take me home

Тайлер не хочет идти домой. Ему десять, и он сворачивает с дороги к дому быстрее, чем видит его. Он бежит, бежит пока его ноги не начинают вязнуть во влажной земле, а пальцы — цепляться за ветки. Идет дождь, крупные капли бьют его по лицу. Он запускает руки в волосы, с силой оттягивая пряди. Тихо. У него дома всегда громко — кричат братья, плачет сестра, мать ругается с отцом, а на фоне всегда играет радио. Песни по радио тоже кричат — о любви или ненависти, и Тайлер выкручивает громкость на полную. Мать орет на него, чтобы он сделал потише, тянет его за локоть, бьет по ладоням. Тайлер скидывает рюкзак, красный, как кожа после удара, и залезает на ближайшее дерево. Кора скользкая и мягкая, она забивается под ногти, но ему все равно. Он смотрит вдаль, и ему кажется, будто он увидел частичку рая, и он зовет его. Он сползает по стволу, и вроде бы не о чем жаловаться… Но он падает на мокрую землю, бьет ее ладонями, ударяясь лбом просит: «Заберите меня домой, я так больше не могу». Он повторяет эту фразу столько раз, что в конце концов она становится рыданием. Слезы смешиваются с дождем, и Тайлер лежит здесь пока не начинает темнеть. Его зубы стучат от холода, его одежда и кожа в грязи, он застывшими пальцами поднимает рюкзак. Он бредет домой, и перед глазами мелькает та частичка рая, которую он кажется видел, и он хочет увидеть ее снова, хочет узнать ее, хочет… Тайлер проскальзывает в дверь и пытается подняться наверх, однако его мать ловит его за руку. Он хватает его за волосы и кричит: «Ты опять извалялся в грязи, дрянной мальчишка? Одинаково грязный что внутри, что снаружи! Иди, чтобы я тебя не видела!» Он убегает в ванную, и трет, трет свою кожу до того, что она привычно краснеет, но от этого он не становится чище. Он облокачивается на раковину и просит об одном: «Заберите меня домой, я так больше не могу» *** Тайлер не хочет идти домой. Тайлеру шестнадцать, и он стоит на пороге. В его руках сумка с вещами, на плече — рюкзак с красками и бумагой. Автобус отходит только через 40 минут, но он вышел заранее. Зак хлопает его по спине, говорит: «Пиши, как там». Тайлер кивает, заглядывает в окна. Мать не вышла попрощаться с ним. «Ну, я пошел», — неуверенно говорит он. Зак желает ему удачи, повторяет десятый раз за день: «Не слушай, что мать говорит» Тайлер идет от дома быстро, карандаши звонко ударяются друг об друга в рюкзаке. Когда он садится в автобус, он достает мятый листок и начинает что-то писать. «Заберите меня домой» Может, его и не примут в академию искусств, но он не вернется. *** Его принимают. Новоиспеченные друзья тянут его на вечеринку. Он смеется, шутит, пьет, он почти счастлив. Он указывает на парня с яркими волосами и кричит: «Парень, поехали домой» Они едут домой. У ярковолосого дома тихо и холодно. Они целуются, тянут друг друга за волосы, переплетают пальцы, стонут друг другу в шею. Ближе к рассвету Тайлер спрашивает его имя. Джош. «Джош» — язык делает круг во рту, начиная от нёба и заканчивая им же. Тайлеру кажется, что внутри этого круга он чувствует себя дома. *** Они снимают одну комнату. После долгого дня Тайлер медленно открывает дверь, заваливается внутрь. Джош сидит за столом и что-то пишет. Тайлер подходит сзади, обхватывает его шею руками, кладет голову на плечо. Джош смеется, говорит: «Я даже не заметил как ты зашел» Они говорят почти шепотом, когда выключают свет. Тайлер спрашивает: «Ты когда-нибудь чувствовал себя не дома?» Джош отвечает: «Когда бываю в гостях» «А как ты чувствуешь, где дом?» «Дом там, где я живу» Тайлер убирает прядь с лица Джоша. «Не всегда» *** Тайлер возвращается домой уже год. Он как-то звонит брату. В трубке слышны крики. Зак спрашивает, поступил ли он, спрашивает, как жизнь. Говорит, что ему дали баскетбольную стипендию, и что у Мэдди появился парень, и что мать иногда вспоминает о нем. Тайлер молча слушает, односложно отвечает, и когда звонок заканчивается — облегченно откидывает телефон. Он дома, он дома, он дома. Когда Тайлер заходит домой, Джош красит волосы. «Синий», — объясняет Джош. Тайлер вздыхает: «Мне нравились больше фиолетовые, но я думаю, тебе пойдет», — и оттягивает собственные волосы. Джош говорит: «Мне посоветовала Хейли, она знает» Хейли ходит в тот музыкальный магазин, в котором работает Джош. У нее вечно разный цвет, и она никогда не смотрит пластинки сама. Дан всегда рад ей помочь. *** Когда Тайлер заходит в музыкальный магазин, он первым делом видит Джоша. Его ярко-синие кудри так выделяются на фоне других, по-цыплячьи желтых волос. Их лица слишком близко. Слишком. Этим же вечером Тайлер выезжает из комнаты. На самом деле, когда говоришь «Джош», язык в конце не достигает неба окончательно. *** Тайлер не хочет идти домой. Он сидит на берегу. Волны с шелестом бьются о берег. Тихо и холодно. Тайлер вспоминает, как они сидели на берегу. Яркие цветы на песке, оставленные небрежной рукой. Шум и музыка где-то далеко, так далеко, что приходится закрывать глаза и прислушиваться. Его лицо освещено ярким солнцем. Фиолетовые волосы прилипли к мокрому лбу, а сам он будто сияет изнутри, улыбаясь, обнажая ряд белоснежных зубов. Время слилось в один большой момент и плавится от жары. Рука неосторожно тянется к его руке, касается горячего тела, и от прикосновения в животе что-то сжимается, а сам он прикрывает глаза и выдыхает. Сейчас небо затянуто облаками. Тайлер видит на песке очертания его лица, но когда он пытается его схватить, песок лишь рассыпается сквозь пальцы. Он рисует фиолетовые волосы, чуть загорелую кожу, горбинку на носу. Он рисует, пока ему не кажется, что он стоит перед ним, будто кусочек рая. Тайлер протягивает ладонь, пытаясь схватить хотя бы прядь ускользающего видения, но оно лишь исчезает ветром между его пальцами, фиолетовой краской на коже, песчинками на лице. Тайлер пытается сбежать, оставляя холст так близко от воды. Он бежит, пока не спотыкается о собственные ноги и падает на упругий от воды песок. Он возвращается за холстом. *** Тайлер вбегает и захлопывает дверь. Он рвано хватает ртом воздух, его лицо пунцово-красное, а ботинки в пыли и уличной грязи. По комнате беспорядочно разбросаны вещи, картины с одним и тем же изображением, иногда меняющимся на линии, вписанные в круги. Таблетки валяются по всему полу, впрочем, как и осколки темно-коричневого стекла. «Если я пробежал так далеко, смогу ли я выбежать за пределы мира?» Голос отражается от стен, возвращается в стократном размере, отпечатывается зудящими буквами где-то в подкорке. Голос хриплый, будто не свой, будто все картины обернулись к нему и масляными языками из засохших неаккуратных линий спросили одно. Тайлер подхватывает с пола картонную коробочку, немного потрепанную, но все еще живую. Она будто идеально ложится в его ладонь и его охватывает ребячий восторг. «Еще чуть-чуть», — говорит он себе, — «и я отправлюсь домой» Уверенной рукой он вырезает растекающуюся гравюру на собственном животе, пропускной билет в рай. В глазах мутит, и ему снова десять, и под ногтями — мягкая кора. Он видит что-то вдалеке, и не иначе, это и есть тот самый рай. Но он ускользает вновь. Никто не врывается с бинтами в дверь, не плачет на кафельном полу. Слабеющими руками Тайлер открывает дверцу шкафчика, нащупывает пластиковую баночку с антисептиком. По кафельному полу катится пустой стеклянный бутылек, задетый нервной рукой. Морщась от боли, Тайлер вытирает кровь с живота. В ванной тихо, и звуки отскакивают от стен будто хрустальные шарики, ударяются об уши. Тайлер встает, и его костяшки, крепко держащиеся за край, такого же цвета что и ванна. Когда он засыпает в окружении своих картин, он только тихо шепчет: «Заберите меня домой, заберите меня домой, откуда я родом, мне больше некуда идти» *** Следующим вечером Тайлер берет все картины и идет на пляж. Идет дождь и пахнет бензином, Тайлер кидает спичку прямо в середину. У него не хватает сил чтобы бежать или танцевать какой-нибудь дикий танец, который он хотел исполнить. Он медленно сползает на мокрый песок, аккуратно сжимая ребра, проводит ладонью по мокрому песку. Толстовка пропитывается ледяными каплями, и Тайлеру не кажется, что кто-то плачет. Тайлеру кажется, что кто-то хочет заставить его промерзнуть до костей, оставить от души еле тающую льдину, которой не дает замерзнуть все еще бьющееся сердце. Когда Тайлер идет с пляжа, на его одежде все еще много песка, а волосы пропахли дымом. *** В отеческом доме всегда громко. Он звонит в дверь, и кто-то шумно спускается с лестницы, перепрыгивая через ступени, хватаясь влажными ладонями за перила. Его младший брат прижимается к стеклу носом, внимательно разглядывает, будто вспоминая, а потом звонко зовет мать: «Мам! Тайлер вернулся!» От матери пахнет маслом для жарки, через плечо перекинуто полотенце. Она стоит на пороге некоторое время, рассматривая сына. Его лицо осунулось больше обычного, и его толстовка больше еще на пару размеров, и на руках ни капли краски. Она обнимает его, мягкими руками бьет по спине, говорит: «Я волновалась» Я волновалась. Тайлер говорит: «Я скучал» Он не скучал. Она пропускает его в дом. Тайлер говорит: «Меня отчислили» Его не отчислили. На лице матери ни капли одобрения. Она воздевает руки к небу, восклицая: «Чего и следовало ожидать!» Дома всегда шумно. *** Он неплохо обосновался здесь, в родном городе. Он работает в ресторане, так что ему приходится улыбаться чаще, чем раньше. Он откладывает свою печаль на самую дальнюю полку в доме, ежедневно возвращаясь к ней поздно вечером. Его печаль — это старый телефон, из которого он вытащил симку в тот-самый-день. Его давно пора выбросить — экран разбился от ударов о стену и наполовину не работает. Тайлер говорит, что его еще можно починить. Тайлер прекрасно понимает, что лжет самому себе. *** Тайлер берет музыкальную клавиатуру где-то в комиссионном магазине. Ему нравится звук фортепиано, он успокаивающе-истеричный каждый раз, когда Тайлер бьет по клавишам, будто рыдающая мать, пытающаяся убаюкать своего ребенка. Он поет о чем угодно, так громко, как ему хочется, ведь дома все равно шумно. Он уже не просит забрать его, ведь он знает, что его дом — в одном-единственном слове, в котором язык делает круг во рту, начиная от нёба и заканчивая им же. Теперь он сам составляет слова в причудливые комбинации, в которых пытается найти прибежище сам, и может, когда-то, дать другим. Он укрывается словами как одеялом, когда поет колыбельные о смерти, будто легкой накидкой из паутины покрывает свой разум во время мелодичных песен о любви, укутывается в колючий шарф кричащих, отчаянных песен. Он не ходит в музыкальные магазины. Поэтому, свою первую маленькую гитарку он покупает тоже в комиссионке. Свой первый концерт он дает в кофейне. Успокаивающе пахнет кофейными зернами и кипяченым молоком. Его руки трясутся от напряжения, попадают не по тем клавишам, но в общей картине отчаянных песен это звучит только искреннее. Пение срывается на крик, и в определенный момент он понимает, что в зале тихо. С его лица пот капает на клавиши, и он осматривает толпу. Они слушают. Слышат. Его накрывает странное спокойствие, даже умиротворение, несмотря на то, что его руки все еще дрожат. Он продолжает. *** Когда Тайлер выходит через дверь для персонала, он чувствует себя живым. Зак стоит поодаль, и в его руках что-то вроде кофе. «Хорошо выступил» — говорит он. «Я хотел бы заниматься этим всю жизнь» — отвечает Тайлер. Зак пожимает плечами. *** Когда Крис покидает группу, он оставляет номер без имени. «Он хороший барабанщик, вы сработаетесь» Бумажка оборвана по краям и помята от бесконечных попыток ее порвать. Он звонит. «Привет» — говорит Тайлер, — «Не знаю, почему так долго не звонил», «Это от Криса, у нас недавно распалась группа», «Прорвемся конечно». Телефон зажат между ухом и плечом, пальцы поглаживают гладкие клавиши, готовые начать играть что-то бесконечно печальное. Джош соглашается. Они обнимаются долго, слишком долго. Его волосы пахнут морем, и Тайлер чувствует это достаточно отчетливо, уткнувшись в них. Он плачет. Он чувствует капли у себя на плече, но на улице не идет дождь. Они дома.