Без будущего

      Эта светлая комнатка, выделенная ей как пациенту психиатрической больницы добивала ее не менее, чем если бы она снова и снова переживала бы момент, когда от нее отвернулась «семья», узнав про ее фамилию. Ни один Сойдере не захотел быть на ее стороне. Почему? – Что я такого сделала? Не любила? Не уважала? Была невоспитанной по отношению к ним? Думаете, легко сознаться в том, что ты сам ненавидишь больше всего в жизни? – Асу была напряжена. Эта несправедливость выводила ее из себя. – Госпожа Асу, успокоитесь, не нервничайте. Все уже позади, – пробовал успокоить ее психотерапевт, назначенный обследовать её и проводить терапию через каждые три дня. Разговоры почти всегда возвращались к одной и той же теме. Прошел почти месяц, а он, понимая, что Асу по-своему права, не мог ничего сделать, лишь показывать альтернативные варианты и пробовать убедить и себя, что эта девушка в полном смысле этого слова виновна и психически неуравновешенна. Если правда то, что она говорит, почему ее бывший муж, ранее, хороший друг и жених, довел ее до состояния ненависти? Или ему просто нужен был предлог не только избавиться от нее, а, следуя на поводу своей любовницы, нещадно унизить всех Козджуоглу? Если так, то ее бывший муж нуждается в лечебнице, или, самое меньшее, в психологе не менее её…       Так проходили дни: она в психиатрической клинике без какой-либо работы, а брат, который стал теперь единственной ее семьей, был по ту сторону один против всех, как и всегда. Она была покинута теми, кого любила, но тот, кому хотела отомстить, уничтожить был рядом и понимал ее. Еще одна несправедливость, думала она. Кто же знал, что опору она найдет в ненавистном брате?       Она не раз возвращалась к прошлому еще до того, как попала в эту дыру к больным: рассказы про маму от дяди Хаккы, о котором она думала только хорошее, думала, что он защищал и оберегал ее; ненависть, которую он вложил в неё против родного отца, скинувшего мать с балкона; ненависть, которую он вложил в неё против собственного её брата, уверяя, что Эмир не далеко ушел от своего отца… До четырнадцати лет она слушала его, и слепо впитывала то, что он говорит, но, стоило ей задать неправильный по его мнению вопрос, как он упек её в психушку. Он, наверное, застрелился бы снова, узнав, что его решение обернулось сегодня в ее пользу. Это вызвало в ней довольную улыбку. И кто же знал, что, планируя месть для Козджуоглу посредством дочери Галипа, Хаккы планировал также уничтожить и эту девочку, не захочет оставить ни одного Козджуоглу на свете, пусть даже и сам воспитывал одну из них!?       – В этот жуткий вечер о чем задумалась, сестренка?       Она ждала Эмира. Брат теперь единственный вселял в нее надежду, уверенность, смысл в ее жизнь. Мужчина обошел ее, сидящую на скамье в очередных раздумьях об одном и том же, и встал напротив, ожидая ответа.       – Хаккы тогда должны были забрать вместо меня. Представь, какого это, с лицемерием, ненавистью растить невиновного ни в чем ребенка, сдерживать себя, чтобы не удушить ее собственными руками. Ты в этом плане очень даже добряк. Ты видишь в Дениз любимую женщину и врага. Хаккы видел во мне то же самое, но ты бескорыстно любишь эту девочку. Не думала, что применю к тебе это слово, – ухмыльнулась девушка.       – Ты меня плохо знаешь. К слову говоря, тебя я тоже бескорыстно полюбил уже. И дело даже не в фамилии, – он сел на скамье рядом с сестрой. Асу посмотрела на Эмира и улыбнулась.       – Ты только вчера рассказал мне о плане по уничтожению счастья этих двоих лицемеров и использовать в этом меня.       – Ну, мы с тобой единомышленники в этом вопросе, и ты понимаешь меня как никто другой. Я лишь хочу осуществить твою мечту, можешь отказаться.       Девочка вышла из психбольницы, освоив урок дяди и снова начала учиться и работать…заставили учиться и работать.       Потом зацвела ее жизнь. Она влюбилась.       Кемаль. Везде был он. Она стала жить им: ждать, готовить, приносить улыбку в его неизвестно почему, но столь печальную жизнь. И Хаккы Аладжахану он понравился. В тот момент и этот молодой человек стал орудием в руках этого ненавидящего все человека.       Но сколько же добра смог забыть благородный парень за короткое время и сколько же вреда принес этот «добрый, справедливый» тип!       Асу возненавидела его, и в этом не было ничего неестественного. Он отверг и унизил ее любовь, но возвысил чужую жену, свою любовницу, которая тысяча раз предавала его, которая всю его семью, словно мясо, принесла на блюдечке Эмиру, возносил любовницу, которая посадила его в тюрьму, в то время как сама поехала отдыхать и строить новую жизнь, которая и кончиком волоса не способна была пошевелить, чтобы сделать что-то для блага Кемаля, разве что кроме любовных утех.       Асу спасала его, была готова пожертвовать собственным счастьем, была готова даже на свою смерть, лишь бы он был счастлив. Но все в его глазах перестало иметь смысл, когда он узнал, что ее фамилия Козджуоглу, будто она виновата, что родилась от своих родителей. А его семья? Сначала приняли, как дочку, сестру. Ничего плохого с ее стороны к этим людям не было. Она не принесла той боли, что привнесла в их жизнь Нихан. Она называла его мать, своей матерью, его отца, своим отцом, не была горделива и высокомерна с ними… но также из-за фамилии все разрушилось. Фамилии, которую как бы она не ненавидела, как раз и дала ей настоящую, любящую, по крайней мере, старающейся оберегать её семью.       – Я не откажусь, Эмир, – глаза ее запылали гневом, и мстительная улыбка озарила лицо. – Они забрали у меня все: веру в любовь, забрали свободу, все мое состояние, деньги, на которые они сейчас развлекаются, Туфана, а ведь мы почти уехали, пока этот «школьник» в бегах со своей любовницей не начал совать свой нос в наши дела. Он должен был сесть за все то зло, что сделал мне, в то время как я пыталась от этого зла его оградить.       – Не смей, Асу, – Эмир всегда знал, что первопричиной всех проблем Асу считала Нихан. Она, возможно, была права, но он не зацикливался на этой мелочи. Для него проблемой был Кемаль, вторгшийся в их с Нихан жизнь и мелькавший своей высокомерной рожей перед его женой, как змей-искуситель. Он понимал, что выстрадавшая столько всего сестренка не захочет упускать шанс прикончить ту, кого считала виновной. – Не трогай Нихан, иначе ты в этом плане не будешь. Завтра вечером операция по освобождению Джокера из Аркхема вступит в силу, поэтому ты должна быть максимально готова и держать все внимание на плане.       Асу посмотрела на Эмира и искренне улыбнулась названию «операции», данной братом, однако мысли вернулись к её жизни, которую она сейчас проживала. Искренность отступила снова перед мстительной улыбкой. Она отвела взгляд от его черных, пристальных глаз и стала смотреть перед собой в одну точку, и, понимая, что Эмир ждет ответа, попыталась завести разговор в другое русло, чтобы не соврать.       – Мне нужно увидеть маму.       – Обещаю, что устрою тебе это, но и ты дай слово, что не тронешь Нихан. Отныне остались только мы вдвоем. Отец сдал меня, мать на стороне наших врагов.       – Я в психушке, а ты с шатким холдингом, – перебила брата девушка.       – Мы… Мы с шатким холдингом, нашим наследием, сестренка. То, что ты в этом месте со скоплением больных не означает, что мы отдельно.       – Эти руки связаны, Эмир. Меня каждый день пичкают таблетками. От этого в моей голове только и мысли, как меня предали, как указывая пальцем кричали и выгоняли из дома те, кто просил назвать себя матерью и отцом. И Кемаль. Никогда не думала, что он хуже меня, ровня твоей высокомерной и лицемерной бывшей. Мне нельзя здесь больше находиться, я схожу с ума от этих мыслей. Как, как эта семья могла вот так вот, в одно мгновение разрушить всю связь, что установилась между нами? Откуда в них было столько зла, чтобы снова и снова разбивать меня на осколки?       – Разве Хаккы не учил тебя никому не доверять, сестренка? Особенно гордым людям. Ты была слишком наивна и добра и доверилась и этому типу, что хотел разлучить нас с матерью, не считая нас её детьми. Ты доверилась Кемалю, бедному «доброму» инженеришке, который, ощутив власть и вкус денег, изменился до того, что и сейчас посадив тебя сюда пользуется твоими деньгами, выставляя себя для других тем, кто нас и наш «нечестный» бизнес разрушил.., и он разбил мою семью с Нихан и Дениз. Ты доверилась его семье, гордым людям с добродушным выражением лица, где шаг влево, шаг вправо – расстрел, и неважно кто в этих шагах виноват. Могла ведь за два года понять это.       – Я должна была рассказать им с самого начала, – Асу будто не могла выйти из своих мыслей. Голос Эмира звучал словно её собственный, который задавал те же вопросы и отвечал тем же, но тогда она ни с кем не могла поделиться. Брат понимал её, поэтому она слышала от него лишь то, что сама себе говорила в разных формах.       – Тогда была бы расстреляна с самого начала. Пойми, для Кемаля главное было убрать тебя со своего пути, и он в любой мелочи, связанной с тобой, увидел бы смертный позор и приговор для тебя. То, что он хотел от тебя, он получил. И семья его стала бы на его сторону. Они уже тогда чурались любого, кого звали Эмиром и чья фамилия - Козджуоглу.       Асу взяла его за руку и положила голову на плечо.       – Кстати, сколько раз они потом тебе тыкали: «Мы были так добры к тебе!»? Молчишь? Запомни, тот, кто искренне добр, никогда не напомнит о своей доброте. Семья слишком нестабильная ячейка общества. Когда ты и в родной семье порой с трудом уживаешься, в других же вовсе не стоит искать ничего подобного, стоит заранее готовиться к тому, что ты не будешь принят. Не считай меня и нашу фамилию виновными в том, что тебя не приняли. Люди становятся чужими мгновенно, даже без особых причин. Я останусь твоей семьей, что бы ни случилось, кроме предательства, и ты – единственная моя семья. Я верю в твой ум и в то, что ты не принимаешь эти таблетки. Не драматизируй больше, сестренка. Ты все еще не потеряла здравый ум, ясно видишь нашу цель, потому дай слово, что ты не тронешь Нихан.       – Наши цели имели различия: ты хотел, чтобы тебя полюбила какая-то дворовая, невоспитанная девка, в лице Нихан, я же хотела защитить Кемаля от тебя и твоей шляющейся на стороне женушки.       Эмир разозлился, он не был намерен терпеть оскорбления в адрес своей драгоценной, хоть и бывшей теперь женушки ни от кого и на чтение морали у него не оставалось ни сил, ни времени. Он встал и собрался уйти.       – Эмир? Эмир, постой.       Он не останавливался, Асу встала и, догнав, обняла его. В глазах ее были слезы и мольба.       – Пожалуйста, прошу, не уходи. Не оставляй меня снова одну. Я…я…я…я виновата, признаю, – она немного отошла от него назад, чтобы видеть его лицо и поддержку. – Пойми меня, из-за нее я сегодня здесь.       – Асу.       – Эмир. Эмир. Прошу, не уходи.       Мужчина заметил санитаров, направившихся к ним, и обнял ее в ответ. Вспыльчивость прошла, как-никак, почему он не должен ставить чувства сестренки, росшую без любви и без любимых, выше бесчувственности Нихан?       – Никогда. Никогда и ни за что не соглашусь тебя тут оставить. Асу, приди в себя, держи себя в руках и держись.       – Не списывай меня со счетов. Я должна исполнить план. Ты сам сказал, что хочешь осуществить мою мечту. Прошу брат, они меня медленно убивают. Вытащи меня. Я убью их. Ты отомсти. Мы должны отомстить им…       Эмир понимал, что она начала путаться. Он был готов сейчас же разорвать в клочья этого напыщенного инженеришку, который довел его кровь, единственную семью, его сестренку до этого состояния. Он поспешил добавить на ухо:       – Отомстим. Не подавай виду. Не показывай никому этой слабости. Завтра будь готова.       Подоспели санитары и стали оттаскивать ее от брата.       – Госпожа Асу, вам пора принимать лекарства.       – Не хочу. Не буду, – слезы начали душить девушку, усталость растеклась по венам, глаза начали закрываться. Эмир взял ее на руки и сам относил в больницу. Сквозь тьму она слышала голос родного человека, дававшего указания, чтобы её не беспокоили попусту и не давали в обиду. Собравшись с последними силами, она произнесла: – Мы на одной стороне, братец.