Перемены

Темнота и яркие вспышки фонарей и огня слишком резко контрастировали, это заставляло щуриться и, признаться, немного сбивали с толку, но я сталкивался с этим не первый раз, поэтому привычно глубоко вздохнул и резко выдохнул, выключив микрофон, как только Дима начал петь свою часть. "Ну заставь меня притворится твоим на миг" Я прикрыл глаза, пытаясь не поддаваться панике, ведь сердце слишком ощутимо билось в груди, создавая в голове шум и теряться в буре ярких вспышек. Это даже отличалось от того волнения на Евровидении, когда пальцы мелко дрожали, вмиг потели и становились чертовски холодными. Тогда я просто волновался, боялся провалиться, подвести всех, кто так много вложил в моё выступление, не оправдать ожиданий миллионов людей. Сейчас же... Я чувствовал себя уязвимым. Вдруг понял это. Будто вся эта толпа разломала мне ребра, разорвала кожу и стала копаться в чем-то сокровенном, в чем-то таком личном, что не хочешь рассказывать даже собственной матери. По ушам вдруг ударила реальность, я понял, что вот-вот начнутся мои строчки, и я сфокусировал наконец взгляд и быстро, и, наверное, слишком зазубренно начал читать свой текст. "Прости меня, прости меня, прости меня, слышишь?" Последнее слово по непонятной причине вызвало у меня смятение. Стараясь не отвлекаться от происходящего, я попытался рассеять ненужные сейчас самокопания, тем более, что мне уже давно не 16, но все же одна надоедливая мысль, будто мое же сознание пытается выпытать из меня что-то: "Перед кем ты извиняешься?" "Прости меня, прости меня, прости меня, моя любовь" Билан снова подхватил, и я подумал, что, выступай я сейчас без него, не справился бы. Одна надоедливая мысль за мгновение породила еще несколько, затем и те расслоились, заполняя мой мозг, будто плесень. Разъедали они его, к слову, с такой же скоростью. "Ты извиняешься перед своей любовью" "Точно перед ней, иначе бы не волновался так" "Это она?" "Точно нет, ведь не за что извиняться" "Или есть за что?" "Скоро твои строчки" "Ты не чувствуешь перед ней вины" "Скоро твои строчки" "У него красивый голос" "Твои строчки прямо сейчас" Меня сейчас так раздражало то, что я должен смотреть на этих людей, я вдруг почувствовал себя хищником в зоопарке, которому закрыли пасть и не дают открыть, которого приставили к стенке итак тесной клетки и заставили терпеть, как маленькие дети гладят его, кто-то осторожно, кто-то грубо, однако все это бьёт по самолюбию и явно не приносит удовольствия, и я, черт возьми, не понимаю, что со мной происходит, потому что мне захотелось убежать от сюда, скрыться, чтобы никто не видел меня и мне не пришлось ощущать это смятение. Я прислушался к пению напарника и понял, что нельзя. Он здесь, это нужно не только мне, убежав, я подставлю его, заставлю растерянно смотреть на толпу и глупо улыбаться, а потом... А потом он подойдет ко мне, и один его взгляд скажет мне, что все нормально, что он не сердиться, что тут не на что обижаться, но... Он будет расстроен и разочарован, и допустить этого я точно не могу. Я здесь, чтобы доказать всем, что я лучший, черт возьми. И никто не должен уйти разочарованным во мне, тем более он, ведь... ведь нам еще наверняка придется сотрудничать. Даже учитывая то, что мне полностью противен его образ жизни. С трудом сдерживая дрожь в голосе, я пропел кульминацию всей песни, и, особо не напрягаясь, закончили её наконец и обнялись, он еле слышно прошептал: "Тише", и это совершенно сбило меня с толку и смутило, но я, натянув фирменную улыбку, не подал виду. "Он чувствовал твоё частое сердцебиение, идиот" "Наконец-то это закончилось" "Надеюсь, что ты больше не будешь петь эту песню на концертах" * * * - Сереж? - сказал Дима, подойдя ко мне перед "фотосессией", если её можно так назвать, и легонько тронул за плечо. - Да, да? - я мысленно ударил себя по лбу, ведь только что этот дурацкий повтор выдал моё состояние (которое, кстати, лучше не стало) с головой. - Ты чего так разволновался? - твои губы дрогнули в какой-то нервной и смазанной ухмылке. - Я был в порядке, просто важный концерт, не было права на ошибку, - отчеканил я, ведь именно эту отговорку я минуту назад говорил самому себе. "Отговорку?" - Ох, ясно. Ну, ты молодец, отлично справился, - я видел, как дернулась его рука, но он тут же прервал это движение. - Не стоило так волноваться. Я знал, что все пройдет отлично. Его улыбка была похожа на искреннюю, но по глазам я видел, что это не так, ведь в них слишком явно читалось непонимание. - Я тоже так считаю, - мы пару секунд постояли в неловкой тишине, он будто хотел сказать что-то еще, но в итоге мы просто обменялись этими фальшивыми улыбками, и я уже начал подозревать, что не так что-то именно с ним. * * * Я знал, что она не любит, когда я напиваюсь, но сейчас был повод и мне срочно надо было опустошить голову. Не хотелось никого видеть и слышать, нужно было просто посидеть одному и ощутить на языке знакомую пьяную горечь. Мне налили чего-то крепкого, я поблагодарил кивком и улыбкой и залпом опустошил бокал, ставя его на стол и безмолвно прося налить ещё. * * * (резкий переход на я-ты, где POV Lazarev, а обращение - к Билану) Я выдергиваю тебя из толпы и куда-то веду, точнее, пытаюсь вести, и ты, к великому счастью, поддается, ведь если бы я встретил хоть малейшее сопротивление, я бы тут же свалился с ног. - Ты чего? - ты смотришь на меня с испугом и интересом одновременно. - Кому, - выдаю я, потому что вконец ослабевший мозг решил, что этого будет достаточно, чтобы ты понял суть вопроса. Ты поднимаешь бровь, показывая явное недоумение, и я повторяю: - Кому ты пел? - и всматривался в твоё лицо, которое вдруг помрачнело, и я смутился: возможно, я задел что-то больное. - Зрителям, конечно, - ответил ты, и я совсем потерял из виду остатки этой мрачности. - Нет, Дим, никто не поет им, ты же знаешь, - я нашел ближайшую стену, чтобы опереться на неё. - Так кому? Ты промолчал, опустив голову и не встречаясь со мной взглядом. - Сколько ты выпил? - наконец выдал ты. - Пять... - Пять?! Как ты ещё на ногах держишься? - А кто сказал, что я прям так уж держусь?.. Тихо приложил ладонь ко лбу, и я заметил твоё слишком уж мученическое выражение лица. - Ты в таком виде домой не дойдешь, - ты поднял на меня укоризненный взгляд. - Позвони хоть друзьям, пусть помогут тебе... - К черту друзей, я сам, - пробурчал я, чем вызвал у Димы неодобрение. - Вообще, желательно, чтобы ты у них переночевал, - ты закусил губу. И вдруг в моей голове проскочила догадка. Все думая над твоим поведением во время нашего разговора и отвечая практически на автомате, я начал складывать факты, чтобы узнать ответ на вопрос, который вдруг стал мне важен после третьей стопки. Ты тоже нервничал, и во время, и после выступления. Я все время ловил на себе твои взгляды, даже на сцене, и на той успел. Однако нервозность возникает только при общении со мной, ведь я смотрел на твое поведение в толпе и ты чувствовал себя довольно вольно. И, наконец, я знаю, что ты гей: презираю в тебе эту черту, даже жалею, временами, что узнал об этом, но всё же это факт. И я смирился с этим, хотя, признаться, было трудно. Я стоял в недоумении, ведь вывод был слишком очевиден, и я почти сердился на это. Я должен проверить. Я не могу оставить это вот так, без внимания, ведь, черт возьми, если это правда... Это всё меняет. Пьяный мозг тут же поддакнул, я пару секунд посмотрел на твое озадаченное лицо, продумывая свою реплику, и тихо произнес: - Все мои друзья уже спят давно, я не хочу их беспокоить. Ты с жалостью посмотрел на меня, а я якобы погруснел: театр даром не проходит, актер из меня тоже неплохой. Ты понимал, что должен предложить выход из ситуации, самый, казалось бы, простой, но ты нервно смотрел куда-то за меня, на людей, сидящих за столами и беседующих о прошедшем мероприятии. - Я вызову тебе такси и доведу до дома, - выдал ты, до сих пор как-то неспокойно. - Она там? Я сощурился, пытаясь вспомнить. - Нет, она поехала за Никитой к его бабушке. - Тогда я даже помогу тебе добраться до кровати, - ты мягко улыбнулся, даже слишком мягко, я вдруг уловил в этом жесте нежность, ничем не прикрытую, такую домашнюю теплоту, и от этого по спине пробежали мурашки. - Спасибо, - на этот раз мне удалось скрыть, и я, все ещё смущенный, побрел к выходу. * * * В такси мы ехали молча, я расслабленно вглядывался в твое лицо и пытался разглядеть там хоть какие-то эмоции, а ты, явно заметив мой взгляд, лишь нервозно кусал губы, и это совсем не давало мне информации: ты мог нервничать о чем угодно сейчас. С водителем расплатился ты и, буквально вытащив меня из машины и приобняв за талию, повел к дому, а я думал, что у меня не так много времени. Я в смятении думал, что же делать дальше, уже предвкушая, как разыгравшаяся любопытность будет пожирать меня... И тут я почувствовал, что мы падаем. Споткнулся, видимо, ты, потому что уже через секунду упал на бок в траву, а я стукнулся подбородком о твое плечо и безвольно повалился рядом. - Черт, прости, я задумался, - ты резко поднялся, но я бездействовал, не столько из-за того, что мне было больно, сколько из-за того, что я наконец был в горизонтальном положении и на более-менее мягкой поверхности, поэтому я подумал, что до дома я всегда успею добраться... Ты перевернул меня лицом к себе и я вдруг увидел твой сначала слегка обеспокоенный, а затем вдруг сердитый взгляд, и это сбило меня с толку. - Испытываешь меня? Я нервно сглотнул. Ты тяжело вздохнул и отвернулся, сев рядом и посмотрев на небо, хмурое и тусклое, оставив меня наедине со своей совестью, которая твердила, что я - полное дерьмо, и что я бы убил любого, кто так играет с моими чувствами. Но ты не убивал, ты просто молчал, смотрел наверх и... грустил. Мне казалось, что я чувствовал это на физическом уровне, что ты расстроен и разочарован... Я не могу позволить... Я пел тебе. - Прости меня. Прости меня, Прости меня, слышишь? На моих глазах появились пьяные слезы, и мне было так стыдно, так хреново от всего этого, и я тут же встал и прижался к тебе. Я почувствовал твою обиду, почувствовал этот осадок, медленно оседающий на твоем сердце, и я не знаю, что ещё било мне по мозгам, кроме алкоголя и чувства вины, но... Ты повернулся и посмотрел на меня, пристально, в глаза, и я тут же посмотрел в ответ. Зрение немного рассеянное, по-моему, из-за слёз, а может и от того, что фокусировать взгляд стало слишком тяжело, но я знал, что ты пытаешься прожечь во мне дырку глазами, и я знал, что ты имеешь право делать со мной что угодно после этого. Ведь ты должен был заглушить эту боль, которую я причинил тебе за какой-то жалкий час. Ты тихо приблизился, и я почувствовал твоё сбитое до сих пор дыхание на своих губах, и хотел даже прикрыть глаза, но не успел. Ты резко отстранился, не сказав ни слова, вскочил и направился куда-то в сторону дороги. - Ты куда? - мой голос прозвучал так разочарованно, что я немного смутился. - Иди домой, пьянь, - кинул ты, но я тоже поднялся, правда, со второго раза, и, еле удерживаясь на ногах, поплелся за тобой. Ты обернулся. - Иди домой. - Только с тобой. - Ты пьян, черт возьми. - И что? - Ты не понимаешь, что творишь, черт возьми. Я не хочу навредить тебе, тем более ты не соображаешь, что творишь, - ты сказал это на одном дыхании, с такой горечью, смешанной с безысходностью в одном безумном коктейле, что мне стало не по себе. Ты, по сути, пропускал свой единственный шанс, потому что... "не хотел навредить". Мне кажется, только осознав этот факт, я тут же растаял, а дыхание застряло где-то в глотке. Не помня себя я подбежал к тебе, понимая, что это уже не твой, это мой единственный шанс, и я притянул тебя за воротник рубашки к себе, наконец прижался к твоим искусанным губам, проводя по ним языком, ощущая их дрожь, и, встретив слабое сопротивление, я тут же отстранился, но припал к уязвимой шее, оставляя легкие поцелуи и в перерывах между ними шепча извинения и просьбы. Я слышал, как ты шумно выдохнул, почувствовал, как твои пальцы впились в мою руку, и как ты грубо потащил меня к двери моего дома, отпуская только у нее и рявкаешь на меня, приказывая открыть дверь. Я подчиняюсь, хотя это не так то легко, и как только замок щелкает в третий раз, ты заталкиваешь меня внутрь и, не заходя в помещение, грубо кидаешь, что ты тоже не железный, и уже хочешь закрыть дверь, но я подставляю ногу, быстро вылавливаю тебя за рубашку и тащу внутрь, снова припадая к жаркому телу. Ты обречённо стонешь, но я оторвался от тебя, чтобы закрыть злосчастную дверь, и ты, поймав мою руку, пытаешься вразумить меня. - А о ней ты подумал? - ты серьезно смотришь мне в глаза, и, мне кажется, я протрезвел. Но ответ пришел в мою голову тут же, и я, высвободив руку и закрывая дверь, произнес: - Говорила ли она когда-нибудь​ таких вещей, которые говоришь мне ты? Я тут же прижимаю тебя к стене и запечатываю поцелуем не произнесенную тобой фразу, всем телом прижимаясь к тебе и чувствуя, как рвется твое терпение, и как ты трепетно отвечая и обнимая за шею, решаясь на этот рискованный для тебя шаг. Будто изучаешь, ищешь рамки дозволенного, а я медленно снимаю с тебя одежду. И я знаю наперед, что, черт возьми, я не буду об этом жалеть.