Умереть, чтобы воскреснуть

             Красиво придуманные планы не всегда исполняются так, как задумано. Громовы забрали Вадика с диском в зубах и раскаянием в глазах с собой в Москву, где оформили ему явку с повинной. Затем уже из столицы в Питер поступил приказ срочно развёртывать операцию под кодовым названием «Крысоловка». Благодаря стараниям генерала Громова дело попало в надёжные руки его старого друга. А вот дальше всё немного затормозилось в силу некоторых бюрократических причин. С выбором «жертвы» возникли проблемы, как и убеждала Ирина. Пришлось выкручиваться. За это время Вадик позвонил Михаилу Сергеевичу и, старательно болтая языком, убедил его, что Чежин сильно простудился и вовремя вернуться они не смогут. И бедняга Питбуль лично по телефону ответить не может именно потому, что охрип совершенно. Как говориться: чем глупее ложь, тем больше в неё веришь. Вот и Малахов, судя по всему, поверил и зажил обычной жизнью, иначе как объяснить тот факт, что его не насторожила даже просьба бухгалтера Тереховой об отпуске за свой счёт.              Наталья Николаевна, наученная горьким опытом, согласилась дать показания, но настояла, что все имеющиеся документы передаст уже в Израиле. Она поверила письму Эрика и встретилась с Ренатом, но пока не увидела клинику, лично не удостоверилась, что деньги переведены на счёт, не успокоилась. Но ожидание того стоило. Как оказалось, господин Малахов нажился на своей должности более чем неплохо. Доказательств с лихвой хватило на статью о хищении в особо крупных размерах и, соответственно, на приличный срок отсидки по окончании следствия.              Ирина же проявила упрямство и самовольно, вопреки приказу отца, воскресила Рику. За несколько встреч ей удалось так охмурить и завести Киврина, что Гриша уже решил было подарить мужику слюнявчик, ибо очень уж некрасиво он пускал пузыри, глядя на девушку. Самостоятельные и, быть может, крайне глупые действия Иры послужили толчком к ускорению процесса. Всё могло обернуться бедой, если бы наблюдатели вовремя не сообщили, что намечается новая жертва и, о боже, это дочь московского генерала полиции. Их чуть не ввёл в заблуждение тот факт, что своим знакомым в клубах девушка представлялась под фамилией матери, успевшей повторно выйти замуж за местного бизнесмена и развестись. Местные опера забегали как наскипидаренные, подгоняемые другом Громова. Так что когда люди Маркелова, как обычно поступив с выбранной жертвой, прихватили у ночного клуба нетрезвую девочку Рику, напоенную Кивриным, и отвезли к себе в участок, то были зафиксированы наблюдателями. Так же как и «поклонник» Киврин со «спасителем юных дев» Малаховым, приехавшие по звонку о помощи. Давно отработанная схема шла по графику.              Благодарная Рика, избежавшая скандала в школе и дома, согласилась на свидание с обаятельным и богатым Михаилом Сергеевичем. Как Ирина выдержала и не придушила Малахова, для всех осталось тайной за семью печатями. В ней то ли умерла великая актриса, то ли родился будущий оперативник. Но приглашение на дачу она получила, причём озвучено оно было как безобидное романтическое свидание на природе. «Наивная избалованная девочка», естественно, согласилась, но уточнила, что никакого секса не будет. Малахов даже возмутился. Его и подозревать в таких мыслях по отношению к очаровательной барышне? Как можно? Он ведь понимает, что она ещё несовершеннолетняя и ради продолжения их отношений обязательно подождёт пока ей исполнится восемнадцать. Короче, со всех сторон выгодный кавалер: богатый, важный, со связями, щедрый.              Когда операция подошла к финалу, у всех добавилось седых волос, особенно у генерала Громова, всё время матерившего дочь за излишнее упрямство и вздорный характер. Едва за машиной Малахова закрылись массивные ворота, и Ирина вошла в особняк, её отец готов был рвать и метать. Десять минут продлились вечность. Микрофон был закреплён под одеждой девушки и как только её завели в «игровую» комнату штурм начался. ОМОН сработал оперативно, захватив всех, кто находился на территории дачи. Киврин был взят чуть ли не со спущенными штанами. Ира же убедительно сопротивлялась и даже умудрилась исцарапать Малахова.              Из сейфа в кабинете были изъяты пять дисков. На четырёх из них были зафиксированы противоправные действия в отношении молодых девушек, числящихся в розыске как без вести пропавшие. Самая первая девочка исчезла больше года назад. Даже видавшие многое оперативники были удивлены, насколько нагло всё было устроено. Под самым носом полиции, и даже с помощью некоторых её сотрудников. Полковник Маркелов и его люди также были арестованы. Как только Роман Киврин узнал, что их с дядей счета заморожены, он сдал Малахова с потрохами. Он рассказал про аферы с недвижимостью всё, что знал. А по поводу «игр» Роман валил вину на дядю и Чежина, пытаясь убедить, что про убийства не знал. Он, видите ли, только занимался сексом с девушками. Точнее, изощрённо насиловал несовершеннолетних наивных, немного избалованных девочек.              Пятая запись принесла весьма неожиданный результат. Благодаря очень хорошей аппаратуре, установленной в «игровой» комнате, было зафиксировано признание Малахова в заказном убийстве Гаврилы Шадровского. Вследствие собранных улик три криминальных дела были соединены в одно: взрыв пятилетней давности, в результате которого погибли известный адвокат с помощником и их клиент; изнасилование и убийство Эрика Шадровского; а также дело по факту изнасилования и убийства пяти молодых девушек, возрастом от шестнадцати до восемнадцати лет. Это, не считая дела о хищениях госимущества и взятках должностным лицам, тянуло на весьма и весьма долгий срок, ведь смертная казнь в стране была отменена. Маркелов с подручными пошли под следствие, которое продлится не один месяц, «паровозом» вслед за Малаховым и Кивриным. Покойный Чежин был объявлен в розыск. И это был неоспоримый «висяк», ведь его тело по совету Ерёмина Иван Шадровский кремировал, будучи убеждён, что хоронит своего брата Эрика.              В течение всего этого времени Эрик успел почти полностью восстановиться. Физически он был здоров, а вот в остальном всё было плохо. С эмоциональной стороной проблемы он не справлялся. Забота Рената, так удивлявшая его, конечно, помогала. Эрика тянуло к этому необычному человеку, в первый момент показавшемуся властным, немного эгоистичным, привыкшим брать от жизни всё. Но первый же раз, и на данный момент единственный, когда они занимались полноценным сексом, показал, что и отдавать Ренат умеет. А может, обстоятельства, в которые они попали, изменили Агатова настолько, что в нём проявились его лучшие черты, до поры до времени скрытые за маской уверенного в себе Доминанта. Сейчас он и без всяких сессий держал ситуацию под контролем, тесно общаясь с генералом Громовым и его другом из питерского управления, который курировал дело Малахова, лично улаживал проблемы Тереховой в израильской клинике. Это не говоря уже о том, что ему необходимо было управлять своим немалым бизнесом, быть в курсе всего и у него ещё хватало времени возиться с Эриком. Причём, достаточно терпеливо.              Ренат был по своей сути очень харизматичным и темпераментным мужчиной. Его энергия требовала выхода. Ежевечернего минета и дрочки в исполнении Эрика ему вряд ли, несмотря на все уверения, хватало, и оба это понимали. Эрик, которому и эти действия-то дались поначалу нелегко, на дальнейшее решиться не смог, как ни пытался. У него словно блок возник на сексуальную близость. Но… Ренат, однажды дав ясно понять с кем он хочет быть, так и не сделал ни единого шага в сторону с выбранного пути.. Это не были слова объяснения в любви. Просто…              Однажды вечером, накануне завершения операции «Крысоловка», Ренат задержался. Эрик, бродя по квартире, нервничал всё сильнее и сильнее. В его душе смешалось беспокойство за Ирину, за Рената, за Наталью Николаевну и даже за Гришу, находящегося всё время в Гатчине. Время близилось к десяти вечера, а Ренат не возвращался. Эрик позвонил ему несколько раз, но абонент не ответил. Мысли начали шалить, всё время подбрасывая картинки то взрывающейся машины, то чего-нибудь ещё из той же треплющей нервы серии. Беспокойство зашкаливало. Эрик снова набрал номер и тут в коридоре щёлкнул дверной замок, и кто-то вошёл. Он, продолжая вызывать Агатова, бросился в прихожую и замер, увидев там уставшего Рената. А ещё Эрика поразила мелодия, точнее, слова песни, лившейся из зажатого в руке Агатова телефона. Всё ещё слыша идущие гудки, он понял, что эта песня стоит на его имени. Скажи, рядом не ты сейчас. Когда целый мир против нас. Будет ли в конце пути солнечный свет? Или стена, повсюду стена и выхода нет? Мой дом без окон и без дверей. Теплом душу мою согрей. Отведи меня туда, где не болит. Где чувства картечь, там, где ты ‒ мой меч. Там, где ты ‒ мой щит. Я непобедим. Я непобедим, когда рядом ты. Сквозь пепел и дым И льды этих зим способен пройти. Знаешь, не надо, не надо, не надо. Мне в этом сражении большей награды. Я непобедим, когда рядом ты… Твой взгляд, сила моя и свет. Назад больше дороги нет. Это ли не знак небес наших путей Понять глубину, свет в темноте. Искать и идти… ( «Я непобедим» исп. Александр Панайотов)        ‒ Что это? ‒ тихо спросил Эрик, когда песня оборвалась. ‒ Мне казалось, ты слушаешь немного другую музыку.        ‒ Да, другую. Эту композицию мне сбросила твоя Ирина, сказала… Неважно, что она сказала, но мне действительно понравилось. Смысл зацепил. Наверное, это то, что есть сейчас во мне.              Эрик ничего не смог ответить на такие слова. Он просто подошёл и обнял Рената, выражая хотя бы таким образом свою благодарность. Утром он проснулся в хорошем настроении. Эрик уже даже подзабыл, что так бывает. Он с улыбкой вспомнил, как Ренат всю ночь снова обнимал его. Из ванной слышался шум воды, вскоре он прекратился и оттуда появился сам Ренат в одном синем полотенце на бёдрах. Это было такое возбуждающее зрелище, что Эрик поневоле прикусил нижнюю губу. Ренат улыбнулся и вплотную подошёл к кровати.        ‒ Привет. Как самочувствие, Эрик?        ‒ Лучше, ‒ ответил Шадровский и вдруг резко переместился, оказавшись на животе у самых бёдер Рената. ‒ У тебя бывает чувство, когда не хочется упустить один единственный момент?        ‒ Бывает, ‒ ответил Агатов, с интересом глядя на лежащего перед ним парня.        ‒ Вот и у меня бывает, ‒ волнующе прошептал Эрик и сдёрнул полотенце.              Он просунул руку между ног Рената, заставив тем самых раздвинуть их немного, и принялся аккуратно перебирать пальцами яички. Другой рукой Эрик обхватил тут же встрепенувшийся член и чуть-чуть сжал, пару раз провёл вверх-вниз, а затем лизнул головку. Его юркий язык покружил, нырнул в дырочку, поигрывая и дразня. Затем Эрик погрузил головку в рот и нежно сжал губами. Он начал медленно поворачивать голову то по часовой стрелке, то против. Он скользил губами по чувствительной зоне немного ниже головки, быстро постукивая кончиком языка по венчику, сводя Рената с ума. Через несколько минут сладкой пытки Эрик выпустил член изо рта и сильно, одним длинным мазком, провёл языком от самого основания до кончика. Потом ещё раз, и ещё. Он увлажнял член, одновременно продолжая поигрывать пальцами и ласкать мошонку. Ренат стонал тихо сквозь зубы, боясь кончить слишком быстро. Эрик немного поёрзал, устраиваясь удобнее, и вдруг… нанизался на член полностью, погрузив его в своё расслабленное горло и вызвав восхищенный всхлип любовника. Кончик его языка лизнул мошонку, вызвав откровенный стон. Эрик аккуратно выпустил член из сладкого плена и улыбнулся искушающе. Глаза Рената напоминали блюдца, полные шока и наслаждения. Техника глубокого минета вещь сложная и владеет ею не каждый. Эрик владел.              Шадровский ещё пару раз повторил свой фокус, доведя Рената почти до финала, а затем большим пальцем нажал на точку у основания члена, перекрывая семенной канал. Он принялся быстрыми и влажными движениями ласкать возбуждённый до предела член. Затем он перевернулся на спину и лёг так, что его голова свисала с края.        ‒ Ренат, сделай мне одолжение и не двигайся. Я сам всё сделаю. Хорошо? ‒ раздался его немного хрипловатый голос.        ‒ Да, ‒ выдохнул Ренат.              Эрик откинул голову назад, положил обе руки на напряжённые бёдра любовника и притянул к себе. Он вытянул влажный горячий язык, и член Рената скользнул по нему прямо в расслабленное горло. Непередаваемое чувство сжатия самых чувствительных мест: головки и венчика. Эрик осторожно выпустил пленника, снова лизнул и вновь заглотил. На этот раз ещё глубже, почти коснувшись губами короткой интимной стрижки на лобке. Он сделал глотательное движение, массируя член. Ренат простонал уже громко, и совершенно не сдерживаясь. Ему очень хотелось двигаться, но руки Эрика и обещание, данное ему, удерживали на месте. Эрик ещё несколько раз сглотнул и Ренат улетел в небеса. Его била дрожь, он часто и прерывисто дышал. Долгий сладкий оргазм. Эрик, наконец, выпустил член изо рта, лизнул пару раз и удовлетворённо улыбнувшись, отпустил. Ренат свалился рядом на постель.        ‒ Что это было? ‒ потрясённо прошептал он.        ‒ Моё извинение. Я ведь тоже немного виноват перед тобой. А так же моя благодарность за то, что ты возишься со мной, ‒ немного виновато ответил Эрик, приподнимаясь на кровати и собираясь отправиться в ванную. Но Ренат перехватил его и уложил на спину.        ‒ Перестань. Я делаю то, что мне нравится, и забочусь о том, кого… люблю, ‒ произнёс Ренат с удовольствием глядя в удивлённо распахнувшиеся глаза Эрика. ‒ И запомни, твоей вины в том, что случилось, нет и быть не может. Виноват только Малахов и его жадность.        ‒ Ты меня любишь? Ренат, но я… меня же…        ‒ Не порть великолепный момент, ‒ улыбнулся Ренат, облегчённо выдыхая. Признаться в собственных чувствах оказалось не так уж и сложно. ‒ То, что случилось пусть остаётся в прошлом. Это уже неважно. Для меня ты ‒ это только ты. Я достаточно взрослый человек, знаешь ли, чтобы разбираться в собственных чувствах.        ‒ Но я не знаю, что тебе ответить. Ты самый близкий мне человек, это единственное в чём я уверен на сто процентов.        ‒ Пока хватит и этого, Эрик. Я ведь всё понимаю, ‒ и его тёплые губы коснулись губ Эрика, даря нежность и покой. Время страсти и любви придёт когда-нибудь, Ренат очень хотел в это верить. *****              В середине декабря, когда следствие по делу Малахова набирало обороты, Эрик с Ренатом улетели в Кёльн. Перед отлётом ужасно нервничали оба. Одного беспокоила реакция отца на новую внешность, а второй впервые в жизни летел знакомиться с близким родственником любимого человека. Да и обстоятельства к весёлому настроению не располагали. Имя немца фигурировало в криминальном деле, но в то, что герр Кройц явится с повинной, верилось так же, как в сказки братьев Гримм.              Первая реакция Рената на Петера Вайсберга была весьма забавной и вызвала улыбку у последнего. Агатов попросту уставился на него и не мог оторвать глаз, понимая каким его Эрик будет лет через двадцать, ибо после операции он стал просто молодой копией своего отца. Всё, связанное с семьей Шадровских, осталось в прошлом. Только лёгкая грусть иногда проскальзывала, но и она касалась только матери и деда. Иван, ведущий ныне развесёлую жизнь обеспеченного и одинокого студента, разочаровал брата окончательно. Как можно быть таким безразличным к гибели своей семьи? Он ведь знает сейчас, что тот, кто ему платил, несёт за это ответственность. Но, похоже, единственного человека, оставшегося на этом свете из семьи Шадровских, такая мелочь не волновала. Эрик принял решение не сообщать брату о том, что жив. Их пути разошлись навсегда.              Во время визита в Кёльн Эрик лишний раз убедился, что отец принял бы его любым: с неподходящим носом и родинкой не к месту, с раненой душой и неправильной ориентацией. Любым. И было совершенно неважно, что встретились они впервые немногим больше года назад. Иногда расстояния и годы не имеют значения. Только чувства, только связь, только крепкая нить, что возникает между людьми, что-то значит. Можно не видеться годами, но быть очень близкими, а можно жить вместе и быть настолько далёким от человека, словно живёте с ним на разных планетах. Отец был творческой личностью и был близок Эрику по духу, а Ренат просто вошёл в его жизнь и завоевал своё место. Только в отличие от своего отца, Агатову он не был готов ещё признаться в том, насколько глубоко впустил его в свой близкий круг. Ренат был в полушаге от того, чтобы открыть дверцу, где прятались сердце и душа Эрика. И дверца была уже приоткрыта.              Ужин в тесном семейном кругу прошёл прекрасно. Петеру пришёлся по душе новый друг сына, и он заметил, насколько Эрик был небезразличен гостю. Сделать это было нетрудно, ведь чувства Рената переливались и искрились в его глазах, когда он смотрел на Эрика. А после ужина настало время неприятных известий, которые герр Вайсберг воспринял весьма достойно. Несмотря на то, что по профессии он был художником и дизайнером, патетичным истериком он не был. По сжавшимся губам и играющим желвакам Ренат понял, что этот человек умеет постоять за себя. Петер сделал несколько звонков, забрал копию записи изнасилования, привезённую Эриком, и уехал. О чём разговарили члены правления одной из старейших компаний в Германии, он так и не узнал, но на следующий день герр Гюнтер Кройц был уволен со своего поста. Но на этом история не закончилась. Дальнейшие события лишний раз доказали, как старинные семьи промышленников умеют защищать свои интересы. Они правильно поняли, чем их процветающему делу может грозить Кройц со своими нестандартными сексуальными пристрастиями. Для них репутация была превыше всего и через несколько дней господин Кройц погиб в автокатастрофе. Сердце прихватило. Странно, но Эрика в связи с этим известием совершенно не мучила совесть. Казалось бы, из-за него погиб человек. А человек ли? Эрик не был уверен, что был единственной жертвой кровожадного извращенца, скрывавшегося под маской добропорядочного бюргера. Слишком уж большое удовольствие получал герр Кройц при виде крови, человеческой крови.              Ренату настало время возвращаться. Конец года в любой компании был жарким и нервным периодом. Он хотел узнать у Эрика, полетит ли он с ним или останется с отцом на Рождество. Найти любимого человека в большом доме Петера Вайсберга оказалось не сложно. За время пока они здесь гостили, Ренат неплохо его изучил. На самом верху находилась просто-таки огромная полная света мастерская, и именно там полюбил уединяться Эрик.        ‒ Привет, ‒ поприветствовал его Ренат, обнаружив сидящим на широком подоконнике.        ‒ Привет, ‒ ответил Эрик, не поворачивая головы и всё так же наблюдая за падающими за окном снежинками.        ‒ Я улетаю сегодня, помнишь? ‒ тихо спросил он.        ‒ Помню. Я провожу тебя в аэропорт, ‒ прозвучал такой же тихий ответ.        ‒ Это значит, что на Рождество ты останешься здесь, ‒ вздохнул Ренат. ‒ Я понимаю, ты хочешь побыть с отцом.        ‒ Я останусь здесь не только на Рождество, Ренат. Я не знаю, когда вернусь в Питер, и вернусь ли вообще, ‒ осторожно произнёс Эрик и замолчал, ожидая реакции Агатова на своё признание. Он знал, чувствовал, чего хочет этот мужчина, но ответить пока не мог. Ренат молчал и тогда Эрик продолжил. ‒ Мне необходимо побыть одному. Понять, чего я хочу на самом деле. Наше с тобой сближение было слишком стремительным.        ‒ Так бывает иногда в жизни, Эрик, ‒ бросил Ренат, тоже отворачиваясь к окну.        ‒ Бывает, ‒ согласился его визави. ‒ Потому я и хочу понять, настоящее ли это чувство, или оно возникло из-за… Из-за страха и того, через что мне пришлось пройти.        ‒ Если думаешь, что мои чувства к тебе жалость, то должен сказать тебе, что ты ошибаешься, ‒ резко ответил Ренат.        ‒ Ты не из тех, кто разменивается на такую глупость, Агатов, ‒ усмехнулся Эрик. ‒ Ты или любишь, или ненавидишь, или жалеешь. Всегда что-то одно. И я знаю, что ты чувствуешь ко мне, поверь. Я не слепой. И именно поэтому мне не хочется обмануть твои ожидания. Мне слишком уютно с тобой, слишком хорошо. Я, словно в коконе, в полной безопасности. Это обманчивое чувство, Ренат. Ты своей силой заслонил меня, прикрыл от всего.        ‒ Разве это так плохо? Чаще всего люди ищут того, за кем будут как за каменной стеной.        ‒ Это вечная мечта прекрасной половины человечества. Женщины всегда ищут своего рыцаря. Я не женщина, Ренат. Мне необходимо вспомнить, что я тоже могу быть сильным, решительным, уверенным в своих силах. Моё прошлое осталось далеко за спиной, многое в нём оказалось ложью. Я долгое время позволял другим людям решать, как мне жить, что мне делать. Настал черёд разобраться в самом себе и расставить все приоритеты.        ‒ Разве нельзя сделать всё это в Питере?        ‒ Можно, но есть ещё одна причина, почему мне необходимо остаться именно здесь. Я… Я не справляюсь с ситуацией, Ренат. Не могу заставить себя заняться сексом… Даже с тобой. Тем, кому я доверяю. Думал, что смогу сам преодолеть этот страх, но… Не могу.        ‒ Насколько я помню, дядя Паша советовал тебе одного отличного специалиста, ‒ сделал ещё одну попытку Ренат, понимая, что проигрывает спор.        ‒ Я помню. Только что-то подсказывает, что мне трудно будет общаться с соотечественником. К геям у нас не слишком толерантное отношение, даже у медиков. Иногда на словах одно, а в глазах и мыслях совершенно другое. Впрочем, тебе ли этого не знать. Из нас двоих всю жизнь прятался не ты. Мне будет сложно полностью открыться. Отец уже подыскал довольно известного в этой области специалиста. Я хочу попробовать. Если у меня не получится справиться с этой проблемой, будущего у нас с тобой не будет. Ты же понимаешь это? ‒ и Эрик впервые за время разговора оторвал взгляд от окна. У Рената защемило в сердце, когда до него дошло, что дорогому для него человеку их расставание даётся так же тяжело, как и ему.        ‒ А если я позволю тебе быть сверху? Если ты будешь брать меня, а не я тебя? Так ты сможешь сейчас быть со мной? ‒ сделал ещё одну попытку Ренат. На самом деле ему ужасно не хотелось оставлять Эрика одного в этом чужом городе. И это предложение не было спонтанным. У Рената было время задуматься над сменой ролей.        ‒ А как же твоё вечное доминирование? ‒ печально улыбнулся его любимый человек, мягко проводя ладонью по лицу.        ‒ Раньше я думал, что это имеет какое-то значение. Сейчас понимаю, что держаться за позицию глупо. Какая разница, актив ты или пассив, если с тобой любимый человек. Ради тебя я готов на многое.        ‒ Если я вернусь, то напомню тебе об этом. Но сейчас я всё же хочу остаться. Боюсь, что в нынешнем своём состоянии даже твоя уступка нам не поможет.        ‒ Возможно, ты прав, а может, нет. Время рассудит. Я улечу один и буду ждать тебя, ‒ ответил он, глядя в полные тоски голубые ясные глаза.        ‒ Не жди, Ренат. Живи своей жизнью.        ‒ Но…        ‒ Не надо делать из себя монаха. Ты яркий, эмоциональный, горячий мужчина. Я пойму, Ренат, если у тебя кто-то появится. Ведь я не могу дать тебе гарантии, что вернусь и буду с тобой. Ты имеешь право на полноценную жизнь.        ‒ Как же с тобой тяжело иногда, ‒ вздохнул Агатов и притянул к себе Эрика за голову. Он уткнулся в его макушку подбородком и обнял. Затем отпустил, достал из кармана небольшую, празднично упакованную коробочку и протянул Эрику. ‒ Это мой рождественский подарок. Обещай, что откроешь в Рождество?        ‒ Обещаю.