Игристое

— Он доволен. — Яков хмыкнул, стоя в душном актовом зале школы. Мужчина смотрит на стоящих впереди подростков, что гордо сжимают свои первые аттестаты: Юрий обнимает одноклассницу, поднимая аттестат вверх, для более эффектного кадра. Девчонка прикрывает этой корочкой лицо и смущенно отводит от одноклассника глаза, поправляя голубенькое платье. — Ты же помнишь, как трудно ему было. — Лилия стояла рядом, практически касаясь плечом Якова. Мужчина лишь фыркнул на ерзание бывшей супруги, что пыталась поправить рукав пиджака. В свои года она выглядела неплохо: некоторые особы смотрели на нее достаточно красноречиво, поджимая безвкусно накрашенные губы и хмуря брови. Яков лишь усмехается, вспоминая, как выглядят стопы женщины без этих каблуков и истерзанное тело без одежды. — Да. Оболтус чудом сдал экзамены на «четверки», — Фельцман потирает нос пальцем, хмурясь. Он не одобрял стремления Юрия только к медалям. По мнению мужчины, учеба не должна мешать спортсмену, как и спорт мешать ученику. Юрий злился, грубил, но спорить с требовательным Яковом было себе дороже. В те месяцы мальчик ненавидел тренера! Зато сейчас, счастливый донельзя, улыбающийся блондин машет им чертовым аттестатом, где нет ни единой тройки! — Ты не позволял мне давить на него. — Барановская смерила бывшего мужа странным взглядом. Более теплым, нежели обычно. Мужчина сделал вид, что не заметил этой легкой волны. — Юрий способен на большие успехи, чем жалкие четыре балла. — женщина несколько нервно потеребила аккуратный браслет на тонком запястье — эта железка лишь казалась массивной, пусть и натирала бледноватую кожу. — Он тебе до сих пор нравится? — невзначай спросил Фельцман, мельком взглядом на браслет. Ностальгия: он знает, что на внутренней стороне этой «железки», как нередко называла его Лилия, есть бледная гравировка. Почти белая гравировка — Фельцман давно не видел на бывшей жене это украшение, и точно не вспомнит полную надпись, но это маловажно: скромное «на пять лет» всегда ласкало душу. Молодость! — Я не хотела сегодня привлекать внимание. — балерина поджала губы, равнодушно взглянув на мужчину. Взгляд ее светлых глаз вновь заставлял покрываться корочкой льда, а голос, на самом деле приятный и мелодичный, приобрел небрежную хрипотцу. — Тебе идет. — невзначай бросил мужчина, вновь глядя на довольного воспитанника. Блондин счастлив, и не стесняется «позировать»: настолько беззащитно и обычно он выглядит, без своего гонора и агрессии, что Яков чуть улыбается. Он относился к мальчику слишком собственнически, уступая лишь Николаю, что сидел в первых рядах. — Здесь ужасно воняет, — честно проговорила Лилия, прижимая к носу белый носовой платок. Обилие дешевых и дорогих парфюмов, мужских и женский, девичьих и даже детских, каких-то дезодорантов давало немыслимую, тошнотворную смесь! Женщине поплохело, стоило лишь поглубже вдохнуть этот отвратительный смрад, что наполнял зал. — Мне нужно выйти к окнам. Балерина, что стояла недалеко от запасного выхода, мгновенно исчезла в скоплении других зрителей сего праздника. Ее темный силуэт затерялся среди относительного полумрака, темных костюмов и платьев. Яков выдыхает, бросая последний взгляд на сходящего со сцены Юру. Парень ведет под руку все ту же одноклассницу, что явно не особо хорошо ходила на каблуках.

***

Я иду гулять. Дедушку предупредил. Буду поздно. — Юра

Скромную смс-ку Яков получил будучи в магазине. Он терпеть не мог супермаркеты, но отказать Лилии, чье самочувствие практически не улучилось — да и в принципе отказывать этой женщине он не решался по собственным причинам — было бы кощунством. Мужчина не был одет столь ярко и «празднично», больше просто нарядно и практично — словно предчувствуя то, что сегодня ему придется посетить не только «выдачу аттестатов» школьникам, большинство из которых уже заполняют магазины и ларьки, он взял с собой даже пластиковую карточку, хотя часто платил именно наличными. Из-за строгой диеты, что приходится держать вместе с Юрой — хотя безумно хочется чего-то более жирного, чем куриная грудка! — Яков предпочитал сразу идти в овощной отдел, чтобы действительно не взять лишнего. Набросав в корзину всего зеленого, да побольше, прихватывая еще и какие-то безвкусные вафли-хлебцы, мужчина остановился напротив алкогольного прилавка. Конечно, вокруг него толпились подростки, что шумно обсуждали качество алкоголя, его цену и прочее, в чем явно не смыслят, но то ли мужчина был чересчур грозен из-за дискомфорта от шума, то ли ребята просто оказались пугливыми, но после «просьбы» хотя бы отойти, их след простыл. Хмыкнув, Яков стал присматриваться к бутылкам. Водка, коньяк, джин, ликер, всевозможные «коктейли», различные вина и шампанское — выбор был велик, настолько, что соблазн правда что-то взять с собой возрастал. Смуглой рукой он коснулся красивой бутылки шампанского — кувшинообразная бутылка выделялась на фоне обычных, вытянутых и достаточно классических прямоугольных, а этикетка свидетельствовала о качестве: дотошный Фельцман даже надел очки, чтобы прочитать необходимую ему информацию. Он всегда трепетно относился к такого рода покупкам — слечь с отравлением и пустить на ветер деньги мужчина не хочет. — Как ты себя чувствуешь? — вошедший в квартиру Яков хмыкнул, стягивая ботинки. Застывшая в проходе Лилия лишь скептично смотрела на него и на пакет, что тот держал в руках. Бутылка звякнула, стоило Якову опустить его на обувной шкаф. — Лучше, — кратко ответив, балерина поджала губы и изогнула бровь. Она нечасто поддевала бывшего супруга, предпочитая уступать сие Юрию, но сегодня тот явно не явится. — Что там? — Твоя трава и Мондоро, — Яков разулся и снял шляпу: она пусть и защищает от июньского солнца, но голова пропотела. — Гран Кюве? — Гран Кюве.

***

Лилия раньше не смела пробовать что-то, что крепче лимонного ликера. Девушке недавно исполнилось двадцать пять, и несмотря на непростой, «мужицкий» характер, она побаивалась градусного алкоголя. Считая, что напиток отталкивает лишь тем, что ее язык моментально развяжется, и потеряв контроль над телом, вытворять она будет явно не фуэте, девушка сторонилась этого. Студенческие вечеринки были шумны и веселы, но в ее стаканчике всегда был сок или простой «Дюшес» — реже легендарный «Тархун» или «Байкал»; студенческий посвят, от «стара к младу» она провела самой трезвой — держась на невысоких каблучках, Барановская искренне недоумевала, как же можно было так упиться, чтобы даже в балетках падать! В те же «шальные», рабочие двадцать пять она увидела его — своего первого супруга. Яков был очарователен и красив: его ухаживания были забавны и прекрасны в своей наивности и нелепости. Парень, чье сердце трепетало от каждой встречи с возлюбленной, дал ей своеобразную клятву: спустя пару месяцев после начала их отношений ему пришлось покинуть город, отстаивая честь страны на льду. Сжимая тонкие руки он прижимал их к своей груди, так как был немного выше, и отчаянно лепетал о том, что привезенная им медаль — золотая, обязательно золотая! — будет принадлежать именно этой девушке, что украла его сердце. Наивный фигурист был так тверд и так уверен в своих высказываниях, что девушка не могла не поверить! …В тот декабрь милый Яша привез не только золотую медаль, что вырвал буквально зубами у соотечественника, но и бутылочку «контрабандного» игристого вина. Как оно попало к нему в руки — тот сам не очень понял, ибо все так закрутилось, все так завертелось от радости! Медаль грела его грудь, нет, она опаляла ее огнем, заставляя тепло и гордость таки сочится из каждой поры его кожи. Яков посвятил свое выступление «балерине», и лишь его близкие догадывались, о какой такой балерине идет речь. О статной, о жесткой, но безумно нежной девушке, с красивыми глазами и притягательной грацией тела. — Я не буду, — удивленно произнесла Лиля, стоило Яше вытащить из заклеенной чем попало коробке вытащить это заморское нечто. Зеленая бутылка была с приятным рельефом, «волнистая», и больше напоминала какие-то стеклянные вазы. — Я совсем не пью! — Я тоже, — хмыкнул Яша, убирая волосы назад, под смешной ободок-пружинку, что так заботливо «подарила» ему Ксюша — младшая сестра обожаемой девушки. Он покрутил бутылку в руках, и чуть прищурился, читая этикетку. — Оно из Европы, — «умно» заключил Яша, усмехаясь. — Видишь, какой я у тебя иностранец? — Иностранец, как же! — Лиля улыбнулась, пихнув парня локотком в бок. Но почти сразу придвинулась ближе: столь «заморская» вещица привлекала ее, ибо кроме как «Карабахского белого» и «Лучистого крепкого» она особо не видела. Ей было неинтересно, а отец иногда баловал себя по роду службы такими интересными винами, что дарили ему на работе. А тут — такая диковинка! — Хочешь… открыть? Его же потом не закроешь, и придется выливать… — озадаченно хмыкнув, девушка обняла парня за руку. — Твоя правда, — Яша придерживает бутылку коленями, почесывая затылок. Открывать сейчас — а вдруг не понравится? Тогда же правда придется выливать! Открыть потом — да разве они вытерпят? Ну, Яша: парень он любознательный, и эта детская любознательность распространяется даже на такие странные вещи. — Тогда, ждем Льва Дмитриевича? — Ждем, — отец пусть и не очень хорошо отнесся к Фельцману, просто не принимая такое странное занятие — фигурное катание — как нечто «сильное и мужское», но вскоре привык, и даже стал более радушно принимать юношу в гостях. …Лев Дмитриевич был польщен таким презентом: даже пустил шутку о том, что мол, неужто у него тут зятек такой обходительный? Смущенно отведя взгляд, Лиля лишь шикнула на родителя, что по-доброму рассмеялся, приглашая жестом сесть и Яшу. Тот все же принял юношу, но лишний раз поддеть его — так забавно! Игристое вино было опробовано как самим Львом Дмитриевичем, так и Яшей, что таки правда не удержался. На удивление, оно не было столь терпким и даже не посмел хмель стукнуть в голову! Лиля, увидев столь странный эффект — ведь Яшка-то даже не поморщился, как и подоспевшая к ужину Ксюша! — все же робко протянула руку к стакану своего парня, где оставалось буквально на один глоток. Просто попробовать! — Неплохо, да? — Яша гладит ее по ладони, смотря в растерянно-удивленное лицо балерины. — Такое. Странное. Сладкое, оно должно быть таким? Фу! — поежившись, Лиля вздрогнула и ткнула Яшу пальцем в плечо. — Лучше бы горячее покушал, немного! А то я тут старалась, а ты даже не попробуешь?

***

— Нда, — изрекла Лилия, поджав губы. Чуть покачиваясь в кресле-качалке, совсем легко отталкиваясь носом домашних тапочек, она скептично смотрит в бокал с шампанским. — Тридцать лет назад оно было вкуснее. Фу! — красноречиво фукнув, женщина оставила напиток на тумбе. — Согласен, — кивнув, Яков причмокнул пересохшими губами. — Но оно по-прежнему сладковато. — Фельцман таки осушил «тюльпан», чуть сжав тонкую ножку. В комнате повисла неловкая тишина, которую разбавляло лишь шипение пузырьков да тиканье стареньких часов. — Яш, — Лилия поджимает губы, бросая неуверенный взгляд на свой бокал. — Тебе тоже кажется? — Кажется, — кратко подтвердив это странное ощущение, такое легкое дежавю, Яков налил себе еще немного игристого. Мужчина поджимает губы и смотрит на то, как пузырьки ласкают стенки бокала, поднимаясь вверх, к самой глади. Выдохнув, женщина приподнялась, вновь касаясь тонкими пальцами ножки своего «тюльпана». — Не чокаясь, — немного хрипло говорит Яков, смотря на бывшую супругу. — Не чокаясь, — повторяет та, привычным прохладным тоном, разом осушив весь бокал. Она морщит лицо, как в старые-добрые, и прижимает тыльную сторону ладони к губам. Их развели не только отличные мировоззрения да работа каждого, но и, очевидно, вкусы. Лиля по-прежнему не умеет пить алкоголь, а Яша лишь вздыхает, посматривая на фыркающую балерину.