***
Алейо Джесус смотрел на странное существо, что своей кожей заставлял вспомнить ночное звездное небо. Стоящий на шаг впереди Кортес ликовал от победы так сильно, что это было ощутимо и без взгляда на его лицо. Канкистадор поморщился, доспехи конечно защищали от многих травм, но при подвернутой лодыжке они вряд ли уместны своим многофунтным весом. А тут ещё и агрессивно настроенные "мирные" туземцы. Странные они, подумал испанец, оглядывая живот, что заинтересовавший его юноша пытался скрыть. Зачем? Вон, стоит посмотреть на остольных и сразу ясно, что у них в почете плотно покушать. Чудные они, с перышками в волосах. Сейчас, оглядываясь назад и вспонимая битву, что разразалась в этом красивом городе, он понимал, воины знали, что им не выжить. Всего несколько часов назад эта площадь была истинным воплощением Ада, о котором ему твердил святой отец. Летали стрелы и копья, мечи рубили кожу и дробили кости булавы, пули отскакивали от дубленных шкур, заставляя шипеть подобно змеям полуголых воинов. Становилось до страшного смешно, их сейчас взглядом убивает, судя по почтению в глазах народа, вождь, что появился на поле брани лишь тогда, когда их бравый предводитель убил этого зеленокожего.***
- Что тебе нужно в наших краях, чужеземец?! - хоть голос Эйку и был мелодичным, напоминая журчанье ручейка, сейчас он мог соперничать с грохотом камнепада. Кортес, что смотрел презрительно на это нечто, словно очнулся от транса. - Вы проиграли. Сдайтесь или умрите, - торжественно произнес канкистадор, сжимая скользкий от крови эфес меча. - Или перегрызть вам поганные глотки, - смуглый пожилой наг, что был жрецом Кавиля*, прошипел из-за спины теперь своего вождя. - Или перегрызть вам глотки, - согласился дроу, резко успокаиваясь. Дитя священного союза, что он носил под сердцем, беспокойно завозилось, напоминая, что волноваться в таком положении опасно для них обоих. - А сможете? - осведомился достойный воин, что стоял по правую руку за варваром. На это все, кто только был на площади, предвкушающе оскалились, показывая свои клыки. Правда яд капал только с наговских, у некоторых даже проедая камень. - Глупый был вопрос, - примирительно поднял на это руки мужчина, а затем улыбнулся. - Вы ведь главный у...этих...- обвел он рукой поверженных. - Мы не эти, ч-е-л-о-в-е-к! Мы майя! - вновь зашипел рассерженной кошкой Эйку. - Довольно, Алейо. Не видишь, с этими дикарями не о чем говорить, - пробосил Кортес, недовольно оглядываясь на соратника. - Мы пришли за золотом, и мы его заберем! На эти слова вражеского узурпатора на него уставились недоуменные взгляды. - А что это такое? - вопросительно обернулся к жрецу Эйку, на что получил только равнодушное пожатие плечами. Кивнув чему-то своему, он с тем же вопросом обратился к конкистадорам. - Плоть Солнца(п.а. Пусть у них так называется.), - прошипела великая Ллос своему адепту. - Они Новая Кровь, воспользуйся этим, дитя мое. - Наше почтение, Господин, - низко поклонился Эйку, а затем встал на оба колена. Дроу, что слышали голос богини тоже прелонились перед захватчиками, утягивая за собой нагов. - Сразу бы так, - довольно улыбнулся Кортес, проходя в святилище главного храма Кукулькана*.***
Вот уже луна взошла на небосклон, а пир по поводу победы продолжался. Конкистадоры пили вино, что привезли с собой, и какао, что варили тут же юные прелестницы дикарей. Красавицы, не скрывая своих прелестей, танцевали вокруг костра и убложали захватчиков, а рядом играли и смеялись дети, по тихому вытаскивая все оружие у охмелевших людей. - Чего не веселишься, Джесус? - рядом на камень плюхнулся друг, которого он обрел только ступив на эту землю. Ах-Мун*, молодой парнишка с загорелой кожей заражал своей улыбкой. - Да вот, думаю, зачем было все это? - улыбнулся Алейо, а затем посмотрел на верх пирамиды, где угадывалась фигура молодого вождя. - Оу! - Ах-Мун взглянул на человека, как на умолишенного. - Эйку? - Его имя? - встрепинулся конкистадор, а получив согласный кивок, начал катать имя неземного создания на языке. - Он словно сама ночь... - мечтательно протянул он. - А ничего, что я вроде как здесь? - лукаво улыбнулся собеседник безнадежно влюбленного. - Прости, тебе наверно неприятно, просто... - попытался было извиниться Алейо, но был остановлен взмахом руки. - Иди к нему... - он посмотрел туда, куда до этого смотрел его визави. - Пока не стало поздно... После последних слов Джесус словно понял, что именно упускает, и поэтому прихватив кувшин вина пошел во дворец.***
Убрав в сторону ткань, что занавешивала вход в покои вождя майя, Алейо остановился на пороге, нерешительно замявшись. - Чего стоишь, ч-е-л-о-в-е-к? - словно родник, заговорил тот, кто пленил мятежное сердце воина с первого взгляда. - Твое имя Эйку? - тупо спросил он, все же проходя вглубь и садясь на шкуры ягуаров. Вместо ответа он услышал перезвон колокольчиков. - Ах-Кин* проболтался? - глаза с вытянутым зрачком отражали свет огня в огромных каменных чашах. - Кто? - так же, как и до этого Эйку спрашивал о золоте, посмотрел на него канкистадор. - Неважно, - резко став серьезным, дроу перестал заигрывать и прямо сел на своей шкуре, сверля недоброжелательным взглядом нарушителя его покоя. - Зачем пришел? Поглумиться? - на глаза навернулись слезы, застилая взор, и поэтому он не смог увидеть, но вполне почуствовал, как его за плечи обнимают крепкие руки, притягивая в надежные объятья. - Не глумиться. Просить прощенья, - проговорили ему в макушку. - Это не вернет мне мужа, а народу их вождя, - прошептал Эйку в сильную грудь, освобожденную от доспехов. - Все же прости, - решив обдумать о том, что у этого небесного создания был муж, Джесус, поднял длиноволосую голову дроу за подбородок и впился в полные губы вождя жадным, иссушающим все поцелуем. На рассвете канкистадоров, что были не в хижинах и не в связи с местными забрал Сипакна*, а кровью Кортеса был окроплен алтарный камень Шбаланке****
- Папа! - в дом на линии леса вбежал смуглый мальчишка с золотыми кудрями. - Она дразнится! - обвинительно ткнув пальчиком в бледнокожую девушку со смоляными кудрями, он врезался в отца, который поднял его на руки. - Почему обижаешь брата, м? - осведомился Алейо, глянув на старшую дочь. - А нефиг дергать мои волосы, мелюзга! - прошипела рассерженной коброй Ллос, переплетая косу. Ах-Мун же только показал ей язык. - Обед готов! - в комноту, где все столпились, зашла мулатка с переливающимися глазами. На руках она держала пускающего слюни пухлощекого ребенка с красным пушком на головке. - Идем, мама! - крикнули трое непосед на весь дом, заставив заорать карапуза на руках Эйку.