Для нас это лучшая улица Токио

Харадзюку — один из самых шумных кварталов Токио, а одна из его улиц — Такешита-дори — является законодателем мод для всей столицы. Эта торговая улица очень многолюдна в любое время дня и ночи, туда ходят не только туристы, приехавшие в Японию на шопинг, но и люди со всей страны. Но вот самих жителей Харадзюку и других ближайших мест Сибуя здесь не встретишь. Потому что они знают, что ото всей этой шумной толпы можно спрятаться всего в двадцати минутах ходьбы на другой пешеходной улице, которая в несколько раз тише и спокойнее. На Сайконотори тоже есть магазины и кафе, пусть и не такие элитные, как на Такешите. Главное, что из-за свободного пространства сюда приходят местные музыканты, певцы, танцоры, — в общем, атмосфера здесь приятная и располагающая к творчеству. Как минимум поэтому Бокуто Котаро уже который день, по пять часов, сидел на неудобном стульчике, купленном во ''всё по 100 йен'', и каждые несколько минут выглядывал из-за своего большого мольберта, ожидая того, кто захочет воспользоваться его услугами художника. Бокуто — художник-анималист, также у него неплохо выходят пейзажи (особенно когда вкупе с природой присутствуют так любимые Котаро зверушки), и он действительно любит свое дело, однако в Токийской Академии Художеств в обязательном порядке где-то пару раз в год требуют портреты. Не так чтобы у парня они не получались — как раз нет, с этим Бокуто справлялся хорошо, хотя иногда носы больше смахивали на клювы ночных птиц. Проблема в том, что Котаро не нравилось рисовать людей. Если рисование природы умиротворяло обычно очень буйного и сверхэнергичного парня, то рисование людей приносило только раздражение и неудовлетворение своей работой. По его мнению, люди очень капризны и все равно будут недовольны своим изображением. Единственный, кого мог рисовать Бокуто — это его лучший друг, даже не просто друг, а ''бро на все века'' Куроо Тетсуро. В старшей школе они учились в соседних заведениях, которые часто соперничали между собой. Они тоже соревновались и априори недолюбливали друг друга, но однажды, проговорив всего пять минут, прониклись внеземными чувствами и стали делиться всеми шуточками, что были накоплены ими за всю их безбашенную жизнь. На первых двух курсах Котаро разрешали приносить портреты Куроо, а таких у Бокуто было много (не больше, чем селфи на телефоне, конечно, но тоже достаточно). Все изображения друга получались очень живыми, и Котаро всегда получал высший балл. Однако на третьем курсе этот номер уже не прошёл. После четырех Тетсуро сенсей позвала его к себе и отчитала, сказав, что на портретах должны быть изображены разные люди. Изловчившись и уговорив маму с папой, Бокуто удалось сдать еще два рисунка, хоть они и не были такими же живыми, как портреты Куроо. Последней темой были женские образы, так что Котаро оставалось пережить всего пару недель — и все, он сможет опять заниматься любимой природой. Первая неделя подходила к концу, а Бокуто все еще не знал, откуда брать модель. Искать фотографию в интернете он не хотел принципиально — некультурно рисовать человека, не спросив его разрешения. Выход предложил Куроо — просто встать неподалеку от Такешита-дори с табличкой типа ''нарисую вас за 300 йен''. Людей на этой улице немерено и хоть кто-то да точно согласится получить свой портрет. Бокуто принял идею и просидел в жаре, духоте и скуке целых полчаса — неимоверный для него срок. Потом не выдержал и ушел подальше от Такешиты и вообще центра Харадзюку. Чуть не потерявшись, он добрел до спокойной улочки, на которой вырос весь их район. Не смотря по сторонам, Котаро стал искать своего друга. И довольно быстро нашел — ярко-красную вывеску магазина сладостей, в которой подрабатывал Куроо, было сложно не заметить. Больше Бокуто ни одной ногой не подходил к оживленным улицам, а сидел рядом с магазинчиком Тетсуро и ждал, не откажется ли кто от рисунка. Пока нашлись только две желающие: школьница, у которой была только половина необходимой для портрета суммы (Бокуто все равно ее нарисовал, ведь сроки поджимали), и шестилетняя девочка, уговорившая маму на рисунок. Девчушка оказалась такой милой, что Котаро не смог взять с нее денег и отдал ей портрет бесплатно. А ведь Бокуто согласился на идею Куроо еще и потому, что ему нужны были деньги. Но в итоге он получил меньше стоимости кисточек. До крайнего срока сдачи оставался всего день. У Котаро, конечно, был один портрет, но он вышел не очень хорошо, и такой строгий профессор, как Ямада-сенсей, не поставит ничего выше среднего. Погода ухудшалась, и за последние несколько дней на улицу почти никто не выходил. Редких девушек, которые попадались на пути, ловил Куроо и рекламировал им ''очешуенного художника и вообще очень красивого парня'', однако представительницы прекрасного пола не торопились садиться на стульчик и ждать, пока крупный мускулистый парень со странной прической их нарисует. Возможно, они боялись пригласителя, который был под два метра ростом и выглядел как аферист. Как бы там ни было, все девушки быстренько убегали. Бокуто почти полностью впал в эмо-режим, но Тетсуро успокаивал его, говоря, что еще не все потеряно и вот именно сейчас появятся толпы девушек со всей Японии и пожелают его портрет. Художник взглянул на очередного проходящего мимо парня и сильно засомневался в правдивости слов бро. Но он же все-таки его лучший (и единственный) бро-фор-эвер — как ему не верить? Дело близилось к вечеру. Еще час — и точно можно будет уходить. От скуки Котаро, жуя батончик из магазина друга, рисовал улицу. Рядом Куроо ел какую-то длинную конфету и смотрел на творчество приятеля, иногда поправляя какие-то штрихи. Архитектурные сооружения выходили у Бокуто плохо — именно что плохо, не ''ну что-то не очень'', как с людьми, а прям совсем. У Тетсуро, хоть он никогда и не ходил в художку, всякие чертежи и графики выходили на ура, чему Котаро не завидовал, но на некоторых семинарах ему бы это пригодилось. В итоге Бокуто окончательно отдал мольберт бро и открыл свой блокнот, начав рисовать любимых существ — птиц. Конечно, сова или филин были предпочтительнее, чем голубь, но последний находился очень близко, и Котаро не хотел упускать шанс. Птица как будто знала, что стала моделью, и не двигалась с места. Бокуто увлеченно рисовал — из-за нагрузки университета ему не удавалось посвящать себя любимым вещам. Парню оставалось только дорисовать крыло, как птица упорхнула, а на ее месте оказался элегантный ботинок карамельного цвета. Котаро не нравилось, когда его прерывали, поэтому он аж вскочил с места и уставился на нарушителя. Нарушитель оказался ниже его ростом, но не это остановило Бокуто от длинной обвинительной речи — в конце концов, ему часто приходилось разговаривать с кем-то, опустив голову. У него был друг Хината Шоё, ростом едва перешедший сто шестьдесят сантиметров, и с ним было комфортно разговаривать только тогда, когда Котаро лежал. Но звуки вдруг резко пропали не поэтому. И не потому, что нарушитель сразу извинился, и в его глазах было искреннее раскаяние. Дело было как раз в этих глазах — таких глубоких и карамельных, что Бокуто показалось, что его затянуло. У парня, который теперь смотрел на Куроо, была очень нежная бледная кожа, как раз такая, которую его мама ставила в пример и о которой мечтала. Раньше сын не понимал, в чем прелесть такой кожи и чем она отличается от остальных, но только сейчас осознал. Первым желанием было дотронуться до него. Вторым — нарисовать. Или хотя бы сфотографировать. Было еще и какое-то третье желание, которое отказавший мозг парня уже не смог сформулировать. Бокуто смотрел, как его бро разговаривает с этим очаровательным чудом. Наверняка тоже заметил, сколь он прекрасен. Котаро пытался понять, о чем они говорят, но не мог. Он слышал отдельные слова Куроо, но как только Очарование в длинной черной накидке что-то говорило, Бокуто чувствовал, как расплывается от этого нежного и бархатного голоса. У художника пришла ассоциация только с карамелью — с той самой, цвета которой были и ботинки парня, и его прекрасные глаза. Эти прекрасные глаза стали смотреть прямо на него, и Бокуто пришлось несколько раз сглотнуть. И еще несколько, так как этот взгляд никуда не пропадал. Собрав волю в кулак и будто вырываясь из зыбучих песков (или тягучей карамели), Котаро посмотрел на своего бро. Куроо тоже смотрел на него, ожидая чего-то. Бокуто стал посылать своему бро знаки глазами, мол ''не знаю, что происходит, у меня едет крыша, спаси меня, и только не ржи, бро, умоляю, не сейчас''. Со стороны наверняка смотрелось жутко — накаченный парень с совиной прической выпучивает глаза так, что они, казалось, выскочат из орбит. И это если не упоминать то, что данная Сова еще и жутко красная. Куроо ухмыльнулся, и Бокуто понял — сейчас будет что-то страшное. Последний раз Тетсуро так ухмылялся за минуту до того, как Бокуто оказался ночью за решеткой чужого забора и воровал вишни из сада Киеши-сан. — Мы с моим бро проводим тебя. Да, Бокуто Котаро, третий курс факультета живописи Токийской Академии Художеств? Бокуто застыл. Ну вот — если это черноволосое чудо (не Куроо, разумеется) решит подать заявление в полицию на слишком откровенно на него пялящегося парня, то у него есть вся нужная информация. Котаро не ожидал, что сессию проведет не в маленькой комнатке в кругу книг и ватманов, а в тюрьме, обложившись туалетной бумагой или что там ему вообще позволят держать при себе. — Акааши Кейджи, только поступил на второй курс того же факультета, — Бокуто попытался вдохнуть. Или выдохнуть. Он не очень разбирался в своей физиологии на данный момент. И как можно, когда оказывается, что такое небесное чудо уже два года училось рядом с ним? Причем на той же специальности! — Я поступил недавно, до этого учился в университете М в Осаке, но семья переехала, так что пришлось перевестись. Бокуто-сенпай, могу я попросить Вас познакомить меня с обстановкой на факультете? Такого сердце бедного парня точно не выдержит. Его назвали сенпаем — сенпаем! — и не кто-нибудь, а самый прекрасный на свете человек! Тетсуро на предобморочное состояние друга только усмехнулся. — Не называй его сенпаем, у него от этого крыша даже больше обычного едет. Смотри, как раскраснелся. Но он определенно согласен обучить неопытного кохая, — и подмигнул. Куроо, сволочь, ты заплатишь! Не получишь последний комикс! Все твои портреты будут сожжены и выкинуты! И вообще, ты теряешь статус ''бро на века''! Лицо Акааши никак не меняло своего выражения. Оно как было в самом начале спокойным, таковым и оставалось. И если обычно Бокуто не очень любил и не доверял неэмоциональным людям, то в случае с Акааши Кейджи — Ками-сама, какое нежное имя, слишком нежное для этого мира, хотя идеально подходит именно этому человеку — был только рад, что он не реагирует на подколы мастера ехидства и двусмысленных шуток. — Куроо-сан, Бокуто-сан, мне нужно торопиться. Скажите, пожалуйста, где улица Такешита, а дальше я сам. Такой расклад явно не устраивал Тетсуро. Косясь на Бокуто, тот приобнял рукой Акааши и указал в противоположное от торговой улицы направление. — Пожалуйста, уберите руку, Куроо-сан. Куроо ухмыльнулся еще шире, но руку убрал. Акааши поблагодарил, правда, не понятно, за что: за то, что Тетсуро его отпустил, или за то, что показал направление. Акааши быстро пошел, придерживая рукой спадающую с плеча сумку. Поднялся сильный ветер, и полы длинной накидки поднимались, отчего парень стал казаться еще привлекательнее и загадочнее. А ведь сердце Бокуто думало, что больше уже не может быть. Парень все отдалялся, а Котаро не мог собраться с силами, чтобы позвать его и показать верное направление. Как десять минут назад, так и сейчас звуки не могли вырваться — даже ругань на Куроо застряла где-то на подходе к горлу. Акааши Кейджи почти дошел до поворота, за которым его уже можно было потерять, и Бокуто понял, что больше ждать нельзя. Раньше он был неплохим спортсменом, поэтому мгновенно рванул с места и побежал за Акааши. Добежал он быстро, причем от громкого топанья тяжелых сапогов второкурсник остановился и обернулся. Бокуто не знал, что делать дальше. Говорить все еще было тяжело. Парню не оставалось ничего, кроме как указать рукой в ту сторону, от которой выбежал. Акааши недоуменно смотрел на него. — Такешита — там, — очень быстро произнес Котаро, вперив взгляд в карамельные ботинки. Раз уж горло разрешило словам вырваться наружу, то теперь стало сложно остановиться. — Он наврал! Куроо. Не слушай его. Вообще. Никогда, — все слова сопровождались действиями типа мотания головы из стороны в сторону и усиленного кивания. Акааши смотрел на него, а Бокуто все не мог остановиться. — Я рисую животных. Хочу нарисовать тебя! Акааши наклонил голову немного вправо, и из-под воротника стала видна бледная шея. В такую холодную погоду стало что-то слишком горячо. — Не в смысле, что ты животное! Я имел в виду, что обычно я люблю зверей и рисую их, а людей не рисую, ну только Куроо, но он вообще гад редкостный и не в счет! А тебя прям хочется нарисовать, потому что ты кра… Взгляд Кейджи, казалось, изменился, и Бокуто понял, что еще немного, и парень плюнет на него и уйдет. Даже убежит. Из Токио обратно в Осаки. И больше не вернется, пока в этом городе есть такой ужас, как Бокуто Котаро. — … КРАСКАМИ ХОРОШО ПОЛУЧИШЬСЯ! Сзади раздался оглушительный смех. Этот гад Куроо… — Бро, ну ты даешь! Краски! Мог бы сразу сказать, что этот парень тебе понра… Такого Котаро точно не мог вынести и стал перекрикивать Куроо: — Я могу отвести тебя к Такешита-дори! Я там вырос и всё знаю! — это было преувеличением. Большим преувеличением. Да, он там вырос, но, во-первых, не жил уже года четыре, а во-вторых, у него топографический кретинизм. Возможно, Куроо вообще верно Акааши дорогу показал, а Бокуто все перепутал. Началось стремительное падение в эмо-режим. — Хорошо, Бокуто-сан. Ведите. А может, надо оставить его на Тетсу, и пусть спокойно гуляют, пока Бокуто будет валяться в обмороке? Вспомнив, какой тип этот Куроо, Бокуто остановил себя от падения и стал усиленно кивать, боковым зрением видя ехидное — ну очень ехидное — выражение лица своего бро. Уже экс-бро, разумеется. Акааши пошел первым, Бокуто успокаивал дыхание. Сзади аккуратно подошел Куроо. — Не прошляпь такого милашку, — прошептал он в самое ухо. Бокуто врезал ему — ну, попытался, но бывший спортсмен быстро отскочил. Показав рукой неприличный жест совокупления и пожелав удачи, кошак удалился в сторону своего дома. Бокуто вдохнул. Выдохнул. И побежал за тем прекрасным парнем, пытаясь вспомнить, где же все-таки находится Такешита.