Try my luck

Он замечает его сразу, а окончательно приковывает все свое к нему внимание, когда Намджун спрашивает, наклонившись совсем близко к уху: - Как тебе тот, за соседним столиком? Чонгук может сразу ответить, что незнакомец безбожно красив, но не отказывает себе в удовольствии еще раз медленно скользнуть взглядом по тонкому телу, скрытому свободной атласной рубашкой, по длинным стройным ногам в белых брюках, по ярким волосам... Этот парень совсем не похож на частого посетителя ночных клубов, Чонгук не понимает, что он тут делает - незнакомец отличается, слишком очевидно выделяясь из толпы размалеванных парней и девиц. Он не похож на того, кто ищет в этом месте знакомства на одну ночь - слишком равнодушен его взгляд, плавно скользящий по окружающим. Может быть, Чонгуку это только кажется, потому что этот парень совсем не подходит этому месту. Незнакомец сидит свободно, закинув ногу на ногу, его изящные длинные пальцы сжимают толстостенный стакан, на дне которого вместе с янтарной жидкотью перекатывается пара кубиков льда. Он изредка поправляет падающую на глаза челку медленным отточенным движением - просто пропускает струящиеся пряди сквозь пальцы, зачесывая назад. Гипнотически. Чонгук понимает, что пялится слишком очевидно и долго, но оторваться не может - ярко-алые волосы незнакомца безоговорочно притягивают все внимание - для него они единственное яркое пятно в полумраке душного помещения, словно огонь открытого кострища, что манит глупого мотылька на смертельный танец. И Чонгук без раздумий готов сорваться к нему... Внутри что-то обрывается - стремительно, со звоном, оглушая, когда их взгляды встречаются. Незнакомец смотрит пристально, но холодно - он пригубил немного виски, лениво моргнув. Его глаза сияют, мерцают странным блеском даже в полумраке - Чонгук заметно вздрагивает, но глаз не отводит - это делает незнакомец, поджав губы, будто разочаровавшись. Он отставляет в сторону неинтересный больше пустой бокал, постукивая пальцами по блестящей поверхности столика. Ничего эстетичнее этих длинных пальцев Чонгук не видел. Необоснованное желание сжать их до боли появляется в сознании внезапной вспышкой, навязчивой идеей - он хочет их, почувствовать, ощутить - на себе, на своей коже, их тепло или холод. Чонгук хочет его... - Испытаешь удачу? - будто подстегивает Намджун, растягивая губы в дьявольской улыбке. Чонгук рассеянно кивает, не отводя взгляда от профиля незнакомца - он весь какой-то слишком совершенный, слишком идеальный, как сбывшаяся мечта, и от того какой-то нереальный, ненастоящий, словно не из этого мира вовсе. И от этой мысли желание Чонгука обладать им, проверить на подлинность, поверить, что не сошел с ума, что ему не кажется - растет и укрепляется. Он испытает свою удачу. Рискнет - сейчас или никогда. Попытается... попытает счастье. Этой ночью... Легко поднявшись с места, Чонгук уверенной походкой делает несколько шагов в сторону незнакомца. Сердце заходится сумасшедшим стуком - он тяжело выдыхает, прежде чем остановиться напротив. Незнакомец сразу обращает на него внимание, но смотрит по-прежнему холодно и настороженно, чуть изогнув широкую бровь. Внутри у Чонгука ураганы сметают все на своем пути, планеты сходят с орбит и разбиваются целые галактики - от этого темного пристального взгляда все внутри переворачивается вверх тормашками - он густой и вязкий - Чонгук понимает, что уходит глубоко в него совсем не боясь сгинуть навсегда. - Хочу тебя нарисовать. - говорит Чонгук, наклоняясь так близко, чтобы его точно услышали. Он действительно хочет - нарисовать, и уже видит насколько это будет потрясающе красиво. Ушедшего вдохновения в таких местах не ищут, но сегодняшний вечер, видимо, приятное исключение. Но это все чуть позже - прямо сейчас Чонгук хочет почувствовать тело этого парня на своем, сполна ощутить жар медовой кожи, попробовать его губы на вкус, пропустить блестящие пряди его ярких волос сквозь пальцы, почувствовать, такие ли они мягкие, какими кажутся на первый взгляд. Незнакомец чуть приоткрывает рот в удивлении, и с его полных влажных губ срывается беззвучное “Ха?”, но глаза... Его глаза чернее самой бездны, в них мелькает странный огонек - секундной вспышкой, почти незаметно, и Чонгук ныряет в них, проходя, кажется, точку невозврата прямо сейчас. Их немая борьба взглядами продолжается всего несколько секунд и, видимо, в глазах Чонгука есть что-то такое - первобытное и необузданное, что заставляет незнакомца медленно подняться с места, слегка цепляя плечом чужое, и так же медленно, будто нехотя, направиться к выходу. Аромат его терпкого парфюма врезается в сознание, Чонгука слегка ведет, но он упрямо следует за парнем, скрывающимся за входными дверьми клуба. А потом все как в замедленной съемке... Они садятся в машину Чонгука и незнакомец сразу по-хозяйски прибавляет громкость на аудио системе. Музыка мягкая, ненавязчивая, тягучая, как патока - обволакивает, укрывая невидимым коконом. Они молчат всю дорогу. Единственная фраза, разрезавшая пелену музыки - “Я Чонгук. А тебя как зовут?” - от Чонгука, и “Можешь называть меня Ви.” - от незнакомца. У Ви очень приятный голос - низкий баритон, терпкий, походящий на растопленный горький шоколад с апельсиновой цедрой. Он расслаблен, отстукивает рваный ритм своими умопомрачительными пальцами по коленям, изредка поправляя волосы, облизывая губы, наблюдает за мелькающим за окном пейзажем, прикусывая костяшку указательного пальца. Соблазняет... Он совсем не смотрит на Чонгука, не спрашивает, куда тот его везет - ему словно бы плевать, и это немного задевает. Чонгук сильнее сжимает руль, стараясь дышать ровнее. Его выдержки едва хватает, чтобы не наброситься на Ви прямо в лифте. Тот стоит, привалившись плечом к стене, спрятав руки в карманы брюк, что так выгодно подчеркивают его аппетитную упругую задницу - ждет, будто бы покорный. Покорности в нем нет ни грамма - это Чонгук понимает, встретившись с чернотой его любопытных глаз в блестящей поверхности разъезжающихся дверей. Ви любопытно - не страшно, не противно - любопытно. Он словно кот или лис, неугомонный и хитрый - он даже облизывается так же, со вкусом. Безумие накрывает их, стоит переступить порог чонгуковой квартиры - неудержимое, неконтролируемое, ему невозможно сопротивляться. Ви тянется к нему первым, набрасывается, словно изголодавшийся дикий зверь, целует нетерпеливый чонгуков рот напористо и жарко, вылизывает губы, играет с языком. Чонгук толкает его к стене, с силой сжимая худые бока, слыша раздраженное шипение и короткое “Черт...” басовитым шепотом, и тут же получает в ответ - Ви больно кусает его за нижнюю губу, чуть оттягивая, довольно скалясь - на улыбку это мало похоже. В глазах Ви благоразумия нет совсем - они сумасшедшие и шальные, он как будто под наркотой - безумный и неконтролируемый. Чонгук и сам из последних сил удерживает остатки разумности, потому что губы Ви убийственны в своей мягкости и развратности в равной степени, его аромат сносит крышу - Чонгука крошит от этого всего, ломает, внутри все горит огнем - трезвости его ума хватает не на много, вся она уходит на стягивание с Ви одежды. Тело у Ви тонкое, худое, хрупкое какое-то, ломкое, а кожа мягкая, бархатная, обжигающе горячая - Чонгук вылизывает каждый ее миллиметр, понимая, что этого ему ничтожно мало - он хочет больше, всего Ви без остатка, до последнего крика, до последнего сорванного стона. Рот у Ви невероятно горячий, отзывчивый и мокрый, язык проворный и умелый, а его губы так красиво сморятся на чонгуковом члене, что тот невольно любуется открывающейся картиной, впитывая каждую частицу, каждую мимолетную деталь, надежно запечатывая в памяти. Ему отсасывают глубоко и пошло. Помогая себе руками, Ви играет с ним, с звонким причмокиванием выпуская головку изо рта, чтобы секундой позже вновь припасть к ней мягкостью развратных губ. Острое желание течет по чонгуковым венам вместо крови. Страсть и похоть в нем растут, расширяются, затапливают сильнее с каждым новым несдержанным толчком в податливый рот. Чонгук стонет - низко и глухо, запрокидывая голову назад, а потом его взгляд встречается с горящими глазами напротив... В глазах Ви ад - личный чонгуков ад, с персональным костром. В этих порочных глазах совсем не видно радужки, только растекшиеся чернеющие зрачки, как две дыры - Чонгук думает, что Ви похож на дьявола, но ни капли не страшно - он с готовностью продаст ему свою душу. Его личный дьявол улыбается совсем ошалело, что делает его еще больше похожим на дитя преисподней - и тянется к лицу Чонгука за новым безумным поцелуем. Чонгук входит в него одним уверенным толчком - жарко и тесно, толкается пару раз коротко, на пробу - Ви заламывает брови, кусает зацелованные губы, прикрывает глаза, дышит загнанно и рвано. Его гнет над простынями в почти идеальную дугу, когда Чонгук толкается особенно глубоко и мощно, и больше не сбавляет темп. - Смотри на меня. Голос у Чонгука надрывный, но твердый и властный - Ви покорно открывает глаза, и Чонгук не видит больше ничего кроме них. Они огромные, влажные, в них целая вселенная, а может, они и есть вселенная - необъятная и огромная - в ней потеряться на раз, и Чонгук теряется, теряет себя - обратной дороги больше нет. Он тянется за поцелуем - глубоким и яростным, словно стихия, Ви как-то слишком обреченно хватается за его сильные руки, тянет на себя - ему все еще мало, катастрофически мало. Ви стонет коротко, сорванно, без конца облизывая пересыхающие губы, и захлебывается каким-то болезненно-высоким, когда Чонгук резко переворачивает его на живот, наваливаясь всем телом - кожа к коже, так близко, тесно, удушающе горячо. Глухой голос Ви действует на Чонгука круче афродизиака - он густой и низкий, с явной хрипотцой - словно яд растекается по венам, убивает мучительно медленно, концентрируясь внутри тугим узлом, который не распутать, не разрубить. Чонгук больно кусает Ви за плечо, с силой сжимая тощие бедра до белых пятен на коже, которые тут же наливаются багрянцем, стоит переместить ладони на бока, выступающие ребра. Он втрахивает идеально худое тело в пружинящий матрас, вытрахивая из него полузадушенные хриплые стоны, высокие надрывные вскрики, вытрахивая душу - всю, без остатка. - Как меня зовут? Чонгук не знает, но ему просто жизненно необходимо сейчас услышать собственное имя, слетающее с искусанных пухлых губ, услышать этот потрясающий низкий голос, или сдавленный шепот. Он на краю обрыва и готов в любую секунду сорваться вниз, в недолгий свободный полет, чтобы после разбиться на тысячи бессильных осколков. Ви последует за ним, Чонгук чувствует это по судорожно сжимающему нутру, видит по кулакам, стискивающим простыни, а потому сдавливает блестящую от испарины шею, повторяя: - Как меня зовут? Передавливает пальцами сильнее, когда слышит разбитое, обессиленным басовитым шепотом: - Чонгук... Ви кончает бурно, громко вскрикивая, содрогаясь всем телом, пачкает простыни и живот тягучим семенем, сильно сжимая Чонгука внутри, отчего тот, толкнувшись еще пару раз, кончает с глухим рыком - глубоко и горячо, и словно бы разлетается, распадается на атомы, переставая существовать... Он просыпается долго, медленно и мучительно. Глаза совсем не собираются открываться, пока Чонгук не мажет рассеянным движением по соседней подушке. Чонгук один, в квартире оглушительная тишина и в ней совершенно точно никого больше нет. Пустующая половина кровати обжигающе холодная, значит, Ви ушел давно, и только запах его терпкого адеколона так никуда и не делся за ночь. Это вполне ожидаемо, что-то такое Чонгук и предполагал увидеть утром, но все же, некоторое чувство разочарования зудит внутри. Он лениво приподнимается, опираясь на локти, трет заспанные глаза - усталость вчерашнего дня так никуда и не девается, зато внутри начинает настойчиво шевелиться что-то, будто подталкивая скорее подняться и отправиться в мастерскую. Чонгук улыбается мечтательно. Привет, вдохновение, я скучал. Он сладко потягивается, до характерного хруста в позвоночнике, вдыхает полной грудью, будто старается запечатлеть в каждой клеточке себя остаточный аромат Ви, когда взгляд его падает на подушку, на которой тот спал. Клочок мятой бумаги, аккуратные цифры, сложенные в номер телефона и короткая фраза, от которой губы Чонгука расплываются в однозначной улыбке: “Нарисуй меня...”