Расплата Долорес Амбридж

Долорес поняла, что всё плохо, ещё в тот миг, когда кентавры всем стадом выскочили из-за деревьев. И сейчас, чем глубже в лес её уносили, тем сильнее крепла уверенность, что ей крышка. Скорее всего, они её попросту сожрут. И хорошо, если ограничится лишь этим. От этой мысли гулко сокращалось сердце и леденело в животе; от резкой вони конского пота горло перехватило рвотным спазмом. Но хрен она покажет им страх! Она ведь директор Хогвартса, а они — кучка смердящих дикарей. Жалкие животные! — Отпустите, твари! — орала Долорес, пытаясь перекричать свистевший в ушах ветер. — Я вас всех на колбасу пущу! А-а-а! Вместо ответа её встряхнули с такой силой, что хрустнули зубы, а язык пронзила острая боль. Рот моментально наполнился кровью. После этого Долорес молчала до самой полянки, залитой синеватым светом огрызка луны, куда её небрежно швырнули будто мешок с мукой. Сухие грубые стебли словно жала впивались в ладони, окружающие полянку вековые деревья нависали подобно мохнатым великанам. Но Долорес больше волновали четвероногие твари, столпившиеся вокруг неё. Копыта шуршали по траве, резкий смрад от крупных тел вился вокруг. А от гортанных отрывистых переговоров кишки всё туже стягивало страхом. Сплюнув кровь, Долорес с ненавистью снизу вверх посмотрела в похожее на уродливую маску лицо кентавра. Вспомнить его имя не удалось, впрочем Долорес не особо старалась. — Верните меня обратно! Вы, животные! — потребовала она, пытаясь придать голосу угрожающие нотки, но тот предательски сбился. Нависающее над головой безобразное лицо кентавра скривилось в кошмарном подобии усмешки — будто маска треснула поперёк. — Если качественно ублажишь меня — так и быть, отпущу. Если разочаруешь — пойдёшь по кругу. Поняла меня, толстуха? — Я директор школы! Вы не имеет права! Да я… Кентавр быстрым движением склонился — и хлёсткая пощёчина оборвала Долорес на полуслове. Щека на мгновение онемела, а потом вспыхнула жгучей болью, стремительно наливаясь густым жаром. Стоило попытаться снова открыть рот, как в нижнюю половину лица будто разом воткнули десяток раскалённых игл. Кажется, проклятая скотина сломала челюсть. — Ты поняла меня, толстуха? — с нажимом переспросил кентавр. — Поняла, — выдохнула Долорес, едва не задохнувшись от боли — она парализовала не только тело, но и волю. — Тогда в чём дело? Или доселе ни один мужчина тебя к себе не подпускал? Не удивительно, будь у меня выбор, я бы тоже побрезговал такой жабой. Вопреки мелькнувшей мысли, что достойная его женщина это корова или кобыла, промолчать всё же удалось. Челюсть монотонно пульсировала с такой силой, что вспыхивали красные искры перед глазами, а малейшее неосторожное движение порождало внутри небольшой взрыв боли, от которого Долорес сдавлено подвывала. Кровь пополам с тягучей слюной густо стекала по подбородку и горлу, пропитывала кружево бюсгалтера. Стылый ветер холодил груди, облепленные мокрой тканью. Долорес перевела взгляд под брюхо кентавра и попыталась сфокусироваться. Горло содрогнулось от рвотного спазма, стоило рассмотреть огромного размера конский член с несуразно светлой на чёрном стволе головкой, который болтался при каждом движении владельца. Настоящая колбаса. Чтобы хоть немного отвлечься от нестерпимой боли, Долорес попыталась представить, что скоро вся эта гибридная скотина превратится во множество таких колбас. Мерзкая четвероногая тварь для иного не создана. — Долго я буду ждать? — нетерпеливо прогремел сверху голос кентавра. — Поласкай его своим грязным ртом, розовая жаба. Ах, так вот чего он хочет. И почему розовая?.. Долорес продолжала медлить, отупело разглядывая крупную головку и с ужасом прикидывая примерную длину и толщину напряжённого органа. Теперь он вызывал ассоциации с маггловской полицейской дубинкой, и так же, как она, самой природой был создан приносить страдания. — Даю тебе последний шанс — потом сам воткну его тебе в глотку. Стряхнув оцепение, Долорес прямо на карачках подползла ближе. От едкого запаха запершило в горле и заслезились глаза — судя по всему, подмыванием кентавры себя не утруждали. К глотке подполз тугой липкий ком, сдавливая её и мешая дышать. Долорес со страхом осознала, что ещё немного и её вырвет прямо под копыта насильника. — Быстрее! — рявкнул тот и несколько раз ударил задней ногой, едва не наступив на пальцы Долорес. — Я… я сейчас, — выдавила она и, тяжело сглотнув, протянула руку к массивному половому органу кентавра. — «Сейчас, господин!» — разозлился он. — Забыла, толстая сука, как надо обращаться к своему повелителю? «Мерин ты недорезанный, а не повелитель», — хотела сказать Долорес, но мало того, что челюсть всё так же болела — ещё и массивное копыто просвистело возле головы. Ничего, потом-то Долорес всех этих животных на бойню отправит, чтобы ни одно из них не осталось гадить в лесу. Она их… Массивная вонючая головка ткнулась ей в лицо, когда кентавр нетерпеливо подался вперёд. — Последнее предупреждение, — ледяным, едва уловимо подрагивающим от злобы, голосом сообщил он. — Не приступишь к делу — и достанешься всему стаду. Сглотнув, Долорес неуверенно сомкнула пальцы на смердящем кожистом члене, с ужасом отмечая, что обхватить его не смогла. Сомнений не оставалось — в рот эта махина точно не влезет. Над ухом просвистел длинный волос конского хвоста; ещё чуть ближе, и он бы задел глаза. Давясь кровавыми слюнями, Долорес крепче сжала пальцы на горячей плоти и повернула член к лицу. Но вспышка обжигающей боли и сильный отёк не позволяли открыть рот достаточно широко. Свист хвоста над головой подстегнул сердцебиение до бешенного мельтешения, от боли и страха перед глазами плясали красные искры, собственное протяжное подвывание доносилось словно издалека. Но легче было разжалобить Тёмного Лорда, чем это озабоченное животное. Кентавр сгрёб в охапку волосы Долорес и принялся с усилием насаживать её на свой елдак. Но огромная вонючая головка никак не пролазила. Сознание едва было не покинуло Долорес, но болезненный рывок за волосы вновь привёл в чувства. А потом мир взметнулся вверх, и перед глазами выросло перекошенная от злобы морда, сейчас похожая на человеческое лицо совсем отдалённо. — Ты всё-таки разочаровала меня, жаба, — пророкотал кентавр. — А я предупреждал. Боковым зрением Долорес видела, как с тихим шорохом копыт по траве вокруг заметались крупные тени, и похолодевшим, скрученным дурным предчувствием нутром ощутила, что конеподобные твари напряжённо ждут позволения. Позволения икалечить и унизить её. Долорес попыталась промычать что-то, но мысли от страха путались, а лицо распухло настолько, что не получилось даже разлепить губы. В следующее мгновение рука кентавра одним движением содрала с Долорес остатки одежды. Треск ткани отзывался внутри похоронным звоном и шорохом брошенной в могилу земли.