Лавандовый омега

☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼☼ – Чанёль, ты мудак, – вздохнул Ифань. – Да знаю я, – отмахнулся Чанёль. – Знает он, – хмыкнул Ифань и подлил виски в стакан друга. – И как ты представляешь ужин? – Слабо, – отозвался Чанёль и отхлебнул виски. – Исин до сих пор дуется? – Дуется? Чанёль, ты соблазнил его младшего брата! Ты едва не сорвал нашу совместную свадьбу! – Не, Фань, ну вы интересные! Вы поженились же.       Ифань густо покраснел от негодования и чтобы промолчать сделал несколько поспешных глотков янтарной жидкости из бокала. Чанёль вздохнул, он понимал, что выходка Ханя перед свадьбой лежала клеймом на семье Исина, потому Ифань был рад увезти мужа с собой в Корею. Исин страшно переживал за единоутробного брата и никак не мог смириться с тем, что вычудили Хань с Чанёлем вместе. Потому что Исин считал, что они переспали до свадьбы и Хань смылся лишь бы замуж не идти.        Но Исин даже не подозревал, что Чанёль отпустил Ханя с другим омегой, проспонсировал их отъезд и помог скрыться в неизвестном для семей направлении. Подменные документы о свадьбе Ханя с Чондэ были на руках, и Хань был вольной птицей с неограниченной свободой выбора места жительства.       А Чанёль до сих пор не жалел ни о чём. Чондэ он знал едва не с пелёнок и не мог не помочь старому другу и своему несостоявшемуся жениху в сложившейся ситуации. Чанёль прикусил язык, чтобы не сказать Ифаню правду о том, что Хань вообще беременный на тот момент был, потому тоже глотнул виски и поморщился, когда алкоголь обжёг прикушенный язык.       Чанёль вообще с трудом сдерживался, чтобы как-нибудь не показать фото маленького глазастого, как папа, Кёнсу, и счастливых родителей. Чондэ сдувал пылинки с Ханя и работал, не покладая рук на двух работах. Зато в Европе им было хорошо, там спокойно относились к однополым бракам и не притесняли нигде. Чондэ отнекивался от помощи, но Кёнсу надо было поднимать, потому вскоре работу на дому нашёл и Хань, лишь только оправился от родов.       Чанёль лелеял мысли о том, как скоро полетит по делам в Норвегию и обязательно завернёт на пару дней в гости к друзьям. Он уже наготовил кучу подарков для маленького Кёнсу и собрал целую коробку подарков для друзей. Пусть он и ходил бобылём, но в хозяйстве знал толк, готовя посылку к отправке. Чанёль замечтался, как возьмёт на руки агукающее чудо и прижмёт крестника к себе, когда Ифань оторвал его от размышлений: – Ёль, слушай, ты как хочешь, а ты как мой партнёр должен быть на этом ужине. – Но Исин… – А ты побудь паинькой. Извинись перед ним, загодя, Чанёль, понимаешь? – Да за что? Я же уже извинялся. А он мне лицо в фарш едва не превратил. – Не преувеличивай, мой Син очень нежный и добрый. – Ага, я заметил. Неделю на работу по закоулкам добирался. – Омегу пригласи какого-нибудь с собой. Только не из этих светских пустышек. –Ой, Фань, ну на кой? – Потому что у нас плюс один. Ну, бету возьми какого. Или можешь новенького из отдела сбыта пригласить.       Ифань захохотал, когда Чанёля передёрнуло от одного упоминания крайне навязчивого омеги. Но особо не повредничаешь – сынок больших шишек. Потому Чанёль обходил его стороной и не давал повода даже обратить на себя внимание. Грубил и вёл себя, как последний козлина. Лишь бы Донхёк даже не посмотрел в его сторону.       Чанёль хотел плеснуть себе ещё виски, но с печалью посмотрел на бутылку и отставил её подальше, а потом поднялся и вовсе спрятал в сейф. Совещание и так затянулось, а Чанёль помнил, как Исин не любит запах алкоголя. Хоть его другу и полагалось получить за подколы, но характер всегда тихого и терпеливого Исина испытывать не следовало.       Альфы засобирались домой, сгребая документы в кучу и набрасывая пиджаки на широченные плечи, но Чанёль вырвал из рук Ифаня ключи от машины и запер в сейф. – Едем на такси.       Ифань хотел возмутиться, но не решился. Тут Чанёль был прав – три стакана виски и руль были несовместимы. Исин и это не простит, что уж говорить, если он вернётся домой на машине. – Слушай, – Ифань покрутил перстень на указательном пальце и задумчиво посмотрел в потолок такси, – спорим, что если у тебя к ужину с нашими партнёрами не будет постоянного омеги, расскажешь всё, как есть Исину, а если найдёшь, я совершу преступление. – Спорим. Хочу посмотреть, как ты нарушаешь закон. У меня полгода в запасе. – Угу, хоть день. С твоим-то характером, какой омега выдержит, считай, ты проиграл, – фыркнул Ифань и, попрощавшись, поплёлся к воротам ,у которых уже ждал внешне абсолютно спокойный Исин. Но Чанёль был уверен, что внутри он полыхал от ярости. И Чанёль даже немного жалел Ифаня. Хотя, кому он врёт? Надо было хоть кому-то ставить эту шпалу на место.       Спозаранку позвонил совершенно невменяемый Ифань и что-то просипел в трубку о том, что Исину плохо. Чанёль спросонья ничего не разобрал, просто вывалился из дому во вчерашней одежде, которую забыл даже снять, прежде чем завалился лицом в подушки. Он вызвал такси и позвонил Бэкхёну, чтобы тот прояснил, в чём дело. Бэкхён отмахнулся и просил приехать и угомонить Ифаня, иначе он вызовет не только охрану, но и наряд полиции.       Ифань расхаживал гигантскими шагами по коридору и порывался выломать дверь в отделение интенсивной терапии. Охранники сдерживали его и отгоняли от дверей. Когда Чанёль подошёл, Ифань уже сидел на скамье, обхватив голову руками, и ни на что не реагировал. Чанёль собрался спросить, что к чему, но из отделения вышел Бэкхён и, заметив друзей, направился к ним. – Как он? – прохрипел Ифань. – Будет жить. И малыша мы спасли. – Спасибо, – выдохнул Ифань и протянул подрагивающую руку Бэкхёну. – Ты прости за беспорядки. – Ничего. Но будешь бузить на родах, точно в каталажку тебя отправлю. – Спасибо, Бэк.       Бэкхён улыбнулся, кивнул Чанёлю и скрылся за дверью отделения. Чанёль проводил глазами стройную фигуру альфы и вздохнул. Почему Бэкхён не омега? Выбор был бы очевиден. Чанёль прикусил внутреннюю сторону щеки и на секунду задумался, а может, он такой, как и Хань с Чондэ? Только те по омегам, а он по альфам? Покачал головой и вздрогнул, он не представлял себя с альфой, бррр. Просто Бэкхён такой… но никогда, если б не омега, да. Никогда! Чанёль выдохнул и уставился на Ифаня большими глазами, когда до него дошёл смысл сказанного Бэкхёном: – Малыша? – Я до сегодня сам не знал. А он уже на четвёртом месяце, представляешь? Просыпаюсь от стона Исина…покрывало всё в крови…позвонил Бэкхёну, он на смене был. Сам приехал. Ох… – Выдыхай, Фань. Всё в порядке.       Из отделения выглянул Бэкхён, отпустил охрану, увидел, что друзья ещё не ушли и спешно подошёл к ним: – Фань, твой красавчик спит, так что до вечера гуляй. – Но-но, руки держи при себе, – прищурился Ифань. – Прости, что расстрою, но я его лечащий врач и имею все права ощупывать прекрасного Исина. – Да я тебя! – Пошутил я, Фань, ну ты чудак. Кто б решился трогать омегу самого Ву Ифаня? Да к тому же не простого, а самого Ву Исина. Он ассистенту указывал, как держать зажим. Так что не кипятись. Дурак я и шутки у меня дурацкие. Хотя не будь Исин замужним, я бы приударил за ним. – Угу, и приубил, – хмыкнул Чанёль. – Да пошли вы…– обиделся Бэкхён и отвернулся, сложив руки на груди. – Ну Бэк, ты чего? – Ага, попались! – Бэкхён стукнул лбами зазевавшихся Ифаня и Чанёля и шмыгнул в отделение. Но секундой позже дверь открылась, Бэкхён показал им язык и скрылся. – Мда… и это мой друг, – вздохнул Чанёль. – И лучший омежий доктор, – поддержал Ифань. – Но он только что спас мою любовь и малыша. Что ж, я готов ему простить все заморочки.       Разговор о пари как-то сам собой выветрился из головы. Ифань всё чаще сбегал на час-два пораньше, чтобы побаловать беременного мужа, а Чанёль разгребал завалы и сверял данные, искренне молясь, чтобы Донхёк не вздумал заглянуть в его кабинет на ночь глядя. Вздорный омега успел вынести мозг всем, но убрать его они не могли, чтобы не потерять дотации так необходимые в кризис.        Первое время Чанёль находил время на омег, но интрижки не длились дольше недели. Он стабильно засыпал в пустой постели, оставляя омег одних. Да и времени с каждым днём становилось все меньше – на носу то одна, то другая серьёзная сделка, и Чанёлю было откровенно не до омег. Все как сговорились и активизировались, чтобы Чанёлю вообще было не продохнуть.       Ночью после очередной выгодной сделки, благодаря которой они получат неплохую прибыль и смогут отделаться от Донхёка, Чанёль заметил некоторую странность в доме. Ему казалось, что дверь, ведущую с кухни на веранду, он закрывал. Да и совершенно точно с утра он пил апельсиновый сок, а не молоко. Но он был слишком уставшим и счастливым, чтобы зацепиться на такой мелочи.       В другой раз он заметил пропажу любимой толствоки, но решил, что забыл где-то на тренировке. Тренировки – последнее, что оставалось от свободной жизни, потому Чанёль пообещал себе обязательно погонять мяч, иначе у него мозг взорвётся.       Время неумолимо приближалось к сделке года. Ифань пропадал с Исином, которого недавно отправляли на сохранение, Чанёль вертелся белкой в колесе и старался не думать о званом ужине в честь заключения договора, который никак нельзя было упустить. Он даже ел только с коллегами. Изредка приезжал Ифань и затаривал его холодильник продуктами, потому что Исин беспокоился об осунувшемся Чанёле.       Иногда он находил судочки с готовой едой, блюда были вкусны и он с удовольствием поглощал их, благодаря заботливого, хотя и неуступчивого Исина. В один из вечеров Чанёль не обнаружил куска грудинки, который совершенно точно мариновал для запекания. Зато кто-то приготовил острое хэ из рыбы, сделал роллов и заботливо сложил в судочки. Чанёль прищурился и пристально осмотрел кухню. Дверь на веранду вновь была открыта и сквозняк трепал занавески. Ифань таким точно бы не занимался, а Исин ещё не простил его для таких благородных порывов, чтобы прийти и готовить здесь. Он потянул носом и уловил лёгкий аромат, но он не понял, что это за запах, сквозняк выдувал всё напрочь. Но Чанёль был уверен, что здесь был омега.       Прежде чем звонить и требовать объяснений у Ифаня, Чанёль решил разобраться сам. Он съел приготовленное, ничуть не задумываясь, что там могло быть снотворное, если не яд. Ел он на веранде в любимом кресле и внимательно прислушивался к шорохам. Ему показалось, что в глубоких тенях у деревьев кто-то внимательно наблюдал за ним.       Следующим вечером он летел домой, подгоняя водителя такси, вышел за квартал и пробрался на территорию своего дома, как вор. Он был уверен, что гость ступает в дом лишь с приходом темноты. Чанёль затаился в углу кухни, рядом с дверью в веранду, и принялся ждать. Солнце село, и на веранде раздались едва слышные шаги. В кухню юркнул невысокий омега, включил светильник над варочной поверхностью и оглядел содержимое холодильника.       Чанёль захлопнул дверь на веранду и включил свет. Омега едва не подпрыгнул, он весь сжался и одновременно выставил вперёд кулаки. А потом попытался юркнуть мимо Чанёля к спасительной двери, но Чанёль расставил руки и поймал тут же завозившегося омегу.       Огромные глаза смотрели испуганно, но твёрдо, и Чанёль понял, что омега ещё удивит его. Чем тот и занялся незамедлительно. Пнув Чанёля в коленку, омега попытался вывернуться, но Чанёль прижал омегу покрепче, пока тот сдавленно не пискнул, и внезапно Чанёль замер, когда носа коснулся тонкий аромат цветущей лаванды. Мягкий, свежий, немного холодновато-резкий, чистый, с древесным оттенком. Он отстранился немного, продолжая удерживать омегу, и внимательно посмотрел на него. Омега в руках мелко дрожал и шмыгал носом. – Как тебя зовут, чудо?       Омега сжал челюсти и с вызовом посмотрел на Чанёля. Чанёль еле сдержался, чтобы не усмехнуться – омега едва доходил макушкой ему до подбородка. – Эй, я же имя твоё спросил, а не замуж позвал. – Минсок, – нехотя отозвался омега. – Чанёль, – представился хозяин дома. – Я тебя сейчас отпущу, а ты никуда не убежишь и не будешь кричать. Я просто хочу поговорить, окей?       Минсок закусил губу и зыркнул в сторону закрытой двери. – Ну?       Омега вновь сжался, и Чанёль вновь выругал себя за резкость, он постоянно забывал, какое действие его голос имеет на подчинённых. Он медленно разжал пальцы, продолжая неотрывно смотреть на парня перед собой. Минсок напрягся ещё сильнее, но потом выдохнул и посмотрел на Чанёля: – Чего ты хочешь? – Я…– начал Чанёль, но осёкся, увидев нож в руках Минсока. – Ты что? – Я убью себя, если прикоснёшься ко мне. – Тише ты, чудо. Я не собираюсь нападать или сдавать тебя в полицию.       Минсок вздрогнул и побледнел ещё сильнее, но нож от горла не убрал, зорко следя за всем, даже за потяжелевшим дыханием Чанёля. Чанёль демонстративно медленно развернулся к тумбе и щёлкнул кнопкой электрочайника. – Чаю попьём, поешь нормально. Разве молоко и кусок грудинки за всю неделю – это нормально? И носом вон хлюпаешь, простудился поди. Эй, спокойнее, – рыкнул Чанёль, видя, как дёрнулся Минсок, и тонкая струйка крови обагрила клинок, – я всего лишь мёд собирался достать. Сиди, я пластырь принесу. Обещаю, без глупостей.       Чанёль спиной чувствовал взгляд Минсока, что казалось, прожигал в нём дыру, а ему стало как-то очень легко и захотелось подурачиться, но он сдерживал себя, заметив, какой дёрганый омега. Он открыл верхний шкафчик в углу кухни, выудил из аптечки лейкопластырь, ватку и хлоргексидин, выкопал там же какой-то растворимый порошок от простуды и повернулся к Минсоку. – Я сам, – взбрыкнул Минсок. – Сам он, сиди уже, это я – сам. Не дёргайся.       Чанёль не заметил, как нож исчез в широком рукаве – он уставился на точёную шею и алые струйки крови, потёками спускавшиеся к вороту кофты. Чанёль с ужасом думал, что омега не пикнул, он реально был готов убить себя. Чанёль осторожно обработал порез и заклеил пластырем, осторожно провёл пальцами по шелковистой коже, будто проверяя закрепился ли пластырь, и тяжело сглотнул.       Чайник звякнул и выключился, Чанёль заварил чай, разлил по пузатым чашкам и придвинул к Минсоку мёд, хлеб и круассаны, купленные перед возвращением домой. – Ешь. Если хочешь, я закажу курочку или пиццу, – Чанёль широко улыбнулся, замечая, как загорелись глаза Минсока. – Понял, тебе какую? А? – Острую. С мясом. И двойной порцией острого соуса… Спасибо! – Пока пиццу привезут, чай с мёдом пей. Удумал тут болеть.       Пока он делал заказ, Минсок немного расслабился и стал прихлёбывать чай, поливая мёдом круассан. Чанёль только сейчас понял, что парень в его старой толстовке, которая ему была велика, зато спасала от холода. Он почесал грудь – что-то заныло в области сердца. Минсок выглядел так умиротворённо и правильно на его кухне, что хотелось, чтобы этот момент длился вечно.       На звонок в дверь Минсок отреагировал нервно, он вскочил и испуганными глазами посмотрел на Чанёля, отступая к двери на веранду. Чанёль поднял руки, призывая успокоиться. – Спокойно, это заказ. У меня есть монитор, он показывает, кто пришёл, понимаешь? Идём, посмотришь, что разносчик пиццы, а не полиция. – Нет. Я…верю тебе.       Чанёль направился к двери, но заметил, как сверкнул клинок в ловких пальцах. Когда он вернулся, Минсока не было на кухне. Чанёль откровенно растерялся и так и замер посреди кухни с коробкой пиццы. Как будто исчезло какое-то маленькое волшебство из его жизни. Но качнулась штора, и оттуда выглянул Минсок, Чанёль судорожно выдохнул и пригласил парня к столу.       Он смотрел на смоляные волосы, на диковинный разрез глаз и полные губы Минсока, и не мог понять сам себя. Ещё вчера он не думал о том, что сможет зависнуть не на фигуре омеги, а на испуганных глазах, на тонкой полоске пластыря и на мелькающем в ловких пальцах клинке. Какое-то неведомое чувство рождалось где-то глубоко внутри. – Где ты спал? – В кресле на веранде. – Так холодно же. – Ага, – согласился Минсок и облизал пальцы, а Чанёль завис на юрком розовом язычке, слизывающем соус с ладони. – Иногда ты плед оставлял, и было тепло. – А почему в доме не ночевал. Это же ты готовил? – Я готовил, ты сильно похудел за последний месяц. – Ты живёшь здесь уже месяц? – Ага, как только, так и вот. У тебя мне понравилось больше всего. Хотя я дальше кухни и нижней ванной и не ходил никуда. Прости, – выдохнул Минсок и поднял на Чанёля глаза, – я не хотел мешать тебе. Я уйду. – Сиди, чудо. Вот ещё в душ, лекарство выпьешь и баиньки. А потом в кровать и никакой улицы! А чтоб ты не нервничал, я внизу на диване лягу. – Но… – Никаких «но»!       Он отправил Минсока в душ и принялся за посуду, когда рядом возникло благоухающее белое махровое облако, сердце Чанёля дало окончательный сбой. Минсок пах кристально чисто лавандой и весь, Чанёль был уверен, был вымыт до скрипа. Минсок шмыгнул носом, и Чанёль протянул ему приготовленное лекарство. – Пей. – Ага.       В дверь позвонили, допивающий лекарство Минсок подавился и закашлялся, а Чанёль прищурился, было уже около полуночи, в такое время гости не ходят. Да и в гостях у него были только друзья. Он двинулся к монитору, а Минсок увязался следом и, увидев, кто стоит у дверей, вцепился в ладонь Чанёля: – Не отдавай меня им. Пожалуйста, не отдавай. – Кто это? – Люди моего отца. Он хотел отдать меня замуж за денежный мешок, а я сбежал. Наверное, кто-то заметил меня. Я слишком задержался у тебя. Не успею убежать. Если они вошли с парадного, значит, везде его люди. Чанёль, – тонко всхлипнул Минсок и вцепился в футболку, – не отдавай. – Чудо ты. Что-нибудь придумаем. Но я должен открыть, с ними полиция. – Чанёль… – Под халатом что-то есть? – Нннет… – Отлично, – хмыкнул Чанёль, и Минсок тоненько пискнул, когда Чанёль немного прикусил кожу на его шее. Достаточно, чтобы запах остался на день-два. А затем приспустил халат, оголяя омежье плечо. Он стянул с себя футболку и обрызгал себя водой из лейки на окне, а потом нажал на кнопку домофона: – Да? – Пак Чанёль, открывайте! – Простите, кто вы? – Чанёль сделал вид, что совсем дурак. – Полиция. Господин Пак, открывайте. – Открываю.       Пока альфы шли по подъездной дорожке к дому, Чанёль взял лицо Минсока в руки и внимательно посмотрел в тёмные глаза, провёл большими пальцами по скулам и бесцеремонно по нижней губе: – Веришь мне? Подыграй. – Ага.       Минсок вложил ладошку в длинные пальцы и твёрдо посмотрел на Чанёля: – Из-за насморка я за весь месяц так и не разобрал, чем ты пахнешь, но я тебе верю. Сам не знаю почему.       Чанёль улыбнулся и открыл двери, так и не выпустив тонких пальцев из руки: – Чем обязаны таким поздним визитом? – Вы укрываете незамужнего омегу, его ожидает жених. – Незамужнего? – искренне удивился Пак и притянул Минсока к себе. – Это ты-то у меня незамужний, да чудо? – он целовал Минсока на глазах у всех, и от этого сердце трепыхалось в груди пойманной птицей. И либо Минсок был хорошим актёром, либо… – Прекратите безобразие! Господин Пак, Ким Минсок – незамужний омега! – Вы в своём уме? Мы женаты уже год! – Есть документы? – Есть! Но они у моего адвоката. Если так необходимо, мы утром вам их предоставим. – Но… – Простите, господа, у меня второй медовый месяц на носу и я не хочу отвлекаться от любимого мужа на непонятные ночные визиты. Вы оторвали нас от очень важного дела, да, сладкий?       Чанёль провёл рукой по изгибу плеча, тронул большим пальцем ключицу в вырезе махрового халата, спустился ладонями ниже, положил их на ягодицы и сжал, вызывая стон омеги. Минсок прильнул всем телом к Чанёлю и подрагивал, не в силах перестать беспокоиться. Температура и волнение брали своё. Один из альф закашлялся, бета-полицейский со скучающим видом раскачивался с пятки на носок, а второй альфа с подозрением смотрел на Чанёля и Минсока, но усилившиеся запахи его были готовы переубедить. – Почему же ваш омега дрожит? – Потому что простужен, – фыркнул Чанёль. – А тут врываются среди ночи и на сквозняке моё чудо заставляют стоять. У вас всё? До свидания.       Чанёль хлопнул дверью перед носом альф и потянул Минсока за собой наверх. Омега шёл медленно, спотыкаясь на каждой ступеньке. Чанёль поддерживал его, пока в голове с немыслимой скоростью вращались шестерёнки. Он сделал единственное, что мог, а теперь втянул и Минсока и себя в какую-то непонятную игру. – Он убьёт тебя, – прошептал Минсок. – Не убьёт. Я больше переживаю, как быть с тобой. Мин, ты прости про замужество. Брякнул первое, что в голову пришло. – Ничего, – выдохнул Минсок и прижался к Чанёлю, отчаянно дрожа. – Один день отсрочки – тоже свобода. Эх, как бы я хотел, чтобы всё это было правдой… – Серьёзно? – Чанёль напрягся, тронул кончиками пальцев лицо Минсока. – Ты правда серьёзно? Ты хотел бы быть со мной?       Он крепко обнял Минсока, когда тот угукнул. Ощущение волшебства поползло по коже, электризуя волоски. А сердце пустилось вскачь вместе с дыханием. Чанёль себе напомнил себя в школе, когда он впервые поцеловал мальчика, который ему нравился, а тот не оттолкнул. – Я не знаю, почему, но я задержался у тебя на месяц, хотя прежде так никогда не делал. Я вошёл в твой дом и мне захотелось, чтобы он был и моим. Глупо, правда? – Вовсе нет, – сказал Чанёль, чувствуя, как сердце предательски затрепыхалось. – Ты давно в бегах? – Полтора года. Не знаю, как мне удавалось скрываться до сих пор, но они меня всё равно вычислили. Я не хочу замуж за того борова. Я о нём читал, он страшный человек…Я долго скитался, менял места ночёвки, зависал ненадолго в ночлежках Красного Креста, а потом вновь уходил. А потом я пришёл к тебе и не смог уйти. Ещё и простудился. – Как себя чувствуешь? Хоть чуток полегче? – Ага, нос почти дышит. Не знаю, надолго ли. – Ничего, на ночь выпьешь ещё лекарство, а потом я отвезу тебя к лучшему врачу города. – Они следят за нами, – выдохнул Минсок и дрожащей рукой показал в сторону окна. Чанёль заметил колыхание ветвей и хищно улыбнулся, зарываясь носом в душистые волосы цвета воронова крыла. – Ну что, покажем им спектакль? – Ага. Но я не умею… – Мин, успокойся, я не сделаю того, чего ты не захочешь. Просто подыграй, как возле двери. Обзор у них слабоват, потому мы просто примем ванну, и я отнесу тебя в спальню. Закроем занавески, пошумим немного и всё.       Чанёль пропустил Минсока вперёд, зажёг свечи, включил кран, разделся и опустился в джакузи. Уселся поудобнее и протянул руку Минсоку. Тот смотрел на Чанёля своими огромными глазами и медленно развязывал узел на пояске халата. Когда махровая ткань соскользнула к ногам Минсока, и омега ступил в ванную, Чанёль задержал дыхание, будто перед погружением. – Я…я не знаю, что делать, – прошептал Минсок. – Иди ко мне, – Минсок медленно приблизился, и Чанёль облизнул губы. – Если ты не хочешь, то это вовсе необязательно. – Я хочу. Даже если это единственная ночь с тобой.       Минсок блестел глазами в приглушённом свете и выглядел ещё соблазнительнее, чем на кухне. Он сам потянулся к Чанёлю, сел ему на колени, упираясь руками в грудь, и осторожно коснулся губами скулы. – Они смотрят. Это странно. – Забудь о них, лавандовый Минсок, – прошептал Чанёль, согрел ладонями крылья лопаток и поцеловал. Неспешно, тягуче и нежно. Как никого прежде не целовал.       Минсок был отзывчив и напоминал пластилин в руках умелого мастера. И Чанёль касался осторожно, плавно и аккуратно, боясь испортить момент. От поцелуев губы Минсока припухли и стали ещё привлекательнее. Чанёль не мог оторваться от Минсока и понимал, что сходит с ума, но этот омега был именно тем, кого не хватало ему всю сознательную жизнь. Прежде Чанёль не сильно верил в парных, но когда в его объятиях застонало это худое от долгих бегов чудо, он понял, что такое не просто желать омегу.       Чанёль вылез из ванной и помог выбраться раскрасневшемуся Минсоку. Тот послушно двинулся следом за Чанёлем, забрался на тёмные шёлковые простыни и с закушенной губой смотрел, как Чанёль задёргивал плотные занавески.       Неяркий свет ночника освещал лишь кровать и слабо рассеивал сиреневые сумерки в углах комнаты. В таком сиянии Минсок выглядел совершенно волшебно и сказочно. Ещё бы худоба так не резала глаз. Он смотрел на худое тело и обещал себе, что приведёт омегу в порядок, негоже, чтобы его лавандовый омега походил на мешок с костями.       Чанёль подошёл к Минсоку со спины, тронул губами родинку на линии роста волос, провёл кончиками пальцев по выступающим косточкам позвоночника, Минсок сильнее закусил губу и глухо застонал. Чанёль смотрел на разбегающиеся по коже мурашки и не мог отказать себе в повторении ласки. Казалось, что Минсок был сплошным наслаждением от кончиков волос до круглых розовых пяток.       Минсок дышал через раз, когда Чанёль очерчивал ладонями плечи, руки, лопатки и вновь вёл пальцами по позвоночнику, прежде чем припасть губами к трогательным ямочкам на спине. Чанёль запустил руку в волосы, что чёрным шёлком скользнули меж пальцев. Он поцеловал плечо и тронул носом свой укус. Минсок вздрогнул и замер. – Что? Не нравится? – напрягся Чанёль. – Нет, просто, как током ударило, и мне показалось, что я знаю, как ты пахнешь. – Да? Надеюсь, приятно. – Да, очень. Мне кажется, что ты пахнешь нагретыми на солнце кипарисами, тем самым древесно-смолистым, сладковато-пряным запахом, который бывает у моря с тонкой ноткой дымно-горьковатого бергамота. – Ого, да ты поэт. – Я просто хотел создавать духи и хорошо разбираюсь в запахах, их сочетаниях. Ну как, разбирался, пока не подхватил насморк. Жаль у меня не такой интересный запах. Скучный. – Ты что, кристально-свежий аромат не может быть скучным. Ты просто лавандовый омега, понимаешь. Чистый, без примесей. – Да? – Ага, – кивнул Чанёль и улыбнулся, что повторил привычный ответ Минсока. – А наши запахи сочетаются? – спросил Чанёль и сел перед Минсоком, у которого тут же вновь заалели щёки от вида обнажённого Чанёля и его неприкрытого желания. – Да, наши запахи идеально сочетаются. Но это же значит…мы парные?       Чанёль кивнул и осторожно тронул выступающую ключицу, провёл от неё к плечу, спустился по руке и переплёл свои пальцы с чужими. Зрачки Минсока будто пульсировали, он приоткрыл рот в изумлении и часто-часто моргал. – Так вот почему я не смог уйти, – он осторожно тронул место лёгкого укуса на шее и вздрогнул. – Пометь меня. Чтобы твой запах всегда был со мной. Пожалуйста.       Чанёль подцепил подбородок Минсока и внимательно посмотрел в глаза, но на дне зрачков и так увидел ответ на незаданный вопрос. Он укусил Минсока ровно там же, где и некоторое время назад, но боясь сильнее сжать челюсти, чтобы не сделать больно. Минсок выдохнул и прижал его голову к своей шее с хриплым «ну же», и Чанёль не смог не подчиниться.       Он отстранился, зализав укус, и неотрывно смотрел за изменением во взгляде Минсока, пока тот не расплылся в совершенно довольной улыбке, падая на спину, а потом протягивая руки к Чанёлю. Сердце застучало быстрее лишь от осознания того, насколько интимен и чувственен момент, который просто должен запечатлеться где-то на подкорке.       Чанёль сдался первым и поцеловал Минсока, который вновь льнул к рукам, как намагниченный, но теперь и сам касался Чанёля более требовательно. Пульс Чанёля неритмичными ударами плясал под кожей с каждым тихим полувздохом-полувсхлипом Минсока. Чанёль дышал чужим дыханием, целовал, верил и не верил в происходящее.       Лавандовый аромат усиливался с каждым поглаживанием и поцелуем, в него вплетался запах кипарисов с ноткой бергамота. Чанёль двигался аккуратно, чутко вслушиваясь в дыхание Минсока, предугадывая его желания. Двигался неспешно, давая Минсоку полностью прочувствовать себя и наслаждаясь Минсоком, который сжимал его в себе и что-то бессвязно шептал, кусая плечо Чанёля и сжимая бёдрами бока.       Минсок задыхался от наслаждения, и Чанёль вместе с ним забывал, как дышать. Такого с ним ещё никогда не было, чтобы вот так, словно на острие ножа, когда всё так остро чувствуется, когда чужое тело как своё, когда дыхание и стук сердца в унисон.        В висках стучало от скопившегося на кончиках пальцев желания, казалось, что несмотря на оргазм, он желал только сильнее. Причём не только хотел вновь коснуться к желанному телу, но и защитить от всего мира. Минсок лежал на его груди и счастливо улыбался, Чанёль был готов отдать за эту улыбку всё. Он обвёл кончиками пальцев скулы, щёки, подбородок, лоб и губы, вызывая тихий вздох. – Я совсем забыл, что за нами следят, – шепнул Минсок и, подтянувшись, поцеловал уголок губ Чанёля. – К чёрту всё, когда ты рядом, – ответил Чанёль, прижимая к себе разомлевшего Минсока. – Спи, мой лавандовый омега.       Стараясь почти не двигаться, Чанёль нащупал мобильный и набрал Ифаня. Ему было плевать, что сейчас только занимался рассвет. И на вялое брюзжание охрипшего со сна Ифаня тоже плевать, пусть голос почти сразу и перестал быть сонным, стоило Чанёлю сказать о цели своего звонка.       Чанёль впервые просыпался с кем-то в своей постели, но это было самое приятное, что только могло быть. Сонный Минсок напоминал ангела, и совершенно неважно, что это ангел был обнажён и до боли желанен. Чанёль хотел приятно разбудить Минсока, но звонок в дверь испортил все планы. Он нехотя натянул домашние брюки, укрыл Минсока и спустился вниз.       Он даже не успел спуститься, как услышал шум выломанной двери и тяжёлую поступь по лестнице. В спину же вжался дрожащий Минсок в простыне, он обхватил Чанёля за пояс и уткнулся лбом в позвоночник. – Что это, вашу папашу такое?! – зарычал незнакомый альфа, размахивая каким-то документом перед носом Чанёля.       Чанёль невозмутимо выхватил документ из рук альфы и громко прочитал: – «Свидетельство о браке Ким Минсока и Пак Чанёля». Вы читать не умеете, да? – Щенок! Где эта мелкая потаскуха? – Не смейте даже словом оскорблять моего мужа. Он мне достался невинным, и мы впервые разделили постель в брачную ночь, если это имеет какое-то значение для такого как вы.       Альфа словно задохнулся и покраснел, не находя слов. Вскоре к нему подошёл тихий омега, положил руку на плечо и собиравшийся говорить альфа замолчал. Омега подошёл к Чанёлю, потоптался, подыскивая слова, потом выдохнул и спокойно произнёс: – Минсок, ты хоть представляешь, как мы переживали? Мы уже думали, что ты погиб. Младший совсем сник. А когда мне доложили, что тебя нашли в доме какого-то альфы, мы с отцом провёли 8 часов в самолёте. Ты хоть представляешь…Почему ты сбежал? –Прости, пап, – Минсок выглянул из-за спины Чанёля, всё так же обвивая руками за пояс. – Он хотел отдать меня за того борова. Но я не хотел. – Потому ты выбрал какого-то длинного прощелыгу? – подал голос отец Минсока. – Я бы не позволил отдать тебя против воли, – заметил папа. – А если слова альфы правдивы, то ты счастлив, малыш? – Да, пап. Он самый-самый.       Старший омега потянул носом и хитро сощурился, глядя то на Чанёля, то на выглядывающего из-под руки альфы сына: – Парный? – Ага.       Папа Минсока улыбнулся, осматривая Чанёля, и словно раскладывая его на атомы, протянул узкую ладонь Чанёлю и представился: – Ким Джеджун, папа этого оболтуса. – Пак Чанёль, муж вашего оболтуса. – Ким Хёджун, отец этого…кхм... А ты, мелкий, бегом одеваться, ходит тут в простыне, как у себя дома. – Но, милый, он у себя дома. – Ага. В общем так, ждём вас в машине, – сказал Хёджун и смерил взглядом полуобнажённого Чанёля со следами зубов и ногтей на коже. – Простите, но сначала мы едем к врачу, – спокойно сказал Чанёль. – Что? – зарычал альфа, но Джеджун вновь положил ладонь на его плечо, и Хёджун вновь умолк. – Что-то серьёзное? – тут же занервничал папа. – Нет, простуда. А после мы обязательно заглянем на чай, ведь так, Мин? – Ага.       Когда родители ушли, Минсок проскользнул под рукой Чанёля и уставился на него во все глаза. Чанёль умилился и поцеловал своё сонное чудо в нос. – Ёль, а откуда?.. – Чанёль расплылся в глупой улыбке и получил кулачком в грудь. – Откуда свидетельство? – Это долгая история. И я тебе обязательно поведаю её. Но сначала нас ждёт доктор.       Минсок первым проскользнул в душ и вытолкал оттуда Чанёля, приговаривая, что не всё коту масленица. Потом он спустился вниз и принялся за приготовление завтрака, а Чанёлю пришлось снимать утреннее возбуждение в одиночку. И он едва сдержался, чтобы не пристать к Минсоку в кухне. В его серой футболке Минсок выглядел так по-домашнему уютно, словно всегда был частью жизни Чанёля.       Бэкхён всё же настоял на сдаче анализов, а потом выписал все лекарства. На детальном осмотре Бэкхён немного ошалел, когда Минсок бесцеремонно обнюхал его и вынес вердикт: – Вы поедете с нами на ужин к семье. – Но… – Господин Бён, у вас есть муж? Нет? Будет. Я знаю человека с идеальным запахом для вас. – Но… – Бэк, поверь будущему парфюмеру, – подал голос Чанёль из-за ширмы. – Но… – Мин, ты одевайся, а мне есть что шепнуть доктору, окей? – Чанёль вытолкал Бэкхёна за дверь и, проникновенно глядя, в глаза сказал: – Он мой парный, представляешь? – Откуда? – Долгая история. И я бы тебе посоветовал ему довериться. Он с насморком признал во мне парного, потому сомневаюсь, что ошибся и в твоём случае. Я за тобой заеду, ты же почти закончил? – Да, вечером домой планировал. – Ну, поедешь в гости, – Чанёль подмигнул другу и взял за руку Минсока. – До вечера.       Ужин прошёл довольно весело, как показалось Чанёлю, потому что всё внимание с них переключилось на Бэкхёна и младшего брата Минсока, когда тот наконец перестал дуться и спустился вниз. – Бэкхён, это Джонхён, мой младший брат, – лукаво улыбнувшись, сказал Минсок и подтолкнул Бэкхёна к брату. Он переглянулся с папой, и Чанёль заметил, как хитро выгнулись губы старшего омеги. Зато Хёджун даже вилку отложил, пытаясь вникнуть в происходящее. – Пап, мне лекарства принимать, ванные, притирания, мы потом ещё заедем, лады?       Джеджун кивнул, Хёджун никак не отреагировал, он пытался осмыслить, как всё перевернулось с ног на голову и омеги стали править домом, а Бэкхён вообще забыл о существовании людей – всё его внимание приковывал к себе стеснительный омега Джонхён.       Чанёль чувствовал, как в нетерпении подрагивают мышцы тела, он хотел вновь полностью ощутить Минсока, упиться его телом и подарить такое наслаждение, чтобы больше не хотелось ничего, кроме как лежать в объятиях. Он уже представлял, чем он удивит Минсока сегодня, он так хотел увидеть алеющие щёки и хлопанье ресниц, но планы сегодня ломались со стабильной регулярностью.       Перед домом стояла машина Ифаня, и это значило, что друг приехал выяснять подробности. Минсок вцепился в руку Чанёля, вновь напоминая маленького запуганного зверька. Но внутри дома его ждал сюрприз.       На двух диванах в гостиной сидели три омеги, комнату мерил шагами взвинченный Ифань, а между ними на полу играл малыш Кёнсу. Чанёль замер и осторожно спрятал Минсока за спину, ожидая чего угодно. Первым на шею Чанёлю бросился Хань, медленно подошёл Чондэ с округлившимся животиком и Кёнсу на руках, а потом растолкав всех подлетел Исин. – Это тебе за то, что испортил мне свадьбу, – Исин отвесил пощёчину Чанёлю, который и не думал уклоняться, – это за то, что женился без меня, это за то, что скрывал от меня племянника, а это… – Исин замахнулся, но побледнел и схватился за живот. – Ой…Фань…Фань, – жалобно позвал Исин, и Ифань подлетел к мужу, вызывая «скорую».       Чондэ с Ханем засуетелись вокруг Исина, попутно здороваясь с растерянным Минсоком, которому вручили Кёнсу. Минсок с Кёнсу на руках смотрелся так органично, что Чанёль в который раз за сутки прижал руку к сердцу. Потом Чондэ забрал Кёнсу и усадил в авто-кресло.        Приехала «скорая», Чондэ завёл машину Ифаня, Хань с Кёнсу умостились внутри, пока сам Ифань помогал сесть в «скорую» охающему Исину. Омеги помахали ручками и пообещали сообщить, когда Исин родит и заглянуть на огонёк. Чанёль начал хихикать, представляя лицо Бэкхёна, которого придётся оторвать от его парного омеги, потому что Бэкхён не мог пропустить рождение ребёнка своих лучших друзей. Минсок продолжал растеряно хлопать глазами, не понимая ничего. Прежде чем сесть в скорую, Ифань оглянулся и с улыбкой прошептал: – Ну ты, Чанёль, и мудак!