Один обман

      Я сидел на крыше нашей школы и плакал. Плакал от боли, обиды, страха и… облегчения. Все закончилось. Ну и как я сюда забрался?! Вот сам этого не заметил. Сильно испугался… раз… И всё! Как будто взлетел. И все мой братец зубастый. Ну вот чего он вмешался! Все же хорошо было!       У меня был шар. Хороший такой шар, со снегом. Там еще Санта Клаус на олене был. Мне его тетя Мардж подарила. Я мечтал о таком… в прошлом году или позапрошлом. Когда маленький был. Лучше бы куртку подарила что-ли… Как-то Дольфи принес в школу нож. Даже кинжал. А на клинке написано «Meine Ehre heisst Treue», я все словари в библиотеке перерыл, пока нашел «Моя честь именуется верность». Как мне этот кинжал захотелось! Я его месяц обхаживал, Дольфи, конечно, не кинжал. Но уговорил! Пирса и Джонни прикармливал, лягушку свою им отдал, конфеты, лишь бы шар мой нахваливали, да сокровища свои на него поменять пожелали. И вот Дольфи на обмен согласился! И кинжал я получил, настоящий эсесовский. Счастье длилось один день, а потом заявился дольфивский братан и попытался кинжал этот у меня вытрясти. Буквально. За шиворот. Что я, пацан десятилетний, могу этому лбу противопоставить?! Да ничего! И шар этот мой разбил о мою же голову… Да так что шрам мой закровоточил. А больно-то как!       Шрам у меня знатный, через весь лоб в форме полумесяца. Это я из окна выпал. На стекло. В детстве. Мама рассказывала, что я сам с себя чуть скальп не снял. Крику, наверное, было! Хорошо, что я не помню. Так что мы с братцем оба шрамоголовые. Братец у меня знатный. Ричардом зовут. Только странный. Мне иногда кажется, что он с Марса упал, совсем как из книги Уэльса. Но он мой брат. Когда этот бугай, братан дольфиевский, меня за шиворот поднял, да тряхнул, да по ребрам мне вдарил, так дружки мои и разбежались. И когда он шар этот со снегом и Сантой разбил о мою голову, я и завыл. Больно, кровь глаза заливает, воротник душит. И тут этот тип как завопит, как меня на асфальт бросит, да на меня сверху и падает! И рычит кто-то так страшно, по-звериному. Я еле выбрался, отполз, глаза протер и вижу, что жадина этот великовозрастный по земле катается, орет. А на загривке у него Ричи сидит, в загривок ему зубами вцепился, рычит, в ежик его короткий когти запустил. А кровь-то так и хлещет! Я в ужасе от них отползаю, кричать хочу, а в горле все пересохло, только хрип и есть. Тут он Ричи с себя и сбросил, да об стену его как бросил. Аж вздрогнуло всё. Ричи обмяк, а он на него идет, убью, кричит. Я сам не помню, как подполз на четвереньках, да в ногу его волосатую и вцепился, прямо сквозь брюки. А потом он меня пнул. В живот и в голову. Я дальше плохо помню. Только глаза Ричи светящиеся серебром, как у кошки ночью, да шипение его угрожающее. И тут отовсюду выскочили крысы. Да такие здоровенные! И к нам. И вороны, что вечно в городском парке галдеж устраивали, тучей над нами закружились. А потом все на этого громилу. Как он закричал! Я так перепугался, что на эту крышу в момент вскарабкался. Или взлетел. Сам не знаю. Не вороны же меня сюда затащили! Вот теперь сижу и реву. И больно, и страшно. Хорошо, хоть крыс здесь нет. Они, наверное, братца дольфиевского съели, а теперь меня ищут. Он хоть и большой, но их много. На всех не хватит. И тут я услышал, как Ричи меня зовет по имени: - Дадли! Дадли! Где ты? – и потом, так как я не откликаюсь, зло так говорит, - Все равно найду! Не спрячешься. У меня глаз много!       Мне стало так страшно, что в горле пересохло, и голос я подать не смог. Сам не знаю почему, но Ричи я боюсь. Иногда. Хотя ничего плохого он мне не делал, так, попугал немного. Пару раз. Ну, десять. Но ведь даже не бил. Просто когда он так смотрит, глазами своими зеленущими… голодными. Жуть! И тут передо мной села ворона. Скосила на меня свой черный блестящий глаз, повертела головой и каркнула. От неожиданности я чуть сам не слетел с этой проклятой крыши. Проклятая птица допрыгала до конца крыши, склонила голову вниз и несколько раз громко каркнула. Видимо, Ричи подзывала. Я немного сполз по свесу, поджал ногу и с силой ее разогнул, метя по этой твари. Ворона рыбкой слетела вниз, я ждал глухого «Шлеп!», но получил возмущенное: «Кар!».       И тут из люка на крыше появился братец. Хитрая мордашка, зеленущие глаза, смуглая кожа. На рубашке несколько капелек крови. Он, что ел этого типа? Или это его кровь?! Эта тварь посмела укусить моего брата?! Мы хоть и близнецы, но совсем не похожи. Глаза у меня голубые, а волосы хоть и темные, но гораздо более мягкие и послушные. Ричард довольно усмехнулся, щелкнул зубами по-собачьи и попытался меня схватить. И тут заметил мою заплаканную физиономию. Мой брат вообще плохо разбирается в человеческих эмоциях, ему все нужно объяснять, но иногда я его боюсь. Есть в нем что-то чуждое, не человеческое. Ну как я ему объясню, что мне страшно! Я боюсь его жутких крыс и ворон, его нелюдских глаз и кровожадности. Я опять заревел, громко и отчаянно. По лицу Ричи прошла волна. Он подобрался ко мне, обнял и тихонько завыл. Вскоре я пригрелся в его объятиях и заснул, мне стало абсолютно все равно, что происходит вокруг. Разбудила меня мама.       Жуткое убийство всколыхнуло наш маленький городок, не только общественные учреждения, но и каждый дом завалили ядами и химикатами. Сладковатый запах разложения тел крыс, случайно налопавшихся отравы, кошек и собак висел в воздухе несколько недель. Социальные службы не успевали очищать улицы, противные твари специально забирались в щели и труднодоступные места, где радостно подыхали, лишь бы доставить людям побольше неприятностей. На неделю закрыли не только начальную, но и среднюю школу, детей и домашних животных не выпускали на улицы, а большинство моих одноклассников просто уехали. Я вообще заболел и декаду меня мама из постели не выпускала. Мне кажется, что родители нас с Ричи в чем-то подозревали, запретили покидать дом до самого лета и загрузили домашней работой.       Хорошо Ричи. Ему разрешили работать в саду. Сад у нас чудесный, лучший в городе. Цветет он почти круглый год и весь полностью. Мама уже несколько лет берет первые места на конкурсах садоводов и дизайнеров ландшафта. Сад и задний двор в полном распоряжении Ричи, он иногда целыми днями готов возиться в земле. За домом у нас уже почти лес вырос, некоторые деревья я едва могу обхватить. Ричи по нескольку часов сидит на какой-нибудь ветке, и, мне кажется, что они от этого и растут. Вот и сейчас я увидел его на том же месте, он уютно устроился в развилке и грызет что-то. Хотя, кого я обманываю? Кого-то он ест, кого-то. Наверное, опять заловил кота миссис Фигг, нашей соседки. Моего брата сторонятся соседские кошки и собаки, только фигговские питомцы постоянно шныряют поблизости. И как пропустить такую здоровущую кучу бесхозного мяса?! И плевать Ричи, что у этого мяса есть когти и зубы, у него самого не хуже.       А вот меня заперли в доме и поручили сделать уборку. Детский психолог порекомендовала ограничить круг моего общения родственниками и запретила контакт с животными. Любыми. Даже птичками и змейками. Я сел на старую коробку у чердачного окна и с тоской уставился на улицу. Ричи гуляет. Ему вообще плохо в помещении, говорят, у него кластрофибия. Или кластофобия? Нет. Я закрыл глаза и зашевелил губами, вспоминая сложное слово: кла-у- стро-фо-би-я. А я сижу дома! Детский психолог опасается развития у меня аглафобии*. Где только слова такие находит? Это у нее фобия глупости, а мне расхлебывай. Я оглядел фронт работ: какие-то тряпки, бумажки, сундук, старое зеркало… и большие картонные коробки, в которые все надо уложить.       На чердаке я работал два дня, пока в самом дальнем от люка угле нашел плоскую корзинку и маленькое одеяло. В похожих корзинках, только более глубоких, папа преподносил рождественские подарки своим партнерам. Это я точно знаю, мы с Ричи вместе вручали. Но в этой корзинке не было ни пузатой бутылки, ни коробки конфет, только письмо для моей мамы - тети Петунии. Какой-то тип с собачьим именем просил тетю позаботиться об ее племяннике по имени Гарри Поттер. У меня есть кузен? Интересно, какой он? Толстенький, как Пирс, или худющий, как я? Он тоже любит конфеты… или мясо, как Ричи? Фу! Надеюсь, что нет. Дай Ричи волю, он бы вообще все сырым ел. И спать с этим неведомым Гарри, наверное, лучше, а то, если проснешься с Ричи в одной постели, потом целый день голова кружится, спать хочется и спина болит. Я стал придумывать себе нового брата, ну, пусть кузена. В моем воображении он был смелым, отчаянным, не боялся крыс и собак. И любил готовить. И есть жареное мясо. В моем воображении я и Гарри вместе обедали, а мама подавала нам на стол ростбиф с жаренной картошкой. Ням! Я аж облизнулся.       О находке я никому не рассказал. Обидно было до слез: гулять меня так и не пустили, хотя все наши ребята день проводили на улице. Ричи со двора тоже не выпускали, но он и не отчаивался. Мой брат ел. А еще растил денежное дерево. Такой полезный кустик я нашел в книжке на иностранном языке с яркими картинками и показал нашему доморощенному специалисту. Ричи пообещал. Теперь денежное дерево мирно росло себе в ведре, на его листиках уже можно было разглядеть женский профиль в короне. Интересно, скоро можно будет оторвать? При первой же возможности я навестил кустик и проверил. Оказалось, рано. Зеленые еще.       Выпустили нас на волю только за неделю до моего дня рождения. Точнее, выпустили меня. Ричи же разрешили выходить со двора. Такое замечательное событие мы дружно отметили совместной шалостью – покрасили дверь миссис Фигг в желтый цвет. Ричи, высунув от напряжения язык, намалевал поверх кривые черные полосы, после чего довольно долго держал руку прижатой к двери. Не знаю, чем нам не нравилась чопорная соседка, демонстративно морщащая нос в сторону нас, Дурслей, и иногда расспрашивающая нас. Ричи не любил ее особенно сильно и пакостил по мере сил. Мне кажется, что за время моего домашнего заточения он то ли крупно с ней рассорился, то ли окончательно оголодал. Любопытно, а как Гарри Поттер относился бы к нашей соседке? Её противные кошки все время бегают по нашему участку, а Ричи не позволяет мне бросать в них камни, сам охотится. Вот только кошки все равно не убегают. К большинству наших соседей Ричи был равнодушен, здоровался при встрече, вежливо уступал дорогу, родители наших товарищей удостаивались более продолжительной беседы, и только миссис Фигг он терпеть не мог. А может быть, просто ревновал. У него свободного доступа к ферме по выращиванию кошатины не было. Ричи вообще любит кошек. Когда я вырасту, то точно держать буду только кошек и Ричарду ни одной не дам. А какие животные нравятся Поттеру?       Наш день рождения мы дружно отметили походом в зоопарк. Сначала мы получили гору подарков. Целых тридцать три штуки! Потом папа фотографировал нас с Ричи. Он впихнул брату в руки самую большую коробку, заставил держать так, чтобы она закрывала лицо. Мой брат хотел быть как все, но удавалось это ему не так уж часто, хотя родители его горячо поддерживали. Так, например, у нас дома почти не было фотографий, так как изображения Ричи на кадре не оставалось. Только одежда. Чтобы сделать семейный портрет, папа обратился к настоящему художнику, и мы очень долго ему позировали. Мама каждый раз покупала мне игрушки, но целый час сидеть неподвижно так тяжело! Ричи тогда долго пришлось уговаривать, ему даже пообещали прогулку в лес. Поттера бы точно не пришлось уговаривать. Его вообще рисовать бы не стали.       В зоопарке Ричи привлекли волки. Они сбежались со всего вольера, закружили рядом с решеткой, завыли. Столь странное поведение зверей мгновенно привлекло внимание посетителей, все столпились вокруг клетки. Галдят, глазеют. Так что от волков Ричи я оттащил. Мне больше по нраву пришлись львы. Крупные кошки с резким запахом подходили к самому рву, задирали голову, рычали. Кто-то из посетителей бросил в львиный ров кошку. Бедная животинка зашипела, горбя спинку. Её более крупные сородичи немедленно ринулись к месту действия. Я обернулся, разыскивая Ричи. Его не было! Среди посетителей довольно засвистели, кое-кто уже бился об заклад. Кошка с места взвилась в прыжке, ее когти заскрежетали по бетону. Я плотно зажмурился, желая, чтобы несчастная тварюшка спаслась. Внутри меня, где-то в животе, запылал очень горячий шарик, он начал подниматься вверх по пищеводу. Мне показалось, что я вот-вот выдохну пламя, словно дракон из мультика, но желанию сбыться было не суждено. Острейшие когти вцепились в руки, раздирая их в кровь. Кошка чудесным образом прыгнула прямо на меня! - Кошатина! Ням! Дай мне! – облизнулся Ричи.       Думаю, что мои вопли привлекли гораздо больше посетителей зоопарка. Папа схватил меня и Ричи за руки и оттащил подальше от хищников, и так как «вести мы себя правильно совершенно не умеем», то пойдем смотреть на пресмыкающихся. Ричи проводил грустным взглядом сбежавшую от меня кошатину, которая таким чудесным образом спаслась от львов. Змеи оказались жутко скучными, они просто лежали или свисали с искусственных веток, как рождественские носки. Тоска! Вот Ричи змеи понравились, он с ними шипел о том, какие мыши вкуснее: белые или темные. И мне предложил присоединиться к спору. Какой-то толстый питон – боа-констриктор, по словам брата, уверял, что питаться нужно исключительно белыми кроликами. Слушать их шипение было скучно и мне, и родителям, но пока мы были здесь одни, то терпеливо ждали. Ричи злить не хотелось, он, конечно, не укусит, хотя голова болеть будет не один день. Папа увел нас из террариума только тогда, когда появились другие посетители. Ричи уходить не хотел, пришлось папе пообещать ему мясо. А мне только мама тихонько предложила торт! Вот Гарри бы точно спорить не стал, и со змеями разговаривать… Про Ричи нельзя сказать, что он выдумывает, он вообще обманывать не умеет. Раз сказал, что змеи говорят, то они говорят.        Зато потом мы в кафе получили по куску шоколадного торта с шоколадным кремом и посыпанного шоколадной крошкой. Я съел сразу два: свой и Ричин, мой братец предпочел мясо с кровью. Мама смотрела на меня и улыбалась. Вот только на Ричи не смотрела, и я ее понимаю, мне тоже не нравиться видеть, как братик ест. Иногда мне кажется, что зубы у него острые, треугольные и в два ряда, как у акулы. Вот мой кузен человек, зубы у него настоящие.       Мы сидели в домике на дереве и грызли fish fingers**. Одной миски на четверых маловато, один Ричи сразу утащил половину, а я рассказывал приятелям о походе в зоопарк. Пирс выронил кусок и открыл рот, моя история захватила его полностью. Ворона тяжело слетела вниз, она была старая и толстая, сколько я себя помню, она всегда жила в нашем саду и предпочитала его не покидать. Вот только кусочек ей не достался, соседский кот успел первым. Ричи недовольно зашипел. - Не люблю воров! Дадли, я хочу его хвост! - Ричи! Если мы отловим кота миссис Фигг, она пожалуется папе с мамой. И меня опять запрут! - Ерунда! Я их все время ловлю, - отмахнулся братец, - и никто не жаловался. - Что ты с ними делаешь? – поинтересовался Пирс, ковыряя в носу. - Ем. - Фу! – Пирс скорчил презрительную гримасу. - Кошек только в Корее едят, - веско произнес Дэвид, о его ошибке мы тогда и не подозревали, - Мы – белые, а не дикари. Лучше покрасим дверь.       Ричи смерил приятеля недовольным взглядом, какое- то время хмурился, а потом недовольно кивнул. Мой брат хотел быть как все, но удавалось это ему не так уж часто, и родители его горячо поддерживали. Так, например, у нас дома почти не было фотографий, так как изображения Ричи на кадре не оставалось. Краску из отцовского гаража утащил братец. Я вообще-то хотел покрасить ее дверь в красный цвет, у папы в гараже как раз была банка, но Ричи настаивал на своем варианте. Пирс с Дэвидом предпочли не меня. Красть кота у миссис Фигг я не хотел, пусть и противные они твари, но живые, а братец мой, наверное, опять голодный. Не знаю, чем нам не нравилась чопорная соседка, демонстративно морщащая нос в сторону Дурслей и иногда расспрашивающая нас, Ричи не любил ее особенно сильно и пакостил по мере сил. Мне кажется, что за время моей домашней отсидки он то ли крупно с ней рассорился, то ли окончательно оголодал. К большинству наших соседей Ричи был равнодушен, здоровался при встрече, вежливо уступал дорогу, родители наших товарищей удостаивались более продолжительной беседы, и только миссис Фигг он ненавидел. Благодаря нашим усилиям дверь миссис Фигг стала желтой в черную полоску с красным кругом по центру. По крайней мере, именно так мы хотели её видеть, но разноцветные подтеки все испортили. Любоваться такой картиной лучше издали. Пирс и Дэвид струсили и сбежали, а мы остались.       Нас опять заперли в доме и теперь надолго, мне запретили покидать комнату, а Ричи – сад. Он опять сидел на ветке и что-то ел. Сова появилась неожиданно и доверчиво села ему на руку. Она ошиблась, и это была её последняя ошибка. Я отвернулся и забрался в кровать под одеяло. У Ричи сегодня обед из двух блюд: неизвестная мне добыча и сова. В окно постучали. За стеклом улыбался Ричи и протягивал мне часть тушки в перьях. Я тяжело вздохнул и открыл окно: Ричи очень редко делился с кем-то добычей, такое следовало ценить.       На следующий день Ричи принес мне уже целую сову, оказалось, что поймал он две штуки. Брат показал мне письмо, написанное зеленой ручкой на необычной толстой бумаге. И оно было адресовано Гарри Поттеру! Опять он! А еще через день родители тоже получили по сове… и по письму, адресованному все тому же Гарри Поттеру. Птицы были почти целые. Вот откуда брат их берет в таком количестве?! Родители Ричи возражать не стали, а сов потихоньку выбросили, чтобы на завтра получить уже по две. Мне, как брату, достались три. Я вздохнул и вопросительно посмотрел на папу: - Можно, я не буду их есть? - Не волнуйся, дорогой. Совы у них скоро закончатся, - успокоила меня мама. - Да? – расстроился Ричи, - значит, мне нужна клетка. - Про запас? – поинтересовался я, тыкая в птицу черенком ложки, Ричи подозрительно покосился на тушку и закивал. - Конечно, Ричард. Папа купит тебе клетку. Ричи радостно улыбнулся, мне опять показалось, что зубы у него острые, треугольные и в два ряда, как у акулы. Я посмотрел на стопку писем на столе, взял одно и спросил: - Мама, а кто это – Гарри Поттер? В тот раз мне не ответили, но вечером, мама пришла к нам. - Дадли, ты спросил о Гарри Поттере. Ричард, ты тоже хочешь знать о нем? - Нет. Я знаю. - Правда? – я подпрыгнул и развернулся к нему. – И кто он? - Так звали меня раньше, - в голосе Ричи не было ни радости, ни злости, мама подтвердила мои сомнения. - Это правда, Дадли. Гарри - мой племянник, моя сестра, его мать, погибла вместе с мужем, а его подбросили нам. Положили в корзинке на порог, как котенка. Твой папа усыновил Гарри. - А почему тогда Ричи зовут Ричи, а не Гарри? - У Поттеров было много врагов. Маленького Гарри много раз хотели убить, поэтому мы с вашим папой решили, что Ричарда Дурсля искать не будут, и ты вырастешь в безопасности, - мама погладила Ричи по голове. - Я знаю, я помню, - Ричи позволил к себе прикоснуться, - а зачем письма? - Твои родители были волшебниками. Лили пришло такое же письмо на одиннадцать лет. Ты тоже поедешь в Хогвартс. Мне жаль, Ричард, но ты тоже волшебник.       Я посмотрел на брата. Он уедет… А я? Я с ним! Мама грустно покачала головой. Мне стало так… так обидно, что я выгнал всех вон и заплакал. Ричи скребся под дверью, но я его не пустил.       Больше сов не было, зато ночью пришел гость. Это был огромный косматый великан, который вынес дверь с одного удара. Мы все собрались на первом этаже, я спрятался за спину папы, в руках которого было ружье. Великан оглядел нас своими маленькими черными глазками и спросил: - Я пришел к Гарри Поттеру. Кто из вас Гарри Поттер? - Кто вы такой? - Я – Хагрид. Хранитель ключей Хогвартса.       Я замер. Хогвартс? И ему нужен Гарри Поттер? И тут Ричи подтолкнул меня в бок. Я только позднее понял, что Ричи хотел выйти вперед. Но я успел первым и ляпнул: - Это я! *Дадли немного ошибается, правильно сказать Агорафо́бия —боязнь открытых дверей, открытого пространства; расстройство психики, в рамках которого появляется страх скопления людей, которые могут потребовать неожиданных действий; бессознательный страх, испытываемый при прохождении без провожатых большой площади или безлюдной улицы. Проявляется в бессознательном виде как защитный механизм. Эта фобия может быть получена в реальной жизни из-за страха чего-то, что связано с людьми и эмоциональными травмами от людей. ** fish fingers - филе рыбы в панировке с гарниром из картофеля-фри, заправленное солодовым уксусом, дети предпочитают грызть их в качестве снеков.