Странная история

      Александра Алексеевна утопала в лапищах мягкого, кафешного диванчика и понуро смотрела в стакан с виски. Диванчик вынуждал сутулиться и горбиться, что несказанно Александру Алексеевну раздражало.       По периметру стакана, в коричнево-медовой жидкости, медленно плавал кусок льда и неровными краями задевал то одну, то другую его грань. Созерцание медленно тающего в стакане льда завораживало и заставляло грустить. Дополнительную тоску на Александру Алексеевну нагоняло и французское музыкальное сопровождение, которое, по непонятной причине, сопровождало заявленную итальянскую кухню. C’est une chanson qui nous ressemble Toi qui m’aimais et je t’aimais Et nous vivions tous deux ensemble Toi qui m’aimais, moi qui t’aimais* — вкрадчиво пел приятный бархатный голос, и Александра Алексеевна, не знавшая ни слова по-французски, догадывалась, что дела у голоса на любовном фронте, мягко говоря, так себе.       Впрочем, хуже чем у нее, даже у французского голоса все равно уже не будет. Дело в том, что Константина Германовича неделю назад забрали в СИЗО для выяснения причин, проведения следственных действий и чего-то там еще. Бывший друг Кирилл быстро оклемался после полученных травм и жаждал всяческого возмездия и справедливости. Чего именно еще Александра Алексеевна, растерянная и напуганная внезапным появлением стражей порядка, толком и не расслышала. Папе дозвониться она не смогла, Ирина Алексеевна, заслышав про задержание, резко посуровела и старалась всячески общества Александры Алексеевны избегать.       Ирина Алексеевна за прошедший месяц еще последствия художеств Олега Михайловича до конца не разгребла и не закрасила вновь появившуюся седину, а здесь новая напасть, как назло, подоспела. Пришлось Александре Алексеевне поступиться своими многочисленными принципами и позвонить Олегу Михайловичу. Который незамедлительно предложил встретиться в кафе и обсудить сложившееся положение. И вследствие этого необдуманного поступка вот уже сорок три минуты и пятнадцать секунд они втроем молча изучали содержимое принесенного официантом пития. — Ну, и что делать будем? — не выдержала затянувшейся паузы Марина Владимировна, прищурившись, чтобы не промахнуться мимо стакана, и красиво закинуть туда кубик изрядно подтаявшего льда. К несчастью, в стакане Марины Владимировны плескался морковный сок, в который забрасывать лед не было совершенно никакой необходимости. Поэтому Марина Владимировна, вовремя осознав сей печальный факт и втайне слегка позавидовав Олегу Михайловичу, оперативно сменила предполагаемую мишень и запустила льдом в бокал Олега Михайловича, не обратившего, впрочем, на это странное действие решительно никакого внимания. В минуты, когда Олег Михайлович был серьезен и крайне задумчив, на всякие недоразумения он не отвлекался, и ему абсолютно безнаказанно можно было закидывать не только лед, но и личинок жука-чернотелки или сушеных кузнечиков. — Ждем! — таинственным голосом сообщил Олег Михайлович, тяжело вздохнул, обвел печальным взглядом восседающих напротив дам и снова уставился в свой полупустой стакан. — Чего?! — хором поинтересовались выведенные из себя таким возмутительным спокойствием дамы и грозно уставились на Олега Михайловича. Марина Владимировна была слегка недовольна тем, что Олегу Михайловичу пришла в голову идея собирать военный совет в их кафе. Александра Алексеевна была недовольна тем, что вот уже целый час они бессмысленно торчат здесь непонятно зачем, в то время как Константин Германович вот уже неделю торчит в СИЗО. Тоже непонятно зачем, хотя вполне понятно за что. — Потому что надо было сразу все Косте рассказать! — накинулась на Александру Алексеевну Марина Владимировна, — Кто вообще о таких вещах молчит?! — Можно подумать, ты все рассказываешь! — не растерялась Александра Алексеевна в ответ на несправедливый упрек, — Я даже припоминаю, как именно ты все всегда рассказываешь! — Знаешь что… — искренне возмутилась Марина Владимировна, демонстративно придвинув к себе поближе чашку с капуччино. — Кофе не увлекайся! — ехидно посоветовала Александра Алексеевна, — Давление поднимется. — Я сама разберусь! — не осталась в долгу Марина Владимировна, — Не первый год врачом работаю! — Все равно рожать ко мне придешь! — победно пробубнила Александра Алексеевна, увлеченная беседой и начисто позабывшая о цели встречи. — Больно надо! — не выдержала Марина Владимировна, — К двоечникам ходить… — Да это же ты! Ты у меня списывала! Тест по гистологии! Двенадцать лет назад! — громко напомнила Александра Алексеевна с вызовом уставившись на Марину Владимировну. Так громко, что Олег Михайлович выпал, наконец, из анабиоза и теперь с интересом исподлобья смотрел то на жену, то на бывшую свою коллегу. — Я?! — неподдельно изумилась Марина Владимировна, напрягая память в попытке вспомнить, что и где она могла списывать двенадцать лет назад у крайне неприятной ей, с недавних пор, коллеги. — Ну да! Ты! — радостно подтвердила Александра Алексеевна, справедливо рассчитывающая выйти из спора победителем. — Я… — не желая так просто сдаваться начала Марина Владимировна, но закончить ей не удалось, так как внезапно лицо собеседницы скрылось за чьим-то кожаным баулом, бесцеремонно брошенным прямо на середину стола. — Здравствуйте всем! — хрипло поздоровалась хозяйка баула, по-свойски, с шумом и скрипом, под возмущенное роптанье посетителей, придвинула стул, стоявший за соседним столом, предварительно переложив с него вещи на колени какому-то пузатому мужчине, поерзала, поудобнее располагаясь на стуле, и выжидательно, с теплотой и даже некоторой влюбленностью во взгляде, уставилась на Олега Михайловича, решительно проигнорировав открытые от удивления рты двух закадычных подруг. Бывших подруг, точнее. — О! Дождались! — оживился Олег Михайлович, — Как Вы себя чувствуете? МРТ повторную сделали? Принесли? — Отлично! — отрезала Шанцева (а это была она), притянула к себе Олега Михайловича и, с опаской покосившись на Марину Владимировну, с чувством чмокнула его в щеку в знак огромной благодарности, — Лысина только немножко мерзнет, а так — полный порядок! Даже замуж собралась! И курить снова бросила! Ничего, что я так? — на всякий случай, уточнила у законной, Олега Михайловича, жены пациентка. — Нда-а-а-а, — довольно хмыкнул Олег Михайлович, обрадованный тем, что три бессонные ночи прошли не впустую. — Продолжайте, продолжайте, пожалуйста! — любезно разрешила Марина Владимировна, — Снимки только мне дайте посмотреть! — Да ну их на…! — открестилась Шанцева, нетерпеливо махнув рукой, — Мы тут не снимки мои обсуждать собрались, я к вам потом как-нибудь с ними в гости загляну… А вот Лазарев ваш… В общем, с родственником своим из прокуратуры я и так, и сяк говорила — сделать он ничего не сможет! Участок не его, и влезать он боится, у самого там проблемы какие-то. Вот такие вот новости! — выпалила она на одном дыхании и залпом выпила весь морковный сок Марины Владимировны. Чтобы хоть как-то прийти в себя и отдышаться. — И что же теперь нам делать? — с отчаянием надрывно прошептала Александра Алексеевна, нервно теребя белую салфетку, в которую были завернуты столовые приборы. — Можно дождаться суда и попробовать «поработать» с судьей! — со знанием дела посоветовала Шанцева, оглядывая стол на предмет наличия еще чего-нибудь съедобного. Но ничего съедобного больше не обнаружилось, поэтому она завертела головой, в попытке отловить официанта и восполнить этот пробел на столе. — Да Вика? — задумчиво потирая лоб, устало пробубнил в трубку Олег Михайлович. Трубка надрывалась уже минут пять, но всем было как-то не до этого,  — В смысле, нож торчит и кровь льется?! Сейчас приеду, только не трогай ничего! Нет, ни в коем случае нож не вытаскивай! Вообще, уйди оттуда и жди на улице! — Поехали! — похлопал Олег Михайлович по плечу Марину Владимировну, — Японец, около сорока лет, колото-резанная рана живота. Вика утверждает, что это сеппо… семпа… в общем, харакири! — Сэппуку! — поджав губы, снисходительно поправила Александра Алексеевна, забирая со стола телефон и записную книжку, куда предполагалось записывать сгенерированные в ходе мозгового штурма идеи по высвобождению Константина Германовича из лап правосудия. — Да, точно, оно! — бодро согласился Олег Михайлович, нетерпеливо снимая с вешалки куртку Марины Владимировны. — Я с вами! Мне по пути! — почти что пропела Шанцева, легко схватила со стола свою необъятную сумку и вручила ее Олегу Михайловичу. — Вы там кирпичи что ли таскаете? — перекосившись на один бок под тяжестью врученного багажа, просипел Олег Михайлович, поудобнее перехватывая ношу. — Брагин, хватит трепаться уже, поехали! Здесь недалеко, минут семь… — прервала поток стенаний Марина Владимировна, и вся компания дружно покинула кафе под облегченные вздохи официантов и администратора.

***

      Бледная как мел Виктория Львовна с трясущимися губами, помада на которых тоже заметно побледнела, обессиленно подпирала дверь подвала жилого дома номер пять. «Школа Согэцу» гласила пластиковая табличка, тщательно прикрученная к подвальным ржавым дверям блестящими шурупчиками. — Рассказывай! — Олег Михайлович внезапно вылетел на Викторию Львовну из-за угла дома. Следом спешили: Марина Владимировна с автомобильной аптечкой, Александра Алексеевна с записной книжкой и Шанцева с дамской сумкой. — А… а-а, — выдавила из себя Виктория Львовна и попыталась упасть в обморок. И ей бы даже это удалось, если бы возмущенная Шанцева не треснула ей сумкой по пятой точке с возгласом, что нечего топтаться по ногам. Удар вкупе с нашатырем, предусмотрительно изъятым Мариной Владимировной из недр аптечки, произвел на Викторию Львовну отрезвляющее воздействие, и дрожащим голосом она поведала следующее. Вот уже год каждую субботу Виктория Львовна исправно посещала курсы по изготовлению икебан. — Зачем? — не сдержала любопытства Шанцева, — Ты же Викуся, вроде, а не Гейша! — но Викуся так увлеклась рассказом про син, соэ и хикаэ, что пропустила вопрос мимо ушей. — Ладно, скажи, ты скорую-то вызвала? — последовав примеру Шанцевой, тоже перешла на «ты» Марина Владимировна, прерывая бесконечный поток полезных сведений об икебанах, японцах и Японии. — Да… Или нет? — задумалась Виктория Львовна, опустив глаза, а потом снова заплакала, подвывая и размазывая тушь по лицу. — На, вызывай срочно! — впихнул ей в руки свой телефон Олег Михайлович. — Коза! — гласила последняя исходящая смска от Олега Михайловича Марине Владимировне. — Баран упертый! — сообщало входящее сообщение в ответ. — Это, несомненно, любовь! — с тоской констатировала Виктория Львовна, ознакомившись беглым взором с чужой личной перепиской. — Идем уже! —скомандовала Шанцева, и, опередив Брагина, решительно распахнула подвальную дверь и первой шагнула в темноту. Позади бодро шагал Олег Михайлович, освещая себе путь зажигалкой, за ним, вцепившись в перила, ползли Марина Владимировна с Александрой Алексеевной, а замыкала шествие Виктория Львовна, шарившая рукой по стене в поисках выключателя, который где-то точно был, но где именно она не помнила от страха и стресса.       Помещение «школы» занимало три небольших комнатенки с выбеленными стенами и серыми бетонными потолками. На подобиях подоконников стояли цветочные композиции, на одной из стен висело холодное оружие всех видов и сортов. — Прям Хаттори Ханзо! — восторженно присвистнула Шанцева, увидевшая ассортимент оружия на стене и едва не упала, споткнувшись о лежащее на полу, скрюченное тело. Из тела торчал ножик, а по полу разливалась лужа крови. — Ой! — сказала Викуся и сползла по стене, собрав на модное, легкое, не по сезону, черное пальтишко всю побелку и грязь, что была под побелкой. — А что, что делать-то нужно? — растеряно спрашивала неизвестно у кого Александра Алексеевна, то поднимая голову пострадавшего, то укладывая ее обратно на грязный кафельный пол, до тех пор, пока Марина Владимировна не оттеснила нерасторопную коллегу, чтобы проверить реакцию зрачков на свет.       Олег Михайлович, внимательно осмотрев повреждения, и сделав пару необходимых уколов, констатировал, что пациент скорее жив, чем мертв, хоть и валяется тут без сознания и осознания с ним происходящего. — Надо ему помочь! — горячо поддержала Олега Михайловича Шанцева, — Смотрела я передачу про японцев, там рассказывали, что если самурай сам не в состоянии завершить начатое, ему отрубает голову друг. Вот… чем-то таким, — ткнула она пальцем в первую попавшуюся катану. — Я не хочу! Не хочу ничего никому отрубать! — под пристальным взглядом Шанцевой активно засопротивлялась Викуся. — Он тебе что-нибудь говорил о том, что произошло? — продолжила допрос Марина Владимировна. — От него ушла любов… любимая женщина, то есть. И сказала, что хочет навсегда его забыть, потому что он — чудовище! А он… он ей так… помог! Забывать себя! — Странный способ! — хмыкнула пригорюнившаяся Шанцева, которой некстати вспомнился погибший муж. — Хватит вам кудахтать! — рявкнул Олег Михайлович, — Скорая-то где?! — Здесь! — дружненько гаркнули прибывшие по вызову коллеги Олега Михайловича, пытаясь впихнуть носилки в узкий проход, — Где клиент? — Вы?! И Вы?! И Вы?! — Ирина Алексеевна потрясла головой в надежде, что чудное видение исчезнет и больше никогда не повторится. Нет, если б перед ней был только Брагин или только Шанцева, или только Покровская… Но не все же вместе! Это даже для более чем устойчивой психики Ирины Алексеевны было перебором. Как, впрочем, и полуживой пациент с ножевым ранением (опять полиция здесь поселится и покоя не даст), которого они зачем-то дружно приволокли именно к ней, к ней в отделение. Как будто больниц других больше в Москве нет. — Это не мой друг! — зачем-то доложилась Ирине Алексеевне Виктория Львовна. — И вы тоже здесь! — равнодушно констатировала Ирина Алексеевна. — Естественно! Я же юрист больницы! — подтвердила Викуся, — Вы только голову ему там не отрубайте! Он вообще-то хороший и букеты красивые делает… — Дурдом! Форменный дурдом! — заключила заведующая, следуя за каталкой, на которой возлежал пациент. — Брагин! Прекрати храпеть! — потребовала Марина Владимировна рано утром, пихая Олега Михайловича в бок. — Угу! — не стал возражать сонный Олег Михайлович. — Викуся звонила, сказала, что ее отец согласился Костю в суде защищать, так что шансы есть, — продолжила делиться новостями неугомонная Марина Владимировна. — Ага! — немногословно согласился Олег Михайлович. — Ирина Алексеевна записалась в кружок по составлению икебан, после того как Изаму подарил ей «букет» из шприцов и ампул и объяснил его философский смысл, — повысив голос, в надежде на бурную реакцию огорошила Марина Владимировна. — Ого! — вяло удивился Олег Михайлович. — Шанцева завтра в гости зайдет вечером… — Ыгы! — тихо обрадовался Олег Михайлович. — Ты вообще меня слышишь?! — рассердилась Марина Владимировна такому равнодушию со стороны супруга. — Слышу, — подтвердил он, — Павлова придет к нам в гости с Изаму… Кто это, кстати? Шанцева практикуется в харакири, а Викуся с папой будут защищать Костю в суде боевым веером. Все понятно! — Да ну тебя! — окончательно разозлилась Марина Владимировна и ушла в душ, бросив Олега Михайловича одного в одеялах и подушках.       Олег Михайлович блаженно потянулся, аккуратно встал с кровати, на цыпочках прошел в коридор и извлек из шкафа завернутую в серую бумагу дивной красоты икебану.