Игра в Башни

*** Не знаю, о чем Дарна говорила с Мири и говорила ли вообще, но, когда я встала, Мири паковала вещи в сумку. - Мы возвращаемся в Москву, - сказала она, - есть некоторые неотложные дела. Надо же, как все удачно складывается! Прямо сегодня вечером и постараюсь наведаться к Эрику. Если, конечно, он будет дома. И если Мири не пригрузит меня каким-либо заданием. На «Киевской» наша компания разошлась: Дара и Сех скрылись в подземке, а мы с Мири пошли дальше – но не домой, как я думала, а на автобусную остановку. - Разве мы не домой идем? – удивилась я. - Надо еще по одному делу съездить. Квартирантов в бабушкиной квартире проведать, - ответила Мири, как мне показалось, неохотно, – а то месяц к концу подходит, а платить и не думают. Совсем обнаглели. - Так может, я домой пойду, а ты одна съездишь? – во мне загорается надежда, что, пока Мири будет разбираться с нерадивыми жильцами, я успею смотаться к Эрику. - Что, хочешь отдохнуть от меня? – Мири не то странно улыбается, не то кривится, - не бойся, здесь недалеко. Да и ключа у тебя нет. Надежда с треском лопнула как воздушный шарик. Мири что-то чувствует? Догадывается? Хочет держать меня при себе любой ценой? Да и не успею я, Мири вернется раньше меня, потом допрашивать станет… Ладно, попробую что-нибудь придумать на вечер, чтобы она меня отпустила. Несмотря на середину дня, автобус был изрядно заполнен. Не набит битком, но нам едва удалось проскочить на единственные свободные два места – Мири села у окна, я на проходе. Другим повезло меньше: в салоне толпились тетки с дачными тележками, приезжие с чемоданами, где-то орал младенец, кто-то бурно и с нецензурной лексикой выяснял отношения по телефону. Я сто раз пожалела, что не зарядила плеер, и нечем заткнуть уши от этой мерзкой какофонии. - Слышь, дылда, убери свою балалайку! – прохрипел нетрезвый мужской голос совсем рядом, - Тебе, тебе говорю, музыкант хренов! Ишь, раскорячился в проходе, не проехать, не пройти! Что-то заставило меня обернуться на крик. Наверное, общемузыкантская солидарность с бедолагой, которому не повезло ехать в общественном транспорте со скрипкой, или виолончелью, или… по сути, любой музыкальный инструмент в глазах непросвещенного пролетариата являлся «балалайкой», или, в лучшем случае, «гитарой». Я повернула голову – и сердце от неожиданности подпрыгнуло в груди как резиновый мячик. Буквально в трех шагах от моего места стоял Эрик в своей всегдашней черной одежде и с синтезатором в чехле. Я не слышала, что он ответил хамоватому мужику – и ответил ли вообще. Кровь прилила к голове, так что пульс гулко отдавался в ушах. Он здесь, Эрик здесь! С одной стороны, ужасно хотелось, чтобы он меня заметил, хотелось дать ему знак, что нужно встретиться и поговорить. С другой – если Мири увидит его, меня ждет очередной «вынос мозга», и уж конечно она никуда не отпустит меня одну, даже покурить на лестнице. И тогда все пропало. Я отчаянно теребила свой амулет-ключ, тщетно пытаясь скрыть волнение, и мысленно шептала: «Не оборачивайся, не оборачивайся, только не оборачивайся!» Мы высадились в незнакомом районе. Перешли шоссе, от которого убегала в сторону узкая улочка, засаженная пирамидальными тополями и застроенная облезлыми хрущевками и белыми длинными двенадцатиэтажками, первый этаж одной из которых пестрел вывесками магазинов и еще каких-то заведений. - Постой здесь, - приказала Мири, сваливая сумку с вещами к моим ногам, - я быстро обернусь. Только не уходи никуда. Я кивнула и вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась горьким ментоловым дымом… - Ты с ума сошла - курить? Голос испортишь! – знакомый голос раздался прямо над ухом. Я вздрогнула и выронила сигарету. Эрик, будто материализовавшись из воздуха, стоял рядом, чехол с синтезатором висел у него на плечах, как рюкзак. И тут у меня в душе будто прорвало плотину, и все отчаяние, копившееся несколько недель, хлынуло наружу. - Не важно! - выкрикнула я с вызовом, - Теперь уже неважно! Все равно я учиться не буду. И вообще ничего не бууууууудееееет… – и я безутешно разревелась как трехлетний ребенок. - Тише, тише, ты чего, Каролька? – Эрик встревожено глядит на меня. - Я… я… это я виновата. Не надо было тебя звать… Мири… она тебя ненавидит… и вообще, будет битва, и я погибну, мы больше не уви-и-и-идимся-я-я-я…- утыкаюсь ему в плечо. Эрик жестом фокусника выудил из кармана большой клетчатый платок, протянул мне: - Что ты, маленькая, я не виню тебя. А вот кто тебе наговорил ереси о том, что ты погибнешь – хотелось бы мне знать! - Ща расскажу, - шмыгнула носом я, утирая слезы, - только давай за угол спрячемся. Не дай Бог Мири нас увидит! - Шпионские игры, - фыркает Эрик, - не бойся, она далеко ушла, вглубь двора. - Ну да, шпионские. Она считает тебя иностранным шпионом. Якобы ты крадешь секреты русской оперной школы и продаешь американцам, - слезы вновь брызнули из моих глаз, но теперь уже от смеха. - Даже так? – Эрик поднял бровь, - интересный сюжет… для мыльной оперы. Пожалуй, неплохое пополнение в коллекции слухов обо мне. А теперь – давай поподробнее, что там у вас за Армагеддон намечается. - Моргот обещает нам Нирнаэт. Ну, Битву Бессчетных Слез. - А когда Моргот обещал что-то хорошее? И чем это касается тебя? - Так Мири приняла вызов, его нельзя было не принять… а мы понятия не имеем, что это будет за битва, и как нам защититься. Ты же не захотел нам помогать! – я не смогла удержаться и подпустила «шпильку». - Ты про тот мой визит? – странно усмехнулся Эрик, - В чем я должен был вам помочь? Поддержать ваши упорные попытки достучаться туда, куда и приближаться не стоило? - Вот и разъяснил бы, в чем мы неправы! - Ха! Так бы меня и послушали. И потом – чтобы понять некоторые вещи, вам, а прежде всего – Мири, следовало бы полностью отбросить все привычные умозаключения. Всё, как она привыкла действовать. И начать свой путь сначала. Во-первых, ей гордыня не позволила бы признать неправоту, да еще и в присутствии других, а во-вторых… Понимаешь, пытаться обучать новичка премудростям взаимодействия с миром – правильного взаимодействия – дело долгое и муторное. Дать Мири то, чего она хотела, да еще и сразу, без подготовки - это все равно, что человеку, видящему клавиатуру первый, ну ладно, десятый раз в жизни, дать играть Первый концерт Чайковского. Как думаешь, справится такой человек? - Нет… Но что нам теперь делать? Мири ненавидит тебя, считает слугой Тьмы, а Нирнаэт на носу, и нам всем грозит гибель. Мне, Мири, всей Москве… потому что мы проиграем. У нас нет никакого оружия против… - У тебя есть оружие, - обрывает меня Эрик, - Твой голос. - Мой голос? А что в нем особенного? Я ведь пока только один курс закончила, многого не умею… - Дело не в умении. Враг боится песни, что льется из чистого сердца. Пением ты сможешь остановить его. - Как Лютиэн, да? - Да. Как Лютиэн. Главное – ничего не бойся. Я буду с тобой. И больше доверяй своему сердцу. Помни: глаза обмануть можно, сердце – никогда. - Ага, - киваю я, чувствуя, как душа окончательно успокаивается. И вот как он это делает? Всего несколько слов – а тревог и сомнений как ни бывало. - И чтоб с сигаретой я тебя больше не видел! – учитель строго посмотрел на меня, - Алкоголем, кстати, тоже не увлекайся. Особенно той дрянью, что пьют у Мири. Никакая это не «Массандра», а местный портвейн, перелитый в массандровскую бутылку. Отрава страшная, неудивительно, что с нее крыша едет… Ладно. Adieu! - На Лубянской площади, в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое… - начала я, но Эрик уже исчез. Видимо, скрылся за дверьми одного из магазинов. Вовремя. Из-за угла вырулила Мири, сверкающая как начищенная монета. - Все в порядке, деньги у нас, - она подхватила сумку, - Пошли, пива купим. Ужасно хочу пива. - Может, не надо? – я судорожно бегала глазами по витринам, пытаясь понять, в котором из магазинов скрылся Эрик, и куда ни в коем случае нельзя заходить, - Пива можно и у нас купить. Все равно ж будем за продуктами заходить. - А я хочу сейчас, - уперлась Мири, - погоди, я сама сбегаю. - А полиция за распитие не оштрафует? - Фин, какая же ты трусиха! Полиции нет никакого дела до нас, мы же не на детской площадке пьем и не в метро. И вообще, я коренная москвичка, что они мне сделают? Это таджиков гоняют, а местных не трогают. - Я, если что, не местная, и регистрации у меня нет, - напомнила я. - Ну и не пей, если не хочешь. Или, - она пристально смотрит на меня, - дело в чем-то другом? А? - Мири, а зачем вообще пить? Алкоголь затуманивает разум, а нам надо думать, как одолеть Моргота и его приспешников. - Ну да, ну да, - саркастически усмехнулась Мири, - пить вредно, курить противно, а помирать здоровым жалко. Раньше тебя, кажется, все устраивало. – Раньше устраивало, а теперь… скажи, неужели совсем нельзя общаться, Вспоминать, Видеть без выпивки? - Ах вот оно что… то есть, ты хочешь сказать, что вся наша Память об Арде – это пьяные бредни?! – взвилась Мири, в ее глазах заблестело что-то нехорошее. - Я ничего такого не говорила! Память – это Память! Но если вино затмевает рассудок, где гарантия, что мы вспоминаем правильно? А я хочу Помнить так, как оно было, а не так, как мне или еще кому-то померещилось. - Нет, ты мне больше не веришь. Ведь не веришь, да? Кто успел налить тебе дерьма в уши, пока меня не было? Отвечай! – Мири остервенело вцепляется мне в плечи. - Никто. Сама додумалась. Почему ты считаешь меня дурочкой, неспособной самостоятельно понять что-либо? – парирую я, глядя ей прямо в глаза. - Ты изменилась, Фин. И сильно. Я вижу на тебе чужой след. Меня не обманешь. - Пойдем домой, я устала и есть хочу, - пытаюсь увести ее от темы, но не тут-то было. - Это он, да? Твой Темный? Он опять в твоих мыслях? Или… вы виделись? Сговорились, да? Созвонились втихаря? - Мири, не сходи с ума. Как мы могли сговориться, если я понятия не имела, что мы поедем не домой, а сюда? Я даже адреса не знаю, где мы находимся! И у меня его номера нет, хочешь – проверь телефон! Видимо, последний аргумент подействовал, и Мири, буркнув что-то напоследок, вскинула сумку на плечо и зашагала в сторону остановки. Я поплелась за ней, чувствуя себя школьницей, которую за невесть какую провинность при всем классе отчитал директор. До роковой даты оставалось меньше недели.