Вселенский заговор

      Вечер в очередной гостинице обещал быть тихим и мирным во всех его благоприятных смыслах. Последний этап кубка мира, как это принято, завершится в норвежском Осло. Завтра по плану мужская эстафетная гонка и свободное время до сна спортсмены готовились к предстоящему соревнованию. Кто на что горазд, как говорится. Немцы, всей компашкой, во главе с Симоном Шемппом ушли штурмовать тренажерный зал, что располагался в соседнем корпусе, попутно травя анекдоты и заразительно смеясь. К их бравой дружине присоединились двое австрийцев, которые собирались провести время на беговых дорожках. Часть французской братии, в лице Беатрикса, Дестье и Фиона Майе целомудренно занимались умственной деятельностью, играя в большой комнате отдыха в шахматы. Их соперниками по черно-белой доске являлись россияне и затесавшиеся по пути в свои номера, американцы. Гараничев, восседал на стуле с важным видом профессионального гроссмейстера, задумчиво подперев подбородок кулаком, продумывая свой ход. Напротив Жени, не менее важно сидел Жан Гийом и едва заметно усмехался, наблюдая за попытками русского выйти сухим из воды. Над их головами склонились заинтересованные в этом турнире биатлеты. Секунды тянулись, а Женя все думал, как лучше обойти французского друга. — Чапай думает. Женек, ты уснул? — нетерпеливо влез в мысли Гараничева Алексей Волков, легонько ткнув товарища в плечо, на что тот дернулся и выдал: — Не мешай! Тут ответственный момент, а ты… — Сознайся, Евгений. — подал голос на ломаном русском Беатрикс, каверкая некоторые слова. — В этот раз ты проиграл. — Ага, как же… — буркнул себе под нос Женя, щелкая пальцами над шахматными фигурками, обдумав, наконец свой дальнейший ход, как ни странно, конем. — Врагу не сдается наш гордый Варяг. — бодренько заявил он и проведя этюд, откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки и смешливо посмотрел на соперника. Жан, склонившись над доской, проследил решение русского и вскинув голову, нервозно посмотрел на него и прошептал: — Не может быть, Евгений! Ты мухлевал! Последнее слово, которое француз произнес тоже по-русски, развеселило столпившихся у стола соотечественников Гараничева. — Смирись, Жан. — мужчина подался чуть вперед и улыбнулся. — Умей достойно проигрывать. — Завтра на трассе я тебя сделаю. — уже перейдя на более простой английский, процедил Беатрикс, но в его голосе не было и намека на обиду, а на губах вновь появилась улыбка.       Мимо их, культурно проводящей досуг компании прошел взъерошенный Шипулин, недавно принявший душ после тренировки и устремился к свободному креслу, которое через мгновение уже было занято Цветковым, намеревающимся полистать спортивный журнал. Усмехнувшись товарищу по сборной, Антон плавно обошел столпотворение вокруг шахматистов и затем склонился над доской. — Мда, Жека, так палевно обстряпать шах и мат можешь только ты. Жан Гийом, собравшийся было подняться с места, вдруг замер и уставился на лидера российской сборной непонимающе. — Хей, Тоха, аллё! — вознегодовал Гараничев, уличенный в маленьком обмане. — Ты вообще, на чьей стороне, а? — Я в глухом нейтралитете. — дипломатично заявил Шипулин, дружески шлепнув обиженного друга по плечу. Беатрикс, покусав губу, хихикнул: — Значит, у нас пока ничья? Женька недовольно кивнул в знак согласия и потянулся, чуть не грохнувшись со стула, сумев вовремя удержать равновесие. Восстановив мир и справедливость, доморощенный кэп Антон Шипулин устроился с телефоном на диванчике. Среди этого, почти по-домашнему уютного времяпрепровождения не наблюдалось хозяев этапа — норвежцев. И, что интересно — Мартена Фуркада.       Собственно, до шестикратного обладателя большого хрустального глобуса никому особо дела и не было, вплоть до того самого момента, когда вышеупомянутый представитель французской сборной наконец явил себя пред очами собравшихся. Король был очень зол и возмущен. Ярость, которая прямо-таки полыхала в его карих глазах, буквально каждому из присутствующих здесь смертных предвещала жестокую кару. Слегка пошатываясь, биатлонист оглядел разномастную публику из-под черных бровей, при этом сжимая и разжимая кулак одной руки так, что белели костяшки пальцев. Поодаль, от сего действа, за большим фикусом, притаились, словно сталкеры в кустах, Эмиль Свендсен и братья Бё. Бьёрндаллен же озадаченно стоял в сторонке и немо восхищался выдумкой своих молодых коллег. Неловкая пауза затягивалась. Из угла с шахматами послышались шепотки и сдавленный, еле контролируемый смех, а шедшие по коридору Домрачева и Виролайнен, не ожидавшие увидеть подобного, остановились как вкопанные, тихонько прильнув спинами к стенке. Даша аж непроизвольно выругалась на русском-великом вполголоса и тут же прикрыла ладошкой рот, заметив на себе колючий и убийственный взгляд Фуркада-младшего. Ее собеседница удержалась от комментариев и просто пребывала в глубочайшем шоковом состоянии. Ведь не каждый день такое увидишь… Свендсен, хитро прищурившись, в компании подельников, состоящих из братьев, некоторое время наблюдал за тем фурором, что Мартен произвел своим внезапным появлением и довольно громко, с намеком, кашлянул в кулак. На этот звук отвлеклось несколько впечатленных зрелищем биатлетов, но через мгновение все взоры в большой комнате отдыха были вновь устремлены на француза. Встрепенувшись, Фуркад сурово зыркнул в сторону норвежца, чуть ли не зарычав от досады, но затем, сделал глубокий вдох, гаркнул на английском: — Ищу мужа! — Все ж таки, уломали, изверги. — пробормотал, уткнувшийся в журнал Цветков, перелистнув глянцевую страничку. Сидящий рядом с товарищем по команде на подлокотнике кресла Алекс Волков, шумно выдохнул, безотрывно пялясь на лидера общего зачета, замершего в нескольких метрах от них: — А ты откуда знаешь? — заинтересованно осведомился россиянин, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. — Нууу… — нехотя произнес в ответ Максим, по-прежнему отгораживаясь от всех журналом. — Это секрет. — Да ладно, завязывай увиливать, конспиратор! — шикнул Волков, озабоченный тем, что его не посвятили в это грандиозное веселье. — Ладно… Только Антохе ни слова, понял? — наконец сдался Макс и хихикнул. — Какому именно? — Вообще никакому! Завяжи язык узлом и помалкивай. — Да ладно-ладно — отмахнулся от друга самый скоростной снайпер из сборной и склонился поближе, готовый внимать рассказу. — Только во всех подробностях. Цветков фыркнул. — Короче, дело было так…       День у Мартена не задался с самого утра, что в последнее время было большой редкостью, так как француз старался устранять все возникшие проблемы и недоделки на корню. Но почему-то сегодня он проснулся совершенно разбитым и вовсе не готовый к завоеванию наград. Стоило бы обратить внимание, что день катится под откос, когда в общей столовой один из белорусских спортсменов опрокинул на его белую футболку зеленый чай. Конечно, тот несчастный долго извинялся за свою неуклюжесть, однако Фуркад был не настроен выслушивать долгие и нудные причитания, отбрив того коротко и емко. Одним словом.       После завтрака, примерно через час, француз собирался на пробежку вместе с Симоном, но так на нее и не попал, потому что кто-то спер его любимые лейбловые черные кроссовки. Он, конечно же, мог бы взять и другую обувь, но все же в пропавших неизвестно куда ботинках он чувствовал себя идеально. Выслушав получасовую нотацию от дорогого братишки по поводу разбрасывания своих вещей где ни попадя, Марти пришел к выводу, что в этом похищении века замешаны норвежцы. Никто кроме них, хоть тресни. Правда, каким образом те ухитрились проникнуть к французам в номер, оставалось загадкой. Обед прошел спокойно, если не считать все тех же норвежцев, которые ржали, как кони за соседним столом, увлеченные своими разговорами. А может и не они вовсе?       Однако, подозрения грозы всея биатлона, относительно шутников, основательно укрепились к вечеру, когда Тарьей, успешно сумев заговорить ему зубы, внезапно предложил сыграть в карты на желания. Все таки, природное обаяние у норвежцев в крови, иначе почему Фуркад повелся на уговоры, жертвуя тем самым, тренировочной пристрелкой на стойке? Он вообще не планировал заниматься столь бесполезной фигней перед завтрашним стартом, а вот поди ж ты, взяли на понт, гадкие норги! Вечер, копируя мелкие неудачи прошедшего дня, совсем скатился к плинтусу невезения. Дело усугублялось еще и тем, что француз плохо играл в покер. Об этом его упущении никто и не догадывался. Кому, в конце-концов, интересно знать сей нюанс? К неистовым уговорам подключился Свендсен, придя на помощь к другу и товарищу, поддев француза одной-единственной фразой: — А может, тебе слабо, а, Фуркад? — подлил он масла в огонь, поглядывая поочередно то на Йоханнеса, то на Тарьея, который уже предвкушал знатное веселье. Вскинув бровь в презрительном жесте, признанный лидер общего зачета процедил сквозь зубы: — Ладно. На что играем? — поинтересовался он, с недоверием посмотрев на Эмиля, который улыбался столь ангельски, что ему хотелось смачно засветить в челюсть. — О, ерунда! — горячо заверил француза, доселе молчавший Йоханнес. — Всего лишь, на одно скромное желание с несколькими незначительными условиями! Ну почему?! Почему он согласился на это?! Почему не послал на три веселых все того же Свендсена? Да вот хрен знает, почему. Бес попутал, наверное. Услышав, что норвежцы, ко всем своим недостаткам, собрались разыграть партию в покер, Мартен насторожился. В этой игре он не то что не был любителем, он не слыл даже профаном. Но отступать уже было поздно.       Компания азартных картежников обосновалась в номере братьев Бё, за столом. Уле Эйнар оказался среди них невольным свидетелем стремительно развивающихся событий и был приглашен последить за игрой, чтоб никто не хитрил. Как многоуважаемый Бьорндален мог знать, что у этой нелегкой партии окажется подобная, мозговыносящая развязка? Да никак. Хотя если посмотреть на довольного, словно сытая акула, Свендсена, сдающего перетасованные карты, можно было понять, что безбашенный выдумщик затаил выдающуюся шутку или весьма жестокий подвох. И его целью явно был несчастный Марти. Но своих соотечественников Уле врагам сдавать не привык и поэтому с интересом следил за набирающей обороты игрой.       Первое, о чем подумал Фуркад, взяв свои карты, было то, что он влип. Конкретно так. Комбинация, выпавшая ему изначально, не вселяла абсолютно никакой надежды на выигрыш или достойный вылет из игры. Он уже, грешным делом подумал, что во всем виновата карма, но оглядев своих оппонентов проницательным взором карих глаз, задержался на фейсе Эмиля. Сволочь норвежская. Не смотря на то, что в покер ему предложил сыграть Тарьей, француз был уверен, что эта гнусная идея принадлежала целиком и полностью Свендсену.       Время шло, увлекшиеся азартной игрой биатлонисты продумывали тщательно каждый свой ход, а Бьорндален зорко бдил за каждым, прикидывая в уме, как бы сам поступил на месте игрока. За спиной Мартена Уле Эйнар простоял немного дольше, с совершенно нечитаемым лицом. По прошествии некоторого времени партия завершилась единоличной победой… Нет, не Свендсена, а рыжего Бё, который умудрился собрать Роял Флеш, оставшись один на один с Фуркадом. — Это, конечно, все прекрасно, господа — с усмешкой в голосе подвел итог многократный чемпион планеты, уперевшись ладонями о столешницу, поднялся со стула. — С вами, безусловно, весело, но мне пора. Эмиль, тут же вскочив следом, резонно заявил: — Не так быстро, Марти! А карточный долг кто будет отрабатывать, м? К возмущенному соотечественнику присоединился и негодующий Йоханнес, возжелавший огласить желание здесь и сейчас, уперев руки в бедра. — Именно! Так что давай, не отмазывайся. Француз, почуяв, что пахнет жаренным, дернулся. Враги неизбежно надвигались на проигравшего, разминая костяшки пальцев рук, и гаденько ухмылялись. В робкой надежде на благоразумие, Мартен вперился взглядом в Уле Эйнара, который, увы, лишь развел руками. — Что поделать, Мартен. Карточный долг — дело святое. Если честно, француз не ожидал от Великого такой подлянки. Попятившись, он хотел было броситься к спасительной двери, но юркий рыжик преградил ему путь. — Тебе всего-навсего нужно выполнить одно маленькое и легкое желание. — Да вы заговорщики! — почти на ультразвуке воскликнул Фуркад, ища пути отступления, но наткнулся лишь на Тарьея, стоявшего за спиной. Дернув бровью, он крепко сжал кулаки и на выдохе саркастично поинтересовался, пытаясь сохранить остатки былого ледяного спокойствия: — Отдать тебе один из больших глобусов? Младший Бе замер с открытым ртом, пару раз моргнул, а затем фыркнул: — Заманчиво, конечно, но к твоим спортивным трофеям желание не имеет абсолютно никакого отношения. Фуркад был не из робкого десятка, но совладать с тремя мудаками похожей комплекции, ему явно будет не под силу. А если к ним еще и Бьорндален присоединится… Тут французу впервые стало страшно. И не напрасно, потому как Йоханнес, с маньячным оскалом, озвучил дальнейший приговор: — Ты должен надеть свадебное платье. Да-да, Марти, должен! Ты проиграл и честно выполнишь все условия! Обладатель хрустальных кубков аж побелел от подобного… беспредела. Собравшись кое-что возразить, он едва ли не задохнулся в собственном гневе, однако четко припечатал: — Вы спятили?! Ни за что!!! Свендсен ехидно хихикнул, скрестив руки на груди и многообещающе произнес: — А придется, дорогуша. У нас и прикид подходящий имеется… — Все как положено. — вкрадчиво подхватил Тарьей следом за товарищем по команде. — Шляпка, подвязка, шлейф, букетик, шпильки… — Нет!!! — выпучив безумные глазищи, в которых плескался священный ужас, Мартен ловко сманеврировал, обскакав Йоханнеса и ринулся к двери, уповая на быстроту своих ног. Но избежать навязанной участи стать «невестой» ему попросту не позволили. Скопом налетев на мирового чемпиона, норвежцы ожидаемо скрутили его и под белы рученьки уволокли в спальню. — Эм… Эмиль… — прошептал сдавленно Фуркад, притиснутый коленом норвежца к стенке. С его покусанных губ срывалось отрывистое дыхание, а по вискам тек пот. — Свенд-сен… с-су… — Бог мой, Марти, не произноси таким тоном мое имя! Я ведь могу и завестись! — в голосе Эмиля, безусловно, звучала насмешка, однако француз боялся даже предположить, что у его мучителя на уме. Скандинавы… Они же все поголовно психи и извращенцы! — Я тебе заведусь, блин! Грр… — огрызнулся Мартен, стоя в неудобной позе. — Не дерзи! Ты в невыгодной позиции. — безжалостно отозвался Свендсен. — Ааах… Ты полегче там! Хэй! — воскликнул француз, предприняв попытку оттолкнуться от шероховатой стенки ладонями и как следует вмазать по наглой норвежской роже, но в поясницу с новой силой вжалось колено и мужчина, выстонал проклятье в адрес Эмиля. Уже который раз за эти полчаса истязаний. — Не трепыхайся, чемпион! Не так уж все и плохо. — резюмировал ухмыляющийся Свендсен, шурша материей за спиной проигравшего. — И вообще, ты уже должен был привыкнуть! Я битые полчаса над тобой тут потею! Со стороны послышался откровенный смех братьев Бё, присутствующих при этой гадкой экзекуции. Бьорндален же предпочел остаться в неведении и находился в гостиной. — Шевелись давай… — натужно рыкнул Мартен, едва ли не сползая по стенке, но сильные руки норвежца не давали ему осесть на пол. — У меня уже ноги затекли! — Не торопи меня, а то запутаюсь и придется все переделывать! — в тон ему заявил Эмиль и сделал рывок, от которого у бедного Фуркада перед глазами заскакали разноцветные звездочки и резко перехватило дыхание. — Мне нечем дышать… — как-то уж совсем обреченно прошептал француз, облизывая постоянно пересыхающие губы. — Это ненадолго, друг мой. — горячо заверил соперника Свендсен, затягивая потуже шнуровку на белоснежном корсете «невесты» — Знал бы ты, как идет тебе белый цвет. — Замолкни! Ммх… Спустя еще пару минут, Эмиль издал победный клич и шлепнув чемпиона мира ладонью чуть пониже спины, оповестил: — Готово! Но изможденного адскими муками француза окончание пытки ни коим образом не обрадовало, ибо это было только начало…       Норвежец отошел от настрадавшегося Фуркада, потирая ладони и оглядывая дело рук своих. Признанный обладатель шести глобусов мирового биатлона являл собой неоднозначное зрелище: благодаря жесткому кружевному корсету и упорству Свендсена, у француза появилась почти женская талия; его крепкие плечи облегали шелковые ленты бретелек, расшитые стразами — одна из них невинно сползла чуть ниже положенного, но это придавало образу щепотку пикантности; от корсета, в пол, тянулись мягкие складочки, являющиеся пышным подолом, который, белой, струящейся гладью, позади переходил в довольно длинный шлейф; на руках Мартена красовались облегающие бархатные перчатки выше локтя. При помощи того же Эмиля, на его вихрастой головушке была закреплена дамская широкополая шляпка, естественно, девственно-белая, с ярко-красным пятном пышной розы на боку. Сей туалет завершали достаточно высокие шпильки, которые скрывались под подолом одеяния и были лишь едва видны. В едва подрагивающей руке слегка покрасневший, насупленный Фуркад держал маленький букетик с живыми ало-розовыми цветами. — О-фи-геть! — по слогам произнес довольный Свендсен и не произвольно облизнулся, на что «невеста», прожег в норвежце чуть ли не дырку во лбу, небрежно поправил шляпку и с холодным достоинством процедил: — Слюни подотри. Не для тебя моя мама цветочек хранила! Тот поднял руки в примирительном жесте, едва сдерживая рвущийся наружу хохот. Тарьей Бё безостановочно ржал, не имея сил остановиться. Мрачно глянув на шутников из-под полы шляпки, послал их сначала на витиеватом французском, а затем на английском, чтоб дошло до всех.       Напряженные сверх меры ступни, не привыкшие к такому над собой издевательству, ломило в узких туфлях нещадно, но Фуркад терпел. Сделать хотя бы маленький шаг на каблуках было боязно. Хотя бы потому, что он мог совсем не картинно подвернуть ногу и шмякнуться ниц, прямо к ногам норвежцев, под их дружный хохот. Такого развития событий он для себя не хотел.       Наконец, перестав изображать мраморную статую, облаченный в подвенечный наряд, француз гордо вскинул щетинистый подбородок, поджал губы и взяв всю волю в кулак, схватил свободной рукой основание пышного подола. Чуть задрав его, чтоб не споткнуться, о полу, двинулся вон из комнаты мучений, слегка пошатываясь на шпильках. В небольшую гостиную он ворвался почти стремительно, цепляясь за косяки и стенки, чтобы удержать равновесие. Пальцы ног сдавливало несусветной болью, когда он делал очередной шаг к входной двери, минуя слегка прифигевшего Уле Эйнара. Но от всего, сильный духом спортсмен сумел абстрагироваться. Интересно, откуда у братьев Бё взялось свадебное платье и шпильки сорок третьего размера? Не иначе, как грешат ролевыми играми. Ну ничего, Мартен еще всем покажет кузькину мать! Подумаешь, пять минут позора перед честной публикой, дебильный призыв исполнить супружеский долг, а затем… Фуркад будет мстить. Очень долго и с наслаждением. Каждому!       На ноге, с внутренней стороны бедра нещадно колола кожу треклятая подвязка, которую, по всем правилам, должен будет снять жених, перед тем как свершится грандиозный акт любви, среди лепестков роз, на белом шелке простыней… Господи боже, что за идиотские мысли лезут в голову! Чертыхнувшись про себя, Фуркад, размашистым шагом, насколько в этом смысле позволяли белые шпильки, преодолел гостиную и протянул руку к двери, намереваясь открыть ее и закончить весь этот балаган как можно скорее. Однако, дверь решила по-своему, открывшись внутрь и чуть было не прописав разогнавшемуся Марти по лбу. На пороге стоял рыжий Бё, успевший за время пререканий «невесты» со Свендсеном разузнать обстановку в общей комнате отдыха и на этаже отеля в целом. Донельзя удовлетворенный Йоханнес, наигранно-похотливым взором окинув француза, произнес полушепотом: — Снаружи все чисто. Прессы и журналистов на этаже нет. Все увлечены своими делами. Молча выслушав норвежца, Мартен бесстрастно отодвинул оппонента в сторону и подкинув букет в воздухе, перехватил его поудобней, выходя в коридор, предвкушая, как будет реализовывать свой план мести после того, как все уляжется и относительно забудется. — Букет не забудь бросить! — шикнул вдогонку чемпиону мира, едва сдерживая смех Свендсен. — Я тебе его в одно место запихаю, сволочь ты такая. — не остался в долгу Фуркад, шелестя длинными складками белого платья.       Как он в такой стрессовой, абсолютно не стандартной для себя и безумно идиотской ситуации еще не слетел с катушек, несчастный Марти и сам уразуметь не мог. Достигнув цели, а именно, дойдя до комнаты отдыха, француз встал в позу. Первые несколько секунд он мечтал провалиться сквозь пол, от изучающих, горящих взглядов десятков глаз. Все собравшиеся, как по команде, развернули головы в сторону застывшего существа в платье, смутно напоминающего Мартена Фуркада. От столь внимательных взглядом французу стало совсем уж не ловко.       Шипулин, увлекшийся перепиской со своей пассией, во всеобщем мероприятии не участвовал, но чеканный стук приближающихся шагов заставил и его обратить внимание на повисшую напряженную тишину. Приподнявшись на локте, Антон вытянул шею, силясь, не вставая с дивана, посмотреть в чем причина паузы, но с этого ракурса ничего не было видно. Убрав телефон в карман спортивных штанов, он неспешно поднялся на ноги и обомлел. А спустя пару мгновений в него прилетел букет, ощутимо ударив плечо…       Наметанный ореховый взор быстро пробежался по лицам присутствующих, выискивая среди биатлонистов потенциального «жениха», коим и оказался, не вовремя поднявшийся с диванчика Шипулин. Бедняга, даже понять не успел, что произошло, как в него со снайперской точностью и свистом угодил многострадальный букетик. Наверное, от испуга, россиянин чуть было не сел мимо того же дивана, сумев устоять на ногах и офигевающе посмотрел на Фуркада. Тот, в свою очередь, не отводил взгляда от капитана сборной России, а затем, зло оскалившись, скрежетнул зубами и выдал: — Пошли, родной! — все на том же английском позвал он, упирая руки в бока. — Супружеский долг исполнять будешь! Ошеломленный Антон нервно икнул, не до конца понимая суть происходящего. Если быть точным, весь этот цирк в голове не укладывался не только у «жениха», но и всех прочих свидетелей этой абсурдной сцены. — Мать моя Мона Лиза! Марти? — до несся до ушей Фуркада голос старшего братишки, в котором звучала откровенная издевка и насмешка. — Ты зачем напялил платье, а? Опять за старое?! Вот тут даже Мартен выпал в осадок, не говоря уже о многочисленных конкурентах по трассе. Развернувшись к Симону, который, к слову, пришел из кафешки под руку с очаровательной шатенкой, и шумно сглотнул, не зная как отреагировать на сие высказывание: снять туфлю и зашвырнуть ею в братца, приправив этот жест крепким словцом, или же благоразумно промолчать.       Шипулин, воспользовавшись всеобщим оцепенением, по стеночке, от уголка к уголку, стремясь быть незамеченным, собрался рвать когти, но был жестко остановлен тяжелой сильной дланью «невесты», после чего, для вида посопротивлявшись, Антон сдался добровольно. Когда новообразовавшаяся «супружеская чета» исчезла в неизвестном направлении, Симон драматично-страдальческим тоном изрек: — Не поймите меня превратно, дамы и господа, — обратился он к еще не до конца пришедшим в себя коллегам. — но в глубине души, где-то очень глубоко, я всегда хотел иметь сестренку. И тот час вся комната отдыха наполнилась истерическим смехом.