Испорченная прогулка

      Лето было прекрасным! Погода стояла великолепная, было тепло и приятно; редкие дожди поливали землю, так что не было засухи, но и вода в озерах не остывала, так что смело можно было купаться.       Ольге предстояло провести на даче одной две недели. Разумеется, она была не совсем одна – были соседи, да и мобильные телефоны работали, но рядом, в одном с ней доме не было ни одного человека. В субботу вечером родственники уехали, оставив Олю одну. Она не боялась одиночества и умела занять себя, как чтением книг, слушанием музыки, так и работой по хозяйству. В этой одинокой свободе Оля провела три дня, и вечером решила, что завтра нужно будет сходить в магазин.       Наутро она, как всегда, встала довольно рано, позавтракала, выпила большую чашку кофе и стала собираться за покупками. Идти было не так уж близко: сначала по дачному поселку, потом через поле, потом через деревню, и на дальнем ее конце был магазин. Но Оля была рада прогулке – за несколько дней она засиделась, и теперь ей было очень приятно размяться, прогнать кровь по всем жилам, да и погода была отличной – еще не жаркой и не душной, но ясной и сухой. Она обулась в любимые белые кроссовки; оделась в достаточно свободные и не короткие джинсовые шорты, майку и легкую рубашку, полы которой она завязала спереди узлом на уровне солнечного сплетения; а за спину она надела рюкзак для покупок.       В былые годы поход от дачи до магазина и обратно был для Оли целым интересным и увлекательным путешествием! Теперь же все было не так, и хождения в магазин из приключения превратились в обыденность, но Оле все-таки было приятно пройтись по любимой дороге детства. Так как время было еще довольно раннее, в дачном поселке было пустынно и тихо. Оля вышла из своей боковой улицы на главную дорогу и бодро пошла по ней в хорошем прогулочном темпе, чтобы не уставать, но и не тащиться как черепаха – идти и смотреть по сторонам. За многие годы дорога Оле не приелась. И она прошла мимо дома с большой фигурой черной кошки у печной трубы, про которую они с мамой в детстве сочиняли сказки; и она прошла мимо приметного зеленого дома, до которого она с подружками совершала первые в жизни самостоятельные прогулки, казавшиеся тогда очень дальними; и она прошла мимо дома председателя дачного товарищества, замечательного, очень доброго дедушки, который всегда угощал приходивших к его внуку или внучке детей огурцами, яблоками или грушами.       А еще Оля прошла мимо пожарного водоема, в кустах за которым она впервые поцеловалась с мальчиком. Его звали Сережа, и когда-то Оля безумно была в него влюблена. Она первой призналась ему в любви; ему это понравилось, он сказал, что если так, то он тоже ее любит! После этого они впервые поцеловались в кустах за пожарным водоемом и поклялись всегда быть вместе, и теперь Оля не могла не усмехнуться этой детской возне. «Вместе» они пробыли не долго, не больше недели; потом были ревность, слезы, расставание, еще большие слезы, длительный период игнорирования друг друга, возобновление дружбы… А потом Сережа переехал, на дачах больше не появлялся, и общение между ними оборвалось уже навсегда. Интересно, если бы они встретились, то узнали бы сейчас друг друга, когда прошло столько времени, когда они так изменились? Интересно, вспоминает ли он хоть иногда про дачу, про Олю? Конечно, в силу детского возраста у них вряд ли что-то могло получиться, но, возможно, все-таки стоило сохранить Сережу, как один из запасных вариантов…       Поглощенная этими мыслями Оля не заметила, как прошла дачный поселок и вышла в поле. Оно раскинулось перед ней настолько, насколько хватало глаз – как будто огромный ёж недавно скошенной травы, освещаемый справа уже довольно высоким солнцем. И только на дальней стороне поля виднелась деревня.       – Как же красиво! – сказала Оля сама себе, углубляясь в эту красоту.       Но вскоре она почувствовала странную тяжесть в животе. Сначала она не придала этому значения, но к середине поля задумалась: кишечник требовал опорожнения, и мысль об этом стала постепенно захватывать Олю, хотя она старалась не думать об этом и шла так же уверенно и целенаправленно, как раньше. Она попыталась отвлечься, вызвав в голове воспоминания о Кате и Марине, лучших дачных подругах, но воспоминания эти никак не хотели всплывать в ее сознании.       Тяжесть в кишечнике всё нарастала, заглушить мыслями ее не получалось, и вскоре Оля чувствовала себя уже очень не комфортно, но у нее не было никакой возможности удовлетворить свои потребности! Поле не так давно было скошено, кустиков нигде не было, а сделать это в деревне нельзя было и подавно! Конечно, можно было развернуться и пойти домой, но это означало сдаться, изменить планам, потратить время, предназначенное для других дел и попросту испортить день, да еще остаться без любимого мармелада и вечернего йогурта. Поэтому Оля решила, что вытерпит.       – Я ведь человек сильной воли и здорового кишечника. Это больные и слабые люди не могут терпеть, но это не про меня. Так что эта неприятность, хотя, конечно, и доставляет неудобства, на самом деле мне совершенно нипочем. Пусть даже мне так сильно хочется в туалет, как не хотелось еще ни разу в жизни.       Наконец, Оля вошла в деревню. Главная улица была прямой как стрела, и довольно длинной: с одного конца деревни почти не было видно другого, но Оле нужно было идти именно туда. А терпение ее было уже на исходе, ей казалось, что ее попа сейчас взорвется, и она проклинала себя, что не развернулась в середине поля, и не пошла домой. Теперь же идти обратно было уже бессмысленно, так как две трети пути были преодолены, и с каждым новым шагом разворот становился все большей глупостью.       – Если бы я пошла назад в середине поля, это было бы еще нормально. Но теперь это будет просто странно и непростительно нелепо! Так что вперед, и только вперед. И ничего страшного, если нужно немного потерпеть, пусть даже терпеть приходится очень сильно.       В деревне тоже были приметные дома, жило несколько знакомых, и Оля попыталась переключить мысли на них, но у нее ничего не получилось, а мысль в голове была только одна: срочно нужно в туалет по очень большим делам! Перед магазином Оле казалось, что она не вытерпит и пяти минут. Она даже думала не попроситься ли в туалет в магазине, но была уверена, что ей откажут, да и просто это было стыдно. Ей повезло, что не было других покупателей и стоять в очереди не пришлось. Кроме того, набирая продукты, Оля отвлеклась от кишечника, поэтому желание на время отступило. Оля быстро схватила нужные ей йогурты, сыр, творог, свой любимый мармелад и пару бананов. Она расплатилась и быстрым шагом пошла обратно.       – Ну теперь все! Теперь только терпеть, а дорога домой всегда короче!       Однако почти сразу после выхода из магазина кишечник снова дал о себе знать, и Оле было больно! Давление в попе было диким; да и весь живот был так напряжен, что каждый шаг отдавался в солнечное сплетение, в печень, в почки. Оля шла так быстро, как могла, но путь предстоял еще очень большой; кроме того, она постепенно уставала, и силы начинали покидать ее.       Деревню она прошла довольно быстро, стиснув зубы до боли в висках. Она терпела уже из последних сил и думала, не побежать ли ей бегом? О том, чтобы сесть в поле не могло быть и речи – видимость была очень большой, и Оля не могла позволить себе выставить такое дело на всеобщее обозрение и так опозориться. Конечно, она видела, что вокруг нет ни души, но хорошо знала о законе подлости: стоит только усесться, как кто-нибудь обязательно появится, и позор будет неминуем.       – Сама по себе попа – это уже что-то позорное. Но теперь это позор особенно мучительный и хорошо, если не смертельный. Хотя кого и чего я боюсь? – саму себя, и своих последующих страшных воспоминаний об этой жуткой истории…       К середине поля в глазах у Оли было темно, причём не только от необходимости сходить в туалет, но и от усталости из-за быстрой ходьбы. Оля задыхалась и очень хотела пить, на глаза наворачивалась слезы; она взмокла от напряжения и темпа ходьбы. И хотя она постепенно приближалась к своей цели, она была еще очень от нее далека, и была страшная опасность не дойти, не успеть, сломаться и, хуже всего, опозориться!       – Не упасть бы без сил! Как же я устала, и как болят ноги! Надеюсь, от такого напряжения мне не разорвет кишечник.       Каждый шаг отдавался в попе острой болью, и через какое-то время Оля почувствовала, что уже не может сдерживаться. Попу жгло как от горячего угля, весь живот болел от напряжения, ноги деревенели от усталости. Она остановилась в отчаянии, не зная, что делать дальше. И тут желание резко и практически полностью ушло, как будто его не было! При этом Оля почувствовала, что ее уже и до этого порядком вспотевшую, разжарило и бросило в страшный пот, покатившийся с нее градом.       – Ого! Вот так да! Какое удивительное облегчение. Знала бы я об этом раньше, я бы раньше остановилась и отдышалась… Как же устали ножки! Как же болит в попе! Как же перенапрягся животик!       Оля полминуты постояла, вдыхая так глубоко, как только она могла, и продолжила путь. Однако она успела сделать лишь три небыстрых шага, после чего необходимость опорожнения кишечника возникла снова, сразу же превысила возможность терпения, и ее сфинктер расслабился сам собой. Оля закричала от ужаса и попыталась рукой зажать задний проход, но было уже поздно, и ее трусы практически мгновенно заполнились огромным количеством кала. Когда крик прошел, Оля зарыдала. Ей казалось, что мир взорвался, и на нее падает небо.       – Просто лечь, свернуться клубком, прижать ноги к груди, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться… Господи, Боже, что это со мной? За что мне это? И как теперь быть?       Но ответ на последний вопрос нашелся сразу: нужно идти дальше, хотя Оля очень устала от быстрой ходьбы. Поэтому, как бы ей не хотелось поскорее вернуться домой, теперь Оля шла в медленном темпе, а ноги казались каменными и плохо ее слушались. Масса липкого и горячего, очень пачкающего кала в трусах, ощущавшаяся как невероятно едкий клей или раскаленные, обжигающие угли, с каждой минутой размазывалась по попе все сильнее. На минуту Оля задумалась о том, чтобы снять трусы и остаться только в шортах, но потом отказалась от этой идеи, так как переодеться опять же было негде, а делать это посреди чистого поля она не могла.       От быстрой ходьбы Оля очень запыхалась, и нужно было восстановить дыхание. Она старалась дышать поглубже и чувствовала, как от каждого вдоха успокаивается ее сердце, до этого бешено стучавшее (и, кажется, даже болевшее). Кроме того кишечнику теперь было легко и спокойно, напряжение из него ушло; Оля это почувствовала, и это ощущение расслабленности оказалось приятым. Только вот цена этой приятности была слишком для Оли высокой, и слезки сами собой продолжали капать из ее больших серых глаз.       – Надо успокоиться. Что случилось – то уже случилось. Но как бы мне хотелось, чтобы это было лишь плохим сном… Но я чувствую, что это не сон, а жестокая и бессмысленная, безумная реальность… И почему же я не купила в магазине воды – ведь так страшно хочется пить!       В дачном поселке она очень боялась встретить знакомых, но, к счастью, не встретился никто. К этому времени Оля уже перестала плакать, но все равно была очень бледна и в холодном поту. Она медленно шла, но по сторонам не смотрела, ничего не вспоминала, а двигалась как будто на автомате в хорошо известном направлении…       Лицо ее было перекошено, как ужасом случившегося, так и простой усталостью; взгляд был отрешен и безразличен. И, несмотря на то, что дыхание и пульс практически восстановились, ноги не только не отдохнули, но с каждым шагом уставали все сильнее. Но мысли об усталости отгонялись на второй план мыслями о том, что возвращение домой еще не будет концом этой истории; потом будет нужно как можно скорее вымыться. И Оля очень хорошо ощущала огромную кучу в трусах, в которую она боялась провалиться с головой, в которой она боялась утонуть. Оля понимала, что это невозможно, но ужас от ощущения, что она идет с полными трусами кала, застилал ей глаза…       – Итак, я опозорилась. Но перед кем? Только перед собой. Смогу ли я нормально жить после этой нелепой и грязной истории? Ведь я сильный человек, и я должна это пережить. Я же могу никому об этом не рассказывать, и сама попытаться забыть это поскорее. Только как такое забудешь? Раньше приходилось брать себя в руки и многое запоминать; теперь же придется, наоборот, забывать! Но этот ужас не скоро забудешь, и не стал бы он преследовать меня, - примерно так размышляла Оля в пути.       Наконец, когда силы были уже на исходе, она подошла к дому. Она прошла через калитку на участок, прошла по плиточной дорожке к дому, достала ключ, открыла дверь, вошла и бросила пакет с покупками на стол. Все было как во сне, но от него нельзя было проснуться. Ей и самой хотелось упасть, и она вспомнила, как картинно падают после финиша, например, лыжники-гонщики. Но она хорошо понимала, что не может даже сесть, ведь в таком случае испачкалась бы еще сильнее. Поэтому нужно было как можно скорее приступить к мытью, хотя сил для этого совершенно не было. Чтобы хоть как-то их восстановить, Оля решила выпить прохладной воды. Она взяла специально купленную пятилитровую бутыль и выпила сразу две больших чашки. Живительная влага быстро растеклась по ее телу, придав ей новых сил, которые были так нужны ей для отмывания!       – Хорошо, что хоть дома никого нет, и что никого не встретила. Теперь же я буквально в крепости, и, надеюсь, смогу отмыться.       Запасшись всем необходимым, включая халат, чтобы завернуться в него после мытья, полиэтиленовые перчатки и такую же шапочку для длинных волос, Оля пошла в домик, где у них были хозяйственный отсек, баня с душем и туалет. Она включила нагреватель воды, и теперь нужно было подождать лишь 5 – 10 минут, пока нагреется вода, после чего можно будет приступать к мытью.       – Так, прежде всего, снять все грязное. А то я уже не могу терпеть эту гадость!!       Оля сняла обувь с носками, а потом вылезла из грязных шортов и трусиков, как космонавт из скафандра. Внутри себя она надеялась, что большая часть кала окажется в них, но получилось не так – он слишком сильно размазался, и таким образом почти полностью остался у нее на попе. Но и когда она снимала грязные трусы, ноги тоже испачкались.       – Вот это да! Просто по уши в дерьме! Надо же было так уделаться. И скорее бы пошла горячая вода!       После этого Оля сняла и остальное, перевязала длинные волосы резинкой и надела шапочку, чтобы не мочить голову. Пятиминутное ожидание нагрева воды казалось ей невыносимо долгим. И как же ей было противно и морально тяжело стоять и ждать с грязной попой. Но вот нагреватель достиг нужной температуры, и струи теплой воды потекли из душа, что придало уставшей Оле дополнительный тонус.       – Однако, как же мыться? Если сразу начать тереться мочалкой, ее недолго испортить. Наверное, сначала руками смыть основную грязь, а потом уже как следует намылиться и отдраиться дочиста! Какое же счастье, что есть перчатки!       Так Оля и поступила, но вымыться оказалось совсем не просто! Даже стереть с попы толстый слой кала оказалось трудно, и первыми движениями Оля только больше его размазывала. Но потом постепенно ей удалось начать стирать кал, и после продолжительных усилий попа практически очистилась. После этого Оля изо всех сил терлась мочалкой, пока не убедилась в том, что полностью отмылась.       – Ну, кажется, всё! Но как же въедлив этот запах. Как же от него избавиться?       И только после нескольких раз использования всех сортов мыла Оля смогла, наконец, полностью отмыться и изгнать вонь со своего тела. Она вышла из ванны, вытерлась, сняла шапочку, надела халат и пошла к дому, где без сил рухнула на свою кровать. Вся эта история не заняла и двух часов, но они выжали Олю до такого состояния, в каком раньше она никогда не была. И около часа она пролежала на кровати в полном забытьи, после чего нашла в себе силы встать, чтобы вернуться к повседневной жизни.       Вечером, хотя холодно не было, Оля растопила домашнюю печку, и сожгла в ней грязные вещи.