Happy end of the world

Мы смотрели на разрушающийся мир. Он неспешно проваливался в бездну, оставляя после себя лишь пустоту и огромную дыру, которую люди именовали чёрной. Девочка рядом со мной болтала ногами, свесив их, и неотрывно смотрела на то, как её мир медленно падает в бесконечность. – А что будет, когда он полностью исчезнет? – задаёт она вопрос, казалось, в пустоту. Я ответил: – Время, если оно не остановится, покажет. *** Писатель откинулся на спинку кресла и удовлетворённо вздохнул. – Вот это я понимаю – написал достойно. – сказал он пустой квартире. Та ответила молчанием. – Пойду чаю заварю, что ли... Парень с прямыми тёмными волосами и бородой, коим и является писатель, встал из-за компьютерного стола, на котором стоял ноутбук с открытым текстовым редактором. На нём стёрлись уже все надписи и половина кнопок сломана, так что приходилось нажимать прямо на мембрану, которая отвечала за ввод, чтобы написать хоть что-нибудь. Купить бы новую клавиатуру, но почему-то обладатель столь разбитого устройства даже не задумывался об этом. Возможно, потому что все деньги, что он получал со своих работ, уходили на еду и оплату электроэнергии с водой. Такова участь свободного художника, что поделать. Юноша заварил крепкого зелёного чаю и вернулся за своё рабочее место. Бывало, его настолько поглощала эйфория от новой идеи, что он по дням и ночам сидел и строчил. Отчасти из-за этого вся клавиатура ни к чёрту. Бывало, он спал прямо на ноутбуке, не в силах больше писать; спал примерно сутки, а то и больше, чтобы восстановить силы и продолжить начатое. Автор ещё раз пробежал глазами по своему новому рассказу. Вернее, это даже скорее роман – около ста страниц формата A4, несколько глав и обязательная романтическая линия, пусть и не совсем такая, какой привыкли её видеть читатели. Кивнув самому себе больше для придачи себе уверенности, писатель открыл браузер и, зайдя на сайт издательства, с которым уже который год работает, загрузил последний файл. – Вот так. – произнёс парень. Иногда с ним случалось, что он говорил вслух сам с собой – у писателей и прочих деятелей искусства это вообще обычное дело. – Загрузил, отправил... Так, а название у него то?.. – автор решил проверить на всякий случай название, чтобы работу всё-таки приняли, а не отправили на доработку названия и краткого описания, как это было раньше. Пролистав всё, что искал, и не найдя ошибок – что было редко, – юноша оставил загруженный файл нетронутым. – Надо бы поспать... – на вдохе сказал он и лёг на кровать, отправляясь в страну сновидений. *** Я – всего лишь наблюдатель. Моя цель, моё назначение – наблюдать за жизнью, текущей снизу от меня. Вот только я не думал, что когда-нибудь мой объект наблюдений сам себя уничтожит. Однако это произошло. Что самое странное – я даже не углядел, как и что к этому привело, но факт есть факт: мир, который находится под моим наблюдением, начал погружаться во тьму. Хотя, если приглядеться... Да, теперь мне всё ясно. И я смогу вам объяснить, как так вышло, что мой мир стал постепенно рушиться. *** Звонок телефона разбудил спящего создателя. Парень кое-как продрал глаза и посмотрел на контакт звонящего. Это был его друг, что работает главным редактором в том издательстве. – Привет! Ты что, спишь? – Что надо-то? – ещё сонным, но уже слегка раздражённым голосом спросил писатель. – Слушай, я так прочитал твой последний роман... – редактор сделал небольшую паузу. Автор сбросил последние остатки сна и начал внимательно слушать каждое слово друга. – Ну вот что я могу сказать, кроме как «круто»? Нет, есть, конечно, много слов-синонимов, но большинство из них непечатные, и я от них отвык. Мне вот просто интересно, почему ты подругой рассказчика сделал одиннадцатилетнюю девочку? – Ну, я начну с того, что спасибо за отзыв. – парень сел в своё уже ставшее родным кресло. – Во-вторых, это не подруга, а... хм. – тут он слегка призадумался. – Скажем так, сестра по несчастью. В-третьих, одиннадцать лет – оптимальный возраст, когда дети понимают всё, но ещё имеют в запасе большую долю наивности, так им присущей. Всё объяснил? – Ну, мне-то ты объяснил, а читателям что скажешь? – это обычный вопрос, уже ставший риторическим. Писатель предпочёл не отвечать. – Хотя ладно, чёрт с тобой. Короче, я тебе пророчу целое состояние с этим романом. – Мне тебе напомнить, что ни одно твоё пророчество не сбылось? – скептически спросил парень. – Да не кипятись ты, ну. Хотя... А, к чёрту. Будешь сегодня играть? – резко сменил тему редактор. –Однозначно нет. – моментальный ответ. – Тебе прекрасно известно, насколько разбита моя клавиатура, так что твой вопрос как минимум глупый. – Ну, дело твоё. До встречи. – и связь прервалась. Писатель откинул телефон в сторону кровати. Тот с глухим стуком ударился о деревянную стенку и раскололся. «Лучше уж так, чем постоянно звонки от этого задрота принимать», – подумал хозяин и сел обратно за компьютер. Теперь можно отдохнуть. Без звонков, дедлайнов, игр и надоедливого радио, не перестававшего вещать во время написания какого-либо произведения ни на секунду. Парень зашёл на свою страничку в социальной сети и тут же увидел тучу новых сообщений. Эх, зря он оставил адрес своей группы на своих первых книгах, зря... Но делать нечего. В основном сообщения были хвалебными отзывами на последние произведения, редко проскальзывали сообщения от тех немногих друзей, что остались с учебного времени. Правда, одно сообщение отличалось от остальных по содержанию. Его написала, судя по фотографии на профиле и увлечениям, девочка примерно описанного в только что законченном романе возраста. Парня удивило, что даже такие маленькие дети читают его. Звали её Алисой, а в графе «город» значился тот же населённый пункт, что и у писателя. – Становится интереснее... – задумчиво произнёс тот. Сообщение было написано грамотно, по всем правилам, что вообще-то несвойственно десятилетним детям. Оно гласило примерно следующее: «Здравствуйте, Евгений Сергеевич! Я из Вашего города и потому хотела бы с Вами встретиться на следующей встрече с читателями. Пожалуйста, не игнорируйте меня! Ваша преданная читательница Алиса». Коротко, но зато понятно и, что главное (Евгений такое просто обожал) – чётко и по делу. Вообще, парню льстили подобные сообщения. В конце концов, они означали, что он действительно пишет хорошо и понятно даже для таких маленьких читателей, как Алиса. Женя встал из-за стола и собрал телефон, после чего позвонил своему другу-редактору. Ответ последовал незамедлительно: – Нечасто тебя увидишь во входящих. Что-то случилось? – Появилось желание прогуляться. Не хочешь пройтись до игрового центра? – ... – Ответом стала тишина. Вероятно, парень на том конце провода в осадок выпал от подобного предложения. В конце концов, довольно давно Женя решил отгородить себя от постоянного общения и разговаривать только телефонными звонками и редкими встречами с читателями. – Неужели это настолько необычно, что надо молчать целую минуту? – раздражённо спросил он. – Вообще-то да. – оправившись от шока, ответили в издательстве. – У нас тут вся редакция попадала со стульев в шоковом припадке, когда я сказал, что ты хочешь выйти на улицу самостоятельно. – Ну извините. – не сбавляя градус раздражения, сказал писатель. – Так ты идёшь? – Не, я пожалуй пойду домой и выпью немного валерьянки... – Так, хорош прикалываться уже! – Не прикалываюсь я! – Ладно... Ну и чёрт с тобой, сам пройдусь. – поставил точку в этом разговоре писатель и сбросил вызов. – Так, оно понятно, конечно, выйти на улицу... Только не в таком виде. Надо что-то как можно менее грязное. Смеркалось. За окном легко падающие снежинки подкрашивались золотом от уличных фонарей. Стояла середина зимы. Посреди подъезда в зимней куртке стоял Женя, с каждой секундой замерзая всё сильнее. – Надо было ставить Ли... Так, не про то. Надо было надеть ещё одну кофту... – сказал затворник сам себе. Однако делать нечего – хотя бы сколько-то он должен пройти по улице после стольких долгих лет езды на машине и сидения дома. На поверку это оказалось весьма и весьма затруднительно. Поскольку парень очень давно не ходил пешком по улице – социофобия давала о себе знать всякий раз, когда он выходил на улицу в принципе – он почти уже разучился ходить. Несколько раз он на ровном месте спотыкался, пару раз падал подобно малышу, только-только вставшему на ноги. Ясное дело, окружающие смотрели на него с укоризной и насмешкой, от чего писателю становилось в прямом смысле плохо. Хотелось убежать, спрятаться в своей квартире и больше не выходить. Тошнило. В глазах стремительно темнело. Женя понял, что это всё от косых взглядов в его сторону. От невозможности продолжать движение его ноги подкосились, и он упал прямо головой на бок проезжавшей мимо машины. *** Я помню, как однажды не проснулся. Это был обычный день. Я пришёл домой, совершенно обессиленный. Помню, тогда я был ещё школьником и учился в выпускном классе. За несколько дней до этого я, будучи писателем-любителем, написал один небольшой рассказ про свой идеальный мир. И как-то так сложилось, что с момента написания и до того, как я стал таким, этот мир мне снился в буквально каждом сне. Я помню, как выглядел этот мир. Совершенно точно помню, как. Он был в багровых тонах, всё было приблизительно монотонно. Эдакий вечный закат. Я стоял на облаке, на такой высоте, чтобы меня с земли не было видно. Подо мной сновали люди, а я находился на своём месте и наблюдал за ними. Это было прекрасно, на самом деле. В тот день я, минуя всю квартиру, прошёл в свою комнату, сказав маме, что есть не буду, и закрыв дверь на ключ, который всегда ношу при себе, я моментально рухнул на кровать и уснул. Я знал, что увижу тот же сон, что и всегда, но вот только... *** Незнакомый белый потолок, ставший уже символичным во многих романах, и какое-то количество проводочков, подключённых к капельнице – первое, что заметил Евгений, проснувшись в палате больницы. Голова, перевязанная неоднократно из-за кровотечения, болела так нещадно, что создавалось впечатление, что она готова была разорваться прямо здесь, в этой комнате. Пошевелив руками, Женя мысленно улыбнулся – на то же действие, только в реальной жизни, у него не хватало пока сил – пальцы и руки работали, а значит, один из двух инструментов, как обычно, в исправном состоянии. Однако ноги при каждом малейшем движении сводило судорогой. Попробовав пошевелить хотя бы пальцами, пациент скривился в болевой гримасе. И лишь только оправившись от болезненных последствий своих экспериментов, Женя заметил нечто, лежащее на его постели. Присмотревшись, он чуть было не закричал, что он с ней ничего не делал, но тут же зажал руками рот. Да, это действительно была она. Девочка примерно десяти-двенадцати лет, с длинными тёмными волосами, заделанными в хвост, одета в болоньевые штаны и тёплый сиреневый свитер (как-никак, январь); белая зимняя куртка лежала на другом стуле, стоявшем рядом. Девочка мирно спала в ногах писателя, пока тот лихорадочно обдумывал, что делать, если их увидят. Затворническое воображение рисовало не лучшие варианты развития событий, и это только усугубляло положение Жени. Тем временем открылась дверь, и лучшее, что придумал скудный на варианты в таких ситуациях мозг Евгения, было притвориться спящим, а затем снова проснуться. Парень закрыл глаза как раз в тот момент, когда в комнату вошли медсестра и ещё одна женщина. Судя по голосу, неизвестной было примерно лет сорок, и она работала воспитателем в детском саду – мягкость, присущая представителям этой профессии, так и сквозила. Медсестра была молодая, лет двадцать пять – это тоже было понятно по голосу. Женя вновь открыл глаза. – О, Вы проснулись уже? – спросила работница больницы. Пациент кивнул. – У Вас было острое перенасыщение кислородом и лёгкое сотрясение, скорее всего, из-за падения на машину. Сможете объяснить причину? – Да... – сипло ответил писатель, садясь на кровати. – Понимаете, я редко выхожу на улицу – предпочитаю сидячий образ жизни. Плюс ко всему я писатель с постоянно фонтанирующим идеями воображением, так что мне просто некогда выходить. Поэтому мне вполне хватает свежего воздуха из форточки. Вчера... или сегодня... – Сегодня ещё пока. – помогла медсестра. – Спасибо. Так вот, сегодня я решил пойти прогуляться до игрового центра. Путь не особо большой, но мне было трудно ходить – я уже говорил, что хожу мало, – поэтому я постоянно шатался из стороны в сторону, и подкашивались ноги. Так и произошло... – закончил объяснение Женя, предпочтя умолчать про свою социофобию. Медсестра кивнула и, указав на женщину-воспитателя, сказала, что это она привезла его сюда. – Моя дочь очень переживала за Вас. – наконец подала голос третья из взрослых в этой палате. Женя догадался, что это она про девочку, спавшую в тот момент в его ногах. – Она не смогла Вас оставить здесь – моя девочка очень впечатлительна и потому опасалась возможности Вашей смерти. Поэтому она решила остаться с Вами до момента Вашего пробуждения; как бы мы ни уговаривали её, она стояла на своём. Но, как видите, она уснула. Парень вновь взглянул на ребёнка и, увидев милое спящее лицо, непроизвольно улыбнулся. Надо же, остались ещё люди, способные на сострадание к совершенно незнакомым людям. Увидев его улыбку, остальные тоже почувствовали радость. – Извините, Вы писатель, да? – Ну... да. – немного опешив от подобного вопроса, ответил Женя. – А как Вас зовут? А то смотрю – лицо знакомое, но вспомнить никак не могу... – Меня зовут Евгений Горев. Женщина стояла как громом поражённая. Перед ней сидел на больничной койке самый известный в городе писатель. – Евгений Сергеевич?.. – Он самый. Спасибо за Вашу заботу... простите, не знаю Вашего имени. – Инга Орлова. – Инга, спасибо за моё спасение. Первый экземпляр следующей книги придержу для Вас, если... – Лучше для моей дочки, Алисы. – Али... – писатель запнулся на середине имени. То есть, его самая младшая читательница прямо сейчас спит в жалких двух метрах от него самого. Перед глазами мелькнуло её сообщение. «Пожалуйста, не игнорируйте меня!» “Игнорировать, как же. – подумал он. – Игнорировать дочь спасшего тебя человека – это ж какой сволочью надо быть?” – Не сочтите за отклонение в психическом плане, но можно погладить Вашу дочь? – пожалуй, это была самая инфантильная просьба в истории человечества. Женщина хотела было возразить, но в глазах Жени было видно лишь нежность по отношению к девочке и доброту. Никаких намёков на то, что обычно афишируется лишь в нестандартной прессе и интернет-изданиях. И воспитательница кивнула, соглашаясь. Парень протянул руку к тёмным волосам Алисы, легко провёл по ним. Мягкие, почти шёлковые – в его представлении именно такие волосы и были у героини его последней книги. Вообще, при близком рассмотрении создавалось впечатление, что она сошла со страниц, вышедших из-под его рук. Приятное личико, маленькие ушки, остренький носик. Судя по величине век, большие глаза, что означает любознательность девочки. Маленький рост, но тело стройное, как молодая берёзка. Закончив с детальным осмотром и поглаживанием по макушке, Женя вернулся в исходное положение и, улыбнувшись, произнёс: – Алисе точно понравится героиня моего последнего романа. Гарантирую. *** – Я вернулся. – произнёс я, воцаряясь над своим собственным миром. Естественно, ответом мне стала тишина, разрываемая далёкими звуками с земли. Я лёг на облако и лишь спустя какое-то время заметил, что что-то поменялось. Да, точно... Я моментально вскочил и бешено заозирался по сторонам. Везде, куда ни глянь, вместо привычных мне закатно-багровых тонов было светло, не то как в раю, не то как в дневном зените. Что за... Что произошло? – Эй, куда девался мой мир? Что это такое?! – закричал я. Ответом мне снова стала тишина, вот только на сей раз она меня раздражала. Хотелось ответов. Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь сказал мне, что случилось с моим миром. Внезапно я услышал голос. Нет, он не шёл из моей головы, как могло бы быть. Он шёл откуда-то сверху. Он что-то нежно нашёптывал, словно пытаясь меня убаюкать. Я не запомнил ни одного слова, но зато отчётливо помню голос, которым эти слова говорились. Мягкий, словно медовый, он лился и лился, как патока. Не в силах больше сопротивляться, я упал на облако и закрыл глаза в надежде проснуться. *** Через пару дней Евгения всё же выпустили из больницы. Пришлось побыть чисто для анализов – в остальном и сотрясение, и перенасыщение кислородом уже давно прошли. Несколько раз заходила Инга с Алисой. Женщина оставляла девочку наедине с писателем, чтобы дать ей поговорить с кумиром наедине, не боясь за неё – за то недолгое знакомство она удостоверилась, что Жене можно доверять. Бывало, они заговаривались до самого конца приёмного времени. Их почти невозможно было остановить – так они сильно были поглощены разговорами. Совершенно случайно как-то раз Инга подслушала одну из таких бесед: – А как давно ты пишешь? – это Алиса. В её голосе звучала неописуемая радость от того, что она так близко общается с её любимым писателем. – Ну... – задумался Женя. – Где-то в четырнадцать я написал первый рассказ. Он был настолько ужасен, что я почти что его выкинул. – здесь он усмехнулся. – А дальше понял просто, что это моё, и вот сейчас мне двадцать, и я всё ещё пишу. – Во-от как... – протянула девочка. – А дашь почитать свой первый рассказ? Ну просто я все твои выпущенные книги прочитала уже, а ведь ещё хочется... – Ну, знаешь, это, так сказать, реликвия, воспоминание о самом начале моего творческого пути. Я не могу разбрасываться им... – Но хотя бы одну копию?.. – заканючила Алиса. Инга уже хотела войти в палату и сказать, что нельзя выпрашивать, если не хотят давать, но ей не пришлось этого делать – Женя сам ответил: – Одну копию... Может быть, получится... Если я включу принтер, чего не делал уже давно, и если он заработает – отпечатаю одну копию, так и быть. Только не жалуйся на почерк, если что! – предупредил он. Дальнейшего разговора не случилось, потому как в палату вошла медсестра и сказала, что время приёма окончено. Напоследок Алиса подошла к парню и обняла его. Это повергло в короткий шок совершенно всех, даже самого пациента. Она что-то прошептала ему на ухо, но Женя, как абсолютно неповоротливый в таких ситуациях, не смог ничего расслышать. Оставалось лишь догадываться о содержании. Девочка отошла от писателя и, попрощавшись, ушла вместе с мамой домой. Оправившись, медсестра сказала, что Женя сможет завтра пойти к себе. – Надеюсь, Вы не упадёте в обморок, стоит Вам переступить порог. – улыбнулась девушка. Парень улыбнулся в ответ и понадеялся, что этого действительно не случится. И вот он стоит у дверей больницы. С карточкой, которую ему наконец-то оформили, на руках, с телефоном у уха. На том конце провода снова ответил редактор. – О, Женя. Слышал, ты в больничку загремел. – А приехать проведать никак, да? Трудоголик, блин. – Ну извини. За тобой заехать? – Если тебе не трудно. На этом разговор окончился. Женя опёрся на стену здания и принялся ждать своего друга. Мысли его крутились вокруг нескольких вещей, но они так или иначе были связаны с недавним происшествием. Договор о копии первого рассказа, первый экземпляр последнего романа, та фраза, сказанная на ухо... Так или иначе, но все последние воспоминания парня были связаны с одиннадцатилетней (ему-таки удалось узнать точный возраст) черноволосой девочкой по имени Алиса. Жене было интересно, что же всё-таки сказала девочка, пока они находились в объятиях? Возможно, это было лишь одно слово: «Спасибо», но только за что, если это так? Или первый рассказ. Как давно он вообще его видел, листал уже слегка пожелтевшие страницы, испытывал ностальгию по девятому классу школы? Парень попытался вспомнить, о чём писал тогда, но, увы – детали первого в своей жизни произведения от него с течением времени ускользнули. Из мыслей его вырвал рёв V-образной восьмёрки. Нет сомнений в том, что это была машина его друга. Собственно, вот и он выходит из салона. Как всегда, до блеска начищенный, прилизанный, важный, в костюме. Рядом с ним Женя выглядел как минимум оборванцем, хотя в то же время он недоумевал: зачем постоянно ходить в такой одежде? Это же как минимум неудобно. Водитель поправил очки на переносице (как бы это ни шло к его стилю, у него действительно было плохое зрение из-за постоянной работы с текстами и компьютерами) и глянул в сторону друга. – Давно не виделись. – Давненько. Вот сколько ни дружим, я всё равно не понимаю: Илюх, ну вот зачем тебе вся эта напускная важность? Понимаю, что ты главред, но нельзя же так ежедневно ходить. – ответил Женя. – Ты меня сейчас отчитывать будешь? – с укоризной посмотрел на него Илья. Писатель пожал плечами и сел на пассажирское сиденье. Автомобиль был в кузове купе, так что как ни старайся, а заметен будешь, поскольку только на первом ряду и можно сидеть. Женя никогда не любил эту машину, главным образом за тип кузова. Илья сел на водительское кресло и, заведя машину, увёз друга прочь от места, где он познакомился с самой преданной и интересной читательницей. *** Я говорил, что я не проснулся. Я солгал – я проснулся, правда, не в том мире, в котором обычно жил. Я проснулся посреди некой дороги, залитой зенитным солнцем. Не стоило особого труда понять, что это улица в городе моего мира. Я поспешил убежать на тротуар: всё-таки, проезжая часть – не лучшее место для размышлений. Убежал как раз в тот момент, когда на меня неслась какая-то машина, так что я чуть не умер в собственном мире. Каламбурно и как-то даже по-библейски. Я зашёл в какое-то кафе, не особо задумываясь над заказом – всё равно, что здесь, что там, я был совершенно безденежным. Интересно, я ведь не задумывался над тем, как живут люди в моём мире. Может, они живут в мире и согласии, а может, меня пристрелят только за то, что я ничего не заказываю. Если поразмыслить, получается, я вообще ничего о своём мире не знаю. Я поднялся с мягкого кожаного дивана и вышел из кафе. Что же, если я не знаю свой мир, значит, буду его узнавать. С этой мыслью я отправился в путь по закоулкам своей вселенной. *** – Так ты говоришь, встретил идентичную героине твоего романа девочку. И встретил ты её, находясь в больнице. – подытожил Илья. Женя кивнул. – Клянусь своим ноутом, так и было. – Ну, дело твоё. Главное – в педофила не переквалифицируйся с таким близким знакомством. Это, знаешь ли, уголовно наказуемо. – Не тебе меня уголовному кодексу учить. – отрезал писатель. – Если у нас с ней и будут отношения – а в этом я очень сильно сомневаюсь – то как минимум, когда ей будет 16 лет. И то – навряд ли мы при каждой встрече будем уходить в ту комнату, где мы с тобой сейчас, и выполнять репродуктивную функцию. – Ты специально говоришь научными терминами? А, ладно. – махнул редактор рукой. – Повторюсь: дело твоё. Если загремишь в тюрьму за изнасилование... – Тема закрыта. Илья поднял руки в примирительном жесте: – Ладно-ладно, не кипятись – ты не чайник образца советских времён. Слушай, – внезапно он сменил тему, – а может, я тебе клавиатуру куплю? А то эта уже совсем никакая. – Это с каких пор ты такой щедрый? – Ну, так вышло. Так что? – Не помешало бы. Только, ради всего святого, купи ножничную. – Желание заказчика – закон. Тогда я пойду, пожалуй. – Да, и ещё кое-что. Вы отпечатали уже несколько экземпляров? – Ну, да. – Вместе с клавиатурой принеси один, пожалуйста. – Алисе? – иронично протянул Илья. – Какой ты проницательный. – саркастически ответил Женя. – Ну так что? Илья, ясное дело, согласился. Женя проводил друга до лестничной площадки и закрыл дверь на замок. *** Чем больше я странствую по миру, тем сильнее ощущаю одиночество. Странно. Раньше я сидел на своём облаке и никого не трогал, ни с кем не общался, но при этом я не чувствовал себя одиноким. А тут... Хочется заговорить с человеком, а не могу из-за моей социофобии. Непонятно даже, откуда он взялся, этот недуг. Просто в какой-то момент я стал бояться говорить с людьми, и всё. И вот теперь он досаждает мне как нельзя сильнее. Какой город я уже прохожу в молчании, не в силах ни с кем заговорить? Десятый? Не знаю. Я зашёл в какую-то лавку. В ней продавались какие-то украшения, так что меня не особо интересовал ассортимент – мало того, что я безденежный, у меня ещё и человека такого нет, чтобы дарить ему такую дороговизну. Нет, меня привлекло нечто иное. Точнее, не нечто, а некто. Это была девочка лет десяти-двенадцати. Её тёмные волосы были забраны в длинный хвост, однако несмотря на это лица не было видно. Она что-то робко выглядывала во всём этом разнообразии ювелирного искусства, словно боясь, что её за это прогонят. Глянув в сторону продавца, я понял, что страх этот не был напрасным – человек за кассой явно не собирался больше ждать. Из его горла всё никак не могла вырваться фраза: «Или покупай что-то, или уходи уже!». Девочка буквально тряслась от пристального взора хозяина лавки. Не имея денег, я всё же смог впервые за такое долгое время сказать: – Извините, можно вот это? Наконец продавец обратил внимание на меня. Во взгляде его я увидел что-то вроде разочарования, которое, впрочем, по неясной причине быстро сменилось на страх. – А, извините, пожалуйста! С-с-сейчас! – он заторопился и тут же забежал внутрь лавки. Я приподнял бровь в недоумении, но лишь на долю секунды. Интересно получается: меня боятся, и непонятно, почему. Значит, можно говорить и увереннее. Я подошёл к девочке и спросил: – И что же ты так долго высматриваешь? – А? – послышался тоненький голосок. – Ну... Я просто коплю на одно украшение... Прощальный подарок подруге – она уезжает скоро... Вот... Вот это вот ожерелье... – она указала своей маленькой рукой, дрожащей от страха, на ожерелье из хрусталя. Судя по ценнику, оно невероятно дорогое. И, если эта девочка хочет подарить такую дорогую и ценную вещь, то они очень хорошо дружат с получательницей. Я вздохнул. – Вот оно как... Ожерелье из хрусталя, значит... И сколько ты накопила? – П-примерно половину того, что надо... За полгода... – Это долго. – сказал я, и в тот же момент продавец вернулся. – Извините, но можно цену на это снизить наполовину? – указал я на подарок. – Извините, но не могу. Я могу снизить цену только максимум на двадцать пять процентов, потому что иначе преступлю закон. И что ж это за законы я создал в этом мире?.. – Значит, только двадцать пять... Ладно. Заплатить по частям можно? – Конечно. Девочка заметно оживилась. Она достала свой кошелёк и высыпала на прилавок всё его содержимое. – Здесь половина первоначальной стоимости. Со скидкой остаётся ещё двадцать пять процентов, так? – продолжил я. – Разумеется. – Тогда в ближайшее время у Вас будут эти деньги. – заверил я. – А пока... – Извините, забрать товар можно будет только после оплаты... – Отлично. Через шесть дней остаток будет у Вас. И не смейте поднимать цену или продавать товар до нас. – что-то я совсем расхрабрился. Возможно, потому что он будет следовать моим указаниям, что бы я ни сказал – боится же. Правда, я всё равно не понимаю, за что. Мы вышли из ювелирной лавки. Светило солнце, какое бывает обычно в середине лета: жаркое, жгучее, жестокое. – А как Вас зовут? – спросила девочка. Я назвал своё имя и спросил: – А тебя? – Меня зовут Лера. *** Писателя разбудил стук в дверь. Не просто звонок – хоть он и работал – а стук. Спросонья крикнув что-то вроде традиционного «Твою ж!», он открыл. На пороге стояла девочка. Не стоило огромного труда догадаться, что это Алиса. Интересно только, как она узнала адрес Жени, но раз она сюда пришла – а это невероятный труд: добраться до Жениного дома означало пройти весь город насквозь – он просто обязан её впустить. Не дожидаясь нарушения молчания девочкой, парень так и поступил. Та, в свою очередь, сняла с себя белую куртку и огляделась в поисках вешалки. – Извини, у меня ничего такого нет. Давно один, давно без денег, так что вот так... – поняв её недоумение, произнёс Женя. – Дай возьму. – с этими словами он взял Алисину куртку и пронёс её в свою комнату. – Это... Евгений... – Можно просто Женя, я же говорил уже! – крикнул парень из-под своих завалов, которые начал разгребать впервые за четыре года самостоятельного существования. – А, прости! – засмущалась девочка. – Просто непривычно – я никогда не ходила домой к кому-то одна, да ещё и к любимому писателю... Я как будто в эти, как их там... – Фанфики? – Да, именно. Я как будто героиня фанфика, которой повезло встретиться и сблизиться со своим кумиром. – Ты меня смущаешь. – мягко ответил Женя. Вспотевший и заметно уставший от разгребания завалов, он наконец явился в гостиную-кухню на десять метров в общей сумме, куда пришла его гостья. Она сидела, поджав ноги максимально близко к себе и опустив лицо вниз. К слову, лицо стремительно покрывалось краской, словно бы у девочки внезапно обнаружился сильный жар. Не зная, что сказать в тему для нарушения тишины, Женя подошёл к кухонному столу и налил себе чаю. – Эм... Ты будешь чай? – спросил он. Девочка подняла голову и посмотрела на хозяина квартиры. Робко кивнула, принимая предложение, и снова уткнулась в коленки. «Как-то она слишком стеснительна. Даже особо не верится, что это та Алиса, которая так свободно со мной общалась, пока я был в больнице», – подумал Женя и тут же понял, насколько глупой была эта мысль. В конце концов, кто не смутится, придя в дом к своему кумиру? От слова «кумир» в писателе пробуждалось некое чувство, которому он – что странно – не смог подобрать названия. Что-то такое между отрицанием этого и чрезмерной гордостью за себя и своё творчество, граничащей с гордыней – одним из семи смертных грехов. Внезапно появилась ещё одна мысль: Алиса была кем-то вроде демона, направлявшего Женю на преступный путь. Однако вместе с тем эта хрупкая, стеснительная одиннадцатилетняя девочка была ангелом, спустившимся с небес к бедному затворнику, чтобы помочь ему излечиться от социофобии. Как ни крути, но порой мысли писателей трудно понять. Женя налил ещё чашку для гостьи и поставил её на стол, что стоял напротив Алисы. Сам же он уселся в нескольких сантиметрах от девочки – денег на отдельное кресло или нормальный по размерам диван у него никогда не было, да и не нужно было. «Так, и что теперь?» Этот вопрос крутился в голове юноши, пока он отпивал глоток за глотком из своей чашки. Не придумав ничего получше, он спросил: – Так... зачем ты пришла? – А? – Алиса встрепенулась, будто пробудившись ото сна. Глянула на чашку, на Женю, сидящего в жалких тридцати сантиметрах от неё, покраснела и силой заставила себя не отворачиваться. – Ну, эм... Я хотела спросить про первый твой рассказ... Ты его так и не распечатал же... – А, это. Да, понимаешь, у меня уже давно сломан принтер. А денег на починку не водится – всё уходит на оплату налогов. Прям продразвёрстка в годы военного коммунизма, – тут он усмехнулся и тут же уловил непонимающий взгляд Алисы на себе. Писатель решил стать на какое-то время историком и рассказать про это явление. – Ну, понимаешь, в раннее советское время – примерно с 1918 по 1920 годы – была такая штука, как военный коммунизм. Суть в том, что для обеспечения армии нужно было всё выжать из страны, поэтому... ты же не слушаешь, да? – парень понял, что одиннадцатилетней девочке это совершенно не интересно. Однако та искренне помотала головой, говоря, что слушает. Пожав плечами, Женя продолжил: – Поэтому была организована продразвёрстка. Если вкратце – всё, что крестьяне делали, забиралось правительством для обеспечения армии. То есть, совсем всё, будь то зерно или токарный станок... Или я что-то путаю... Короче, вот такие зверства были в те времена. И сейчас, когда остальные платят за свет и газ лишь какую-то часть зарплаты, у меня уходят все деньги. Еду мне друг приносит каждую неделю. Так и живём... Всё это время Алиса слушала рассказ Жени, ни на секунду не отрывая от него взгляда. Она ловила каждое его слово, старалась запомнить буквально всё, что он говорил. Видимо, ей очень интересна история своей страны. Когда писатель снова стал писателем, девочка спросила: – А почему ты так мало зарабатываешь? – Ну, я же всего лишь писатель, а не генеральный директор Сбербанка. – с лёгкой горечью в голосе ответил Женя. – Понятно... Но это же несправедливо! Почему человек, который поднимает культуру, живёт буквально в трущобах? – Алис... – Что? – Тебе точно одиннадцать? Внезапный вопрос застал девочку врасплох. Она не знала, как ответить на это. С одной стороны, ответ очевиден, но с другой... – Ну, да. А почему спрашиваешь? – Да потому что твой лексикон не соответствует одиннадцатилетним детям. –Это ты ещё не слышал моих сверстников. Они и не такими словами бросаются... – милое лицо на миг скривилось в ужасной гримасе. – Ну и отстал же я от жизни, однако... – задумчиво произнёс парень. – Ладно. Хочешь взглянуть на моё рабочее место? Разумеется, Алиса хотела посмотреть, в каких условиях создаются её любимые книги. Неизвестно, что она себе надумала касательно этого, но её лицо выразило разочарование, когда она увидела комнату Жени. – Это вот твоё рабочее место?.. – Угу. Вообще, и вправду вид был крайне жалким. Конечно, гигантского бардака не было (не зря же парень пыхтел, убирая его!), но даже без этого всё выглядело весьма плачевно. Разбитый стол, двадцатилетняя кровать, на которой спали уже как минимум двое человек до её нынешнего обладателя, разодранный старый линолеум на полу. Если смотреть в комнату со стороны двери, то слева стоит обветшалый шкаф, сохранившийся ещё с советских времён, на нём – ворох бумаги и скомканных листков (Алиса предположила, что это наброски каких-то книг, не вышедших в свет), под ним валяется несколько пустых и смятых банок из-под какого-то лимонада. Справа от двери сразу окно, и ещё одно напротив неё. Занавески наполовину содраны, как если бы по ним довольно часто скользила кошка на своих когтях. Увидев всё это «великолепие», Алиса подумала, что это совсем не то место, где создаются шедевры. – Это ещё что – ты ноутбук не видела. – Женя провёл её до стола. Плачевный вид клавиатуры чуть не заставил девочку разреветься. Всхлипывая, она села на чудом нормально сохранившееся кресло и поставила голову на руки. – Неожиданно, да? Наверное, ты думала, что здесь какие-то хоромы будут, царский трон, макбук самый новый. Но знаешь, в таких условиях книги не пишутся. Художник должен быть голодным и работать на том, что имеет. Именно по этой причине богатые никогда не напишут ничего действительно стоящего. – закончив, парень сел на кровать. Лишь спустя полминуты он услышал тихий плач своей гостьи. Не думая о том, что было причиной плача, Женя кинулся с кровати к креслу и обнял Алису. Приговаривая что-то вроде «Ну хватит, хватит, что ты», парень гладил девочку по голове. Наверняка со стороны это выглядело либо как необычная форма домогательства, либо как трогательная сцена успокоения ребёнка её отцом или братом. Однако ни ему, ни ей не было никакого дела до всего этого. Через какое-то время Алиса успокоилась. Она вытерла слёзы и взглянула на писателя. Тот с выражением обеспокоенности на лице глядел на неё. – Всё в порядке? – спросил он. – Да, всё хорошо. Спасибо, Жень... – девочка обняла парня в ответ. Второй раз она его обнимает, и второй раз он оказывается в ступоре. – Я не думала, что такой хороший писатель живёт в таких нищенских условиях. – Ну, иначе я бы не был хорошим писателем. – ответил он. Алиса отстранилась от Жени и улыбнулась. – Да, наверное, так. Всё-таки, я рада, что смогла с тобой познакомиться так близко. Кстати, знаешь, почему я говорю, как будто мне не одиннадцать, а, скажем, пятнадцать? – Ну и почему же? – поинтересовался парень. – Благодаря твоим книгам – они так легко читаются, и ты как будто перенимаешь при прочтении всё то, что обычно присуще подросткам. И манеру речи тоже. Поэтому мне по моей речи обычно дают намного больше моего настоящего возраста и говорят, что я не по годам умная. – Что верно, то верно, – улыбнулся Женя. – Ты действительно умна не по годам. Ладно, ты же пришла за первым рассказом, так? – Ага! – к Алисе внезапно вернулась детская живость, присущая её возрасту. – Тогда держи, – он протянул ей обшарпанную тетрадь. – В ней хранятся мои первые пять рассказов. Они небольшие и не так хороши, как моё нынешнее творчество. Впрочем, оно и понятно. И да, не пеняй на почерк! – Поняла! – девочка буквально вырвала тетрадь из руки её хозяина и проворно положила её в сумку, которую по какой-то причине не снимала всё это время. «Может, она всё-таки больше ангел, чем демон? А?» - подумал Женя и проводил Алису до двери. *** Мы шли и шли. Ходили по этому небольшому городку, наматывая уже неизвестный по количеству круг. Что самое интересное, мы даже не пытались остановиться. Лера всё говорила без умолку – похоже, поняла, что со мной можно говорить обо всём – а я шёл рядом с ней и, впервые за невероятно долгое время, улыбался. Искренне, без тени сарказма на лице, я улыбался и отвечал девочке в той же манере, в какой она говорила. Прохожие смотрели на нас двояко. Оно и понятно – шестнадцатилетний взрослый парень и одиннадцатилетняя девочка слишком ярко контрастируют. Мы болтали и болтали, пока не пришла пора Лере пойти домой. Становилось темно, а значит, маленьким детям нужно быть дома. А то мало ли, вдруг маньяки какие. Ну и насоздавал же я всякого тут. А вроде идеальный мир... Построили идеальный мир и поставили законы, идентичные реальным. Однако. Мы остановились у ворот её дома. Прямо скажем, жила она роскошно: не дом, а дворец. Огромный двор, за которым возвышался двухэтажный дом с невероятно большим количеством окон и пик на крыше – из этого как раз я сделал вывод о дворце. – И ты, живя в таком замке, за полгода так мало собрала?.. – Ну... Я здесь что-то вроде прислуги, а платят не так уж и много... Быть прислугой в одиннадцать – врагу бы не пожелал. – Поэтому я за полгода смогла накопить только так мало... – Вот оно как. Значит, ты у нас служанка... – Пожалуйста, не произноси это слово! – крикнула Лера. – У меня не лучшие ассоциации с ним... Я прекрасно понимаю, какие у неё ассоциации. – Ладно, не буду. Ну, понятно, кто ты. А спроси, можно ли у вас заночевать – я совсем без денег, и дома своего не имею: скитаюсь по миру уже которую неделю. – У меня добрый хозяин... – тут девочка окончательно смутилась. Видимо, и словосочетание «мой хозяин» ей даётся с невообразимым трудом. Это к чему же её тут принуждали-то?.. – Так что думаю, он разрешит. – Отлично. Но, думаю, всё же стоит спросить. С этими словами мы отправились внутрь. Я не знал, с чем и кем я столкнусь в этом доме, да меня это не слишком и волновало. Нужно было просто найти место на ночлег. *** – Ну почему мне ничего не идёт в голову, а? – Женя пинал вновь разбросанные банки, разговаривая сам с собой. Жестянки отлетали от его ноги, стукались о стены и шкаф и снова падали на пол. Возникал такой звук, словно парень не банки пинал, а стучал сковородкой по чьей-то голове. Несколько раз ему стучали с нижних этажей, и он замолкал. – Ну вот почему? Женя, объясни мне, почему у меня нет никаких идей касательно следующей книги? Я же так с голодухи помру! – пинать пустые жестянки, которые всё равно ничего не скажут, больше не хотелось, и писатель решил просто сидеть, обхватив голову руками, и сокрушаться. Хоть он и не любил самобичевание и придерживался идеи, что это действие – не лучший выход из ситуаций, в данный момент он просто не мог не делать этого. Парень перестал говорить и, обхватив колени руками, свернулся калачиком на своём кресле да так и уснул. Тем временем Алиса в сотый раз перечитывала первые рассказы Жени. Первый из них был пусть и собственным, но основанным на чужой вселенной. Нет, это был не фанфик – костяк, основа была взята с какой-то книги, но события, описанные парнем, уходили далеко в сторону от оригинала, да и собственных персонажей бедный писака разработал просто замечательно. Во всяком случае, так казалось Алисе. – Алис, ты всё ещё читаешь первое творчество Евгения Горева? – спросила девочку её учительница. Это была женщина примерно на пару лет старше Жени, выглядела она вполне сносно и, как и её ученица, любила творчество самого известного писателя города. – Да. Знаете, очень занимательно. Не могу оторваться – так мне это нравится. – А дашь почитать? – Эм... Не-а. – отрицательно покачала головой Алиса. – А почему? – поинтересовалась учительница. – Же... – девочка осеклась. Нельзя дать знать хоть кому-то об её близком знакомстве с этим парнем. – Евгений, давая мне эту тетрадь, сказал держать её только у себя – она ему очень дорога. Поэтому извините, но я не могу дать её кому бы то ни было. Всё-таки, это реликвия, можно сказать – первые рассказы, как-никак... – Хм... – протянула девушка. – Ну, раз сам Евгений Сергеевич запретил, не смею боле спрашивать. Мне вот только интересно, каким образом он дал тебе её? – А... Это... – девочка вспомнила события, произошедшие в доме Жени. Густо покраснев, она так и осталась бы стоять, сжимая в руках драгоценную тетрадь, не в силах вымолвить ни слова, если бы не спасительный звонок на урок. Пятиклассница ушла к своей парте и, спрятав тетрадь в сумку, встала у своего места. Возможно, если бы Женя видел Алису в школьной форме, он бы влюбился моментально, невзирая на различие возрастов. Пожалуй, лучшее слово, которым можно её охарактеризовать – великолепная. Тёмные волосы, как всегда, были затянуты в хвост, но вместо комбинезона и белой куртки в школе девочка носила довольно длинную юбку, монотонно белоснежную рубашку и бордового цвета жилет – обязательный атрибут формы в школе, где Алиса училась. Вроде просто, но, Боже, как это невероятно красиво выглядело вкупе с милым личиком, стройным станом, небольшим ростом и тёмными, даже чёрными, волосами, чем девочка и обладала. Конечно, в классе женскую часть составляла не только она, но, если выбирать из них самую красивую, Женя бы отдал голос за Алису не задумываясь. Начался урок литературы. Учительница начала его с проверки домашнего задания, и, поскольку Алиса ответила его на перемене, ей беспокоиться было не о чем. Так что она просто уставилась в окно и продолжала глядеть на тёмный (ещё только утро), заснеженный город. Через какое-то время девочке надоело наблюдать за машинами, то стоящими в небольшой пробке, то спешащими отвезти их владельцев до работ последних, и она достала черновик, из которого вырвала несколько страниц и начала что-то рисовать. Она ходила в художественную школу по указанию мамы, и, пусть на тот момент она проучилась там всего лишь полтора года, Алиса уже умела вполне хорошо воссоздавать образы, возникавшие в её голове. Спустя пару минут нечто обрело форму стула. Стул вскоре превратился в компьютерное кресло, странно напоминавшее аналогичный предмет мебели в квартире Жени. Из художественной нирваны девочку вырвал шёпот соседа по парте. – Алис, а, Алис! – Чего тебе? – также шёпотом ответила она. – Что это ты там рисуешь, а? – Не скажу. – отрезала Алиса, понимая, что снова краснеет. И с чего бы?.. Одноклассник так бы и продолжил расспрашивать, но его вызвали отвечать домашнее задание. Кинув короткий взгляд на настенные часы, Алиса поняла, что прошло каких-то семь минут, и снова углубилась в рисование. Кресло заполнилось силуэтом. Силуэт стал полноценным человеком, а тот, в свою очередь, обратился в девочку примерно одиннадцати лет. С каждым новым штрихом Алиса понимала, что воссоздаёт со стороны момент, когда Женя гладит её по голове и успокаивает. Она хотела, чтобы он ещё раз так сделал. Да, совершенно точно пятиклассница хотела снова в его объятия, хоть и сама того не осознавала. Она хотела попасть снова в тот дом, в ту разбитую и захламлённую комнату, на то кресло, в те тёплые руки её любимого писателя. Девочка на рисунке оказалась заслонена парнем, обнявшим её. Алиса не успела передать детали, потому что пришёл одноклассник, и рисунок пришлось убрать в Женину тетрадь. «Потом дорисую, когда снова открою эту тетрадку», – сказала себе девочка и приготовилась записывать то, что она и её класс сегодня будут проходить. И ровно в этот момент на Евгения снизошло вдохновение. Он понимал, что это точно не выйдет в печать. Он прекрасно осознавал, для кого он начал писать новую книгу. Он знал, что дальше его и адресата эта книга не уйдёт. И тем не менее он уселся за ноутбук (новую клавиатуру ему, кстати, всё-таки подарили) и впал в своё обычное состояние, которое называется «работай, пока не передохнешь от изнеможения». В таком состоянии через пару дней его застал Илья. Он подошёл к другу и увидел на экране быстро бегущие строки в текстовом редакторе. Одна строка сменяла другую настолько быстро, что главред еле-еле успевал заметить хотя бы отдельные слова и потому опасался за сохранность новой клавиатуры – как известно, одной из причин смерти предыдущей было слишком быстрое печатание. Решив, что Женя слишком занят новой работой, а потому ничего не ест (такое случалось), Илья подумал о том, а почему бы не сделать писателю немного съестного? С этой мыслью он отправился на кухню и сварганил несколько бутербродов – обычной пищи бедного студента, если не считать лапши быстрого приготовления. Между прочим, как бы ни жил Женя, он из принципа никогда не будет есть всякие «дошираки» и тому подобное. Он считал, что это повредит его и без того шаткому здоровью, и потому из студенческого рациона на день ел только бутерброды и пил только зелёный чай. Удивительно, но из-за такого питания у него ничего не случилось ни с желудком, ни с остальными органами. Илья съел пару булок, адресованных ему, остальное вместе с чаем он поставил на край рабочего стола своего друга и, сев на кровать, принялся наблюдать. Долго наблюдать, впрочем, не получилось – через пятнадцать минут глаза главреда стали слипаться от звука монотонно стучащих клавиш и неизменного портрета Жени со спины, и он, прислонившись к стене, решил немного вздремнуть. Из объятий Морфея парня вывел вздох и громкий голос друга: – Фух, наконец-то! Илья продрал глаза и уставился на Женю. Тот, однако, не спешил поворачиваться в его сторону. Вместо этого он сначала оглядел стол, увидел тарелку с бутербродами и чашку крепкого зелёного чая и только потом обратил взор на кровать. – О, привет. – Давненько. Что ж ты там такое написал-то? – спросил Илья. – Да это так, небольшой рассказ на 20 страниц. Не знаю, наверное, это не пойдёт в печать. И вообще никуда не пойдёт. – А что так? Плохо вышло? – Да нет, просто личное. Главред во все глаза уставился на писателя. – Ты серьёзно? – Э... – удивлённо протянул тот. – Насколько я знаю, ничего зазорного в личных рассказах нет. Если мне память не изменяет, довольно много писателей хоть что-то такое наработали, что ни под каким предлогом не понесут в издание. – Ну, ладно. Кому хоть адресовано? – А вот это уже называется «любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Тебе не кажется, что это немного не твоё дело? – Господи, какая секретность, – саркастически произнёс Илья. – Небось Алиске. Неужели всё-таки стал одним из этих? – Я тебя сейчас одним из других этих сделаю. – раздражённо ответил Женя. Он не любил, когда в его личную жизнь кто-либо вторгался. Главред понял намёк и перестал задавать всякие глупые вопросы. – Ну, ладно, дело действительно не моё. Вот только если выльется всё в твою пару с Алисой, моей вины тут никакой, и я тебе нынешний эпизод припомню. – Да чего тут припоминать-то? Обиделся он, блин – не дали личный дневник почитать! – театрально продекламировал писатель. Илья сдался и, уходя, сказал: – Всё-таки ты, кажется, немного поехавший. – Иди уже, психиатр недоделанный. – Бывай. Женя закрыл дверь на ключ и сел в своё родное кресло уплетать сделанные другом бутерброды с крепким зелёным чаем. *** На следующее утро я хотел было отправляться снова в путь, и, поблагодарив приютивших меня людей, пошёл было к выходу, но путь мне преградила моя знакомая Лера. – Не уходи, пожалуйста! Она была одета в летнее платье, а волосы были заколоты в форме ананаса. Довольно мило. Я глянул на неё, словно говоря: «Я не могу здесь оставаться надолго». Но девочка была непреклонна. – Пожалуйста! Х-хозяин, разрешите ему остаться ещё на пару дней! – Да мы рады бы, но ты сам-то хочешь? – спросил меня басовитым голосом хозяин дома. – Если честно, не знаю – я привык уже скитаться по миру без постоянного места жительства, и мне уже стало незнакомым слово «дом». Поэтому я не знаю, хочу ли. – Ну пожалуйста! – умоляла меня служанка (про себя-то я могу её так называть). Она подошла ко мне буквально вплотную и заглянула прямо в глаза, несмотря на вполне солидное различие в росте. Под напором её взора я не смог долго находиться и потому через несколько секунд отвернулся в сторону хозяина. Тот, однако, стоял невозмутим. Как будто его не волнует, что его прислуга самым наглым образом пристаёт к постояльцу. Однако вот его сын, бывший парнем впечатлительным, сразу же раскрыл рот до пола и выкатил глаза. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает, да? Так вот, что-то упало в совершенно другую сторону это яблоко. Наконец я сдался. – А, ладно. Останусь ещё на неделю, если можно. – Разумеется. – подал голос хозяин. – Артур, ну что такое. – повернулся он к сыну. – Хоть бы поприличнее удивлялся, а. Ну подними ты челюсть с пола. – А, извини. – удивительно звонким тенором ответил Артур и обратился ко мне. – И Вы извините. – Да всё в порядке. – заверил его я. Хозяева дома ушли, оставив нас с Лерой наедине. – Слава богу, уговорила... – Лер, ну ты, конечно, умеешь убеждать. Причём крайне детским методом. – сказал ей я. – Ну извини, мне всего одиннадцать. И вообще! – девочка внезапно прыгнула на меня и повисла на моей шее. От неожиданности я чуть не запрокинулся на спину, но быстро взял себя в руки и обнял Леру в ответ, хоть и не понимал причины этого её действия. Так прошло около минуты. Повезло, что за эту минуту к главному входу никто не подходил, а то иначе – жди беды. Как минимум, выгонят, как максимум – посадят или вообще расстреляют. Я не особо знаком с уголовным правом в своём мире, так как не я это право создавал, поэтому предположить можно что угодно. Но, так или иначе, через минуту Лера попросила её отпустить. Я покорно выполнил эту просьбу, и она со счастливой мордашкой убежала куда-то вглубь дома. Я же решил пойти обратно в ту комнату, где переночевал. Эта комната была обставлена как номер в пятизвёздочном отеле. Не хватало только беспроводного интернета на территории комнаты, а так – живи и радуйся жизни, живя здесь. Телевизор – правда, с кучей скучных каналов типа наших федеральных – маленький холодильник, собственный туалет и душевая кабина... Ладно, загнул, последних двух не было – мыться надо было в общей ванной, но, чёрт возьми, какая это ванная! Огромная, с одним огромным бассейном и отдельно – душем. Прямо в современном японском стиле – мне такое нравится. Но, так или иначе, через пять минут я снова разложил вещи по шкафу в комнате и, пройдя немного по замку (иначе и не назовёшь), вышел на улицу. *** Прошло 5 месяцев. За это время Алиса и Женя сдружились ещё сильнее. Они стали выходить на улицу и подолгу гулять сначала в окрестностях дома писателя, а затем и вовсе доходили до дальнего края парка, ведшего к этому дому. Правда, Женя не сразу стал ходить по улице просто так, бок о бок со своей читательницей. На первых порах парень категорически отказывался выходить наружу, мотивируя это занятостью над новым романом. Алиса, зная его состояние во время написания чего бы то ни было (приходила несколько раз смотреть на это поистине завораживающее для одиннадцатилетней девочки действо), ему не верила и буквально за шкирку, приложив всю свою небольшую силу, вытаскивала Женю из кресла. Если смотреть на это со стороны, можно умереть со смеху. Просто представьте: парень с каменным лицом сидит, свернувшись в три погибели, на офисном кресле, пока маленькая девочка изо всех сил старается его оттуда вытащить. Такого яркого контраста в природе не встретишь, какой был на лицах этих двух. Через недели две-три интроверт внутри Жени сдался под напором переходящего все границы менталистики Алисиного экстраверта, и писатель решил-таки пойти погулять. Надо было видеть реакцию Алисы на это: та встала с пола, вытерев пот со лба (она снова тащила парня за шкирку и, провалившись в этом, упала), и крикнула что-то вроде «Наконец-то!», улыбнувшись до ушей. Увидев это, Женя и сам улыбнулся, правда, далеко не так широко, как его подружка. В следующий раз он уже сам предложил сходить куда-нибудь недалеко от его дома. На дворе стоял апрель. Капель, солнце пригревает, воздух пахнет как-то особенно – наверное, приближающимся летом – словом, самое то для мечущейся души поэта. Алиса очень удивилась и обрадовалась этому предложению и, естественно, согласилась. Идя друг с другом рядом, они достигли парка. Женя раньше, до его социофобных настроений, любил подолгу сидеть на какой-нибудь скамейке под цветущими дубами и берёзками и ни о чём не думать – только наслаждаться природой, которую так часто воспевали поэты золотого и серебряного веков. Он мечтал, что однажды придёт сюда с красивой девушкой, с которой уже будет встречаться, и они вместе будут сидеть здесь просто в тишине. В принципе, мечта его отчасти исполнилась – разумеется, не в аспекте отношений. Он пришёл сюда с красивой девочкой с длинными почему-то распущенными тогда волосами чёрного цвета, большими и любопытными зелёными глазами и по-настоящему детским характером. Двое присели под молодой – посадили лет семь назад – берёзкой. Символично, как ни погляди. Алиса села невероятно близко к писателю – настолько, что создавалось опять-таки двоякое впечатление об этой, с позволения сказать, паре. – Слушай, Алис. – Да? – спросила она. – Ты же знаешь, что такое «Уголовный кодекс», да? – Ну, да... А, ты это к тому, что тебя могут посчитать за не того? – Именно к этому. – кивнул Женя. – Ну, тут по-разному. Например, можно предположить, что мы – брат и сестра. – Ну, наверное... Но первая мысль у взрослых – по себе и некоторым личностям знаю – то, что у меня какая-то странная методика совращения малолетних. Девочка пожала плечами. – Но сейчас же в парке всё равно никого нет? – Э... Наверное – парк-то большой, может, и есть кто-то. – Но нас всё равно не увидят ещё довольно долго. Поэтому... – Алиса наклонилась и, закинув ноги на скамейку, легла на колени писателя. Тот густо покраснел – у него такое впервые, чтобы кто-либо ложился ему на колени. Через какое-то время – никто не смотрел на часы – паника прошла, и Женя взглянул на девочку у него на коленях. Та мирно посапывала, устроившись как можно удобнее. Это «удобнее» получилось таким, что лица были прямо напротив друг друга. И, если бы парень действительно был одним из любителей помоложе, он бы непременно поцеловал спящую красавицу. Но, поскольку Женя не такой извращенец, он просто перевёл красное лицо наверх и закрыл глаза. Алиса проснулась раньше. Она поднялась с коленей писателя и посмотрела на него. Парень спал, словно младенец. От этого сравнения девочка слегка посмеялась, а затем всё-таки решила разбудить своего спутника. – Женя... Женя! – звала она, тормоша парня за плечо. Тот нехотя проснулся и, обведя глазами пространство вокруг него, тотчас же вскочил и спрятался за скамейкой. Пятиклассница приподняла бровь в недоумении, в принципе, по понятным причинам: какой нормальный человек, проснувшись, станет так ярко реагировать на место пробуждения? – Ты чего? – Мимо нас стопроцентно проходили люди... – сбивающимся от страха голосом стал отвечать Женя. – Они видели тебя на моих коленях и меня с запрокинутым назад красным лицом. Скорее всего, донесли в полицию... Мне конец... – парень покатился по земле, свернувшись в колобок. И вот ровно в этот момент мимо проходили одноклассницы Алисы. Их было две. Обе – словно близнецы: светлая кожа, русые волосы под каре, один рост, одна одежда – но при этом они были из разных семей. Глаза так и выражали надменность, а постоянная ухмылка лишь добавляла эффекта того же качества. – О, никак Алиса сюда зашла? – спросила одна из них. Её, несмотря на идентичность с подругой, Алиса узнала по голосу – это староста класса, Рита Тайнова. – О, действительно Алиса. Какими судьбами в трущобах? – и узнать вторую по голосу тоже труда не составило. – То же самое и у вас хочу спросить, Рита и Лена. – по счастью, темноволосая умела держаться наравне с этими двумя. – Да вот, прогуливаемся. Там, кстати, новый выпуск твоей подружки-блогерши появился! Такой ржач, я прям не могу! – Лена залилась противным смехом. – Я же уже говорила, что не представляю, кто это. – Да ну конечно! – перебила девочку Рита. – Скворечно. – ответила Алиса. – Ты нарываешься. – Плевать. – Ты знаешь, кто я? А кто мои родители? Они твоих засудят, и всё! Будешь сиротой в детском доме. – Типичная тупая... – Алиса не договорила. Женя, разумеется, слышал весь разговор. Ему не составило труда убрать печаль от возможной тюремной койки – он вообще быстро менялся в настроениях – и он встал позади своей читательницы, положив руку ей на плечо. – Довольно, Алис. – О... Здрасьте! Я Рита! – А я Лена! – А я не люблю близнецов, особенно из разных семей. – сухо ответил обеим писатель и, перекинувшись с Алисой парой слов, развернулся спиной к её одноклассницам. – А это тот, с кем я буду жить, если вы купите судью на ваших судах! – показала «близняшкам» язык Алиса и ушла вслед за парнем, оставив Лену и Риту в недоумении. Следующие разы не особо отличались друг от друга и от описанного выше, за исключением встречи с одноклассницами. Двое просто гуляли по парку, доходя порой до противоположного конца, и общались на самые разные темы: от политики (куда же без неё в наше время) и философии до погоды и обсуждения новых идей для Жениных книг. После прогулок обычно они засиживались чуть ли не допоздна у парня, играя в настольные игры, которые приносила Алиса, и читая по ролям какие-нибудь небольшие рассказы. Несколько раз даже под руки им попадался Женин роман, с которого всё началось. Писатель отметил, что Алиса отлично рассказывает за всех персонажей, и за рассказчика в том числе – возможно, она даже будет актрисой. Однако на его вопрос о будущем девочка ответила, что не хочет работать в кино и театре – ей больше нравится рисование и программирование. Не успел Женя что-то сказать, девочка добавила, что обязательно сделает несколько игр по его романам, особенно по последнему. Тем временем наступили летние каникулы, и у теперь уже шестиклассницы появилось очень много свободного времени. Инга, несмотря на все свои опасения, согласилась оставлять девочку у писателя на несколько суток подряд. К тому же близился день рождения Алисы, и она хотела провести своё двенадцатилетие с Женей. Дело было в середине июня. – Слушай, Жень. – М? – тот оторвался от ноутбука, соединявшего его с остальным миром, как и всегда. – Ну, как бы это... Мне скоро двенадцать, буквально через неделю. – девочка слегка покраснела. – М-можно я проведу день рождения здесь? – Э-э... – вопрос выбил Женю из колеи. Алиса хочет проводить день рождения здесь, но с кем и почему здесь? Если она собирается звать друзей, то придётся очень сильно потесниться – в этой однокомнатной квартирке без отделки или подобия ремонта еле-еле двое-то могут развернуться, а если будет много человек, будет вообще нереально что-либо делать, как-либо перемещаться. – Я не буду звать друзей – я хочу провести его с тобой. Спасибо, удружила! – подумал парень, стремительно заливаясь краской. – Нет, такая близость с малолетней девочкой точно мне хорошо не сделает. Сказать это себе – одно, но произнести это вслух да ещё и девочке, которая от тебя буквально зависит... Нет, на такое Женя способен не был. Плюс ко всему, писатель начинал уже понимать, что и сам не может ничего делать без этой без недели двенадцатилетки: ни писать, ни говорить, ни даже просто читать – она нужна была ему хотя бы для этих трёх вещей. – Ну, может быть... – произнёс он. – Вот и хорошо! – радостно ответила девочка, а Женя, улыбнувшись, вернулся к штудированию статьи о современных видах шифрования в Википедии. *** Прошло уже пять дней с момента нашей встречи. Срок передачи остальной части денег близился к концу. Я спросил, сколько Лера успела накопить за это время. Девочка с понурым видом разложила передо мной некоторую сумму. Я пересчитал; этого оказалось и близко не достаточно для того, чтобы заплатить за то украшение. У меня, ясное дело, тоже не водилось ни копейки, хотя я и пытался устроиться на работу несколько раз. – Скажи, у меня не получится ведь купить с этим всем, так?.. – С этим – нет. – ответил я и принялся прикидывать, где можно достать денег за один день. Заработать, лохотрон, угнать из банка... Точно... А если взять кредит и потом вернуть через какое-то время?.. – А вот если взять кредит, может получиться. – Зачем понадобился кредит моему постояльцу? – внезапно спросил хозяин дома. – Да вот... Нужно заплатить за одну вещицу. Половину суммы я уже внёс, осталось ещё 25 процентов для полной оплаты – я уговорил дать скидку. – Вот как. А если я одолжу Вам, сколько нужно? – Нет, ну что Вы... – запротестовал я. – Да ладно, не отнекивайтесь. Наши банки всё равно кредитов не выдают, и никто не знает, почему, поэтому у Вас нет выбора. Как-то это странно... – Ну, раз Вы настаиваете... Тогда, если я попрошу у Вас две тысячи, это не будет слишком дерзко? – Нет, всё хорошо. Для меня две тысячи – не проблема. Весь наш разговор меня не покидало ощущение, что что-то здесь нечисто. – А я должен буду что-либо вернуть? – Разумеется. Всё отданное должно когда-нибудь возвращаться – таков мой принцип. Тогда, пожалуй, Вы должны мне будете эти две тысячи, но вы их будете отрабатывать, а не отдавать. Отрабатывать в качестве моего дворецкого весь следующий месяц. При этих словах Лера сразу же побледнела, а моя чуйка на что-то неладное усилила своё действие в два раза. Но, раз других перспектив нет, я должен согласиться. – Ла... – Нет, пожалуйста! – вскричала девочка, и в неё полетел огрызок яблока, который держал хозяин дома. – Не смей мне перечить, мелочь! – мужчина страшно изменился в лице: если секунду назад он был доброжелательным и чутким аристократом, то сейчас он скорее напоминал жестокого помещика времён Золотого века. Меня передёрнуло. Если он так обращается с ней – а ведь она даже не его служанка, а его сына (я узнал это от Артура в одной из личных бесед) – то как же мне будет плохо в роли дворецкого этого ужасного человека. Теперь понятно, почему Лера страшилась слов «хозяин» и «служанка»... При таком нраве этот мужчина, вероятно, использовал её как секс-рабыню, и неоднократно. Меня передёрнуло ещё раз. Нет. Отсюда надо бежать. Всё равно, куда, но отсюда определённо надо бежать вместе с Лерой. Поняв это, я схватил съёжившуюся девочку за руку и, не слушая разгневанные крики хозяина, побежал прочь от этого дома. *** У всех бывает застой. У каждого художника, писателя, музыканта или программиста бывает время, когда он ничего не может сделать. И в такой ситуации каждый поступает по-разному. Кто-то переключается на другой вид деятельности, кто-то просто забивает на свои дела и начинает смотреть телевизор или целыми днями играть на компьютере или приставке. Женя, когда у него наступал такой момент, просто спал. Целыми днями он не вылезал из своей кровати, и невозможно было понять – спит он, умер или просто залип в одну точку в стене. Сколько Алиса ни пыталась его растолкать, он ни в какую не хотел подниматься и делать что-либо. В конечном счёте, через какое-то время она просто перестала пытаться расшевелить застывшего писателя – а какой смысл, если он не реагирует даже на замечания о том, что кончается срок оплаты счёта за электричество и воду, а у него нет денег? Были моменты «пробуждения». Тогда парень садился на кровать и тупо смотрел перед собой в неопределённое место с абсолютно пустым выражением лица. Алиса долго вглядывалась в эту пустоту, силясь разглядеть в ней хотя бы что-нибудь живое, но, увы, через какое-то время Женя ложился обратно. Пару раз заходил его друг, Илья. Алиса никогда не видела его и потому поначалу боялась: а не коллектор ли это какой-нибудь? Но нет, редактор просто приносил еду и, постояв немного у кровати, уходил, слегка вздохнув. Девочка интересующимся взглядом смотрела на этого молодого человека, но он словно её не замечал – только смотрел на своего друга как-то по-грустному и всё. Так что особого повода поговорить у них не выдавалось. Да и не слишком-то и хотели они разговора. До одного дня. В этот день Женя наконец вышел из «спячки». Сонно-отрешённым взглядом оглядел комнату, посмотрел на рабочее место, где скопилось неимоверное количество еды и питья, принесённого Ильёй. И только после этого заметил стоящую со счастливым выражением лица свою носительницу вдохновения. – О, привет, Алис... – Ну наконец-то! – девочка бросилась на шею парня, чуть не сбив его сидячее положение обратно в лежачее. Тот обхватил её своими руками, не особо понимая, что происходит. С ним такое случается довольно часто после «спячек»: он долго не может понять, что творится в мире – так долго он находится «в астрале». – А... Я снова пролежал чёрт знает сколько времени в кровати, да? – постепенно к Жене возвратилось осознание всего. – Ага! Целый месяц без единого движения почти что! Я так волновалась!.. – голос Алисы стал сбивчивей, и такое чувство возникало, что она сейчас заплачет. Поняв это, писатель положил руку на голову девочки и погладил её. – Но теперь-то всё нормально. Я жив и готов снова писать, так что всё хорошо. – Угу... И ровно в этот момент зашёл Илья. – Я ломал стекло... Опа. – Здрасьте... – поздоровался Женя. – Добрый вечер... – ответил редактор. Алиса не сразу поняла, что находится в объятиях двадцатилетнего парня на виду у взрослого человека. А, поняв, тут же отпрыгнула и, густо покраснев, спряталась под стол. – Мне на тебя заяву накатать? – Полагаю, я смогу всё объяснить. – Ладно, чёрт с тобой. Я уже давно понял, что ты стал одним из тех, кому по душе помоложе. – Я тебя сейчас сделаю одним из тех, кому больничная койка по душе, за такие слова. – Эй, ты вроде пацифист. – Я такого не говорил. Бзззззз. Напряжение в воздухе было настолько велико, что его можно было сравнить с напряжением в самой большой катушке Тесла. Алиса попыталась разрядить обстановку: – Э... Я не знаю, кто Вы, но Женя со мной совершенно точно ничего не хотел делать! Я знаю его как никто другой и потому так уверена в своих словах! – Тебя зовут Алиса? – спросил Илья. – Откуда Вы... – Да вот этот писака рассказывал о тебе довольно много. Я, кстати, его редактор в издательстве, Илья. Приятно познакомиться, пусть и в такой не особо приятной обстановке. Слова Алисы вернули Женю в исходное положение безразличия. В то же время сама девочка во все глаза глядела на Илью, силясь понять, как они могут быть друзьями с таким нелюдимым писателем, да ещё и состоять в отношениях писатель-редактор. – Так Вы... – Можно и на «ты». – перебил её парень. – Хорошо. Так ты первым видишь его книги? – Можно и так сказать. Вообще, первыми их видит сам писатель, так что... Хотя вот, думаю, теперь вы работаете в паре, да, Жень? Когда его позвали, писатель уже уселся за ноутбук и принялся что-то строчить. – А, ну, в каком-то смысле. И, повторюсь... – Ничего сверхъестественного, да-да-да. Никаких отношений до шестнадцати, да-да-да. Слышали, проходили, знаем. – перебил Женю Илья. – Я это к чему: теперь я не первый, кто видит твою рукопись перед публикацией, хех. Даже как-то обидно стало. Ну да ладно. – откашлялся он. – Так ты уже вернулся из своей очередной «спячки»? Назвать её очередной было как-то неправильно – последняя, не считая описанной ранее, была примерно за год до начала указанных здесь событий. Дело просто в том, что тогда Женя пролежал рекордные полгода в кровати без единого движения, поэтому Илье и запомнилась эта «спячка». В самом деле, так долго даже медведи не спят. – Как видишь. И уже работаю над новым романом. Через неделю покажу весь со всем оформлением и прочими вещами, как их там... Ты понял, короче. – не отрываясь от монитора, произнёс затворник и продолжил наполнять комнату клацающими звуками клавиатуры. Редактор пожал плечами и, ничего не сказав, кроме «пока» в сторону девочки-музы друга, скрылся за входной дверью. Через полтора часа Женя откинулся на спинку и довольно произнёс: – Неделя? Ха, я сделал всё за полтора часа. Хотя подрихтовать надо будет, да... Алис, поможешь? – А, конечно! Сейчас приду! – донеслось откуда-то с кухни. Пришла девочка с двумя чашками чая и печеньем на подносе. Женя улыбнулся: она знает, что давать голодному духом писателю для небольшой подпитки мозга. Он отхлебнул из своей кружки и поставил на стол рядом с правой рукой – так удобнее. Алиса придвинула ноутбук к себе и принялась читать. Вначале глянула на количество страниц и чуть не ахнула: за полтора часа усердной работы парень написал 40 страниц текста. Немыслимо много. Оправившись от шока, девочка продолжила изучение нового материала. История происходила в параллельной вселенной, где миром правили технологии – так называемая технократия – вполне типичный сеттинг. Главный герой – обычный госслужащий. Живёт обычной холостяцкой жизнью, занимается своей работой, которая ему даже и нравится. Работа заключается в путешествии во времени для исправления прошлого в сторону будущего вопреки всем возможным законам физики и временным парадоксам, известным на Земле – на то и параллельная вселенная. Девочка вчитывалась в каждый термин и пыталась понять, что же он значит. Потерпев в этом неудачу, она прямо в тексте в скобках писала: «Напиши в сносках, что это значит, хотя бы вкратце – ничего не понятно». Женя реагировал на это совершенно спокойно, потому что знал, что Алиса будет писать только по делу. Однажды кто-то решает подшутить над главным героем и ставит координаты времени и пространства такие, за которые обычно выходить нельзя – только в случае крайней необходимости. Мужчина, не заметив подмены (потому что постоянно перед концом работы выставляет следующие координаты и после на них не смотрит), запускает машину и попадает в настолько далёкое для той Земли прошлое, что оно очень сильно походит на настоящее в реально существующей Земле. И что ему там делать, он не знает, а пока он не выполнит задачу, машина не сможет заработать ещё раз. Девочка пробежалась глазами по тексту ещё раз после прочтения и осознала кое-что. – Маловато, не находишь? – А? – оторвался от прострации Женя. – Мало, говорю. Ты обычно пишешь более объёмно. Всего пятнадцать тысяч слов вместо обычных сорока пяти. Понимаю, что за полтора часа нельзя написать больше сорока страниц, но всё-таки... Ты говоришь, что это законченное произведение. – Хм... – автор взял ноутбук и пробежался по характеристикам текста и самому тексту. Да, действительно маловато будет. – А ты права. Ну, значит, будем расширять. И ты там что-то писала... – А, это по терминам. Я их не понимаю и не думаю, что кто-то из твоих читателей так хорошо знает тему путешествий во времени. Ну, может, кто-нибудь и есть, но это далеко не все, так что я там попросила сноски с пояснениями. – Господи, Алиса, я же не настолько глупый, чтобы не делать сноски к непонятным терминам. Но спасибо. Ты меня который раз уже выручаешь. – парень улыбнулся и погладил девочку по голове. Та смущённо потупила взгляд. – Знаешь, думаю, я всё-таки совсем не зря тогда попал под машину твоей мамы. Потому что иначе я бы совсем тебя не знал, только по сообщениям. И с работами у меня был бы огромный застой, потому что стены больше не вдохновляют. – Знаешь, а я ведь тоже думала на эту тему. И пришла к точно такому же выводу: если бы ты тогда не потерял сознание от приступа социофобии и не попал под мамину машину, я бы так и продолжила жить грёзами о невозможной встрече с любимым писателем, только переписываясь в сети. Так что спасибо твоему недугу? – В какой-то мере да. – рассмеялся Женя, а вместе с ним и Алиса. Ровно через неделю Женя сделал практически невозможное для него: он взял ноутбук (флешки не имел за ненадобностью) в руки и пешком пошёл в издательство. Разумеется, не один – иначе он бы просто не смог и шагу ступить – его поддерживала во всех смыслах Алиса. Благодаря ей парню было очень спокойно на душе, и он мог идти вперёд. Ясное дело, перед походом он узнал точное место издательства, на которое работает, и часы его работы, так что сейчас они вдвоём – писатель-затворник и читатель-вызволитель – стояли у дверей типографии. – Пошли? Женя кивнул и ради успокоения взял читательницу за руку. Вокруг было полно народу. Куда ни глянь – везде найдётся хотя бы пять человек, занятых делом. «И здесь печатаются мои книги...» «Так это здесь книги Жени появляются на свет...» Вокруг стоял гул от печатных станков – немудрено, ведь помимо Жениной литературы, здесь печатаются многие другие писатели примерно того же уровня, что и сам Женя. Редкие люди бегали с места на место, разнашивая либо отпечатанные страницы, либо чай, либо просто новости с разных уголков цеха. Парень и девочка сильно удивились такому оживлению, хотя Женя предполагал, что типография выглядит примерно так. Однако удивление Алисы было, хоть и сильным, но недолгим – в отличие от Жени, она могла нормально говорить с незнакомцами, а потому подошла к случайному человеку и прямым текстом спросила: – Извините, а где главный редактор? Мужчина лет тридцати повернулся и посмотрел на спрашивавшую его особу. – А ты, девочка, кто? – Я... – Извините, я Евгений Горев. Можно поинтересоваться о том же самом?.. – через каждые два слова запинаясь, произнёс подошедший Женя. – Евгений Го... Серьёзно?! Ребята, к нам зашёл сам Евгений Горев! – Чего? – Не заливай! – Перетрудился, бедный... Со всех сторон послышались отрицательные ответы. – Да не глюки у меня! – начал оправдываться мужик. – Вот он, рядом со мной стоит! – Э-э... – растерялся виновник всеобщего непонимания и беспокойства. Алиса прижалась к руке спутника так, словно это спасательный круг (хотя вообще-то должно быть наоборот). Видно, поняла, что толпы и толкучки не избежать ни под каким предлогом. Если только чуда не случится... Внезапный голос сверху обрубил всякое желание у каждого из бежавших к городской звезде продолжать движение. – Эй, вы что там устроили? О, Женя, привет. Писатель поглядел наверх. Из «редакторской рубки» выглядывал молодой человек двадцати лет. Одет он был в деловой костюм, но на ногах всё-таки виднелись концы кед одной известной марки. Увидев пришельца и его спутницу, он жестом показал пройти в «рубку» и, перед тем, как скрыться за её дверьми, пригладил зачёсанные назад волосы и поправил очки. Женя несильно стукнул рукой по лбу. Алиса, хоть и знала редактора, всё равно не могла себе позволить быть более раскрепощённой, когда на неё, пусть и не прямо, смотрят столько человек. Парень легко дёрнул девочку за руку, и они пошли наверх, сопровождаемые взглядом шестидесяти глаз. – Чего пришёл? Необычно для тебя. Стоило пересечь порог, как Илья сразу начал сыпать вопросами. – Захотелось прогуляться. Плюс ко всему, хотел увидеть, как появляются на свет готовые варианты моих книг, и показать новую рукопись. – Да ты серьёзно? За неделю? Женя положил руку на голову своей спутницы и ответил, улыбнувшись: – Вот мой непосредственный редактор, который меня направлял всю эту неделю. Потому что иначе я бы ничего не сделал нормально – приходилось бы сотни раз переписывать... – Чем ты и занимался... – робко заметила Алиса. – Ну... Илья засмеялся. Давно он не видел своего друга смущённым и не знающим, что сказать в ответ. Женя недоумевающе взглянул на редактора. – А, да не парься. Так, собственно, от меня-то что требуется? Раньше я был твоим редактором, теперь вот Алиса. – Ну так а приводить в божеский вид-то кто будет, если не ты? – Хм... – парень-в-костюме задумался. – И то верно. Давай, тащи свою рукопись. Через полчаса Женя и Алиса вышли из «редакторской рубки» и облегчённо вздохнули. Парень еле держал свой ноутбук в руках и пытался сдерживать свои эмоции; девочка готова была прыгать от радости. Их совместную работу приняли в печать. Книгу на 150 страниц формата А4, а в обычном книжном, наверно, ещё больше, раз десять переписанную с нуля за неделю, приняли и поставили в очередь конвейера. Плюс ко всему, Илья из собственного кармана вручил коллегам по цеху полторы тысячи за усилия. Провожаемая восхищёнными взглядами рабочих, пара вышла из типографии. И только они пересекли порог и отошли метров на пять, девочка бросилась обнимать писателя. Тот чуть не выронил свой рабочий инструмент, но всё же обнял её в ответ. – Мы сделали это! – кричала Алиса. – У нас получилось! – вторил ей Женя. Недоумевающие прохожие сторонились этих двоих. Ведь никто не знал, что он – писатель, а она – его редактор, и бог знает, что могло прийти в голову случайному проходимцу. *** Шли дни. Я продолжал путешествие по своему миру, как и раньше, но с заметным отличием – теперь я был не один. Со мной теперь шла бок о бок моя подруга, Лера. Мы вышагивали по свету, не сказать гордо, но довольно уверенно – главным образом потому, что надо было как можно дальше уйти от того дома. И хоть мы прошли километров пятьдесят, чувство страха подгоняло нас дальше и дальше. Лишь переступив черту города, мы смогли отдышаться. Лера посмотрела на меня: – Что будем делать? – Прежде всего надо позаботиться о конспирации. – не то, чтобы я так уж сильно разбирался в искусстве сокрытия от погони, но первоначальные сведения – такие, как конспирация – имел в активе. – И что это значит?.. – недоумевающе спросила девочка. – Это значит, что нам нужна новая одежда. Хотя новая, думаю, слишком плохо – лучше какую-нибудь обшарпанную и ветхую. – Зачем? – Ну как ты не понимаешь? – почти что воскликнул я, так что Лера испугалась. Я извинился и продолжил. – Мы идём в другой город пешком. Новая одежда, конечно, успеет износиться, но старая всё-таки лучше. Недавняя служанка посмотрела на свои одеяния. Да, такое точно заменить стоит: пышное платье с довольно большим вырезом; ботинки, похожие на уличные у японских школьниц; на голове довольно объёмный бант. Каким бы по характеру ни был её недавний хозяин, вкус у него точно был. Однако сейчас этот вкус лишь привлекал ненужное внимание, пусть мы уже и не в городе. Лера была девочкой неглупой и потому тут же сняла бант, освободив свои тёмные волосы от красивых, но ненужных оков. Правда, иногда разум засыпал, и она начинала творить совершенно невообразимое. Как в этот момент, когда после банта она принялась снимать своё платье. – Эй-эй-эй! Погоди! – замахал я руками у неё перед носом, отчаянно краснея. Лера поняла, по-видимому, что делает, и тут же застегнула всё обратно, оставив на земле лишь бант. – И-извини... – Да ничего. В следующий раз будь поосмотрительней, а то бывают всякие, которым такое зрелище по душе. Подожди тут, я скоро приду. Сказал я так и убежал обратно в город; в кармане звенели деньги, которые должны были быть у ювелира, но, увы, сейчас есть дела и поважнее. Кстати о ювелире... Может, попросить у него те деньги, которые Лера отдала ему тогда? Нет, нельзя. Не думай об этом, парень! Приведя себя в чувства этой последней мысленной фразой, я пошёл в ближайший магазин одежды. Внутри было довольно уютно, несмотря на огромный ассортимент одежды на любой вкус и размер. Я застоялся у полки с платьями, выбирая, какое дешевле, и не заметил, как ко мне кто-то подходил сзади. Я увидел лишь тень за собой за один миг до... *** – Я... В общем... Алиса, я люблю тебя! Мальчик, сказавший эти слова, стоял после них красный настолько, что позавидовала бы и поверхность Марса, если бы могла. Алиса стояла напротив него, изо всех сил стараясь скрыть крайнюю степень изумления. Она не знала, что делать в таких ситуациях. Одно дело, когда ты читаешь это: в книге тебе всё предельно ясно; совершенно иное, когда то же самое происходит в реальной жизни. И вот стоишь так и не понимаешь: что, как, почему, что ответить и отвечать ли вообще... И одновременно с этим становишься солидарным ко всем тем героям, пережившим то же самое. – А... Ну... – замялась девочка. Она знала только то, что её сердце завоёвано тем двадцатитрехлетним затворником. И оттого не имела ни малейшего понятия, что сказать этому вполне себе симпатичному мальчику, кроме как «извини». Такова, увы, участь всех, кто не хочет ни обидеть, ни предать. – Ты можешь не отвечать сейчас... – насколько же избита эта фраза. Насколько же она клиширована в таких ситуациях. И Алису, и даже Женю это выводит из себя настолько, что они способны крушить даже алмазы. – Нет, знаешь, я отвечу сейчас. Потому что не люблю такие фразы. – твёрдо перебила мальчика Алиса. На то, чтобы сказать последующие слова, девочка потратила почти все свои душевные ресурсы. – Извини, но у меня есть человек, которого я люблю. И знаешь, лучше не стоит даже пытаться отбить меня у него. Повисла тишина. Давящая тишина. Она будто сжимала внутренности девочки, хотя ей только так казалось. Неловкая тишина. Она сдавливала сердце бедному мальчику. Хотя, возможно, это было лишь его разыгравшееся воображение. – В-вот как... – разбил эту тишину романтик и, понурив голову, ушёл прочь от места, где совсем недавно признался девушке своей мечты. Алиса также поспешила уйти. Ей было не по себе. Она не могла найти себе места после своих резких слов. Она хотела убежать. Убежать куда-нибудь далеко, не важно, где пункт назначения, главное – подальше отсюда. К счастью, это всё происходило после уроков, так что девочка попросту схватила рюкзак и побежала сквозь весь город к тому, ради кого она отвергла чувства человека, которому дорога. Женя был погружён в написание нового романа, идея которого взята с его сна, так что не сразу заметил, как на его шее сцепились две девичьи руки. А когда заметил, вскрикнул. Алиса тут же расцепила объятия и отпрыгнула на метр, испугавшись. Женя обернулся и взглядом, полным ужаса, посмотрел на неё. И лишь только поняв, что это всего лишь Алиса, а не какой-нибудь маньяк (была и такая мысль), он облегчённо выдохнул. Девочка – точнее, уже почти девушка – также выдохнула и спросила: – Т-ты как? – А, да всё нормально. Испугался просто. Давно ты здесь? – Да вот только недавно пришла. Ты был погружён в новый роман, извини, если отвлекла. – Да ничего. – он подошёл к ней и потрепал её волосы, отчего Алиса покраснела. – Всё равно у меня ещё много времени до следующего срока сдачи – успею дописать. – Угу... Это, Жень... – М? Девушка покраснела ещё сильнее. Она не знала, стоит ли говорить о случившемся буквально пару часов назад или всё же промолчать. Но в итоге она взяла всю свою волю в кулак и рассказала всё, как было. Рассказ занял часа полтора – со всеми объяснениями, кто этот мальчик, откуда и так далее. Всё это время Женя внимательно слушал и осознавал, что... А что он мог осознать, кроме того, что у него появляется идея для романа с любовным треугольником? Как ни крути, в такой части отношений, как борьба двоих за сердце третьего, парень был полным профаном в реальной жизни. Равно как и в обычных отношениях, в общем-то. Зато вот читал об этом он много и даже пытался что-то сам написать, правда, ему всё не нравился получавшийся текст, и парень постоянно его удалял. – Ну, как-то так. – подытожила Алиса и уткнулась в плечо Евгения. Ей было тяжело всё это заново переживать. После всего этого ей нужна была хоть какая-то поддержка, и Женя как раз её осуществлял. Вот только... – Женя? Жень! Внезапно он отключился. Первым, что писатель увидел, снова, как и три года назад, был белый потолок со слегка облупившейся штукатуркой. Как и тогда, он повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую, увидел капельницы слева от себя, а справа... Справа, рядом с рукой, лежала Алиса. В её закрытых глазах стояли уже начавшие подсыхать слёзы. Её руки распластались поперёк тела парня. Вокруг стояла тишина; один лишь мерный писк осциллографа нарушал её. Парень попробовал пошевелить руками; те отреагировали тут же. С ногами было сложнее: ими вообще трудно двигать в лежачем положении, а когда ты в больничной койке, возникает ощущение, что они у тебя вовсе отнялись. Так же было и с Женей – он не мог даже предположить, живы его нижние конечности или нет. Писатель попытался что-либо сказать. Однако вместо тестового «привет» вышло лишь сиплое «ха-а-а-а». С этого момента парень начал беспокоиться о том, что же с ним случилось. И попытался воспроизвести в памяти последние события, которые помнит. Вот он говорит с Алисой про случившееся с ней буквально за пару часов до разговора. Вот она утыкается ему в плечо. А потом... В глазах внезапно и стремительно темнеет, ориентация в пространстве теряется... Женя потерял сознание. И как раз на этом моменте в палату зашла медсестра – точно такая же, как и три года назад – и начала говорить, нарушив тишину комнаты: – Что ж вы так, Евгений Сергеевич. У вас слишком сильно скакнуло давление, и вы потеряли сознание, это понятно. Но от чего это произошло? Женя откашлялся и наконец смог нормально произнести хоть что-то. – Самому бы знать... Перетрудился за новым романом, наверное... – Ну нельзя же так. Вы давно были последний раз на улице? Писатель попытался вспомнить, когда. Оказалось, совсем недавно. – Где-то неделю назад... Раза в неделю мне достаточно как-то... Медсестра подошла к постели и села на стул рядом. – Да, запутанный случай... Постарайтесь вспомнить, что было перед тем, как вы потеряли сознание? Женя уже помнил. Но рассказывать не хотел – его могли посчитать за детолюба. – Можете не волноваться – даже если там что-то противозаконное, я никому ничего не скажу. Верьте мне. – Обычно такие слова говорят искусные лжецы, Вы в курсе? – спросил Евгений. – Да. Но я говорю Вам правду, ибо с чего мне Вам лгать? – Ну, известным людям часто лгут и льстят, дабы вытащить из них приватную информацию и потом раздуть из неё какой-нибудь скандал. Хотя мне и противно говорить, что я известен – есть в этом что-то не в меру эгоистичное. – заметил парень. – Ну, как хотите. Всё равно бы это никуда не пошло, но раз Вы не верите мне, дело Ваше. – встав, ответила медсестра. – Вас выпишут через два дня. – добавила она и вышла из палаты. Хлопок двери разбудил Алису. Девушка поднялась, потёрла глаза и осмотрелась. Женя отметил, что она была невероятно милой в таком своём положении. Школьница наконец увидела больного и тут же бросилась к нему на шею. Она чуть ли не плакала, обнимая его. Женя обнял бы девушку в ответ, но провода, протянутые к руке, то и дело норовили порваться. Алиса чуть отстранилась от парня и потянулась к его губам. И лишь только в полусантиметре от них она пришла в себя и отпрянула от писателя. – Что это я делаю... Извини... – покраснев и отвернув лицо, принялась извиняться она. – Да... ничего... – так же покрасневши и смущённо потупивши взгляд, ответил Женя. В этот момент зашла Инга, мать Алисы. Она ничуть не изменилась с тех пор, как Евгений впервые её увидел – всё такой же мягкий голос, та же слегка полноватая фигура. Единственное, что поменялось – ноль на тройку в числе возраста. – А я её ищу, никак найти не могу. Здравствуй, Жень. А, пожалуй, ещё одно изменение – женщина обращалась к писателю теперь на «ты». – Здравствуйте, Инга Витальевна. – ответил он. – Вы за Алисой? – Да, за ней. Что ж ты бегаешь-то от меня всё время?.. – запричитала Инга. Алиса посмотрела чуть ли не гневно на свою маму, и это очень удивило Женю, если не сказать испугало. – Мам, не надо следить за мной всё время. – А я и не слежу. Я просто хочу знать, где ты. – Как будто есть много мест, куда я могу пойти, а. – отмахнулась девушка. – И тем не менее. У тебя же экзамены скоро переводные. – Извините, а можно вы будете решать этот вопрос не здесь?.. Тут больница, как-никак... Эта реплика парня заставила сбавить напряжение в палате между мамой и дочерью. – В общем, после окончания времени приёма иди домой. – сказала Инга и ушла. Алиса опустилась на стул и снова приняла положение, в котором спала. Женя почувствовал, что сейчас лучше её не трогать – как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. Только когда он услышал тихий плач девушки, он позволил себе её погладить по голове. – Что там такое, что ты так переживаешь? – Да мама... каждый шаг мой контролирует почти что... Если я не буду звонить каждые полчаса после окончания уроков, она мне потом будет нотации читать по поводу того, как это важно. А я не понимаю, для чего это нужно! Зачем она это делает?! – вскричала сквозь всхлипы она. – Не знаю... Может, излишняя забота. Так или иначе, ты же основное время у меня проводишь, так? Так почему бы мне не договориться звонить твоей маме всякий раз, когда ты приходишь и уходишь – по одному разу? – предложил Женя. Алиса подняла на него заплаканные глаза. В них читалась надежда на то, что предложенное парнем осуществится. Он понял всё без слов и распахнул руки. Девушка тут же прильнула к нему, обняв. Писатель обнял её в ответ, и так они продолжали сидеть в объятиях до конца времени приёма. *** Очнулся я в каком-то тёмном месте. Везде было тихо; настолько, что даже было слышно, как капает вода где-то вдалеке. Одинокая лампочка под самым потолком освещала довольно мало пространства, но и так было понятно, что это место скорее напоминало кабинет для допросов, коими орудовал НКВД. Тёмно-зелёный, с облупившейся краской, потолок. Того же плана стена, изредка перебивающаяся непокрашенными серыми отрывками, и по логике вещей ещё три идентичных. Я увидел всё это и удивился тому, что меня не привязали к стулу, где я сижу. Так я оглядывался и наблюдал бы всё это великолепие и далее, однако тишину нарушил далёкий, но приближающийся звук отстукивающих по кафелю берцев. Через какое-то время – не считал, и часов не было – открылась массивная железная дверь, и через неё вошёл человек. – Здравствуй. Этот голос... Быть не может. Вторя моим мыслям, в свет попал тот самый аристократ, от которого мы с Лерой сбежали. – Извини, забыл твоё имя. – Не думаю, что сейчас это так уж важно, господин садист. – огрызнулся я. – А я не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы мне дерзить. – моментально ответил он и с размаху заехал по лицу огромным берцем. Больно, но не слишком – в моей прошлой жизни меня били сильнее. Видя, что даже с помятым от удара лицом я продолжаю смотреть на него резко, мужчина решил меня убить. Он достал нож из кармана. Обычный такой военный штык-нож. Как он поместился в кармане и не распотрошил его, остаётся догадываться. «Террорист» сделал было выпад в мою сторону, но его сразил мой точный удар между ног. Всё равно в тот момент ничего лучше я придумать не смог. Мужчина скрючился и, проклиная весь белый свет за то, что родился не девочкой, грозился отправить мою душу в мир иной, а моё тело – себе в желудок. Меня чуть не вырвало, стоило мне это представить. Этот псих, оказывается, ещё и каннибал. Пока он не исполнил приговор, мне нужно его опередить. Я поднял кусок стекла, непонятно как оказавшийся на полу (окон не было, как и бутылок) и подошёл к нападавшему. Тот уже немного оправился от причинённой ему боли и мог двигаться. Выпад – я отскочил на метр назад – он идёт – я рывком оказываюсь у него – он замахивается – я замахиваюсь – его нож близко – моё стекло вспороло ему горло. Аристократ зашёлся в кровавом кашле, нож выскользнул из руки, я отскочил и выкинул стекло. Он упал на пол прямо на место, куда упал нож. Под ним медленно набегала красная лужица. Какая трагичная смерть – от куска стекла в тёмном помещении с одной плохо работающей лампой. Я оставил его в центре света и, найдя наощупь дверь, вышел из комнаты. Запер её ключом, который нашёл в кармане убитого, и выкинул его куда подальше. Когда его найдут, будет, скорее всего, уже слишком поздно – я успею скрыться и поменять внешность с именем. Хотя какая разница, какое имя, если он всё равно его не помнил. На поверку, несмотря на все опасения по поводу возможных лабиринтов, выбраться труда не составило совсем. Очутился я на опушке какого-то леса. Стояла ночь. Луна была полной, и мне захотелось чуть-чуть повыть, как волку. Но я этого делать не стал, а стал я оглядываться по сторонам в поисках живых людей. В конечном счёте единственной, кого я увидел, была Лера, привязанная к многолетнему дубу. Я отвязал её – благо умел – и спросил, как же так получилось. – Они... Нашли меня и схватили... Усыпили, похоже, и перевезли сюда. Очнулась я уже здесь и с кляпом во рту. Кляп я насилу выплюнула, а вот отвязаться не смогла... Всё это девочка говорила сквозь слёзы, и слов было почти не разобрать – похоже, кляп она выплюнула совсем недавно. – Ладно, пошли уж дальше. Их главарь – который, кстати, отец бывшего твоего хозяина – уже мёртв. По дороге объясню, как так вышло. Лера поднялась на ноги и тут же упала. Они совсем не держали её. – Эх, ладно. – вздохнул я. – Садись на спину – ты не тяжёлая, дотащу до ближайшей стоянки. – Спасибо... – робко поблагодарила она, и я взял её на спину. И так мы и пошли искать ночлег. *** – Женя! – прыгнула с порога на парня Алиса. – Поздравляю с юбилеем! Это была сущая правда. Жене исполнилось 25 лет. Он прожил целую четверть века, из которой только последние пять лет имели хоть какую-то окраску помимо серой. Писатель стал известен не только в городе, но и за его пределами – его книги начали издаваться аж в Москве, куда после повышения переехал Илья. Было немного грустно, что они теперь не смогут друг с другом общаться в реальной жизни, что они не смогут похлопать друг друга по плечу или за чашкой зелёного чая обсудить что-нибудь – Женя-то покинуть своей каморки не может – но вместе с тем писатель радовался за своего друга-редактора, что ему предложили должность редактора в московском издательстве. Женя легонько отстранился от девушки, которой только-только исполнилось шестнадцать, и, поцеловав её (ибо мог уже по закону), ответил: – Спасибо, Алис. Девушка тотчас же покраснела и уткнулась парню в плечо. Радость вмиг сменилась смущением. Женя про себя отметил, что Алиса всё-таки изменилась. Лицо потеряло свою детскость, заменившись на более взрослую версию. Волосы, бывшие когда-то длинными, несмотря на все протесты, теперь доходили до плеч. Если даже два года назад она была ему примерно по грудь, сейчас её макушка чуть-чуть касалась его носа. И фигура поменялась – она стала больше там, где нужно, примерно вдвое по сравнению с версией «два-года-назад». Сам же парень тоже претерпел некоторые изменения. Будем последовательны и начнём опять же с лица. Если два-три года назад оно было покрыто двухнедельной щетиной, сейчас оно выбрито буквально под ноль. Тёмные волосы, некогда бывшие довольно длинными для парня и немытыми, теперь стали более ухоженными и укоротились – так он теперь и волосами похож на парня. Увы, однако в росте Женя ни убавил, ни прибавил за пять лет ни сантиметра. Может, виной тому сбитый напрочь ритм и неправильное питание, а может, дело в генетике – он точно не знает, но довольно обидно каждый год самопроверяться и не видеть совершенно никаких изменений. – Ну, ну, хватит дуться. – успокаивал он Алису. Та же не могла, чисто физически не могла успокоиться после того, что совершил Женя. Однако минут через пять это состояние сошло на нет, и девушка наконец вручила писателю подарок. – Я долго думала, что бы такого подарить на юбилей – всё-таки, это не простой день рождения – и, в общем, вот... Женя раскрыл коробку, перед этим сняв с неё подарочную упаковку, и, увидев подарок, так и засиял. Он положил коробку на стол рядом с ноутбуком и пламенно обнял ту, что её подарила. – Спасибо, Алис, спасибо огромное тебе! Прям вот в точку попала! Я так давно хотел это! – восклицал он, с трудом сдерживая слёзы радости. Девушка обняла его в ответ и буквально прошептала: – Я так рада, что смогла попасть в точку... С днём рождения тебя ещё раз, Жень... Она отстранилась и сама уже поцеловала его. Легко, нежно, едва прикоснувшись, но поцеловала. А затем вновь обняла. На столе рядом с ноутбуком лежал в коробке новый ноутбук с уже закачанной на него первой игрой Алисы по мотивам Жениных рассказов. Остаток дня они провели в квартире писателя. Собственно, всё, чем они занимались, сводилось к прохождению игры (это, кстати, была визуальная новелла), её обсуждению и просмотру фильмов. Только когда время уже подошло к десяти часам, девушка начала собираться – всё-таки, надо было прийти домой ещё до времени, когда на улицу выходят всякие гопники и прочие люди довольно низких сословий, а то мало ли. – Ну, я тогда пойду, пожалуй – мама волноваться будет. – сказала она, стоя в дверях. Женя кивнул. Алиса открыла дверь и уже начала выходить, как вдруг её с силой потянули назад. Она не сопротивлялась – больше от неожиданности – и оказалась в объятиях Жени. – Что такое? – спросила она. Женя наклонился и поцеловал её, после чего отстранился и произнёс: – Д-давай встречаться. И тут же отвёл смущённый взгляд. Алису такое предложение смутило не меньше. Она не знала, как на такое реагировать. С одной стороны, они как будто бы уже давно встречаются, не подозревая об этом, но с другой, это как-то неправильно в силу различия возрастов... Но, подумав, она откинула эту мысль. – Конечно! – прошептала она у самих губ и поцеловала его в последний на сегодня раз. *** Я сидел на крыше какого-то высокого здания. В высоту оно достигало примерно двухсот этажей, и поэтому дышать было, мягко говоря, трудновато. Несмотря на это, неподалёку от меня на той же крыше резвилась Лера. Своё пышное платье служанки, в котором была раньше, она сменила на лёгкое голубое платьице, которое ей невероятно шло. – Куда дальше идём? – подошла она ко мне. – Пока не знаю, если честно. Я бы хотел остаться и прожить остаток своей жизни здесь, если честно... – Какой-то ты... – Какой? – Взрослый больно! Нет в тебе авантюриста! – А должен быть? – развернулся к ней я. – А то! – засияла девочка. – В детях и подростках обязан быть дух авантюризма! Ну... – тут же отведя взгляд, добавила она. – Я это в книжке вычитала... Я вздохнул и потрепал её макушку. Затем встал и раскинул руки в стороны. – А знаешь? – сказал я. – Здесь действительно хорошо. И иметь возможность провожать закаты и встречать рассветы в таком месте, как это, на самом деле прекрасно. Но если ты хочешь пойти дальше – пошли дальше, почему нет? Лера не ответила. Она размышляла о чём-то своём. – Так ты, получается, романтик, а не авантюрист? – наконец произнесла она. – А ты сомневалась? – Ну, не то, чтобы... Скажем так, ещё раз убедилась в этом. Ладно, пошли? – Пошли. Мы спустились обратно в здание на свой этаж, забрали все свои немногочисленные вещи и, заплатив (я подрабатывал время от времени, так что деньги у нас на жизнь были), пошли искать приключений дальше. На середине пути мне внезапно стало плохо. Я упал на асфальт лицом вниз, совершенно не ведая, что происходит. Последнее, что я слышал: крик Леры. Последнее, что я видел перед падением в никуда: асфальт. Серый, медленно падающий в темноту асфальт. *** Женю снова настиг творческий застой. Он не мог выдавить из себя ни строчки. Вот буквально. Как будто каждое новое слово, печатаемое парнем, находилось за семью печатями и тремя Терракотовыми армиями. И что самое страшное – в этот раз даже спячка на месяц не дала никаких результатов. Писатель не знал, что ему делать. Возникало ощущение, что с его музой – с Алисой – что-то случилось, причём это «что-то» было далеко не из ряда хороших. Он звонил ей или её маме чуть ли не раз в сорок минут. Он боялся, что Алисе будет плохо. Боялся настолько, что решил самолично, самостоятельно выйти на улицу и дойти до её дома в одиночку. Как бы ему страшно перед людьми ни было, как бы ни дрожали колени, он решил дойти. Парень встал из своего сиденья, закрыл подаренный Алисой ноутбук и, одевшись, выскочил на улицу. Он бежал, несмотря на одышку. Бежал, несмотря даже на то, что ноги его уже не держат. Он продолжал бежать – потому что боялся, что его опасения по поводу его девушки подтвердятся. Только у ворот её дома он остановился. Женя открыл ворота и, пройдя немного вперёд, нажал на кнопку звонка Алисиной квартиры. – Кто там в столь поздний ча... Женя?! – воскликнула Инга, мать Алисы, увидев сутулую фигуру в чёрной куртке и с обросшей головой. – Да, я. М-можно зайти?.. – несмотря на близость, Женя ни разу не был дома у своей девушки. Просто потому что он не мог выходить дальше парка, в котором они гуляли. Единственное, что он знал о её доме: как он выглядит, где находится, и какой номер у нужной квартиры. И исключительно по этим данным он нашёл этот дом. – Разумеется! А ты... чего такой запыхавшийся?.. – спросила женщина, открывая дверь. – Объясню, как зайду. – сказал парень и зашёл внутрь. Подъезд был отделан в лучших традициях дома богачей. Всё буквально блестит, начищенное донельзя; даже перила так сияют, что Женя, не в силах сопротивляться, просто закрыл рукой глаза. Взобравшись на нужный этаж и дойдя до нужной квартиры, парень чуть было не упал без сознания – сказывается недостаток движения в течение жизни. Однако на ногах он удержался и нажал на, без преувеличения, роскошный звонок. «Теперь понятно, почему Алиса тогда так отреагировала, увидев ту помойку, в которой живу я» –подумал Женя. Дверь открылась, и ему в глаза ударило невообразимо огромное количество света. – Ай! – вскрикнул парень. – Ой! – вскрикнула Инга. – Извини, свет, да? Сейчас выключу. – добавила она и исполнила свои слова. Женя разомкнул глаза и еле-еле вошёл внутрь дома. – Ну, рассказывай. – подождав, пока писатель придёт в себя после длительной пробежки, спросила женщина. – Да что тут рассказывать... – начал Женя. – Я сидел над своим новым романом, который никак закончить не могу уже месяц, и не мог выдавить ни слова из себя. Как вот тайна, покрытая мраком, эти слова были, честное слово. Такое у меня было впервые за всю жизнь, и, как бы это... – он побегал взглядом по гостиной, где они сидели. – И я подумал, что это из-за какого-то предчувствия. Якобы с Алисой что-то плохое случится. – Хм... – протянула Инга. – Ну, с Алисой вроде всё хорошо. Я бы пустила тебя к ней, но у неё скоро ЕГЭ, сам понимаешь, одиннадцатый класс... – Да это да... Как бы она его написала хорошо. Может, я всё-таки зайду к ней? Просто обычно мотивация помогает сдать или написать лучше – по себе знаю. И, как бы сказать, для меня вот мотивация – это Алиса. Не знаю, буду ли я для неё мотивацией. – Ну, если рассуждать в подобном ключе... – женщина помедлила, обдумывая предложение. – То хорошо. Но! – добавила она. – На час, не более. – Понял. Засекаю час. – сказал парень и, поставив таймер, зашёл в комнату своей девушки (ему показали). Комната была обставлена словно бы по Фэн-шуй: всё на своих местах, ничего лишнего. Единственное, что нарушало идиллию перфекциониста – бардак во всей комнате. Женя со вздохом вспомнил себя в «лучшие» времена: абсолютно идентичный бардак был у него как раз с семнадцати и до двадцати лет включительно. Алиса лежала на своей кровати, рисуя что-то на графическом планшете. Кинув на неё взгляд, Женя понял, что лучше бы не делал этого: волосы, которые она всё-таки отпустила, струйками разложились на одеяле, вместо привычной хорошей одежды был спортивный костюм, обшарпанный до ужаса. Парень как будто посмотрел на женскую версию самого себя девятилетней давности. Разве что он не рисовал, а писал. – И это вот так мы проводим время за несколько дней до экзаменов, определяющих, поступишь ты, куда хочешь, или пойдёшь мести улицы? – нарочито громко сказал он. Девушка вздрогнула и, дрожа, обернулась в сторону двери, где стоял писатель. – Ж-женя?.. Ты здесь... – Да, пришёл сюда, чтобы проверить, как там моя муза. А то что-то у меня ничего не пишется. – начинать с правды – не лучшая идея, но сказанного не воротишь. – Вы там что, с моей мамой в сговоре? – вспылила девушка. – Да ну конечно. – Да вот не ври мне тут! Если ты действительно мой Женя, иди сюда! Женя пожал плечами и подошёл вплотную к Алисе. – Ну и? – Я бы сказала в рифму, но воспитание не позволяет. – огрызнулась она. – А за такие дерзновения тебе вот что полагается. – моментально ответил парень и поцеловал девушку. Она начала отвечать на поцелуй, но тут же отпрянула: он укусил её за язык. – Ай! Б-вольно! – вскрикнула она. – А вот нечего отлынивать от подготовки. – ещё раз пожал плечами писатель. – Смотри, что происходит. Предлагаю сделку. – Коррупция? – Разумеется, нет. Или ты всё ещё не веришь, что мы с твоей мамой работаем отдельно? – В-верю... – смущённо ответила она. – Так вот. – продолжил Женя. – Смотри. Ты сейчас готовишься ко всем экзаменам и ни от одного не отлыниваешь. За это я тебя вознагражу самой первой копией нового романа. – Это который ты доделать не можешь уже энное время? – Он самый. – Маловато, не находишь? – Так я и не закончил. – ответил парень. – Самая первая копия нового романа и ещё кое-что, что сполна покроет все твои усилия. – Это... неужели?.. – последнее слово она прошептала. – Именно. – кивнул писатель. В глазах девушки тут же зажёгся огонь. – И ты ничего не скажешь ни Илье, ни маме? – А зачем мне им что-то говорить? Ну, Илье ещё есть резон, но вот твоей маме это знать незачем. – Пообещай. – Обещаю. И обещание исполнилось. Женя не сказал ничего ни маме, ни даже Илье. Просто потому что не смог ничего сказать. На выходе из комнаты парень внезапно покосился и без сознания упал на пол, ударившись головой об стену. «Не стоило так долго и быстро бежать. Не стоило...» *** Я очутился там, где и не думал очутиться. Куда уже не надеялся попасть. Как внезапно меня оттуда выперли, заставив скитаться по миру и узнавать его, так внезапно меня и вернули обратно. Да. Я вновь попал на свою летающую платформу, возвышающуюся надо всем миром. И с этим миром происходило нечто странное. Он медленно, но верно погружался в небытие. Дома рушились, дороги падали вместе с транспортом в одно гигантское чёрное ничто. Небо, бывшее таким разнообразным всё то время, что я странствовал по свету, теперь приобрело такой знакомый мне закатно-багровый оттенок, какой я любил наблюдать у себя на платформе до всех этих событий. Наблюдая за всем этим, я не сразу заметил голоса, звучавшего у меня над ухом. Этот голос был в точности таким же, как та патока, которую я слышал незадолго до попадания в свой мир. Но, в отличие от прошлого раза, сейчас он звучал куда более чётко, и я был уверен, что его обладатель стоит у меня за спиной. Я обернулся. И удивился. Голосом, таким приятным и сладким, обладала моя спутница. Я тут же мысленно стукнул себя по лбу: «и как же я раньше не заметил?». Лера тем временем взяла зачем-то мою руку и потянула на себя. Я встал, словно повинуясь ей. Девочка воспользовалась этим и обняла меня. По-детски, легко и очень приятно. Я чуть было не обнял её в ответ, но всё-таки сдержался. – Почему ты не хочешь обнять меня так же? – Это из-за... – Никому это не интересно, понимаешь? Обними. Давай так постоим немного. Удивительно, но сейчас Лера казалась не одиннадцатилетней девочкой, а намного старше. Я обнял её и вдруг ощутил что-то странное. Как будто все её мысли, переживания, чувства были моими. Словно бы мы были одним целым. Как бы одна и другая сторона бога. И она искала меня, свою вторую сторону. Поэтому я слышал её зов и наконец смог разобрать, что происходило тогда, что она тогда сказала. «Пожалуйста, забери меня к себе отсюда. Я должна быть с тобой, я должна быть в тебе». Из моих глаз полились слёзы. И Лера тоже не сдержалась и заплакала. Две половины бога этого мира, этого пропадающего в неизвестности, постепенно разрушаемого мира наконец воссоединились и рыдали на своей собственной платформе. Быть может, мир этот как раз и держался на нашей дистанции. Может, он и существовал-то лишь для того, чтобы свести нас и заставить нас поверить, что мы – одно целое, одно и то же. *** Прошло несколько недель. Алиса успешно сдала все экзамены и прошла собеседование в ВУЗ без проблем. Однако всё это её не очень волновало. Главная причина волнения лежала уже который день в реанимации. С каждым днём ему становилось всё хуже. Врачи уже умывали руки, говоря, что он нежилец. Они впервые столкнулись с тем, чтобы от продолжительного бега после пяти лет застоя человек находился буквально при смерти. Алиса навещала его каждый день. Даже несмотря на то, что это запрещалось. Она подолгу, по несколько часов сидела рядом с ним, обхватив своими ладонями его слабеющие руки. Он даже не мог говорить – ослабло даже горло, причём так, что кроме «а-а-а-а» от него ничего нельзя было услышать. Таково было состояние лучшего писателя города, издававшегося даже в Москве – Евгения Сергеевича Горева. У него осталась незаконченная книга. Он хотел подарить её и ещё кое-что вместе с ней своей девушке, Алисе. Они строили планы на будущее, хотели уехать куда-нибудь, когда Женя сможет преодолеть свой страх перед улицей и обществом. Увы, но, похоже, эти планы останутся несбыточными мечтами, если только чудо не снизойдёт на писателя. В один день Алиса снова сидела рядом с ним. Бесшумно взывала к нему, стараясь вернуть его душу обратно на землю. И в тот день её призыв был услышан: Женя вернулся в своё тело. – Привет... кха... Алиса... – хриплым голосом произнёс он. – Женя... – у девушки не осталось сил на радостные крики, поэтому она просто уткнулась в живот парня, скрытый под белой пеленой больничного белья, и зарыдала. Женя поднял сухую руку и положил её на тёмные волосы Алисы. – Я всё ещё жив... хах... – усмехнулся он. – Я-то думал, уже всё, конец... Да и врачи, наверное... – Не говори так! – сквозь слёзы внезапно крикнула девушка. – Я надеялась, что ты вернёшься сюда! Парень ничего не ответил, только улыбнулся и посмотрел на потолок. Тот был кристально белым. Ещё белее, чем в обычной палате. Оно и понятно: реанимация – своего рода Могильник, и здесь всё должно быть стерильным. И белый должен быть самым белым, какой только ни существует на свете. – Знаешь... – начал Женя. – Та книга, которую я обещал тебе подарить... Я её, хоть и не закончил, но дарю тебе. Как последняя рукопись великого... кха!.. писателя... – закончил он и перевёл усталый взгляд на Алису. Та посмотрела на него с испугом, всё ещё не веря, что такое возможно. Что её парень, почти даже жених, человек, с которым она провела большую часть своей сознательной жизни – сначала посредством книг, а потом и непосредственно – лежит сейчас перед ней, одной ногой в ином мире. Однако всё же она сказала ему, что принимает подарок. Мы смотрели на разрушающийся мир. Они смотрели друг на друга. Она – с безнадёжностью, он – с ожиданием конца. Он неспешно проваливается в бездну, оставляя после себя лишь пустоту и огромную дыру, которую люди именовали чёрной. Мир девушки постепенно сводится на нет. Всё, чем она жила больше половины своей жизни, разрушается и падает в бесконечность. Девочка рядом со мной болтает ногами, свесив их, и неотрывно смотрит на то, как её мир медленно падает в бесконечность. Парень держит её за руку и просит вспомнить концовку того романа, с которого началась их история. Девушка сквозь слёзы цитирует без авторских слов. – А что будет, когда он полностью исчезнет? – задаёт она вопрос, кажется, в пустоту. – А что будет, когда мир полностью исчезнет? – задаёт она вопрос, обращённый напрямую к автору. Я ответил. Парень ответил. – Время, если оно не остановится, покажет.

Thank you, I’ll say goodbye now Though it’s the end of the world, don’t blame yourself. And if it’s true, I will surround you and give life to a world, It’s our own. Porter Robinson, ‘Goodbye to a World’