Тлен

Ты знала, что я наивен? Нет, не так. Ты знала, что я наивен. Чего ты от меня добивалась столько времени, мне не понять. Да и вообще, я мало что понимал все эти семь месяцев, что ты жила со мной. Да я с самого начала понимал только то, что ты — моя. Ещё когда только увидел тебя, просящей помощи под первым же попавшимся постом в соцсети. Это сложно объяснить, знаешь, тяга возникла просто моментально. И не останавливали ни разница в километрах между нами, ни разница в возрасте, ни-че-го. Тогда мне всё казалось до жути простым и понятным. И я пошёл напролом к твоему сердцу, сквозь сотни тысяч сообщений и звонков, которые последовали после того, как я решил тебе помочь. И всё, чёрт подери, было мне на руку — ты заканчивала вуз, ты собиралась переезжать в мой город учиться, где родители тебя бы не контролировали. Я радовался, как ребёнок, я хотел тебя заполучить всю, сразу и без всяких проволочек. Я делал всё, чтобы тебе помочь. И ты наконец-то приехала. И я тебя наконец-то встретил. И почувствовал, что пропадаю. Ты поселилась у меня сразу же. И сразу же полезла хозяйничать — убрала мусор, копившийся в моей квартире несколько месяцев, даже окна вымыла, моя хозяюшка. Оккупировав кухню, ты начала колдовать там. И пусть твой кролик в сметане подгорел, но тогда мне казалось, что это было самое вкусное блюдо в моей жизни. Через несколько недель мою холостяцкую обитель было не узнать. Я был в шоке, признаюсь. Ты накупила всяческой мишуры, тарелочки — вилочки, коврики-салфеточки, всё это было так к месту, так уютно, что я, дебил эдакий, привык. И размяк, как медведь в спячке. А ты и довольна — скачешь вокруг, глазёнки горят, зубки сверкают, мол, пойдём, папа мишка, город смотреть! А мне хорошо, мне наконец-то хочется возвращаться сюда, а не просиживать жопу на работе. Я даже стал худеть и заниматься тренажёрами, которые, будучи бесхозными, пылились у меня посреди комнаты. Ты не представляешь, какое это счастье — прийти после долгого и утомительного дня, открыть дверь, а тебя встречает маленький мягкий ураган, бросающийся тебе на шею и пахнущий печеньем и цветами. Тёплый такой ураган. И я заперся в доме, изредка поглядывая на тебя. В те дни, когда тебя накрывала лень, ты могла сутками не вставать с постели, наслаждаясь отдыхом в своё удовольствие. А я наслаждался домом. И тобой в нём. Когда ты уходила, дома становилось… не так как-то. Как будто обогреватель выключили. И вроде бы, в комнате тепло, но ты уже знаешь, что скоро снова станет холодно и пусто. Ты возвращалась с учёбы или с прогулки с друзьями, и снова в доме пахло твоими духами. И цветами. И талым снегом — от твоей нежной-нежной кожи. Я не мог ею насытиться, мне хотелось просто задохнуться этим запахом, чтобы он больше никогда не покинул моих лёгких. А ты так любила город, казалось мне. Ты была такой довольной и весёлой, когда возвращалась домой, что я начал ревновать. Кто-то посмел радовать тебя, кто-то, кроме меня. Твоя молодость ударила мне в голову. Каждую секунду, что тебя не было дома, я пересчитывал и суммировал с предыдущими. Я напоминал себе зека, считающего засечки. А ты опаздывала. Ты каждый раз задерживалась, куда бы ты ни шла и откуда бы ты ни возвращалась. И я стал тебя контролировать. Я должен был знать, где ты, с кем ты, и почему так долго. Почему ты ещё не со мной. Почему ты не рядом, не под боком, не греешь меня. Я замерзал без тебя. Да, ты не знала моего прошлого, но, поверь, тебе лучше было его не знать. Потому что прошлое убивало меня день за днём, а ты меня воскресила. Я не хотел потушить твоё солнце. Мне нужен был его свет. А ты потихоньку гасла. Всё чаще перед сном ты отворачивалась к стенке и засыпала, подбирая ноги под себя. Всё чаще ты плакала после того, как мы ругались. Да, мы начали ругаться. Я даже начал на тебя рычать иногда — я не подниму на тебя руки, но эмоции, они сильнее меня. Однажды мы сидели и смотрели фильм. Я был на взводе, потому что фильм меня возмутил. В итоге я настолько распсиховался, что начал бегать по дому, хлопая дверьми. Ты меня обняла и успокоила. Ты держала меня за шею. И я спросил тебя — будешь ли ты со мной? И ты молчала. Долгие несколько секунд ты молчала. Потом ответила — буду. А через два дня с самого утра ты поставила меня перед фактом — мы расстаёмся. Я не буду вспоминать тот день. Я не хочу вспоминать, как ты собирала вещи и уезжала в общежитие. Я тем более не хочу вспоминать первые сутки, проведённые без тебя. Именно тогда я и узнал, что такое ад. Вернёмся к тому, с чего начинали — я оказался наивным идиотом. Я расслабился и получал удовольствие. А ты, мой котёнок, взвалила к себе на плечи и себя, и меня, и потащила, думая, что ты лев. А я был доволен. Я ничего не понимал, но был этим доволен. А ты не выдержала. Впервые я увидел тебя спустя две недели. Ты шла по улице по противоположной стороне дороги. Я говорил тебе, ещё когда мы были вместе, что я выдержу без тебя, правда? Я говорил, да. Говорил, что буду стойко переносить наше расставание И сейчас я думал, что таким образом смогу проверить себя, свою стойкость. Да, я бравировал этим, как последний индюк. А стоило только увидеть отблеск солнца на твоих волосах, и я понял… да нихуя я не понял. Голова закружилась — и всё. Капут. Еле дотерпел до дома, а как только вошёл — меня накрыла истерика, как у последней институтки. Потом я тебя несколько раз видел в общей компании. А потом пришёл он. Молодой, бесстрашный и самоуверенный тип. Он был едва ли старше тебя, но ты от него не отходила практически. Вы шутили, переглядывались, и ты даже не смотрела на меня. Через месяц мне пришло сообщение с твоего номера, что ты встречаешься с этим недоумком в очёчках, как у Диброва. Ещё через неделю я и он пересеклись уже без тебя в общей компании. Я хотел его изметелить до потери пульса — своего или его, неважно. Но всё вылилось в разговор. Я не знаю, чем я тогда думал, моя канарейка. Но я наговорил о тебе столько плохого, я полил тебя таким слоем говна, словно оно копилось во мне всё то время, что мы встречались. А этот нахалюга посмотрел мне в глаза и сказал, что не бросит тебя. Ни за что. И я наконец-то понял, что я потерял. Я пришёл домой. Полы были укрыты тонким слоем мягкой домашней пыли. Пахло подгорелым рисом и цветущей берёзой за окном. Всё тленно. Всё в этом гребучем мире тленно, я это осознал наконец-то. Но только виноваты в этом мы сами, вот в чём вся соль. Понимаешь?