Honey, it’s been a long time coming Such a long time running q. Coldplay — Gravity
<START>
1
— Он очень тобой гордился, — Джин едва сдерживает слезы, когда берет ее холодные пальцы в свои, и Лора прикусывает язык. Силой тушит вспышку стихийной злости: Джин ни черта не знает. Джин думает, что видит людей насквозь, но Логана так и не раскусила. В ушах Лоры все еще звучит голос майора Страйкера, разрезавший душный майский вечер несколько дней назад: — Примите мои соболезнования, мисс Кинни, — Лора повторяет его слова у себя в голове и выдыхает сквозь зубы. — Ваш отец был отличным солдатом. — Лучшим, — она скрывается от гостей в крохотной ванной, снова и снова мысленно отвечая Страйкеру: — И вы очень постарались его угробить. Этот дом достался ей от матери, и вещам Логана здесь никогда не находилось места, но те мелочи, что все-таки оставались после его коротких визитов, Лора помнила до единой. Могла с закрытыми глазами указать: в шкафу над раковиной окажется запасная бритва, в выдвижном кухонном ящике — коробка его любимых сигар, а если покопаться в гардеробе, где-нибудь в глубине, среди ее выцветших джинсов и редких платьев, обнаружится стопка некогда белых футболок. Лора помнит, как Логан смеялся, когда она пыталась приучить его к черному цвету: меньше проблем с выведением пятен, меньше растрат на гребаную белизну. Он смеялся, и она ненавидела его смех. — Мы собрались, чтобы почтить память Джеймса Хоулетта… — Лора прислоняется к косяку двери и перестает слушать. Обводит взглядом собравшихся, пытаясь понять, что сама здесь забыла, ну за исключением того, что это все-таки ее дом. Логан говорил, что у него нет друзей, и в это легко было верить. Никто бы и не подумал назвать его душой компании. Скотта Саммерса Логан считал претенциозным говнюком, с Джин никогда не мог соблюдать дистанцию, с Ороро Монро Лора застала его пятью годами ранее и до сих пор пыталась развидеть картину… Логан говорил, что у него нет друзей, и в общем-то был прав. Но все эти странные люди со стеклянными глазами и скорбно опущенными уголками губ здесь сейчас, потому что — вот умора — считали его своим другом. Стив Роджерс умеет красиво говорить: то и дело кто-то роняет слезу, тянется за бумажными салфетками на журнальном столике, неожиданно громко всхлипывает. Глаза Лоры сухи. Она думает о майоре Страйкере, обещавшем Логану свободу от контракта после последней миссии. О Тони Старке, чьи бравые речи с экранов телевизоров засели в голове Лоры с прочностью песенки из рекламы про кошачий корм. О том, как пыталась уложить Логана спать, когда четыре месяца назад Баки Барнс притащил его к ней домой после дебоша в баре. Лора помнит, как неуклюже Логан пытался расшнуровать ботинки, чтоб не испортить ковер, и как в итоге растянулся на полу, не дойдя до дивана. Он все бормотал, что это в последний раз, что убийствами жить нельзя, что они все меняют, и Лора не выдержала, прыснув: — Это что, из «Шейна»? — Имеешь что-то против хорошего вестерна? — усмехнулся ей Барнс, и Лора помнит свой скорый ответ: — Все время забываю, какие вы, парни, старые. Проблема в том, что они не были старыми. Никто из них. Ни Стив, ни Барнс, ни, тем более, Логан. Лора была ошибкой молодости шестнадцатилетнего парнишки, чьи гормоны вышли из-под контроля. Ее мать — пустышкой, запавшей на смазливую рожу. Она всё твердила, что в то время готова была пойти за ним на край света. А на деле не дотянула и до границы штата. Лора родилась в грязном салоне такси на окраине Бронкса, и ей пришлось пройти долгий путь, чтобы оказаться там, где она сейчас. Путь зачастую тернистый. Потому-то все свои колючки Кинни взращивает и лелеет, и притрагиваться к ней решается не каждый. Все боятся пораниться о шипы. У Джин на этот счет найдется парочка умных слов… Будучи шринком, она верит в защитные механизмы и всё еще не теряет надежды разрушить хотя бы одну из стен, которыми Лора годами себя окружала. Еще до того, как в ее жизни снова объявился «папа», еще до того, как «папа» отвел ее к любимому мозгоправу. Джин удалось пробиться сквозь первые барьеры, заслужить кое-какое доверие, но после она замахнулась слишком высоко. — Ты всего лишь ребенок, Лора, ты не должна со всем справляться сама, — в голосе Джин в ту пору звучала такая вселенская грусть, что Лоре пришлось вытянуться по струнке и шире расправить плечи. Огрызнуться, напомнив: — У меня никогда не было детства, и, при всем уважении, мэм, вы не та, кого это должно заботить. — Логан… хороший человек, дай ему время… — Хороший человек — может быть, но папаша — на редкость паршивый. Сейчас Лора вздрагивает, когда взгляды собравшихся обращаются к ней. Стив сказал нечто важное, ускользнувшее от ее внимания. Лора растерянно замирает, и что-то совершенно неподъемное придавливает ее к земле. Никакие ободряющие улыбки не помогают расслабиться, не позволяют пружине, в которую сжалось все ее существо, расправиться. Пока Лора не чувствует ладонь на своем плече. Баки сжимает его пальцами настоящей руки, глядя тем мрачным взглядом, от которого обычно пробирает до костей: —Твоя очередь говорить… Ты в порядке? — она не слышит, но читает по губам. Мнет край костюмного пиджака, судорожно сглатывая ком в горле. — Логан… любил… — хватка Баки становится крепче, и Лора ёжится, перебарывая тошноту. — Человек должен делать свое дело. Убийствами жить нельзя. Они все меняют. Неважно, плохой ты или хороший. Это клеймо, — слова нехотя срываются с губ, падая в пропасть, и Лора фокусируется на Баки, неловко скривившемся от тех же воспоминаний, что недавно парализовали ее саму. — А теперь беги домой и скажи маме, что все в порядке. В долине больше нет бандитов. Лора думает, как много значит молчание. Как дорого стоит понимание неизбежного. Вязкая тишина, обрушившаяся на комнату, далека от стеснения или пения сверчков из голливудских фильмов. Каждый думает о Логане, о том «хорошем человеке», которому неизбежно все прощалось. Джин прячет лицо на плече у Скотта, Ороро пасмурно хмурится, отступая к окну, Стив улыбается Лоре тепло и открыто. Лора сжимает пальцы в кулак и тщетно борется с отвращением. — Ты в порядке? — повторяет Баки, заглядывая ей в лицо. Каким изумительным зеленым оно наверняка светится. — Заткнись. Ее колючки становятся острее стали, стоит Барнсу двинуться навстречу. На похоронах его не было — это Лора четко запомнила. Он не видел, с каким позерством Страйкер вручал ей американский флаг. С каким раздражением уворачивался от хлесткого замечания, сказанного сквозь зубы: — Логан из Канады. И тем не менее, погиб за Америку: за чужую правду и за чужую ложь. — Не трогай меня, — Лора вяло ведет плечом и неловко стукается затылком о дверь. Баки морщится. Он был тем, кто подкинул Логану идею. Искупление грехов, реинкарнация личности, шанс на новую жизнь. Он перед Лорой в неоплатном долгу. — Верни его домой. — Обещаю. И чего она злится, спрашивается? Барнс сдержал слово. Через четыре месяца он привез Лоре добротный деревянный гроб. Операция «Гидра» прошла успешно, но не обошлось без потерь: Джеймс Хоулетт, более известный как Логан, был смертельно ранен при попытке обезвредить неонацистов. Эксперименты над детьми под бредовым названием «Оружие Икс», компрометирующие права и свободы личности. Лучшая причина для смерти за правое дело, какую только можно было придумать. — Знаете, в чем ваша главная проблема? — шипит Лора, обращаясь не только к Барнсу, но и к Стиву, ко всем тем, кто ввязал ее отца в свою бесславную миссию по спасению мира. Мира, которому уже ничто не поможет. — Вы все думали, что он, мать вашу, бессмертен. Гребаный сверхчеловек. И вот он в могиле. Как ощущения? Сильно горды собой? Или, может быть, Родиной? — Лора… — глухо отвечает Джин, и Лора вдруг притрагивается к своей щеке: горячие слезы льются и льются, будто никакая сила в мире не может им помешать. — Все кончено. Идите домой. А лучше… катитесь в ад, а?2
— Я всегда думала, что Логан — человек из стали, — невесело усмехается Пэгги, когда помогает складывать вымытые тарелки в сушилку. — Ты права. Я всегда думала, что он как тот парень из комиксов: в какую бы задницу не попал, всегда воскресает. — Все так думали… Даже я. От гневной вспышки ничего не осталось, только жалкое пепелище обид, в которых никто не виноват. Уж точно не Пэгги, ненавязчиво протягивающая руку помощи. Лора никогда не признается, но в ее компании действительно чувствует себя лучше. Пэгги не пытается корчить из себя мамочку, как бывает с Джин, и не набивается в друзья, как случается с остальными. Она просто рядом. Рядом именно тогда, когда это нужно. Лоре было четырнадцать, когда мама заболела раком, и пятнадцать, когда ее не стало. Ирония как она есть: медсестра, которой медицина оказалась не в силах помочь. Невезение, преследующее Лору по сей день. Сара Кинни скончалась в больнице, и вскоре Лора убегала от ребят из опеки, петляя по коридорам и наталкиваясь на стены. Так она оказалась на улице — в летних кедах, черной толстовке и с фотографией отца за пазухой. Фотография потускнела от времени, но самодовольный мудила с идиотской прической все еще был узнаваем. Лора была готова поклясться, что узнает его из тысячи, если встретит на улице. Сказочкам о папе-космонавте пришел конец, когда Сара вспомнила про фото, застрявшее между страниц древнего комикса, и продиктовала имя несчастным скрипучим голосом. Впрочем, никаким сказкам Лора не верила. Слишком часто они у Сары менялись. Что оставалось неизменным? Женщины Кинни всегда были одни. Может, стоило убедить службу опеки, что Логан ее отец, и уже после сбегать в ночь без гроша в кармане. Может, стоило внимательнее слушать бессвязный рассказ Сары о человеке, загубившем ее жизнь, и задавать вопросы. Но Лора будто кипела изнутри, и кровь отчаянно шумела в ушах все то время, пока Сара пыталась сложить историю своих отношений с Логаном в мало-мальски приличный паззл. Жаль, что недостающих кусочков оставалось больше в три раза. Безрадостные деньки Лоры на улице превратились в один адовый кошмар, периодически заставляющий просыпаться в холодном поту. Домой в Бруклин обратной дороги не было: мать заложила дом еще до болезни и мысленно Лора уже попрощалась с несуразным творением из кирпича и бетона, в котором прошла та часть ее детства, когда их с Сарой никто не прогонял прочь. У бабушки Кинни была своего рода традиция: каждый год накануне Рождества она указывала им на дверь, а ближе к лету принимала обратно. В остальное же время уши закладывало от ее истерик. В две тысячи пятом Саре позвонили и сказали, что бабуля свернула шею, поскользнувшись на лестнице. Выдох облегчения. И спустя всего ничего — новость о раке. — Хочешь, останусь с тобой ночевать? — Пэгги возвращает Лору в реальность, но однозначного ответа у Лоры нет. — Стив посмотрит твою машину. — Есть задачка сложнее. В спальне трещит проводка. — Значит, не будет времени жаловаться на Генри Форда. Лора слабо улыбается. — Всё ломается, — подытоживает она: и карбюратор в ее ржавом корыте, и посудомоечная машина, и даже сердце, и без того переломанное тысячи раз подряд. — Но ты сильная, — Пэгги едва слышно, и она не пытается прикоснуться и не предлагает объятий, и за это Лора благодарна. — И ты справишься. Необязательно сейчас. Может даже не в этом году. Но всё образуется. — Такая тупая фраза. Образуется. Кто так говорит? — Я, — ухмыляется Пэгги, решительно подбоченившись. — Посмотри на нее… Никакого уважения к старшим. — Я не виновата, что это наследственное. — Вот уж точно, — хохочет Пэг, и на секунду кажется, что свободнее дышать. У Логана не было уважения ни к чему в принципе. — Иди домой, — Лора качает головой. К ней вернулось утраченное спокойствие, слезы высохли. Ну, а кошмары сегодня не догонят. Она вообще не уверена, что сумеет заснуть. — Ничего не нужно. — Ты всегда знаешь, где меня найти. Еще бы. С этой шутки судьбы все началось. Лора знала имя и как он выглядит. Для Нью-Йорка информации маловато. Но ей повезло, хоть и далеко не сразу. Один бармен скривился, утверждая, что парень с фотки не заплатил ему за бурбон. Охренение? То, что это происходило в Бруклине. Буквально у нее под носом. Лора выследила причесанный домик с аккуратным палисадником, подозрительно пустовавший, и уже тогда задумалась, что где-то кроется подстава. Так и оказалось, когда спустя пару дней наблюдения она неуклюже разбила окно в подвале и пролезла внутрь. Через десять минут ее скрутили мужские руки и над головой раздалось траурное предостережение: — Не самая лучшая идея — соваться в дом Стива Роджерса. Пэгги порой припоминает, посмеиваясь: надо же, кто-то умудрился разбить Баки Барнсу нос! Такое увидишь не каждый день и даже не каждое десятилетие. Лоре же всего лишь пришлось резко откинуть голову в попытке вырваться из захвата, и незамедлительный результат! Наверное, Баки тоже нехило тогда прифигел. Вскоре выяснилось, что дом Стива и Пэгги это что-то вроде общаги. Прямо центр реабилитации заблудших душ. Перевалочный пункт для тех бравых солдатиков, что живут от вылазки к вылазке, в перерывах не успевая даже пописать, не то что задуматься о своем жилье. Логан действительно останавливался у них недавно, но успел уехать, не оставив адреса; кто его знает, где он сейчас, может, гоняет сомалийских пиратов. Или спасает от верной гибели самого президента. То, что Логан военный, особенно плохо укладывалось у нее в голове, все еще гудящей от столкновения с чугунной башкой Барнса. Нет, ну кто бы мог подумать? Явно не она. В своих мелочных мечтах, тех самых, где кости ломаются у Логана, а не его друзей, она представляла отца неудачником, алкоголиком, потерянным человеком. В целом — будто в воду глядела. Решение молчать было спонтанным. Она не доверяла незнакомцам, а после унылых месяцев в роли брошенки и подавно не стремилась к общению. Лора наблюдала за ними краем глаза: Пэгги светилась беспокойством, Стив — неуверенностью, недоумок Баки явно точил зуб за разбитый нос. Ей нужно было выяснить, когда вернется Логан, но никто ничего не знал, даже после долгих, полных неловких пауз телефонных разговоров, бремя вести которые взвалил на себя Стив. С кем он беседовал — Лора понятия не имела, только надеялась, что не со службой опеки. — Поверить не могу, что у Логана есть ребенок. Лора прижималась ухом к двери, чтобы слышать чужие разговоры, и все еще не знала, что делать: смеяться или взахлеб, с облегчением реветь. — Да уж. Я будто заново переживаю день, когда Баки решил жениться. — Боюсь, эта история обернется большей катастрофой. — Брось, хуже только столкновение на Тенерифе. — А как же башни-близнецы? — А Титаник? — А вот это, милый, просто идеальное сравнение. Потому что мы определенно пойдем на дно.3
Время стерло разницу в возрасте между ними, но покровительственный тон — черта Роджерса, от которой нет спасения. — Не делай глупости. — Так точно, кэп. Лора прощается с Пэгги и долго следит за тем, как машина Стива растворяется в сумерках; пачка Morley, припрятанная под подоконником, пустеет на две сигареты. Дом вернулся к ней в две тысяче восьмом. Спасибо Стиву, нанявшему адвоката: Мэттью Мердок в чём-то не видел дальше своего носа, но в суде был настоящим дьяволом. Дом вернулся, а вместе с ним и воспоминания. Лора подумывала продать его с молотка, но как-то ночью явился Логан с ящиком инструментов. Лора приняла этот жест за неохотное извинение. Видит Бог, извиняться было за что. — Ты не заперла дверь. Она вздрагивает, резко щелкая выключателем. В углу комнаты — ну конечно — Баки, восседающий в излюбленном кресле. — Запру за тобой, как только отчалишь. Но он не собирается уходить, разве нет? Лора чувствует его взгляд на себе, как тяжелое прикосновение, и сейчас, когда все разошлись, его внимание действует на нервы вдвое больше обычного. — Тебе нужно поесть. — Серьезно, Бак?.. Это прямо-таки его фишка. Появляться из табакерки, раздавать указания, исчезать по-английски, стоит только привыкнуть к его присутствию. Нечто общее с Логаном, что всегда откровенно ее бесило. — Да что с тобой не так? Ммм, всё? Начиная с бионического протеза, заменившего левую руку, и заканчивая… Нет уж, список попросту бесконечный. — Выметайся, — Лора смотрит в упор, Барнс не ведет и бровью. Это старая игра, в которой давно бесполезно следить за счетом. Иногда ей кажется, что победа близко, но потом у Баки находится новый фортель: миссия в Сибири, операция «Гидра», соглашение с Леншерром, пропаганда Старка… — Ты ничего не ела. А еще он нудит, как столетний старик. Давным-давно он наставил ей синяков: та мертвая хватка, сковавшая движения, когда ее приняли за воришку, превратилась в пурпурные отметины на коже, не сходящие неделями. У нее была дурная привычка закатывать рукава по локоть, у него не оставалось выбора — каждый раз смущенно отводить взгляд. В такие моменты Баки становился обычным человеком, которому не чужды эмоции, а не мраморным изваянием, заучившим набор односложных фраз, и Лора находила странное удовлетворение в попытках снова и снова его спровоцировать. — Я тебе не враг, — напоминает Баки из настоящего, поднимаясь из кресла, и Лора неопределенно хмыкает: — Ты хуже. Она плетется за ним на кухню, щурясь в полумраке, но больше не протягивая руку к выключателю. В темноте не так раздражает его хмурая жабья рожа. — Оставь это… У меня есть идея получше, — Лора пятится к буфету, стоит Баки с видом инквизитора заглянуть в холодильник, и возвращается к столу вместе с бутылкой виски. Наследие Логана во всей красе. Пробка не поддается, пока Барнс не отбирает бутылку, и под раздраженный вздох Лоры не возвращается к ревизии холодильных полок. — Я не готовлю, — напоминает она давно известный факт, предупреждая укоряющее ворчание. — Ты ищешь вчерашний день. Закуски для гостей принесла с собой Пэгги. У Лоры не поднялась рука даже включить плиту. Ее удел — выпивка и фисташковое мороженое Ben & Jerry’s. Баки достает упаковку из морозилки и без вопросов находит ложки. Чертов разведчик. Виски проливается мимо кружек с логотипом Stark Industries, так сильно трясутся ее руки. Пройдет минута, две, три, и Баки наверняка все испортит. Так всегда: она почти решает заговорить с ним, и он вдруг включает радио; она надевает выпускное платье, и он разносит его длину; она становится на цыпочки, чтобы поцеловать его, и он превращается в статую. Сейчас Барнс, должно быть, направится в магазин, чтобы купить ей продукты. — За Логана? — Лора поднимает «бокал» и, не дожидаясь ответа, опрокидывает в себя содержимое. Пустой желудок полыхает огнем. — Что дальше, Баки? Ты споешь колыбельную и уложишь меня спать? Приказ кэпа, который нельзя оспорить? А тебе бы так этого хотелось… Лора поднимает глаза и видит мужчину, десять лет назад на похожей кухне толкнувшего к ней миску с хлопьями. Как дворняжке, подобранной возле мусорки. — Ешь, — в то время у Баки были обе руки, и от вида их, скрещенных у него на груди, ее сердце испуганно убегало в пятки. — У Пэгги нет времени кормить тебя с ложечки. — А у тебя есть? — хотела ответить Лора, но из принципа не вымолвила и слова, только глядела волчонком на коробку с Капитаном Кранчем. Не замечая добродушной ухмылки Барнса, которых так мало довелось повидать. Со временем она научилась скрывать агрессию. Стала смотреть по-другому. Привыкла нехотя обожать и трепетно ненавидеть. Баки превратился для нее в человека, чьи прикосновения не вызывали неприятия, чье одобрение хотелось заслужить. — Можно подумать, это ты ее папаша, — отметил как-то перебравший Логан, эдакий неотесанный увалень, чудом оказавшийся в столовой Роджерсов, и те слова ударили Лору, будто пощечина. Она смотрит на Баки так долго и пристально, что начинают слезиться глаза. Снова тошнит. Совсем чуть-чуть от него, но в основном от виски натощак. Она не понимает, чего он от нее хочет, чего добивается. Кого видит на ее месте, когда его взгляд туманится и становится горячее печки? Бывшую невесту, ставшую Черной вдовой? Несчастную девочку, оставшуюся без отца? Запретный плод? Баки делает шаг навстречу, второй за сегодня, и теперь ей некуда отступать: столешница упирается в поясницу. — Нам нужно поговорить. Баки никогда не обнимает. Он загоняет в клетку — его руки по обе стороны от нее опираются на дешевый керамогранит. Но его шепот, вкрадчивый и неотвратимый, обещает и требует. Сулит то, о чем истосковалось сердце. Вновь и вновь дурачит ее инстинкты. — Мне уже давно ничего от тебя не нужно. — Не ври хотя бы сейчас.<PAUSE>