Человек, который видел завтра

      «Человек, который видел завтра». Да, именно так пафосно называлась лежавшая перед ним статья. Сергей Иванов не представлял кто в наше высокотехнологичное время мог читать газеты вроде «Седого волхва» или похожие на отголосок давно прошедшего века «Записки сибирской травницы», но валявшиеся рядом на столе мятые кружочки неудавшихся талисманов говорили о том, что в наши дни достаточно людей всё ещё верящих в чудеса. Самого Сергея мистическая чушь мало занимала. Он был обычным служащим в ближайшем офисе и просто регулярно заходил в это небольшое кафе на обед. Название у этого скромного заведения казалось блёклым и незамысловатым — маленькое кафе «Под ивой» было удачно расположено в непосредственной близости от исторического здания ***кого университета. Однако, несмотря на это, оно по какой-то причине не слишком привлекало местных шумных студентов, хотя здешнюю спокойную атмосферу весьма ценили брезговавшие обедать в университетской столовой задумчивые профессора. Если верить их словам, тихое кафе «Под ивой» было «пропитано атмосферой уюта и покоя», но откровенно не любивший своих бывших преподавателей Иванов упорно видел в этом нелепо намалёванном на углу крепкой жёлтой сталинки чёрном прямоугольнике не так давно угасший Советский союз. Внутри же, кроме, по мнению Сергея, давным-давно отживших свой век профессоров, с Советским союзом не было ничего общего. Так, маленькое и вечно словно бы погруженное в лёгкий полумрак бледное заведение с плиткой, напоминавшей рябившее в глазах шахматное поле, и длинными полосатыми шторами, которые, судя по унылому виду, походили на лениво свисавшую со старомодных карнизов мокрую глазурь. Простенькие вазы с букетиками бумажных цветов на узеньких и так напоминавших Сергею пешки столиках. Впрочем, его это нисколько не стесняло, ведь он всегда занимал широкий столик у окна. Сегодня он, как и обычно, взял уже опостылевшую селёдку под шубой, по правую руку сонно исходил паром пластиковый стаканчик с чаем. Классическая, но уже такая привычная «корзинка» выглядела слишком ярким и жизнерадостным аксессуаром на фоне шумевшего за окном унылого осеннего ливня. Грязные и казавшиеся дешёвыми пластмассовыми игрушками иномарки стремительно разрезали сердито шумевший на мостовой грязевой поток. То ли дело было в дожде или просто мрачном настроении, но люди за стеклом казались непозволительно маленькими. Они жались к усыпанному первой опавшей листвой ещё зелёному тротуару, а уже смирившиеся со своей участью подростки бодро вышагивали по высокому бордюру, по крайней мере, защитившись так от сердито летевших с крыш тугих струй воды. Сергей задумался о чём-то своём, глядя на то, как уныло чапают по прозрачным лужам морщинистые миниатюрные бабушки, предусмотрительно надевшие по паре стоптанных резиновых калош. Небо казалось то сизым, то просто хмурым, а у жизни был привкус чая из студенческой столовой: пресная и невкусная, она привычно обжигала язык и горло, несмотря на многолетнюю привычку её жить.       — Йоу!       К нему лихо подсел молодой человек. Его звали Юрий. Ну, по крайней мере, Сергей думал, что Юрий. Такое имя значилось в университетских списках, хотя он никогда не слышал, чтобы его бывший однокурсник представлялся кому бы то ни было. Юрий бегло оценил его внешний вид (примерно как валявшийся на улице съёжившийся от сырости мусор) и равнодушно опустил на вытертый диванчик свою отвратительную жёлтую сумку. Сергею всегда казалось, что она цвета поноса. Или мочи.       — Как дела? — сухо произнёс он, привычно сложив на столе худенькие бледные локти. Юрий — человек неопределённой национальности. Вроде бы русский, но глядя на него понимаешь, что что-то с его внешностью не то. Он был худощавый, низенький, чернявый. Чуть-чуть небрежно отросшие тёмные волосы, ничего не выражающее бледное лицо. Обычно одет в светлую рубашку и чёрные брюки, а над правой бровью темнеет маленькая аккуратная родинка. Глядя на его брови почему-то кажется, что он много щурится, хотя на самом деле Юрий не щурился совсем.       — Всё как всегда. А у тебя?       — Две пары, — небрежно бросил Юрий. Он лениво размазывал жирные разводы на экране тускло мерцавшего смартфона. Сергей невольно вспомнил тот день, когда его бывший однокурсник принёс в универ первый кнопочный телефон. Иванов немного понаблюдал за ним, а потом вытащил из недр пиджака немного замызганное мятое фото. Юрий, видимо, проигравший в очередной онлайн-игрушке раунд, раздражённо цокнул языком.       — Это кто? — не глядя поинтересовался он.       — Моя девушка. Кристина.       Юрий наконец отвлёкся от своей игры и бросил на него косой взгляд исподлобья: «Чувак, а ты уверен, что хочешь это знать?». Впрочем, может быть Сергею, как раз подумавшему о том, показалось. По крайней мере Юрий точно никогда ничего такого не говорил.       — Дай-ка взглянуть… хм, симпатичная мордашка. Она воткнёт тебе в шею спицу от ревности. Вероятность примерно от 0,2% до 0,3%.       — У неё будут причины?       — Какие причины? Она женщина, — Юрий снова недовольно клацнул языком: — Ты разобьёшь ей голову об острый край камина. Бабская истерика. Коэффициент вероятности от 0,3 до 0,6%.       — Значит у меня выше вероятность её прикончить?       — Неа, — небрежно мотнул головой развязный Юрий. — У обычных людей примерно одинаковая вероятность убить.       Сергей хорошо помнил его «лекции». Высокая вероятность убить — больше десятой доли процента. «Плюс-минус, — как-то равнодушно бросил Юрий. — У самых опасных людей вероятность каждодневного убийства не превышает сотой доли процента. Это такие тихие твари — с виду божьи одуванчики, но всё заплывёт в кровище, если громыхнёт. У маньяков каждодневная вероятность убийства около 3%. У них постоянная жажда кого-нибудь укакошить, но чтобы убить им нужно время чтобы „созреть”. У поехавших вероятность каждодневного убийства может колебаться от сотых долей до 40%. Стопроцентная же вероятность каждодневного убийства у чудовищ, которых тебе лучше не знать».       Юрий всегда спокойно и даже небрежно говорил о смерти. Этот странный человек (а человек ли?) мог предвидеть любые события в течение одного дня. Например, он мог с точностью сказать, что местная продавщица снова обсчитает его на два рубля завтра, а завтра он равнодушно вытряхнет из кармана накопившиеся там за месяц скомканные чеки и даже не вспомнит о том, что сам же сказал вчера. Сергей помнил, что начал дружить с ним, потому что Юрий со стопроцентной вероятностью предсказывал результаты экзаменов. А ещё он как-то вскользь бросил, что Иванов вмажется на мотоцикле в правую дверцу машины своего декана. В итоге дверцу починили за счёт денег, которые его родители откладывали на отдых, а он в течение последней пары лет утомительной учёбы был вынужден вести себя тише воды ниже травы. Примерно в то же время Сергей уверовал в силу юрьевых предсказаний.       «Предсказания лучше оставить для шарлатанов, — Сергей проводил презрительным взглядом лежавшую на столе газету. — Юрий просто знает, что будет завтра, вот и всё».       Человек, который видит завтра, должно быть, мог показаться удивительным, но Юрий был личностью более чем заурядной. До того как в стране появились первые кнопочные телефоны, он обычно стоял в коридоре, упялившись в примитивный пейджер. Он не любил читать, хотя Сергей не сомневался, что до того как появились пейджеры он наверняка сверлил страницы какой-нибудь более чем заурядной книги. Главное сила привычки, а у Юрия она диктовала смотреть на что угодно кроме людей. Он изредка болтал со студентами, его ленивые и немного растянутые фразы говорили о том, что он смотрел программу «Время». Теперь же, наверное, уже новости на первом. Иванов не знал какую музыку любит Юрий, но тот всегда ходил в наушниках так, словно хотел не только не видеть, но и заглушить окружавший его мир. Сергей, пусть и проучившийся с Юрием пять лет, ничего не знал об его родных и до сих пор иногда удивлялся, обнаруживая у бывшего однокурсника незнакомые ему привычки. Например, сейчас Юрий раздражённо почёсывал за ухом длинным указательным пальцем. Иванов раньше этого не замечал, но не сомневался, что во всём виновата его невнимательность: человек, который видел завтра был образчиком абсолютного постоянства, когда атрибут одной эпохи искусно подменялся атрибутом эпохи другой. Правда Иванов сомневался, что Юрий когда-то носил пионерский галстук: постоянство — удел его привычек, не в пример ветреной как у юной девицы памяти. Личность Юрия, как и его возраст, напоминала глупую муху, неловко замершую в застывшем янтаре. Иногда Сергею хотелось спросить у него: «Как ты стал таким?». И так и слышал ответ: «Случайно». Юрий был по большому счёту человеком немногословным, поэтому едва ли из него можно было вытянуть на эту тему больше пары-тройки односложных слов.       — Как моя работа?       — Повышения не будет, — Юрий всё так же играл и цокал. — Повышение с вероятностью 3–4%. Секретарша шефа, Маринка, прольёт на тебя кофе. Новенький Гаврилов из соседнего отдела гей и пока ты будешь настраивать принтер у дуры Машки Олейниковой, он успеет двенадцать раз сфоткать твой зад. Когда ты войдёшь в бухгалтерию, Иринка Самойлова проболтается своей подружайке, Таньке Капустиной, что не прочь заняться с тобой сексом. Ты виду не покажешь, но стушуешься и из-за этого притащишь не те документы в отдел. Дальше обычный серый будень… под конец рабочего дня в ширинке заест замок. Придёшь домой, Кристинка захочет с тобой переспать, выскочит вся такая надушенная и разукрашенная. У тебя не встанет, вы поссоритесь, и ты завалишься спать.       Сергею показалось, что крупные прозрачные капли стучат по стеклу в такт его размеренному (скучному?) сердцебиению. Каждый день одно и то же… какая тоска.       — Эй, Юра… — неопределённо протянул он, — с тобой в последнее время не происходило чего-нибудь необычного?       Юрий не обратил на него внимания. Похоже, что он начал новый матч.       — Юра… — уже серьёзней сказал он, — каково это знать что будет завтра?       Иванов услышал размеренное чавканье жвачкой. Юрия никогда и ничего не удивляло. И он ни о чём не беспокоился, даже если завтра его сокурсника переедет машина или на его единственного (относительного) друга свалится кирпич.       — Обычно, — ответил он безучастно. — А что, есть разница между тем, чтобы жить сегодня или на день вперёд?       Когда-то Сергей задумался о том, что с таким даром Юрий мог бы предотвратить многие смерти, но тот лишь сухо обронил: «Люди постоянно дохнут. Жизнь или смерть той или иной туши не слишком влияет на окружающий мир». Юрий смотрел на «больших» и «маленьких» людей с одинаковым равнодушием. «Завтра безжалостно, — говорил он, — и ему плевать имеешь ли ты значение для кого-то или же нет». Сергей же, постоянно узнававший от Юрия о собственном будущем, чувствовал, как его медленно накрывает отвратительное безумие, суетное и трескучее словно вечно голодный муравьиный рой. Но в то же время он безучастно это допускал, развалившись на вытертом кожаном диване как разлагавшаяся слоновья туша, флегматично размышляя о том, что всему, даже благоразумию, рано или поздно наступает конец.       «Ты разобьёшь ей голову об острый край камина».       Сергей как-то неловко вспомнил, что будущий тесть как раз недавно хвастался, как они установили в своей огромной трёхкомнатной квартире дорогущий электрический камин. Будущая тёща постоянно его упрекала, что он слишком беден, чтобы породниться с их семейкой. Кристина защищала его перед мамой, столь же упорно, как сама регулярно пилила его на тему, что он не может сам заработать им на отдельную квартиру, что ей нужны новые туфли и наряды, что он такой посредственный и вообще нищеброд. Раньше его это бесило, но теперь Иванов воспринимал подобные выпады в свой адрес равнодушно и тоскливо. Всё в его жизни было болезненно постоянно, как и изредка монотонно стучавший по окнам кафе «Под ивой» ленивый холодный дождь.       — Юра… — неопределённо протянул он, — дай-ка мне послушать.       Обычно равнодушный ко всему бывший однокурсник проводил его слегка подозрительным взглядом. Но это же был Юрий, поэтому он просто отдал ему свой плеер и как обычно ничего не сказал.       — Ну как?       — Нормально.       Когда-то давно Сергею было интересно, что звучит в этих уже основательно потрёпанных наушниках. Сегодня же его это уже нисколько не интересовало, потому что до того как воткнуть пресловутый наушник в ухо, он уже это чётко знал.       — Юра, я одолжу твой плеер до завтра?       — Оставь на столе возле красного шкафчика. Я потом заберу.       Иванов расплатился за обед и как обычно вышел на заливаемую суровым ливнем улицу. Завтра он швырнёт свою несостоявшуюся супругу на острый угол новенького камина, Юрий, правда уже без плеера, придёт на пары, а в его наушниках всё это время будет монотонно играть тоскливая тишина.