентрироваться не получалось, и температура в комнате казалась слишком уж низкой, и настроения не было в принципе. Он каждую минуту менял позу, пытаясь устроиться поудобнее, хмурился, беззвучно вздыхал, натягивал кепку всё глубже на глаза и старался не обращать внимание на раздающийся из лаборатории шум. В этот раз Цезарь, с восторгом встречающий девичий корабль, превзошёл сам себя, устроив в лаборатории настоящий бордель во всех смыслах этого слова. За стеной что-то глухо хлопнуло, зашипело и с треском взорвалось. Уставший от бессмысленной маеты Ло поднялся на ноги и неспешно сделал круг по комнате. — Ты не можешь успокоиться из-за того, что с трудом избежал назойливого внимания развратных дам, или из-за того, что тебя не пригласили? — Монэ сложила бумаги на столе аккуратной стопкой. — Мне больше нравилось, когда ты не задавала вопросов, — недовольно бросил Ло. — Невозможно работать в такой напряжённой атмосфере, — Монэ отодвинула бумаги на край стола, — вот и попыталась тебя немного развеселить. — Прости, что я тебе помешал, — Ло ощутил слабый укол совести. — Работа не срочная, — отмахнулась Монэ. — Всё равно Цезарю завтра будет не до отчётов. Полдня будет спать, потом — страдать похмельем… Но раз уж ты меня отвлёк, — она бросила на него быстрый хитрый взгляд, — могу я попросить тебя о маленькой услуге? Чего Ло не хотел совершенно точно, так это быть обязанным кому бы то ни было, и Монэ в частности, а тем более совершать для неё какие-то услуги. Но он сам попросил прощения, а значит, идти на попятный было поздно. — Я тебя слушаю, — отозвался Ло, прикидывая, о чём его может попросить Монэ и насколько его не устраивает эта перспектива. — Не мог бы ты сходить до продуктового склада? — поинтересовалась Монэ. «Всего лишь?» — едва не вырвалось у Ло. — Думаю, мы вполне можем позаимствовать бутылку вина и какие-нибудь закуски, — продолжала Монэ. — Раз уж Цезарь устроил себе внеплановую гулянку, почему бы и нам не организовать себе маленький праздник? На языке вертелся вопрос, почему свой маленький праздник Монэ решила разделить именно с ним, но вместо того, чтобы высказать его вслух, Ло развернул полупрозрачную сферу ROOM. В конце концов, Монэ ни разу не спросила, почему он предпочитает скрываться от Цезаря именно в её комнате. Вина он взял сразу две бутылки. Спонтанное застолье организовалось быстро, стол они накрыли ловко и споро, у Монэ нашлась даже пара винных бокалов на тонких ножках. Но дальше дело пошло как-то вяло. Молчать и не обращать друг на друга никакого внимания оказалось проще, чем вести светскую беседу. Монэ качнула бокалом, ловко удерживая его в перьях, Ло молча ей кивнул, они выпили. Вино оказалось неплохим, в меру терпким, в меру сладковатым. Всё так же не произнося ни слова, они выпили ещё по бокалу. — Нет, так дело не пойдёт, — постановила Монэ. — Если мы будем просто молча напиваться, то какая радость делать это вдвоём? Надо придать происходящему какой-то смысл. Она разлила по бокалам остатки вина из первой бутылки. За стеной снова разбушевалась стихия в лице Цезаря и его девиц. Шум поднялся такой, что Ло пришлось прислушиваться, когда Монэ подняла бокал и пожелала: — За то, чтобы Цезарь завтра наутро страдал от похмелья больше обычного. — Ты ревнуешь? — полюбопытствовал Ло, сделав глоток. Ему вдруг стало действительно интересно. — С чего бы мне его ревновать? — непонимающе покосилась на него Монэ, обрывая с грозди виноградины. — Просто предположил. Я не знаю, в каких вы отношениях, — Ло снова пригубил вина. — Он абсолютно не в моём вкусе, — веско подчеркнула Монэ. — Так что ни при каких обстоятельствах. Просто сегодня он действительно раздражает. — Горячо с тобой согласен, — кивнул Ло. — Он и не в твоём вкусе тоже? — хихикнула Монэ. Ло хотел ограничиться мрачным взглядом, но не удержался от смешка. Глупая шутка, но действительно забавная… Возможно, вино оказалось крепче, чем он думал. — Надо же, у тебя есть чувство юмора, — протянула Монэ. — А то я при первой встрече почти испугалась твоей суровой холодности. — У меня прекрасное чувство юмора, — заверил её Ло. — Я просто не ищу общения. — Настоящая ледышка, даже мне порой неуютно, несмотря на то, что я снежная женщина, — задумчиво продолжила Монэ. — Вечно молчишь, хмуришься, отвечаешь односложно… Такой чёрствый… — Я не чёрствый! — возмутился Ло. — Да у меня, можно сказать, сердце ребёнка! — В кармане? — хитро уточнила Монэ. Он снова не удержался от смешка. Эти дурацкие шутки, подкреплённые алкоголем, почему-то веселили его гораздо сильнее, чем должны были. Он одним глотком допил остатки вина и уверенно откупорил вторую бутылку. Пробки покатились по столу, Ло поймал их у самого края. — Я недавно читала книгу о диком племени на одном из островов Нового Мира, — сказала Монэ, задумчиво провожая пробки взглядом. — Аборигены делали особые украшения-талисманы из самых простых вещей: из тех же пробок от бутылок или зубов врагов, или ушей врагов, или скальпов врагов… — Эй, эй, — недовольно остановил её Ло. — У тебя в списке кроме пробок только человечина? Монэ хитро улыбнулась, без слов подтверждая предположение, но затем сжалилась: — Или, например, пуговиц, ракушек… Это не так важно. Такие талисманы дарили воинам и охотникам, чтобы эти пробки, пуговицы или зубы принесли им удачу. — И как, — поинтересовался Ло, — приносили? — Не уверена, — хихикнула Монэ. — Книга написана после полного и весьма кровавого истребления племени, — она облизнулась. — Удивительно, что молодая женщина приходит в такой восторг от подобных историй, — не удержался Ло. — Что поделать, у всех свои интересы, — повела крыльями Монэ. — Зато я засыпаю на третьей странице сентиментальных романов. — Не веришь в страстную любовь? — хмыкнул Ло. — Только не в такую слащавую и глупую, — скривилась Монэ. — Если что-то вроде любви и существует, то это не томные вздохи и прогулки под луной, а… Она замешкалась, сделала неопределённый жест, словно пыталась подобрать слова, и Ло вдруг понял, что она порядком пьяна. На щеках расцвёл розовый румянец, глаза влажно блестели — ничего не осталось от обычной холодной сдержанности, строгой снежности… Наверное, он тоже слишком пьян, если ему вдруг показалось, что выглядит это просто бесподобно. — Это должна быть боль! — нашла, наконец, нужное слово Монэ. Ло удивлённо вздёрнул брови. — Как снег и мороз по голой коже, — вдохновенно, хоть и немного бессвязно продолжила вещать Монэ, — это больно, но в то же время подстёгивает эмоции! Нельзя расслабляться, потому что если потеряешь бдительность — то всё, сразу поражение или даже смерть! Но именно из-за этой боли и ощущения опасности сладость и удовольствие чувствуются гораздо сильнее!.. Так путано объяснила, — вздохнула она и подняла взгляд на Ло: — Понимаешь, о чём я? Она снова облизнула губы, медленно, глядя ему прямо в глаза. — Кажется, понимаю, — кивнул он, не отводя взгляда. Приглашение, на его взгляд, прозвучало достаточно недвусмысленно. Он перегнулся через стол, протянул руку, заправил бледно-зелёную прядь волос за ухо, провёл пальцами по щеке, и Монэ не отстранилась. Что ж, раз они, как выяснилось, оба не особо верят в романтику, значит, всё будет честно, верно?.. Дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Ло с Монэ инстинктивно отпрянули друг от друга. Пока стоящий на пороге в окружении девушек Цезарь заливался счастливым пьяным смехом, Монэ поспешила смахнуть на корзинку с едой какие-то бумаги, и одновременно с этим Ло пнул бутылки под стол, а последнюю улику — пробки — просто сунул в карман. И только потом задумался, чего ради они так дружно и не сговариваясь решили замести следы своего, в общем-то, ничуть не предосудительного времяпрепровождения. — Я же говорил вам, девочки! — заголосил Цезарь. — У меня тут на острове есть настоящий Шичибукай! Ло вздёрнул бровь. — Пойдём с нами, Трафальгар! — предложил Цезарь и сделал широкий жест: — Самые шикарные девочки и вкусная выпивка! — Спасибо, обойдусь, — сдержанно отозвался Ло. — Такой хорошенький! — всплеснула руками одна девица. — И такой мрачный! — подхватила другая. — Не отказывайся! Мы обязательно тебя развеселим! — Нет, — твёрдо повторил Ло. — А может, у тебя с этим какие-то проблемы? — заботливо уточнил Цезарь. Держащаяся в стороне от происходящего Монэ тихо, но явственно захихикала. Ло даже не стал снисходить до ответа, ограничился выразительным взглядом. Впрочем, ни на развязных девиц, ни на хмельного Цезаря особого впечатления этот взгляд не произвёл. Ло уже начал прикидывать, будет ли лучше просто удалиться в свою комнату или придётся ввязываться в конфликт, но к счастью, Цезарь решил обойтись без конкуренции. — Да чего вам тратить время на этого хмурого типа?! — приобнял сразу двух девиц он. — Давайте лучше вернёмся в лабораторию, у меня есть для вас кое-что поинтереснее!.. С визгом и хохотом девицы повалили обратно в коридор, Цезарь взвился газовым облаком, завопил что-то, подгоняя их. Когда дверь за шумной толпой наконец захлопнулась, Моне вздохнула с явным облегчением, Ло провёл ладонью по лицу. Они избегали смотреть друг другу в глаза. Монэ неловко собрала рассыпавшиеся бумаги, Ло поднял упавшую бутылку. Момент был явно упущен, атмосфера в комнате изменилась, расслабляющая алкогольная дымка уступила место слишком резкому и неприятному отрезвлению. Все предшествовавшие появлению Цезаря разговоры и намёки теперь казались глупыми и неловкими. — Я, пожалуй, пойду, — решил Ло. — Жаль, — сказала Монэ, но он почувствовал в её голосе неискренность. Без сомнения, она тоже уловила изменение настроения — не своего и не Ло, а настроения в целом. Это «жаль» было лишь знаком формальной вежливости. Ло поднялся с дивана, сунул руки в карманы и нащупал пробки от бутылок. Хотел было выложить их на стол, но Монэ остановила его: — Не надо. Оставь себе. — Зачем? — не понял Ло. — Помнишь, что я говорила про талисманы? Пусть принесут удачу, — она спрятала улыбку за крылом. — Как мило с твоей стороны, — хмыкнул Ло, но пробки вернул в карман. И забыл о них сразу же, как только закрыл за собой дверь. *** Новые соратники кричали, пели, ругались, радовались — и всё это одновременно. Ло мрачно прикинул, не поторопился ли с заключением Альянса. Впрочем, гадать уже поздно, остаётся только надеяться на удачу... — Эй, Траффи, иди сюда! — радостно замахал руками Мугивара Луффи. — Ты просто с ума сойдёшь, когда услышишь, что я придумал! «На удачу». А теперь ещё и на память. Ло снова прокрутил пробку между пальцами и незаметно беззвучно вздохнул. Пока удача как-то не слишком уверенно встаёт на его сторону. Возможно, этот заговоренный талисман от Монэ должен считаться больше проклятием, нежели амулетом? Может, пока не поздно, выкинуть пробки за борт, как ненужный мусор, и не вспоминать больше ни о них, ни о снежной женщине, ни о двух годах на Панк Хазард?.. Что ж, заключил он, заталкивая пробки поглубже в карман, верить в какие-то там гипотетические проклятия — редкостная глупость. А пробки могут ещё как-нибудь пригодиться. В крайнем случае, из них можно вырезать себе неплохие беруши для защиты от новых шумных союзников. Это точно будет к удаче.