И в горе и в радости

Горячие, даже слишком горячие струи воды бьют по плечам и голове, стекают по телу и уносятся в водосток, закручиваясь у ног в маленький водоворот. Майкрофт стоит закрыв глаза. Здесь он один, нет оценивающих взглядов, интриг, нет злых языков и постоянной ответственности за миллионы жизней. Майкрофт просто хочет смыть с себя весь этот день. ― Опять кипяток включил, ― дверь душевой кабины приоткрывается, спину обдает секундным холодом, а затем рука Грега тянется к переключателю, делая температуру воды достаточно прохладной, чтобы сам он смог присоединиться к Майкрофту. Сильные уверенные руки ложатся на его плечи, с силой нажимая спускаются к локтям, а затем и к запястьям. ― Не нужно, ― спокойно говорит Майкрофт. Скандал совершенно ни к чему. На него откровенно нет сил. А если честно, то и желания тоже нет. ― Майкрофт, ― шепчет Грег. Он переплел свои пальцы с длинными пальцами Майкрофта, его горячие нежные губы касаются кожи на шее там, где она переходит в плечо. Майкрофт знает, что он снова пересчитывает веснушки. Абсолютно бесполезное знание. ― Грегори, я не настроен сегодня потакать тебе, ― Майкрофт собирает последние силы, которые, кажется, утекают вместе с водой прямиком в слив на дне кабины. ― Ты никогда не настроен, ― Грег не сердится, и это отчего-то начинает выводить Майкрофта из себя. Голос Грега мягкий, немного ниже чем всегда. Его губы улыбаются Майкрофту в изгиб плеча. Он хватает Грега за руки и отталкивает их от себя, разворачивается к нему лицом. Собраться. Надеть свою лучшую маску презрения и ненависти. Вдохнуть глубже. ― Ты прекрасно знаешь, что это невозможно, ― его голос, возможно, заморозил бы пески Сахары, если бы те оказались поблизости, ― Либо прекрати это немедленно, либо убирайся, ― вот так, отлично. Жестоко и честно. Мучительно. Грег заставляет его вспоминать. Бередит старые, похороненные воспоминания. Те самые, на которые Майкрофт навесил огромный замок и приказал себе забыть. В конце концов, тело не так уж важно. Этот аспект его функционирования совершенно не существенен. "У конопатого не стоит!" Крик Маркуса Доусона звенит в ушах Майкрофта. "Толстый импотент!" Маркус Доусон так и не закончил колледж. После его поспешного отъезда уже никто не смел смеяться над Майкрофтом. "Школа жизни" ― решил Майкрофт. "Психологическая травма" ― вынес вердикт психиатр. Что они понимают, эти чертовы врачеватели душ. ― Майкрофт, ― голос Грега вырывает Майкрофта обратно в реальность, где душевая кабина заполнена теплым влажным паром, вода хлещет по спине, а добрые карие глаза Грега смотрят с заботой и нежностью, ― Прекрати считать, что я тебя жалею. Он не выдерживает, закрывает глаза, подчиняясь совершенно иррациональной детской вере в то, что стоит только опустить веки, и тут же исчезнешь для всего света. Если ты не видишь мир, то и он не видит тебя. Чуткие пальцы прикасаются к его щекам, смахивают воду с ресниц, откидывают назад мокрые волосы. ― Я люблю тебя, ― говорит Грег, удерживая лицо Майкрофта в ладонях, ― Люблю. Тебя. И отчего-то Майкрофт совершенно не готов, что его сейчас поцелуют. Поцелуй мокрый, неспешный, со вкусом попадающей в рот душевой воды. И Майкрофту хочется остаться в этом мгновении навсегда. Здесь есть только Грег, он сам, темнота и что-то непривычно светлое, похожее на счастье. ― Люблю тебя, Майкрофт Холмс, ― отрываясь от его губ тихо говорит Грег, прижимаясь к его лбу своим. Его руки вновь ложатся на плечи Майкрофта и скользят на спину, притягивая того ближе. Он широкими движениями гладит его лопатки, спускается к пояснице и еще более бледным, чем остальное тело, ягодицам. Они стоят близко. Так близко, что Майкрофт может чувствовать бедром его напряженный член. А Грег, Майкрофт уверен, чувствует, какой он сам мягкий и небольшой. И эта мысль впервые не отдается колючим чувством неполноценности. ― Грегори Лестрейд, ты потрясающий человек, ― говорит Майкрофт, тоже обнимая Грега за пояс. Кожа под ладонями гладкая и горячая. ― Я могу считать это завуалированным признанием? ― кладя голову на его макушку спрашивает Грег. ― Полагаю, что так, ― губы Майкрофта сами собой растягиваются в улыбку. ― Позволишь мне? В груди предательски сдавливает и тянет, но Майкрофт подавляет порыв снова оттолкнуть от себя Грега и покинуть душ как можно скорее. Вместо этого он коротко кивает и отступает на шаг. Грег какое-то время просто гладит его по спине, плечам, ключицам, спускается к груди, лаская тугие бугорки маленьких сосков. Его большие ладони оглаживают живот Майкрофта, несколько раз сжимают выступающие тазовые кости. ― Ты ведь знаешь, что ты красивый? ― голос Грега низкий, гораздо ниже, чем обычно. Он возбужден, и Майкрофт это прекрасно знает. Он откидывает голову назад, упираясь затылком в стену душевой и давая Грегу полный карт-бланш. ― Мой замечательный, ― Грег опускается перед ним на колени, все еще не опуская взгляд вниз, ― Не волнуйся, хорошо? ― Излишние волнения ― не мой стиль, инспектор, ― Майкрофт горд, что его голос не дрожит. Ведь внутри у него все буквально переворачивается. Он не был так открыт и беззащитен с тех пор, как... Пожалуй, что никогда. Грег целует его живот, ласкает языком ямку пупка и, наконец, опускает взгляд на член Майкрофта. Он совершенно не возбужден. Небольшой аккуратный член в окружении потемневших от воды рыжеватых завитков волос вызывает у него почти болезненную нежность. Грег склоняется ниже, касается языком самого кончика, пальцами оттягивает крайнюю плоть, открывая головку без малейших признаков выделения естественной смазки. Где-то там, наверху, Майкрофт издает полузадушенный стон. Не удовольствия, нет. То, что он испытывает сейчас, гораздо сильнее. Продолжая неспешно целовать каждый дюйм члена Майкрофта, Грег прикрывает глаза, а затем просто берет его целиком в рот, одной рукой принимаясь перекатывать его яички. Майкрофт все такой же мягкий, он без проблем помещается у него во рту, и его очень удобно ласкать языком, чуть втягивая щеки. ― Можешь кончить на меня, если хочешь, ― вдруг говорит Майкрофт, и Грег низко стонет, не выпуская его член изо рта. До этого момента он почти не замечал, что второй рукой спешно ласкает себя, подводя все это действие к решающему финалу. Он выпускает блестящий от слюны член и встает на ноги, разворачивая Майкрофта, заставляя упереться руками в стену и прогнуться в спине. Тот не сопротивляется, лишь ниже склоняет голову, почти касаясь подбородком груди. Грег возбужден почти до боли, его член темный и тяжелый трётся о бледные ягодицы, оставляя на них влажные следы, тут же смываемые водой. ― Давай же, ― шепчет Майкрофт, заводя руку за спину и оттягивая одну ягодицу, открывая себя для взгляда Грега. Тот приставляет головку к тугому, сжатому отверстию, проводит по нему пару раз, чувствуя живую, горячую кожу, и кончает, пачкая белесыми струями промежность и поясницу Майкрофта. В животе скручивается тугой комок из благодарности, нежности и бесконечной любви. Господь всемогущий, он, кажется, и вздоха больше сделать не сможет без этого человека. Майкрофт медленно оборачивается и смотрит прямо Грегу в глаза. Что он хочет разглядеть в них, он и сам бы не смог сказать. Предательство, жалость, злую насмешку? Сигнал того, что сейчас Грег просто развернется и уйдет, а Майкрофту только и останется, что задрать повыше подбородок и выбросить навсегда остатки своего метафорического сердца? Но Грег только улыбается. Улыбается, как самый счастливый человек на свете. А затем он наклоняется ближе, к самому лицу Майкрофта, и шепчет ему на ухо то, отчего и сам Майкрофт начинает немного улыбаться.