untitled

      — Кихен, ты в порядке?       Кихен нервно дергается из-за внезапного стука в дверь и сильнее жмется к холодной стене, впиваясь короткими ногтями себе в ладони. Он молчит и вслушивается в звуки, исходящие из-за двери.       Ему смешно. У него огромный синяк на скуле пестрит всеми оттенками фиолетового, разбиты колени и локти, он испачкал собственной кровью свою любимую футболку и джинсы, а в уголке губ спеклась кровь. Конечно он в порядке, все просто отлично.       Кихен сидит, стараясь не издавать лишнего шума, как можно тише дышать. Его ладонь, сжимавшая край футболки, ныряет в волосы, с силой сжимая их, а пальцы второй руки скользят в задний карман джинс. Достав телефон, он наизусть набирает номер и нажимает на кнопку вызова. Улыбается, когда трубку берут сразу же после первого гудка.       — Хен? — его голос пробирается под кожу, разливая по телу приятное тепло.       — Чангюн, забери меня отсюда.       — Буду через пятнадцать минут.       Кихен выключает телефон и, откинув голову назад, начинает считать.       Где-то на восемьсот тридцать пятой секунде Кихен слышит, как на противоположной улице шумит мотор машины. Он подрывается с места и спешит к окну, совсем забывая об ушибах и ссадинах. Заметив знакомый силуэт, направляющийся в сторону их дома, Ю хватает со стула толстовку и старается как можно тише открыть окно. Он пролезает через него и сразу же бежит прочь от этого злосчастного места.       Чангюн ловит его и нежно прижимает к себе, зарываясь носом в его волосы. Младший отстраняется, проводит пальцем по его скуле и тяжело выдыхает.       — Опять твой отец? — Кихену не нужно ничего подтверждать, Чангюн это и сам знает. Он грустно смотрит на старшего и, недолго думая, шепчет:       — Хочешь, я заберу тебя отсюда навсегда? Мы уедем далеко, в другой город, м? Только скажи мне, хен, я все сделаю.       — Забери меня, пожалуйста, — голос Кихена срывается на последнем слове.       Чангюну не нужно повторять дважды. Он берет старшего за руку и ведет к своей машине.

***

      Тишина в салоне авто прерывается лишь редкими болезненными стонами Кихена с заднего сидения. Чангюн изредка поглядывает через зеркало на спящего старшего и буквально на себе чувствует, как тому больно, а внутри всё кипит от нарастающей ненависти. К больному папаше, потому что нельзя так с собственным ребенком. К себе, потому что довел Кихена до такого состояния и так долго бездействовал.       Чангюн не знает, куда они поедут и на что они будут жить, когда закончатся собранные им на крайний случай деньги, но он точно уверен в том, что больше в этот город они не вернутся. Он больше не отпустит Кихена. Никогда.       Через несколько часов и пару-тройку выкуренных сигарет, Чангюн устало зевает, чувствуя, что близок к тому, чтобы уснуть прямо за рулем. Почувствовав, что с этим нужно что-то делать, он тянется к сенсорному экрану стереосистемы и включает радио.       Минут десять спустя, Чангюн, наконец, замечает впереди светящуюся в темноте яркую неоновую вывеску придорожного отеля. Подъехав ближе и заняв место на парковке, он глушит двигатель и облегченно вздыхает.       — Хен? — Чангюн, выйдя из машины, осторожно трясет старшего за плечо, пытаясь разбудить.       — Приехали? — Кихен хрипит и смешно морщится, нехотя открывая глаза.       Чангюн кивает и помогает старшему выйти из машины, бережно придерживая за талию.       Толкнув дверь, они заходят внутрь: тускло освещенное помещение, в котором нет почти ничего, кроме стойки регистрации и пустующего бара. За стойкой сидит мужчина средних лет с газетой в руках.       — Можно нам один двухместный номер на ночь, — спрашивает Чангюн, подойдя к стойке и достав деньги из кармана джинс.       Отложив газету, мужчина окидывает их равнодушным взглядом и протягивает ключи от номера.       — Доброй вам ночи.

***

      Номер, в котором их поселили, небольшой и даже уютный. В нем нет ничего лишнего: две кровати, стоящие вдоль противоположных стен, прикроватные тумбы, деревянный стол, старый телевизор и несколько горшков с цветами на подоконнике.       — Ну, тут не так уже и плохо, — Кихен стоит посередине комнаты и потягивается.       Чангюн хмыкает и стягивает косуху, бросая ее на одну из кроватей.       — Не хочешь в душ?       Кихен мотает головой и подходит к Чангюну. Им ловит его ладони, сплетает пальцы и тянет на себя. Младший спокоен, его лицо абсолютно непроницаемо. Темные глаза смотрят внимательно и прожигают Кихена насквозь. Чангюн невесомо проводит носом по его синяку на скуле и тут же запечатывает чужие губы поцелуем. Кихен отдается без остатка, целует чувственно, совсем забывает о разбитой несколькими часами ранее губе и шипит от боли.       Чангюн улыбается в поцелуй, не спеша стягивает с Ю вещи и прижимается кожей, чувствуя дрожь в чужом теле. Он тянет Кихена в сторону одной из кроватей и аккуратно укладывает, нависая сверху. Старший сейчас выглядит так болезненно и беззащитно, что Чангюна накрывает волной нежности.       — Боже, что он с тобой сделал? — Чангюн невесомо проводит по небольшой ссадине на ребрах старшего и рычит ему на ухо, — Я убью его, хен.       Кихен тихо смеется и зарывается пальцами в его волосы, прижимаясь сильнее.       Чангюн целует каждый синяк, каждую рану и ссадину на теле старшего и того пробивает на слезы. Кихен прикусывает ребро ладони и тихо плачет, потому что Чангюн топит его в своих чувствах, оплетает руками, забирая его боль.       — Тише, хен, — Чангюн сцеловывает бусинки слез с его щек, — Все будет хорошо. Я больше никому не позволю тебя тронуть.       — Обещаешь? — шепчет Кихен на ухо тихо.       Чангюн застывает на секунду. Легко касается губами губ старшего и улыбается.       — Обещаю.