Это был наш последний рывок

Это был наш последний рывок. Ещё чуть-чуть, и сыны и дочери Скайрима изгонят имперскую заразу со своих земель. Осталось совсем немного. Остался лишь Солитьюд. Завтра на рассвете мы выступаем. В лагере царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Каждому было не по себе, хотя кто-то и пытался всех развеселить. Но когда Галмар громко и резко осадил рядовых, все посторонние разговоры прекратились сами собой. Напряжение все снимали по-разному. Кто-то тренировался между собой и на импровизированных манекенах из каких-то поленьев, кто-то пил согревающую медовуху, а кто-то сидел у костра в немом диалоге с соратниками. Ульфрик и Галмар тихо переругивались в палатке ярла. А я... я оставила лагерь и теперь, устроившись на поваленном дереве неподалеку от нашего пристанища, наблюдала за огненным горизонтом. Я боялась. Боялась неизвестности. Боялась за товарищей. За Ралофа. За Галмара. За Ульфрика. Особенно за него. Боялась за наше будущее – а сложится ли оно? И что будет после Солитьюда? Как он поступит? Ульфрику нужна достойная супруга, лучшая женщина из лучших. Сможет – и должен ли? – он выбрать Элисиф? И что в этом случае он будет делать со мной? Мои размышления прервал хруст ветки, на которую наступили. Я машинально схватилась за меч, лежавший рядом со мной, и обернулась. — Опусти оружие, Клинок Бури, я тебе не враг, — с лёгкой насмешкой в голосе сказал ярл Ульфрик. Я усмехнулась и, выполнив его приказ (просьбу?), жестом пригласила разделить со мной импровизированную скамью. — Ничего личного, мой ярл. Не хотела тебя оскорбить своей осторожностью, — я извинительно улыбнулась. Воцарилось молчание. Мы с Ульфриком любили периодически выбраться из Виндхельма туда, где мы будем скрыты от чьих-либо навязчивых глаз, и просто сидеть и любоваться видом. Иногда молча, иногда нас было не заткнуть. Со стороны мы, наверное, напоминали влюбленных юнцов, что наслаждаются своими чувствами и молодостью. Но между нами все было гораздо сложнее невинных чувств, ведь во дворце наше поведение по отношению к друг другу было довольно странным: мы либо друг друга не замечали, либо ругались в пух и прах, либо вели себя как закадычные друзья. Я бы, наверное, была рада думать, что между нами ничего нет, ведь для Буревестника так будет лучше, но наши отношения имели ещё два варианта, а мои чувства, увы, были глубже, чем я должна была к нему испытывать. — Завтра все изменится, — прошептала я. Ульфрик понимающе кивнул, и лицо его посуровело. — И дело не в том, что мы завтра совершим. А в том… что будет дальше. — Ты боишься? — Да. Было бы глупо это утаивать, согласись. Ведь завтра Солитьюд падёт – у меня даже нет в этом сомнений. Но что ты будешь делать как его захватчик? И как Верховный король? — Я не Верховный король. Совет ярлов ещё не назвал меня таковым, а значит, я всё ещё ярл Виндхельма. — Ульфрик тяжело вздохнул и замолчал. Я знала, что он собирается с мыслями, и не пыталась его торопить. — Как захватчик я казню Туллия. Это довольно очевидно. — А Элисиф? — Не знаю. Этого я не решил. Мы вновь замолчали. Это напряжение давило на меня, и мне всё тяжелее было сохранять спокойствие. Он должен знать о моих чувствах. Я должна ему сказать. Но как собраться с мыслями? Почему все слова в ужасе разбегаются прочь из головы? — Фрида?.. — Ульфрик нервно сцепил пальцы. Видимо, что-то также бередило его душу. — Да, мой ярл? Ульфрик вздохнул и покачал головой. — Я устал молчать. Я считаю, что ты должна знать, — голос звучал так, будто Ульфрик хотел в чем-то покаяться. На этих словах моё сердце ускорило свой ход, а ладони вспотели. Соберись, Клинок Бури, соберись… — Мы знакомы с тобой уже очень давно… Нет, не так… Ты мой генерал, и я… Да нет, опять бред. Агрх! — на последних словах мой ярл вскочил и разъяренно ударил кулаком по близстоящему дереву с такой силой, что ветви зашумели, а наверху закричали птицы. Он встал ко мне спиной и замолчал. Мне было тревожно и на удивление радостно. И если тревогу я понять могу, то вот последнее чувство для меня оставалось загадочным. Я встала и на нетвёрдых ногах подошла к нему. Ульфрик слышал, я поняла это по его участившемуся дыханию. — Просто скажи, как есть, мой ярл, — я положила руку на его плечо, и мне послышался кроткий судорожный вздох. Он долго собирался с мыслями. — Я не хочу завтра видеть тебя на поле боя, — мрачно выговорил он. — Я... боюсь, что с тобой что-то случится. Я удивлённо раскрыла глаза. Сердце понеслось галопом, словно мне шестнадцать, и мой возлюбленный впервые признается мне в любви. Губы невольно растянулись в улыбке. Когда я заговорила, мой голос был тише того легкого ветерка, что играл с ветвями деревьев. — Мой ярл… — Ульфрик обернулся с таким лицом, будто боялся, что я вонжу ему нож в спину. Но я бы ни за что так не поступила. Разве я намеренно причиню боль тому, кого люблю? Хотя бы себе я могу в этом признаться. — Откуда такое беспокойство? Я в любом случае буду там. Даже если ты отдашь прямой приказ и закуешь меня в кандалы, я буду там. Я буду рядом с тобой, мой ярл. Ульфрик ошарашенно глядел на меня. Он, видимо, не мог поверить своим ушам, но я не лукавила и говорила чистую правду. Оставалась ещё одна маленькая фраза, которая выдаст меня с головой, но сейчас я уже не испытывала ни страха, ни тревоги. Я поняла, почему он это говорит. Потому что мы чувствуем одно и то же. — Я должен был сказать тебе это очень давно, — Ульфрик понял то, что поняла я. Я видела, как озарение в его глазах сменяет шок. Я видела его улыбку, что невольно появилась на лице. — Я люблю тебя, Клинок Бури. Слышать эти слова наяву было в стократ лучше, чем слышать их в мечтах. Я смотрела Ульфрику в глаза, не в силах вымолвить ни слова, но я должна была. Он должен знать. Я положила ладонь на его щеку и, чуть привстав, прильнула к его губам. — Я тоже тебя люблю, мой ярл, — мой шепот для нас обоих звучал громче драконьего рёва. Ульфрик впился в мои губы. Наш поцелуй, казалось, длился вечно. Я бы не отказалась от такого, но когда до наших ушей донеслось чьё-то покашливание, мы мгновенно отпрянули друг от друга, словно занимались чем-то запрещённым. — Я уж думал, вы никогда друг другу не признаетесь, — с насмешкой в голосе, но по-доброму проворчал Галмар, сложив руки на груди. Он знал о нас. Хотя бы догадывался. Или ждал. Ульфрик рассмеялся и покачал головой. Я вздохнула и тихим эхом отозвалась моему ярлу. — Мы оба дураки, потому что долго молчали, — сказала я, взяв Ульфрика за руку. Наши пальцы переплелись; терять контакт друг с другом никак не хотелось. Галмар усмехнулся и развернулся обратно в лагерь. — Идём, голубки. Завтра великий день. Каменный Кулак был прав. Я посмотрела на Ульфрика и улыбнулась. Страхи завтрашнего дня ушли на второй план, а некоторые и вовсе рассеялись. Сейчас не хотелось не думать ни о чем, кроме нас двоих. Мы отправились в лагерь следом за Галмаром. Ульфрик напоследок оглянулся на почти утонувшее за горизонтом солнце и крепче сжал мою руку. Мы оба оставили здесь наши страхи, чтобы уйти в лучшее будущее. Это был наш последний рывок.