His world on fire

Мэтт Мёрдок был слепым, не от рождения, нет. Он потерял зрение в результате порыва храбрости — спас старика от несущегося по дороге грузовика, а в замен получил порцию токсичной дряни, выжегшей его зрачки целиком и полностью до конца дней. Сколько себя помнил, он всегда был хулиганом. Не таким, что задирает слабых ребят и насмехается над теми, кому повезло меньше. Он был хулиганом другого рода. Таким, что добивается справедливости в обход правил, даже если за это грозит запрет на посещение занятий или неприятный разговор с отцом. Джек Мёрдок был боксером, отличным боксером в лучшие свои годы. Все в Адской кухне и за ее пределами знали, что удар Бойца Мёрдока выдержит не каждый взрослый мужчина. Какое-то время ему не было равных на ринге, какое-то время они с матерью Мэтта были счастливы, какое-то время и сам Мэтт был счастлив. А потом мама ушла, папа стал пропускать удар за ударом, все тяжелее перенося уход любимой жены и неудачи на ринге, и маленький Мэтт потихоньку научился сам о себе заботиться. До того момента, как радиоактивная жидкость лишила его зрения. Вскоре организованная преступность лишила его и отца. Несмотря на то, что Джек умер с гордо поднятой головой, сыну от него достались лишь малые крохи: гонорар за выигранный бой, пропитанные потом боксерские перчатки, красный халат с золотом на спине да тихий шёпот на задворках сознания — «Выбейся в люди, сынок». Тогда мир Мэтта погрузился во тьму во второй раз, и даже невероятным образом обострившиеся чувства, с которыми он, в конечном итоге, смог совладать, не помогли. Зато помог Стик, чьи методы обучения вызывали серьёзные опасения. Впрочем, Мэтту не нужно было, чтобы его жалели. Изнурительные, до потери пульса тренировки, жесткие уроки жизни и никакой привязанности — все это заменило мальчику детство, вдохнуло силу в его по-юношески непропорциональное тело, закалило дух. Тогда-то Мэтт Мёрдок впервые узрел мир в огне. Он стал лучшей версией себя, поступил в колледж, выбился в люди, как того хотел отец. За всей мишурой этой своей новой жизни, исчезновение слепого учителя осталось незамеченным, и Мэтт с головой окунулся в студенческую жизнь, наслаждаясь своей молодостью и тайными талантами, завёл лучшего друга Фогги Нельсона, а потом и девушку. Электра не была похожа ни на одну из однокурсниц Мэтта. Она была опасной, во всех смыслах, какие только может вложить ум человека в это слово. Она была словно огонь — дикой, необузданной, способной сжечь любого, кто к ней прикоснется. И Мэтта к ней тянуло, он считал, что ей точно найдётся место в его огненном мире. Все началось с совместных прогулок. Они проводили все свободное время вместе, болтая обо всем на свете, поддразнивая друг друга, бросая друг другу вызов. Однажды они оказались в старом спортзале, где когда-то тренировался Джек «Боец» Мёрдок, и Мэтт решился раскрыть ей свой небольшой секрет. Там они впервые поцеловались, там Мэтт узнал, что если дотронуться до Электры, можно почувствовать ток, бегущий под ее кожей… и теперь под его тоже. Они наслаждались друг другом, своей неожиданной близостью и смертельной опасностью своих кулаков. В ту пору Мэтт был по-настоящему счастлив. Когда Электра исчезла так же внезапно, как и появилась, он был опустошён, раздавлен, разочарован. Она ушла, не сказав ничего, оставив в душе огромную зияющую дыру и кровь Роско Свини на костяшках пальцев. Но Мёрдок не был бы Мёрдоком, если бы сдался так просто. Жизнь пошла своим чередом, и от Электры осталось лишь одно воспоминание — «та греческая девчонка» (хотя из уст Фогги это звучало практически как оскорбление). Появилась она так же внезапно, как исчезла. Он успел закончить колледж, получить диплом по юриспруденции, открыть свою небольшую практику вместе с лучшим другом и стать народным борцом с преступностью под именем Сорвиголова. — Здравствуй, Мэттью! — раздалось извечное из темноты, и Мэтт готов был провалиться сквозь землю. Никто и никогда не звал его так. Кроме неё, разумеется, это было ее привилегией. С появление Электры жизнь слепого адвоката опрокинулась с ног на голову. Острое желание причинить ей боль сочеталось в душе Мэтта с необходимостью быть рядом с ней и попытаться помочь. Сам не осознавая, что делает, он снова и снова угождал в ее капкан. Только на этот раз цена была высока. Там где была она, всегда царил хаос — эмоций, действий, событий. Мёрдок пытался разобраться в себе, в своих отношениях с Карен, со сложным делом Фрэнка Касла, но Электра перетягивала все его внимание на себя, заставляя думать только о ней. Мэтт разрывался меж двух огней — огнём Электры и всего остального мира. Разговор на старом диванчике в темноте ночи, заставил его вспомнить колледж. Под кожей Электры все так же звенел ток, только шрамов прибавилось у них обоих. Неимоверным усилием воли он заставил себя отойти к окну и стоять там до тех пор, пока ее дыхание не стало глубоким и размеренным. Она спала, а он мучился, сгорая от огня, которым она его заразила. А потом был бой, где смертельно раненная Электра шептала мольбы о прощении. Мэтт снова ощутил ту сосущую пустоту, что образовалась после ее ухода, и осознал, что не хочет жить в мире, где нет ее. Она выкарабкалась, вырвала свою жизнь у смерти стараниями их общего слепого учителя, но в следующий раз ей не повезло и клятвы в любви не помогли. И вот теперь, стоя над безымянной могилой Электры Начиос, Мэтт рассматривал свою жизнь в ретроспективе: где, он поступил не так, как должно, кому не сказал того, что было необходимо, и чего ещё не совершил. Он не должен был позволить ей погибнуть, обязан был признаться в чувствах раньше, он ее не спас. Уход Электры из этой жизни оставил его сердце разбитым, а душу развороченной на части. И с этим Мэтту Мёрдоку отныне предстояло жить в мире без огня.