I know you're right behind me

      Арсений больно впивался спиной в ступеньки, но эти ощущения оставались где-то на задворках сознания вместе с остальными, такими же малозначимыми по сравнению с Антоном и его руками, скользившими по телу, его языком, настойчиво хозяйничавшим во рту, его телом, жарким, подвижным, сильным. Попов отвечал на каждое движение, подаваясь вперёд, целуя, прижимаясь, как-то неосознанно, автоматически, так, словно иначе и быть не могло.       Шастун скользнул от губ к подбородку, оставляя за собой влажный след на коже, спустился к шее, попутно расстёгивая, почти отрывая, пуговицы на рубашке. Попов прогнулся в спине и закатил глаза, чувствуя, как сокращаются мышцы внизу живота от движений парня. Антон оседлал Арсения, расправившись со всеми пуговицами, крепко сжимая ногами его бёдра, и провёл обеими руками снизу вверх по оголённому торсу Попова, вновь прижимаясь к нему всем телом и целуя. Шастун, чуть ли не рыча от нетерпения и желания, резко разорвал поцелуй, упёрся ладонями в грудь парня, с силой впечатывая его в ступени, и стащил с себя футболку, путаясь в вырезе. — Что… — Арсений с трудом узнал свой голос, хриплый, тихий, прерываемый частыми вздохами. Услышать вопрос целиком не вышло, потому что Антон быстро вернулся на прежнее место, целуя сразу верхнюю и нижнюю губы, плохо себя контролируя, действуя нетерпеливо и жадно. Попов не противился и даже не очень-то хотел думать о том, как отнесётся к этому завтра. Он просто целовал, просто желал, просто уже не мог сопротивляться этому влечению.       В голове мутилось то ли от выпитого, то ли от происходящего. Арсений и не заметил, как оказался на ногах, плетущийся вверх по лестнице, в сторону своей комнаты, не прерывая поцелуй с Антоном. Не заметил он и где с него окончательно стащили рубашку, в каком месте он оставил ремень и как оказался прижатым к кровати. Он знал лишь, что целует самого горячего парня на всей планете и не хочет останавливаться. Пальцы Шастуна, тёплые, но покрытые холодными кольцами, заводили не только контрастом температур: они царапали, гладили, задевали напряжённый член под одеждой, зарывались в волосы, то отводя голову назад, чтобы губы скользили по шее, то прижимая ближе, чтобы возобновить поцелуй.       Антон действовал так уверенно, будто и не выпил на двоих пару бутылок водки, будто всю жизнь к этому готовился. Арсений ощущал, что парню снесло крышу, и понимал, что вот-вот сорвётся сам. Мысль о том, чтобы зайти дальше, почувствовать Шастуна по-настоящему, забыться и раствориться в парне, одновременно пугала и завораживала. Но страх всё же пересилил. Когда Антон настойчиво начал стаскивать с Попова брюки, юноша толкнул его со всей силы, отскакивая на дальний край кровати, поворачиваясь к нему спиной и тяжело дыша.       Какое-то время ни Антон, ни Арсений не понимали, что случилось. Лишь молчание, нарушаемое частыми вдохами и выдохами обоих, переплеталось с непонятно когда начавшимся дождём, шумевшим за окном. «Гроза», — мелькнуло в голове Попова прежде, чем он услышал тихое, взволнованное: — Что-то не так? — пальцы Шастуна осторожно коснулись его лопаток, вызывая дрожь во всем теле. — Тебе плохо?       Голос стал напряженным. Антон не очень уверенно, но всё-таки подсел ближе, обхватывая горячими ладонями плечи Арсения. На улице громыхнуло. — Нет, — произнёс Попов, ощущая невыносимую тяжесть в голове. Возникало чувство, будто дождь барабанит не где-то за окном, а именно в его черепной коробке. — Тогда в чём дело? — Шастун склонил голову и оставил лёгкий поцелуй на плече парня, приобнимая его за талию, но Арсений вновь сдвинулся в сторону. — Не могу, — пропыхтел он, сгорбившись.       Антон отстранился и замолчал, сидя за спиной парня. Через пару минут послышался шорох одеял и скрип пружин. Арсений обернулся, мгновенно выскочив из прострации, и уставился на собиравшегося уходить Шастуна. — Эй, — позвал парень. — Мы можем просто вместе… — он скривился, пытаясь придумать недумающим мозгом что-нибудь не приторное, но способное удержать Антона. — Поспать? — усмехнулся Шастун. Арсений кивнул, краснея, представляя, как прижимается к парню всю ночь. — Нет, солнышко. Ты, я, утренний стояк, — отмахнулся Антон, — плохая идея.       Парень ещё немного помедлил и, облокотившись о кровать, приблизился к Попову, чмокнув его в губы. Затем резко отстранился и шмыгнул за дверь, ударившись о косяк плечом, но практически этого не заметив.

***

      Арсений не знал, сколько прошло времени с того момента, как Антон скрылся за его дверью, но, казалось, немало. Погода бушевала. Гром, гроза, ветер, силившийся вдавить окна внутрь дома, соответствовали мыслям Попова. Он не мог уснуть, не мог перестать думать о том, что чуть было не произошло. Близость с Шастуном казалась чем-то одновременно естественным и невозможным ни под каким предлогом. В очередной раз переворачиваясь со спины на бок в надежде, что это как-то поможет уснуть, Арсений посмотрел в распахнутую настежь дверь. С нижнего этажа лился жёлтый свет, освещавший лестницу. Рядом с дверью виднелся предмет одежды, то ли Антона, то ли Арсения. Парень ещё с минуту поглядел в одну точку, понимая, что уснуть всё равно не выйдет, и с усилием заставил себя встать на ноги.       Он поднял с пола свою, как оказалось, рубашку, закинул её в шкаф, выключил свет внизу и приблизился к комнате Антона. Дверь была раскрыта наполовину, из маленького помещения тянуло холодком, а шум грозы звучал явственнее. Арсений заглянул внутрь и, заметив, что Шастун лежит неподвижно, отвернувшись в противоположную от двери сторону, подошёл к раскрытому окну, шепча: — Только что переболел. Жить ему, что ли, надоело? — Может, немного, — раздался хриплый голос с кровати, и Попов чуть было не поседел от неожиданности, быстро оборачиваясь. Антон всё ещё лежал, не шевелясь, но глаза его были открыты и внимательно смотрели в сторону Арсения. Парень смутился и постарался прикрыться, потому что был в одних боксерах, хотя и понимал, что в темноте видно не так много. Шастун усмехнулся, приподнимаясь на локтях. — Тоже не спится? — Да, — заявил Арсений, уже собираясь покинуть комнату. — Останься, — попросил Антон. — Обещаю, лезть не буду.       Попов недоверчиво покосился на парня и подошёл ближе: — А как же утренний стояк? — усмехнулся он, садясь на край кровати. — Мысли о мёртвых хомячках, холодный душ — проблемы нет, — произнёс Антон, видимо, вспоминая свой привычный ритуал, и призывно откинул одеяло.       Арсений неуверенно скользнул на кровать, оставаясь на приличном расстоянии от Шастуна, и накрылся, облокотившись на подушку. Антон устроился поудобнее, двигаясь ближе, переворачиваясь на бок и глядя на парня. — Что всё-таки случилось? — спросил юноша. — Я что-то не так сделал? — Нет, — поспешил ответить Арсений и запнулся. Что он мог сказать? Будто сам знал ответы на вопросы Шастуна! — Тогда в чём дело? — Антон протянул руку под одеялом и слегка прикоснулся к локтю парня, обвивая его своими длинными пальцами. — Я просто не могу, — Попов зажмурился, всё ещё чувствуя головокружение. — Пока, — добавил Шастун, хитро улыбаясь, прижимаясь лбом к плечу Арсения. — Что? — недоумевающе воззрился на него юноша. — Что? — переспросил Антон невинным голосом, снизу вверх глядя Попову в глаза, и рассмеялся.       Как-то незаметно для Арсения парень оказался совсем близко, прижимаясь к нему всем телом, по-прежнему горячим и возбуждающим. — Спокойной ночи, — зевая, пожелал Шастун, обнимая Попова и закрывая глаза. Сначала Арсений не мог расслабиться, чувствуя, как разряды тока проходятся в тех местах, где он соприкасается с Антоном, но вскоре желание улечься поудобней и наконец заснуть всецело его захватило, и, обняв Шастуна за плечо так, чтобы голова парня аккуратно легла ему на грудь, Попов откинул голову на подушку и уснул.