Наказание

      Шелковые шторы от потолка до пола, широкие окна с воодушевляющим видом на придворный сад и небольшую часть города, мягкая, теплая и приятная на ощупь кровать, тумбочки по обе стороны от нее, массивный шкаф, в котором находятся разные вещи, ковер, сделанный из настоящей шерсти, и кушетки с кофейными столиками. Все это, как-никак, роскошь, иметь которую дозволено не всем людям. А ведь то лишь крохотная частица всего поместья Фантомхайвов, таившего в себе еще множество достопримечательностей. Да само здание иногда походило на огромный музей, посетить который, возможно, желало бы полнаселения Лондона.       Вот только со временем надоедает. И юный граф не боялся этого настигнувшего момента.       Сиэль всегда прекрасно понимал, что это здание — показатель состояния Фантомхайвов, и сделано оно лишь для привлечения внимания общественности. Чуть ли не каждый второй знал о существовании некоего поместья с гигантскими размерами, попасть в который, увы, обычным людям нельзя. И все же приятно мечтать, что, может быть, однажды, при очень надуманных обстоятельствах, хозяином этого «сказочного дворца» станет тот, кто, собственно, и думает о таком. Наивно.       Мальчику не грустно и не одиноко в четырех стенах. Как, если почти каждый день он чем-то занят: то очередные задания Ее Величества, из-за которых иногда приходится жить в других местах, то гости из разных стран и городов, желающие от графа чего-либо, то непоседливые слуги? Действия отвлекают от бессмысленных раздумий, и их результат никогда ни к чему не приводит, а время, потраченное на мысли, по мнению юноши — лишь очередность, требующая некоторой строгости.       Нет, показывать свою слабину, лежа на мягкой перине и думая о тщетности бытия — не то, чего хочет Сиэль. Никто не должен видеть его таким... беззащитным? Он не знал, как описать свое столь редкое состояние, когда на протяжении целых суток граф ничего не делает и, скрестив руки на груди, смотрит на высокий потолок, на котором выгравирована какая-то фраза. Будто это чему-то поможет.       К счастью, прислуга лишний раз не сует свой нос в его покои, и хотя бы здесь можно расслабиться от навящих взоров и разговоров.       На улице, прямо посреди неба, ярко светит луна. Сегодня полнолуние, и сторона, которой она всегда повернута, выглядит по-прежнему скучно. А во дворе, прямо под носом, лежит ровным слоем поблескивающий снег. Если приглядеться, то на нем даже не будет видно ни единой борозды, полоски, вмятины, да чего угодно. Идеально, можно сказать. Только Сиэля подобное ни чуть не удивляет, а, напротив, вызывает рвотный рефлекс.       В дверь немного громко стучат, и мальчик вздрагивает. Он забыл, что не все так тихо, как хотелось бы.       — Господин, Вы пропустили ужин, — напоминает дворецкий и входит в комнату. — Вы ничего не ели с самого утра.       Его голос звучит ровно и спокойно. Скорее всего, ему плевать, как и всем. Или его не слишком сильно волнует питание графа. Впрочем, этого и стоило ожидать. Смешок слетает с губ Сиэля, и он ничего не выражающим голосом отвечает: «Ты прав». Порой юноша жалеет, что заключил контракт с демоном, которому в общем-то нужна душа, и ради нее он готов на все. Почему нельзя выбрать самую жалкую и ненужную тушку человека и забрать у нее душу? Хотя, по сути, Сиэль и сам являлся таким до встречи с Себастьяном. Возможно, даже не «являлся», а «является»?       — Может, Вы хотите чего-то? — настаивает на своем дворецкий, слегка опустив голову в знак мнимого уважения. Сиэль не верит ни единому жесту этого вечно самодовольного демона и, осмотрев его с напускным интересом и чуть наклонив голову в бок, тихо, но четко произносит:       — Да, хочу.       Граф медленно и аккуратно, словно боясь пораниться о что-то, встает на слегка раздражающий кожу ковер и морщится от холодка, пробежавшего по телу. Видимо, комнаты еще не полностью прогрелись, и стоило упрекнуть в такой промашке вечно идеального дворецкого. Но Сиэль понимал, что мурашки вызваны его желаниями.       — Ох, не стоит босыми ногами ходить по комнате, господин, — демон делает на лице искреннюю гримасу жалости и тут же садится на одно колено перед мальчиком. — Пожалуйста, присядьте на кровать.       — Ты смеешь мне приказывать? — отстраненно говорит Фантомхайв, как будто на автомате. Сейчас мысли блуждают где-то в потаенных местах разума. С самого начала этот чертов день не пошел по сценарию: от привычного с утра чая Сиэль отказался, как и ото всех на сегодня дел, и целый день просто провалялся в постели, думая... о прошлом? О насущном? О смерти? Нет, такой ход событий совсем не нравился юному графу. А самое ужасное то, что такие дни стали повторяться все чаще и чаще, по одному и тому же гребанному плану.       Сиэль, несмотря на грызущую изнутри гордость, нашептывающую о важных делах, не мог противостоять своим чувствам в опредленные моменты. Когда эмоции, которых так остерегался граф, наступали со всех сторон и создавали вокруг него плотный, необъятный кокон, Фантомхайв согласен был отказаться от своего титула «графа». Но, что неудивительно, назойливый дворецкий был тут как тут, без лишних слов своим присутствием напоминая о контракте и целях.       — Нет, всего лишь волнуюсь о Вашем здоровье, — произносит Себастьян, выводя из раздумий графа, и приподнимает уголки рта, когда слышит, как Сиэль с характерным звуком прыгает на кровать, но при этом подминая ноги под себя. — Не могли бы Вы выпрямить ноги? — учтиво спрашивает дворецкий, на что мальчик отрицательно машет головой и загадочно улыбается, скрывая все пугающее, что таится в нем. Однако такое навряд ли сможет испугать исчадие ада. — Хорошо, так что Вы хотели?       Граф отворачивает голову к окну и скучающим взглядом смотрит на снежинки, кружащиеся за стеклом в своем незамысловатом танце. Их много, и все они так похожи на то, что происходит в голове Сиэля. Каждая маленькая белая точечка напоминает мысли, и только одну из них ему нужно озвучить. То, что крутилось в голове с начала этого дня; то, что ему сейчас так необходимо.       Демон все так же сидит перед ним, и мальчик чувствует, как тот без толики смущения или какого-никакого уважения рассматривает своего господина и наверняка ожидает приказа. Псина. Но кто из них действительно готов до конца служить другому: Сиэль, согласившийся отдать свою душу, или Себастьян, для которого его душа лишь очередная еда? Один из них, можно сказать, верно служит, а второй ждет.       — Накажи меня, — слова разрывают сложившуюся тишину на тысячи кусочков, и Сиэль действительно ощущает, как эти невидимые части падают вниз. О, с каким блаженством можно наблюдать за поменявшимся выражением лица Себастьяна. Не ожидал, да? — В последнее время, — «Все-таки стоит объясниться перед ним», — говорит внутренний голос, пытаясь замять следы правды, — я стал слишком часто сидеть в своей комнате и бездельничать. Для главы рода Фантомхайв это непростительно. Кто, как не дворецкий...       — ... семьи Фантомхайв, поможет Вам исправить данный недуг? — глаза Себастьяна лишь на короткий миг сверкают алым и тут же темнеют. На его лице появляется оскал, открывающий вид на ровный ряд зубов и длинные клыки. Демон, выпрямившись, смотрит на юного графа слишком вожделенно, и теперь он не скрывает превосходство над своим хозяином. — Тогда прошу заранее простить мое столь неподобающее поведение для дворецкого.       Наклонившись немного вперед, Себастьян грубо цепляет пальцами подбородок юного господина и непрерывно смотрит в глаза. В комнате, будто по щелчку, потухают свечи, и Сиэль пару раз моргает в непонимании от того, что происходит. Он хочет спросить, что, черт возьми, задумал этот демон, как чувствует, что кожу начинают царапать ногти дворецкого, окрашенные в черный цвет, и жмурится от неприятных ощущений. Мальчик открывает рот и ощущает холодное дыхание около своих губ.       — Вам так нравится сидеть на постели и смотреть куда попало? — уточняет демон и дышит на шею, тем самым щекоча ее. Сиэль покрывается мурашками и старается оттолкнуть Себастьяна, вот только его запястья быстро перехватывают и слишком сильно для мягкой, непорочной кожи сжимают. Граф понимает, что-то точно идет не так, и вопрос пролетает мимо ушей. — Ничего не делаете, думаете о прошлом. Неужели люди настолько жалкие, что могут сидеть, как никчемные создания, и думать о своих утратах? Получается, и Вы не исключение?       Мальчик молчит и хочет отвести взгляд от глаз дворецкого, которые зажглись ярко-красным цветом, так и манящие к себе, заставляющие думать, что ты особенный. То, что так необходимо Сиэлю.       — Вы недостойны звания графа, правда ведь? — демон принюхивается к шее, вдыхая слабый аромат чая и сладкий-сладкий запах клубники, которую так и хотелось съесть. Но это он оставит на потом — тем будет слаще его ужин. Себастьян сначала не настойчиво и слишком нежно для самого себя касается губами ароматной кожи, делая языком разные узоры на ней. Какой прекрасный вкус... — Вы же понимаете это, но почему ведете себя выше других?       Мальчик широко раскрывает глаза и пытается отпрянуть от наглого дворецкого, позволившего себе такую вольность. Боже, да где это видано, чтоб с ним, с графом Сиэлем Фантомхайвом, так поступали? Только Себастьян не останавливается на одних лишь коротких поцелуях, и вскоре уже клыки грубо и совсем не нежно царапают кожу до крови. Всю ее с удовльствием слизывает демон, наслаждаясь одним из самых прекрасных вкусов во всем мире. Ох, а как же мило и невинно цепляется за его плечи юный господин, что-то шепча про свою гордость и обязанности дворецкого. Он действительно думает, что это хоть как-то поможет в сложившейся ситуации?       Засосы. Метки. Свои отметины. Демону нравится помечать мальчика, показывать всем, что они, несмотря на свои статусы, связаны, и так просто Себастьян не отдаст никому свою вещь. Да, наверное, таким он и видел своего господина, когда его губы оставляли пока еще темно-красные пятнышки. И плевать ему хотелось на то, что он должен служить и слушаться.       — А что вы делаете сейчас? Прикусываете нижнюю губу, чтобы не застонать? — с насмешкой спрашивает Себастьян, не желая снимать с господина рубашку и просто разрывая ее на две части. Мальчик тут же старается прикрыть свою узкую грудь руками, хочет отдалиться от демона, только сильная хватка на запястьях, что завтра будут покрыты фиолетовыми синяками, мешает. Возможно, это первый раз, когда он, Сиэль Фантомхайв, боится своего дворецкого.       — Прекрати, — неуверенно шепчет он и вздрагивает, когда одна рука дворецкого касается его бедра, а другая гладит талию и бока. Черт, это так приятно...       — Отказываетесь от собственного приказа? — смеется Себастьян и носом касается мочки уха, где есть сережка. — Хотите быть похожим на своего отца, но при этом ведете себя, как жалкий ребенок, готовый плакать из-за несправедливости жизни. Отвратительно, господин, — тем временем пальцы демона сильно сжимают плечи мальчика, делая больно, а сам Сиэль не может определиться. Мысли снова смешались, но теперь есть стойкое ощущение, что ими управляет этот дьявол.       И все-таки Себастьян прекрасно осознает, что перед ним не простой человек, а еще и его юный граф. Наверное, поэтому он так нежно и аккуратно целует его в губы, проводя языком по ним и сладко причмокивая, чувствуя привкус слюны. Грязно и пошло, но думать о таком совершенно бессмысленно, особенно когда сам Сиэль старается отвечать на дерзкие поцелуи. Мальчишка то отталкивает от себя демона, то, наоборот, притягивает, наслаждаясь первыми поцелуями и ласками.       — Вы хоть понимаете, что целуетесь со своим слугой? — надкусив губу, спрашивает Себастьян, снова ощущая эту приятную на вкус кровь. Да, повезло ему с душой юного господина. — Вы могли бы приказать мне уйти, прекратить свои действия, но Вы лишь пытаетесь скрыть стоны и то, что Вам доставляют удовольствие мои прикосновения. Так, граф?       Мальчик неосознанно цепляется за гладкие волосы дворецкого, чувствуя, как тот проводит языком по контуру ключиц и задерживает свое внимание на впадинке между ними, кусает их, делает так, чтобы Сиэлю было стыдно. Теперь обе руки Себастьяна трогают бедра, оглаживая внутреннюю часть и приятно касаясь кожи, а кончик его языка играется с сосками, дразня и дыша на них, тем самым заставляя мальчика выгибать спину и непристойно открывать рот.       — Так быстро сдались? — хохочет демон, одной рукой царапая грудь, а другой — нежно трогая, так, чтобы граф еще сильнее выгибался и стонал под прикосновениями. — Вам нравится, что именно я делаю Вас возбужденным? Ведь на моем месте мог быть кто угодно: Мэйлин, Бард, Лао... Ваша невеста, — как сильно сквозят его слова неприкрытой ревностью и обидой.       — Боишься, что, ах, они заменят тебя? — удается наконец ответить Сиэлю, пригнувшись к шее дворецкого. Он не чувствует ни запаха, ни дрожи, ничего. Словно ему и вовсе плевать, что он совращает своего юного господина. Как похоже на демонов.       — А кто сможет меня заменить? — усмехнувшись, Себастьян обводит языком лунку пупка, цеплясь за резинку трусов графа и снимая их. Мальчик стесняется и старается прикрыть свое достоинство, сместив тонкие ножки к себе. Дворецкий, проделав небольшую мокрую дорожку от пупка к уху, шепчет: — Я столько раз видел Вас обнаженным, представлял, как Вы будете ерзать подо мной, и это все-таки стало реальностью, Вы, как обычно, пытаетесь спрятать то, что видели все, — Себастьян опять целует губы графа, теперь уже до крови и не сдерживая себя. Он хочет довести господина до границ, которые тот сам для себя выстроил. Мальчик стонет, скрещивая ноги за спиной демона и тихо шепча что-то про ненависть. — Кого Вы должны ненавидеть, так это себя. Позволяете трогать себя в откровенных местах дворецкому, с которым у Вас контракт. Даете целовать все самые приятные зоны своего тела дворецкому, который заберет у Вас душу. Чуть ли не плачете от того, что Ваш дворецкий слишком хорош. Я прав?       Сиэль, как ни странно, не отвечает, но ощущает теплые дорожки слез, катящиеся вниз по немного пухлым щекам к острому подбородку. Фантомхайв возвышал себя перед другими, считал всех лишь своими пешками, но что он сделал, оказавшись в ситуации, когда пешка стала чуть ли самым что ни на есть настоящим королем? Лег под нее. Низко. Паршиво. Больно. А руки демона тем временем без всякого разрешения проводят по члену графа, дразня и так ненавязчиво, словно веселясь.       Унизительно.       Мальчик, доселе никогда не ублажавший свои потребности, ощущает себя куклой, попавшей в руки опытного мастера, творившего над ним все, что вздумается. Но когда, черт возьми, они перешли в такие роли? Почему граф позволяет трогать себя так откровенно и с презрением?       — Вы ужасны, — пальцы дворецкого быстро водят по стволу, при этом естественная смазка пошло хлюпает, а на глазах Сиэля снова наворачиваются слезы. Теперь язык Себастьяна собирает соленные капельки, нежно целуя красную щеку. — Отвратительны, — член мальчика возбужден до самого предела, и тело, переполненное от и до чувствами, как назло требует большего внимания и прикосновений. Словно в бреду, Сиэль целует демона в губы, боязливо и по-детски, получая в ответ животный рык и куда более настойчивый поцелуй. — Грязны, — граф откидывается на постель, вовлекая за собой и Себастьяна, ощущает, как подступает нужная в эти минуты разрядка и жар, распространяющийся где-то внутри, ниже живота. Белесая сперма попадет на всю поверхность руки дворецкого, который без взякого стеснесния и уважения подносит руку ко рту и слизывает горькое на вкус семя. Издевка проскальзывает на его лице. — Разрешили ласкать себя дворецкому? Низко.       Сиэль, тяжело дыша, смотрит в ярко-красные глаза. Все слова, которые произнес демон, были правильными, и, может быть, впервые за все время мальчик хочет искренне просить прощения за свои чертовы поступки. Только сладкая нега, расходящаяся по всему телу, дурманит и без того мутные мысли. Как он мог позволить ублажить себя своему дворецкому? Демону-дворецкому, желающему душу своего господина. Нет-нет-нет, это так порочит всю его гордость... Но есть ли смысл говорить о ней, когда Сиэль тяжело дышит и находится на грани?       — Прости, — задыхаясь, хнычет мальчик, присев на самый дальний угол кровати и прижав к себе колени. Соленые капли падают с его щек, из-за чего стало так холодно и одиноко. Фантомхайв поддался столь сладкому, но запретному плоду, и что в итоге вышло? Он понял, что какой он был глупой, никчемной выскочкой, такой и остался. К нему еще и демон прикасался.       Себастьян без лишних слов берет на руки своего господина и, не прикладывая лишних усилий, укладывает в постель, имевшую трепкий запах развратности. Как бы то ни было, а они все еще являются хозяином и слугой. А как хороший дворецкий, он должен проследить за тем, чтобы граф заснул и не чувствовал себя так уж сильно виновным в случившемся. Наверное, поэтому, удобно устроившись на мягкой перине, мальчик сильно вцепился пальцами в ладонь Себастьяна, будто та была чем-то вроде оберега. Демон лишь улыбнулся и присел на колени, облокотившись на кровать.       — Вам пора спать. Если хотите, я могу остаться, пока Вы не заснете, — тихо говорит дворецкий, любуясь успокоившимся мальчиком. Какой бы день ни был, что бы ни проходило, тому все равно удавалось в конце концов расслабиться и всего лишь принять нынешнее положение, оставив где-то позади горькие воспоминания. Ох, какой же будет вкусной его душа.       Сиэль кивает, не выпуская ладонь Себастьяна. Тепло. И чувства, полученные за сегодняшний день, отпускают его, из-за чего он быстро засыпает. Дворецкий же продолжает смотреть на своего господина с неприкрытым восхищением.       «Вытерпел все унижения и даже извинился. Какой прекрасный человек».