Больно, сладко, терпко

Николай никогда не вдавался в подробности прошлого Андрея. Не спрашивал ни о семье, ни о детстве – скорее, ему было просто не до этого, а потом интересоваться стало как-то неловко да и в общем-то какая разница? Ему просто безумно уютно рядом с Андреем здесь и сейчас, а что было раньше – вообще до лампочки. Но Николаю не нужно обладать сверхъестественным чутьем, чтобы почувствовать, что что-то нечисто. Когда Ростов резко поднимает руку – активная жестикуляция является неотъемлемой частью его речи – Андрей отшатывается, если вдруг находится рядом, даже не всегда на опасном расстоянии. Николай не придает значения – мало ли, просто хорошо развитый инстинкт самосохранения и все такое. Но часто, когда Николай чувствует острую необходимость не просто один раз поцеловать Болконского на прощание, а притянуть к себе, прикоснуться к коже, обнять и долго не отпускать, Андрей почему-то реагирует очень остро – морщится, медленно и осторожно убирает руки Ростова и тяжело вздыхает, но часто имеет такой виноватый вид, что Николай физически не может злиться или обижаться на него. Но причин Андрей никогда не называет, а от серьезных разговоров уходит так ловко, что у Николая даже нет возможности вернуться к первоначальным вопросам. Ничего: ни тон, ни глаза, ни даже темы для разговоров – не может выдать его, оставляя Ростова в неприятном непонимании. А вот сестра сдается быстро, и все за считанные секунды встает на свои места. Марья очень тихим и дрожащим голосом рассказывает про брата: про смерть матери, которая была большим горем и для Андрея, и для его отца, про побои, про изнасилование... Под конец рассказа она даже начинает плакать, так что Ростову приходится успокаивать ее и убеждать, что тут нет ни ее вины, ни вины Андрея и что всё давно уже в прошлом. И потом, после долгих размышлений об этом рассказе, он твердо решает всё изменить. Все-таки Николай Ильич Ростов он или кто? Андрей похож на одичавшего зверя, сбежавшего от хозяев, которые никогда не заботились о нём. Озлобленного и обиженного на весь мир, огрубевшего и не допускающего даже малейшего доверия людям. Однако любого дикого зверя можно приручить заботой и любовью, поэтому Ростов выбирает именно этот путь, не легкий, но единственный возможный. Андрея невозможно приручить так просто. Николай начинает с мелочей: ненавязчиво касается его руки – и если тот отдергивает, то Ростов не настаивает, но через некоторое время повторяет попытку, пока Андрей не сдается; очень осторожно ерошит волосы на макушке, вызывая недовольный взгляд и глупо на него улыбаясь; поправляя воротник рубашки, как бы случайно притрагивается к коже шеи; обнимает, касаясь носом щеки. Андрей же отвечает недовольством на своеволие Ростова: кажется, еще чуть-чуть – и начнет шипеть. Но Николай не собирается отступать – упрямая порода Ростовых дает свои плоды. На каждый свой шаг он встречает сопротивление, но преодолевает его во что бы то ни стало. И каждый раз твердит себе только одно: против недоверия – терпение; против старой боли – нежность, против спрятанных эмоций – любовь. Даже с возрастом Николай продолжал верить в сказки, а в сказках она побеждала всегда. - Иди сюда. Николай утягивает Андрея в комнату, не разрывая поцелуя, зарываясь одной рукой в темную копну волос, а другой держась за рукав. Дыхание сбивается, когда он толкает Болконского на кровать, касаясь губами всего, до чего может дотянуться. Андрей поддается настойчивым движениям Ростова ровно до момента, пока тот не оказывается сверху, глядя на него с мягкой улыбкой и огнём в глазах. - Нет. - Что «нет»? - Просто нет. Не сейчас. Прекрати. Ростов смотрит с непониманием, но понимает абсолютно всё. Понимает, что Андрей не доверяет никому – и ему, Николаю, в частности. Андрей не хочет доверять. Андрей... боится? Николай перехватывает его запястья и очень аккуратно прижимает к кровати, так, чтобы не допустить лишнего дискомфорта, но так, чтобы тот не вырвался. В глазах Андрея мелькает испуг, но в ту же секунду он сменяется озлобленным вызовом. Он похож на загнанного зверька, который уже не может спастись, но все еще таит надежду на то, что сможет сбежать. Только никак не может понять: Николай – не кровожадный хищник. - Доверься мне. - Николай шепчет очень осторожно и ласково, через каждое слово оставляя нежный поцелуй на коже. – Я здесь. Я не хочу причинить тебе боли. Он продолжает бережно, но упрямо и терпеливо; чувствует, что всё тело Андрея отзывается лишь затравленной дрожью, и сам боится: боится, что Андрей ускользнет от него, что это только увеличит пропасть между ними, усугубит мнительность и осторожность Болконского. Это будет проигрыш, а Ростов не привык проигрывать. - Расслабься, - Николай легкими движениями расстегивает рубашку и проводит рукой по груди, из которой в ту же секунду вырывается рваный болезненный выдох. Ростов приподнимается и увлекает Болконского в поцелуй, глубокий и чувственный, параллельно проводя рукой ниже. Плавно, осторожно. Чтобы не спугнуть. Сегодня он – Маленький Принц, а Андрей – его Лис. Ловко расправляется с ремнем и спускается ниже, оставляя дорожку из поцелуев; теплый туман желанной близости дурманит голову, но Николай не может позволить себе окунуться в этот омут – по крайней мере, сейчас. Сейчас он должен позаботиться об Андрее. Взгляд Болконского ясен, как день. Он больше не сопротивляется, как будто подчиняется приказам – Николай понимает, что это еще не победа. Ему не нужно, чтобы противник просто сдался; он хочет, чтобы противнику было приятно. Стягивает остатки одежды, но его руку останавливает рука Андрея. Он смотрит наверх, но не видит ни укора, ни испуга, ни злости – глаза Болконского зажмурены, как будто ожидая худшего, и Николаю становится почему-то больно. Не сейчас. Слишком рано. – Я не сделаю больно, я обещаю. – и закрепляет свое обещание глубоким поцелуем, ласково проводя рукой по волосам и щеке, шепча какие-то глупости и с удовольствием отмечая, что Андрей медленно расслабляется и отзывается на прикосновения. Николай опускается туда, где остановился, и медленно ведет языком, смотрит на Андрея, ожидая реакции. И, поймав сдавленный стон, продолжает напористее, обхватывая губами напряженную плоть. Ощущения всё острее, чистый свинец в глазах Андрея затягивается дымкой, а спина выгибается, подаваясь вперед, и Николай удовлетворенно прикрывает глаза. Перевес на его стороне, но это еще не победа. Срывает окончательный стон с губ Болконского и ощущает размякшее тело под собой. Улыбается и прижимает того к кровати, оставляя на шее и плечах поцелуи-укусы; чувствует тяжелое дыхание, опаляющее кожу. Но теперь Андрей вступает в игру на полных правах: одним резким движением, схватив Ростова за плечи, переворачивает Николая на спину, и Николай не узнает чертей, танцующих танго на потемневшей радужке Болконского. Дрожащие пальцы переплетаются с холодными пальцами Ростова – и теперь определенно его очередь пугаться. Но Болконский целует его в губы почти невесомо и так нежно, что невозможно предположить, что он может быть как-то опасен. Николай в глубине души даже рад: рад тому, что Андрей оживает, что невидимый огонь охватывает их обоих, застилая дымом всё вокруг и оставляя их одних во вселенной, и ему тысячу раз не жаль отдаться Андрею, потому что какое дело, в какой позиции быть, если ты в руках любимого человека? И он позволяет Андрею вести, отвечает на каждое прикосновение, извивается в руках, которые, пробуя наугад, попадают по самым чувствительным местам. Поцелуй – укус. Больно, сладко, терпко. Николай сам не замечает, как остается без рубашки и светлая кожа покрывается красными пятнами; не замечает, что в сторону летят брюки и нижнее белье; не замечает, когда длинные пальцы касаются чувствительного кольца мышц, и не может сопротивляться: не может и не хочет. А Болконский делает всё осторожно и аккуратно –сам ведь знает, как бывает больно – и ему нельзя – невозможный красный свет в голове – нельзя сопротивляться. Один, второй. Третий. Рваные вдохи, как будто воздух в комнате резко сошел на нет; Николай кусает губы и сжимает простынь, стараясь не превысить допустимый уровень громкости, но становится всё невыносимее и невыносимее, когда пальцы задевают нужное место. Слишком желанно. Слишком опьяняюще. Андрей приподнимается, целуя уже потемневшие синяки на плечах, и затем – снова к губам. Собственнически, жарко. Ростову снова не хватает воздуха – глубоко вдыхает и выдыхает. Во взгляде – некоторое разочарование. Во взгляде – нежелание ждать. - Ты доверяешь мне? И Ростов успевает только выдохнуть ему в губы «Да, придурок», когда Андрей входит; не резко, не грубо, протяжно и осторожно, и Николай почти скулит от раздражения. Ненавидит эту неторопливость. Впиваясь ногтями в кожу, хватает Андрея за плечи и насаживается сразу на всю длину. Вспышка, за ней еще одна. Николай запрокидывает голову, не в силах сдерживаться. Всего мира не существует, весь мир уже давно растворился в их персональном тумане, и уже всё равно: что подумают соседи, что подумает Марья, увидев алеющие засосы, что будет сегодня, завтра, через тысячу лет. Ничего не имеет значения, потому что Андрей сейчас здесь, рядом, внутри, и потому что он сцеловывает самые сладкие и самые горячие стоны. И всё остальное – неважно. Дрожь охватывает всё тело, вспышки ярче и ярче. Наслаждение пробивает тела насквозь, как электрический ток, оставляя их биться в слабых конвульсиях; стон срывается на хриплый вскрик. Внутри – фейерверк, яркий и затягивающий, разливающий удовольствие по всему телу до кончиков пальцев. Тягуче приятно. Ростов успевает прийти в себя раньше, чем Андрей успевает сбежать. Притягивает к себе и снова целует – почти без сил, без напора, но очень ласково. Все разговоры, все дела – к черту, на завтра. Сейчас единственное, что он хочет – это уснуть рядом с человеком, которого он любит. Все мысли, все выяснения, все противоречия – потом. Не сейчас, сейчас это к черту не нужно. Утром Ростов просыпается уже один. Простыни сбиты, одеяло – по диагонали, место рядом – уже остывшее. Николай сонно осматривается и плетется в душ, чтобы смыть с себя давящую – хоть и приятную – усталость. Болконский пьет кофе на кухне, усиленно делая вид, что читает, но Николай впервые без опаски позволяет себе обнять его со спины и поцеловать в макушку. Андрей вздрагивает, но не отталкивает, и Ростову кажется, что он даже улыбается. Может быть, это только начало, может быть, всё отнюдь не так просто и Николаю придется потрудиться, чтобы оказаться сверху, но это всё равно не играет роли, потому что… Потому что мы в ответе за тех, кого приручаем, и Николай готов был к этой ответственности, чтобы знать, что его Лис всегда будет ему доверять.