Семейное фото или подстава подстав

– Ты уверен? – уже одна только интонация, с которой был задан этот вопрос, должна была насторожить. Но из чувства противоречия, а, может, из простой вредности ответ остался таким же, что и пять минут назад. – Да. – Прямо на все сто процентов? – Бека, блядь, что ты до меня дое… – Юрио! – Виктор предостерегающе постучал ногтем по столу, призывая Плисецкого не сквернословить на повышенных тонах. Юри, сидящий рядом с Никифоровым, хохотнул, глядя на то, как Юра закатил глаза. – А тебе-то от меня что надо? Завязывай корчить из себя заботливого папочку, мне уже не пятнадцать лет! – Юра хоть и ворчал, но претензий к старшему товарищу не имел. Вообще, все присутствующие были ему уже как родные, несмотря на его колючесть в общении. – Юра, я ещё раз всё-таки спрошу… ты подписываешь этот договор? – Отабек вопросительно посмотрел на Плисецкого и покосился на присутствующих. Крис ухмылялся, Пхичит радовался очередной встрече с друзьями и возможности пофотографироваться вместе, Виктор лучезарно улыбался, всем видом демонстрируя доброжелательность, и даже Юри не предпринимал никаких попыток, чтобы вразумить русскую фею. – Да твою ж мать, – Юра взвыл и, выхватив бумаги из рук Алтына, первым из них двоих поставил свою подпись. – Ещё вопросы есть? Отабек прикрыл глаза и, выдохнув, расписался. В самом деле, не мог же он оставить своего Юру одного. Менеджер известного издания, пригласившего их на фотосессию, счастливо улыбаясь, осторожно выудил договор из-под руки казахского фигуриста и чуть в ладоши не захлопал от радости, как маленький ребенок, получивший дорогую игрушку. – О, благодарю, что вы согласились на фотосессию, вы не пожалеете! Наши читатели будут в диком, необузданном восторге! – менеджер продолжал распинаться, пряча документы в “дипломат” на кодовом замке. – Фотосессия разделена на три этапа. На первом этапе групповые фото, на втором тематические, а по поводу третьего этапа всем будет сказано позже. А пока наши ассистенты отведут вас в гримерные. Продолжая расточать улыбки, слащавый жополиз, как мысленно окрестил его Юра, распахнул дверь, пропуская в кабинет несколько человек, отдаленно напоминающих не то готов, не то эмо, которые и оказались ассистентами. Всё это лизоблюдство немало настораживало Плисецкого, но он продолжал упрямо фыркать, презрительно вздернув верхнюю губу и косясь на Отабека, который смотрел на него как-то… виновато, что ли. – Первый этап “групповые фото”, семейное фото, бля. Вот и почему нельзя сразу рассказать обо всех трёх этапах? Что там такого может быть в этой грёбаной фотосессии, что надо обязательно округлять глаза и дебильно подмигивать? – Юра ворчал, но, что удивительно, не повышая голос. – Блядь, как бесит. – Бек, – Никифоров потянул казаха за рукав, вынуждая того отстать на пару шагов от нервного Плисецкого. – Юра не дочитал договор с агентством? – Он его вообще не читал, – Отабек печально вздохнул, – кажется. – Ни строчки?! – Виктор вытаращил глаза и нервно хихикнул. – А ты думаешь, он согласился бы участвовать в этой фотосессии, если бы прочитал хоть что-то из договора? – Друг мой, я тебе сочувствую, – Никифоров похлопал Алтына по плечу и посмотрел с жалостью. – Да? Это почему? – Потому что именно ты будешь рядом, один на один, от слова совсем, со смерчем по имени Юра Плисецкий, когда он узнает обо всех деталях съёмки, – рядом с Виктором возник радостно улыбающийся Юри, который на ломаном русском и поведал обо всех тяготах, которые придётся вынести Отабеку. – Я выдержу. Выдержу только потому, что это Юра, – ещё немного печально повздыхав, Бек догнал всё ещё подрыкивающего фея и попытался отогнать образы, которые услужливо подбрасывало его воображение. – Интересно, Юрио понимает, что Отабек в него влюблён? – Юри задумчиво смотрел в спины парней, которые о чём-то тихо переговаривались. – Юра загадочный парень, так что нельзя дать однозначного ответа, – Виктор притянул к себе Кацуки и поцеловал в висок. – Главное, что ты понимаешь, что я в тебя влюблён. – Виктор! – Юри был смущён, но невероятно счастлив. Своим, вроде, не очень громким восклицанием он привлек внимание Плисецкого. – Опять Кацудон с Виктором обжимаются. На кой чёрт так открыто демонстрировать, что педики, – Юра беззлобно фыркал, наблюдая за парочкой через плечо, и наткнулся на несчастный взгляд Алтына. – Бека, ты чего? – Всё в порядке, Юр, серьёзно, не заморачивайся. – Погоди, тебя что, огорчило моё высказывание по поводу Виктора и Кацудона? – он удивленно воззрился на, мрачнеющего на глазах, казаха. – Да, – он не видел смысла в том, чтобы скрывать своё отношение к ориентации парней. – А почему они должны скрывать свои чувства? По-твоему, любовь – это что-то постыдное? Сказал, как отрезал. Развернулся и пошел дальше за, уже далековато ушедшим, ассистентом, оставив Юру переваривать информацию. Спохватившись и растолкав обогнавших его фигуристов со своими ассистентами, Плисецкий подбежал к Алтыну и ухватил его за рукав. – Бека, ну, ты чего? – тот ничего не ответил и Юра дальше шёл молча, изредка бросая косые взгляды на друга. Обрати он внимание на фото в рамках, размещённых на стенах, уже бы заподозрил что-то неладное, а, может, даже, похватал бы друзей в охапку и ринулся дальше, чем видел – большинство фото были определенного содержания. Но, увы, Юру больше интересовал бредущий рядом казах и ковер под собственными ногами. – Мы пришли, это ваша гримерка, – парень, провожающий Юру и Беку, распахнул перед ними дверь, отдаленно напоминающую вход в будуар какой-нибудь шальной императрицы. Рассматривая внутреннее убранство гримерки, Юра присвистнул – всё было в розово-золотых тонах, концентрация гламура и блеска была превышена, в глазах рябило, словно гримерка принадлежала какой-то блондинке-феечке с полным отсутствием вкуса и мозга. Тут его весьма ощутимо толкнули в спину, удерживая за олимпийку дабы он не пропахал носом пол, чтобы из дверного проёма он перебазировался вглубь комнаты. – Бека, бля, а если бы я навернулся?! – фраза это была выдана исключительно из вредности, потому что Юра понимал, что падение ему не грозит. – Оу, а грим нам накладывать кто будет? – это обращение было уже к ассистенту, который выходил из комнаты. Вопрос Плисецкого вызвал удивление, но через пару секунд парень широко улыбнулся и ответил: – Грим никто накладывать не будет. Фотограф любит естественность в моделях, без прикрас. Я вам сейчас одежду принесу для фотосессии. Дверь за ним захлопнулась, и в гримерке наступило время безмолвия. Юра прошелся по помещению, как-то ёжась – очень уж он не любил подобное – все эти рюшечки, оборочки, стразы везде, где можно и нельзя. Ему казалось, что сейчас для него принесут коротенькое розовое платьице и разложат под Отабеком, и не ограничатся одной фотосессией, а снимут целый порнофильм с ними в главных ролях. От такой мысли Юра покраснел и нервно хихикнул, покосившись на прикрывшего глаза Алтына, который почти сразу устроился на белом диване с розовыми подушками, потому что переживал, что тот заметит его нервозность. Долго молчать Плисецкий не умел, а потому подошел к другу и, нависнув над ним, пощекотал его лицо своими, порядком отросшими, волосами. – Юра, и что ты делаешь? – А хер его знает. Мне скучно и я решил, что… – он осекся на полуслове, потому что Отабек открыл глаза и очень внимательно на него посмотрел. – Что ты там решил? – молниеносным движением казах сбил Юру с ног, уронил на диван и подмял под себя. – Не слышу ответа, Юра. – Ты это, давай полегче, не дыши мне в ухо так томно и не прижимайся, словно мы педики какие-то! – говорил Плисецкий одно, а вот тело его оповещало об обратном. Лицо парня горело, под тонкой футболкой дрожало юношеское тело, сердце слишком громко отстукивало чечётку и внизу странно тяжелело… а всё из-за того, что сверху, прижимая к этому грёбаному дивану, навис Алтын. Юра предпринял ещё одну попытку выскрестись из захвата, но не получилось, а потому он мог только жалобно внимать к разуму казаха. – Бека, отодвинься, а? – Чего это вдруг я буду отодвигаться? А если я педик? – Отабек плотоядно ухмыльнулся и наклонился к лицу Юры с неясными намерениями. Хотя, наоборот, слишком ясными. Ясными до такой степени, что звездец русского фигурного катания затравленно пискнул и дернулся, пытаясь хотя бы в сторону сместиться. Дернулся, ага, и застыл, вытаращив глаза на Алтына. – Твою, блядь, мать, Бека, скажи мне, что это у тебя какой-нибудь большой шокер в штанах, чтоб от педиков отбиваться, – разум рядом с Отабеком у Юры всегда становился помутненным, но тут он стал кристальным и только где-то в глубине сверкала красной кнопкой одинокая мысль – потому что все остальные мысли передислоцировались ниже пояса – о том, что положеньице у Юры шаткое и опасненькое. – Ага, Юр, шокер. Такими шокерами обычно как раз в “голубую лагуну” затягивают. Тебя научить толерантности, Юрочка? Плисецкий на полном серьёзе хотел было заорать, призывая на помощь всех, кто только сможет прибежать, но подумалось, что Виктор с Юри, да и Крис с Пхичитом вряд ли помогут ему, скорее, помощи от них дождется Отабек. А на работников этого агентства надежды вообще никакой. Он захлопнул рот и попытался гневно посмотреть на казаха. Грозный Юра с раскрасневшимися щеками вызвал только смешок со стороны Алтына. Он только собрался с мыслями, чтобы высказать Отабеку всё, что думал, как в дверь поскреблись, спасая Юру не только от дальнейших действий друга – а друга ли? – так и от высказываний его самого – скажи он, что хотел и хорошие отношения можно было бы закапывать куда поглубже. Отабек ослабил хватку и повернул голову в сторону двери, чем Юра не преминул воспользоваться – резко подтянув к груди колени, он ощутимо толкнул Алтына вверх и скатился с дивана на пол, ударяясь головой и спиной о низкий столик, что стоял рядом. Бек, не ожидая такой прыти, удивленно моргнул и приземлился на диван. Дверь открылась, и в гримерку, вместе с ассистентом, внедрились Никифоров и Кацуки. – Юра, что ты делаешь на полу? – Виктор хохотнул, глядя на багровеющего Плисецкого. – Отдыхаю я! Хули тут непонятного?! Моей спине необходима твердая поверхность, а здесь это только пол! Какого хера ты вообще приперся, да ещё и с Кацудоном?! – Надо же, какой разговорчивый, – Виктор лучезарно улыбнулся и кивнул Отабеку. – Что ты с ним сделал, что его так разбирает? – Да твоё-то какое собачье дело?! – Юра не дал ответить Алтыну, потому что подозревал, что тот вряд ли скажет неправду. – Я тебя ещё раз спрашиваю, что тебе надобно, старче? – Мы шли вас поторопить, там фотограф уже волнуется. Так что, заканчивайте свои любовные игры, вы как-никак в приличном заведении, – Никифоров его откровенно стебал, вызывая у всех присутствующих в гримерке, кроме Юры, смех, – переодевайтесь и идите в студию. – Вот попадись мне в темном коридоре, мудак, я тебя… – Изнасилуешь? А дорос? – на такой улыбчивый выпад Виктора, Юра подорвался с пола с криком “Убью”, но был перехвачен Отабеком. – Притормози, дикий кот, – Алтын крепко держал Плисецкого и нашептывал ему на ухо, как личный ангел, ну, или демон, Юра ещё не определился. – Разбить рожу модели до фотосессии не самое правильное решение. Вот после – запросто. – Отпусти, – Юра поёрзал, стараясь выбраться, но безрезультатно. – Да отпусти ж ты меня! Я всё осознал, и не буду буйствовать, – заметив довольную улыбку Виктора, он добавил: – Пока. Пока не буду. Улыбка сползла с лица Никифорова, а вот Юри, наоборот, радостно фыркнул, тыкая своего тренера в спину и приговаривая “так тебе и надо, извращенец”. Отабек с тихим вздохом сожаления разжал руки и отпустил фея на волю, принимая из рук ассистента одежду для фотосессии. Юра сначала ворчал, но увидев на предлагаемой одежде принты семейства кошачьих, подобрел. Следующие пять часов для великолепной шестерки фигуристов прошли, можно сказать, спокойно – после первых двух этапов съемки, которые перемежались несколькими пятиминутными перерывами, они стали похожи всего лишь на загнанных лошадей. – Пиздец, – Юра сказал это нараспев, вытягивая ноги, сидя в мягком кресле. – Юрочка, не выражайся, – Бек прижал к его щеке бутылочку с минералкой и улыбнулся, а Юра, покраснев, пробурчал слова благодарности и отвел глаза в сторону. Крис потянулся, стоя рядом с креслом и радостно возвестил, многообещающе поглядывая на Пхичита: – Ну, что, осталась парная эротическая фотосъемка! Юра замер с бутылкой, так и не успев сделать глоток. Он перевёл ошалелый взгляд на Отабека, но тот даже бровью не повёл. Тогда Плисецкий перевел взгляд на Юри и Виктора, но те были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на него. Юра встал и подошёл к Алтыну и ухватил его за рубашку, притягивая ближе к своему лицу. – Бека, что Крис сейчас сказал? – Ты о чём? – Как о чем?! Ты… блядь. Что он только что сказал о парной эротической фотосъемке? Это что, тот самый третий этап? – он уже практически шипел, зло глядя на казаха. – Ты же вроде внимательно читал договор, – Отабек откровенно издевался над парнем. – Окей, этот пункт проехали. Переходим ко второму. Кого прочат нам в партнеры? – Что, никаких версий нет? – брови Алтына поползли вверх, и он кивнул в сторону их коллег по цеху и по совместительству друзей. Юра обернулся и осмотрелся. Мысли стадами заманеврировали в голове и пазл сложился. – Ты… я… мы с тобой?! – Ага, – сложившаяся ситуация доставляла Беку удовольствие. Тот, кого он уже три года хотел приручить, стоял напротив, таращил глаза, отчаянно краснел и никак не мог выпустить из своих цепких рук ткань рубашки, одетой на нём. – И, как ты, наверное, уже мог догадаться, отказаться мы не можем. – Это просто пиздец. Только он произнес это магическое слово, как в студии появился тот самый менеджер, который с утра вцепился в них как пиранья с этим договором. – Господа, добрый вечер! Сейчас начнется третий этап фотосессии и фотограф хотел бы отработать с Джакометти и Чуланонтом первыми. Вторая пара – Никифоров и Кацуки. Ну, и третьими – Алтын и Плисецкий. Всех, кроме Джакометти и Чуланонта, прошу покинуть студию. Модели в гримёрки, а сотрудники нашего издания по рабочим местам. Ну, вы понимаете, обстановка должна соответствовать теме фотосессии, – менеджер хихикнул и, вроде бы даже, облизнулся. А Юре нестерпимо сильно захотелось съездить тому кулаком по зубам. – Даже не думай, – от шёпота Отабека он вздрогнул. Тот подталкивал его к выходу из студии, но придерживал, потому что физически ощущал, что Юра хочет сделать. Уже идя по коридору, Юра обратил-таки внимание на фотографии в рамках по стенам – большинство из них были откровенно эротические кадры, с мужчинами в главных ролях. Только за ними закрылась дверь их розовой гримёрки, Плисецкий взорвался: – Как, блядь, я попал в эту задницу?! – Читать надо, что подписываешь, – Бек флегматично пожал плечами, но на мечущегося Юру смотрел с улыбкой. – Хера ты лыбишься? Почему ты мне не сказал, что там за херня? – да, вопросы были адресованы Алтыну, но злился Юра исключительно на себя, честное слово, не мог же Бек затолкать ему в башку свои мозги. – Если ты вспомнишь, то я тебя несколько раз переспрашивал. Слушай, а чего ты боишься? Нам не придется заниматься сексом на камеру. Ну, может, попросят пару раз поцеловаться. – Я не боюсь. – Нет, Юра, боишься. И я даже знаю, чего ты боишься. – Ну, конечно, всевидящее око Отабека и его же всечуящая задница. И чего же я боюсь, о, великий казахский рыцарь? – Русская фея, боится, того, что это может понравиться, – как Алтын подошел, Юра не слышал. Он уже просто ощутил на своей талии крепкие руки, которые медленно скользили то чуть выше, то чуть ниже. – Какого хера ты творишь? – шипит, ругается, но не вырывается, да ещё и дыхание сбилось. – А что, не нравится? – Беку пришлось чуть склонить голову, чтобы провести языком по пульсирующей на шее венке. – Нет, конечно… – Юра зажмурился и шумно выдохнул, неосознанно подаваясь назад. Отабек улыбнулся, прикусил мочку уха Плисецкого и, скользнув рукой по его напрягшемуся бедру, осторожно от себя отстранил. – Ну, на нет и суда нет. Нам бы переодеться к съёмке. Ты будешь только в этой рубашке, – он бросил Юре серо-голубую рубашку, которая, судя по размеру, лучше бы подошла ему самому. А Юра… сказать, что Юра обалдел от такого поворота, значит, исказить истину. Он держал в руках эту рубашку и, кажется, впервые растерялся настолько, что не знал, что сказать. Только он собрался с мыслями, чтобы достойно съязвить в ответ, как тут же пришлось зависнуть от завораживающего зрелища – Отабек раздевался. Этот грёбаный казах знает, как продемонстрировать своё тело. Юра нервно сглотнул, потому что посмотреть было на что – это вам не худощавый, хоть и хорошо сложенный Никифоров, и, тем более, не Кацудон, склонный к полноте. Если бы Юру спросили, кого он видит перед собой, то ответ бы последовал незамедлительно – Бога, который спустился с Олимпа. Он думал, что бóльших эмоций от просмотра получить невозможно. Но так он думал ровно до тех пор, пока Алтын не стянул с себя боксеры. Юра, огромными глазами, напоминающими блюдца из царского чайного сервиза, смотрел на член казаха, и в голове была только одна мысль блядь, какой он идеальный, с него только слепок снимать и в какой-нибудь храм на алтарь поклонения ради. Без какой-либо суеты, Отабек подошел к дивану и взял, лежащие на нём, полуспортивные брюки одного тона с рубашкой, что покоилась в Юриных руках, которую он сжал до побелевших костяшек. Как только Бек надел брюки, в голове Юры обосновалась идея, которая во время просмотра этой порнокартинки от казахской народности, могла только слабо конвульсировать. Ухмыльнувшись своим мыслям, Плисецкий начал раздеваться. Нарочито медленно. Если бы в тот момент звучала музыка, можно было бы с полной уверенностью сказать, что он исполняет стриптиз. Отабек взирал на это сначала с неодобрением, но только до того момента, пока Юра не потянул вверх рубашку-поло с леопардовым принтом, оголяя стройное, но хорошо тренированное тело. Дальше – больше. Алтын уже с трудом сдерживал себя от того, чтобы подойти и помочь. Чувствуя затылком взгляд Бека, Юра поддел узкие джинсы вместе с нижним бельем и стал медленно стягивать их вниз, слегка переминаясь с ноги на ногу. Он стоял спиной к казаху и тот наблюдал, как несколько отросшие светлые волосы в полном беспорядке едва касались плеч, как напрягалась спина при малейших движениях, как соблазнительно были продемонстрированы ягодицы, когда Юра снимал штаны. Отабек нервно сглотнул и медленно сел на диван, мысленно уговаривая свой организм не реагировать так бурно, как он уже собирался. Плисецкий повернулся, и Алтын мысленно застонал – хотелось валить и трахать. Аккуратный член Юры был в полувозбужденном состоянии, и Бек хотел сделать так, чтоб он стоял, как и его собственный – как караульный у Букингемского дворца. Русский фей, двумя пальцами подхватил с дивана рубашку и накинул себе на плечи, не торопясь, скрывая стратегические важные части тела, что доводили флегматика Отабека до состояния близкого к сексуальной панике. В рубашке он, считай, утонул. Юра оставил расстегнутыми три верхних пуговицы и подвернул рукава. Он поднял глаза на Алтына и, поняв, что тот едва сдерживается, пошло улыбнулся, облизывая сухие губы. – Я так должен выглядеть? – Ага. – И что, сценария, по которому будет проходить съёмка, нет? – Ага. – Херово. Я никогда не участвовал в ТАКИХ фотосессиях, – Юра потянулся и из-под полы рубашки вновь показался его орган, что так будоражил сознание Бека. – Что делать-то будем? – Импровизировать, Юр. Или у тебя есть другие предложения? – казах хохотнул и тут же из-за стены стали раздаваться совершенно неприличные звуки. По голосам Юра смог различить Криса и Пхичита. – Кажется, первая пара отработала. – Неслабо их разбирает, – под свой же комментарий Юра устроился на диване, сев по-турецки и накрывая колени блядской розовой подушкой. Заднице без нижнего белья было непривычно и не очень комфортно сидеть на кожаном диване, ощущения от соприкосновения голого тела с материей были странные и Юра заерзал. А, может, ерзал он не из-за дивана, а из-за слишком пристального взгляда Отабека, который буквально трахал его глазами. Стоны за стеной усиливались, Пхичит просил “сильнее и глубже”, и, судя по протяжному “да” из его же уст, Крис внял мольбам тайца. Воздух в гримерке стал наэлектризованным, казалось, что одно неверное движение и всё загорится к чертям. Благо, если не взорвется. Ещё минут через пятнадцать в соседней комнате всё стихло, и Юра как-то успокоено выдохнул. Он прикрыл глаза, хоть и думал, что зря это делает. Тишина была нарушена робким стуком в дверь. – Да. – Господа, прошу вас в студию, – из-за двери выглядывал радостный менеджер. – Так бы и блызнул ему промеж глаз. Пяткой, – Юра поднялся и, одернув рубашку, собрался выйти из гримерки, как почувствовал, что ему на плечи лег халат. Руки, которые накинули на него халат, между прочим, с плеч не исчезли, и это Юру дико раздражало. – Ну, чего? – Я не думаю, что съёмка обойдется без тактильных контактов, – Отабек чуть наклонился и обдал горячим дыханием ухо Юры, заставив того задрожать от ощущений. – Так что, готовься, я буду много тебя трогать. Везде. Юра отшатнулся и, молча, пошёл в студию. Навстречу шли сосредоточенный Виктор и донельзя раскрасневшийся Юри. – Трахаться, не иначе. – Юра, я всё слышу! – голос Виктора уже был приглушенным, потому что он втянул Юри в ближайшую открытую дверь, за которой оказалось служебное помещение, и закрыл её за собой. Верхний свет в студии был выключен, людей, кроме фотографа, Отбека и самого Юры не было – менеджер ушёл сразу после того, как передал фигуристов в руки фотографа. Но всё равно смущение, с какой-то толикой страха, Плисецкого не покидало. – Отабек и Юрий, правильно? Меня зовут Влад, – дождавшись кивка, фотограф, парень лет тридцати, вооружился фотоаппаратом. – Так, скидывай с себя халат, он тебе не нужен. Вперед, ребята, вон к тем шёлковым простынкам. Я вам скажу только пару слов в напутствие, и далее от меня вы будете слышать только щелчки фотоаппарата – расслабьтесь, отдайтесь эмоциям, ласкайте, нежьте, вы можете даже дрочить друг другу, единственный запрет на реальный секс с проникновением во время съемки, а остальное… В общем, мне необходимо, чтобы вы почувствовали друг друга. Хочу ваших эмоций. Много ваших эмоций. – Пфф, ты что, дементор? – Юра нервно хохотнул. – В какой-то степени да, – фотограф оказался с юмором и ответил в тон Плисецкому. Влад скрылся в темноте помещения и более от него, правда, не было слышно ни слова. Он даже не подгонял парней на это ложе куртизанок честных и не очень. – Бека, мне неебически страшно. – Не бойся, я же рядом. – Блядь, от этого мне ещё страшнее, – Юра сделал первый шаг, ухватив Отабека за руку, вторую же руку он почувствовал на своей талии. – Представь, что ты на льду, катаешь свою произвольную и просто получай удовольствие, – Алтын сел на кровать и потянул к себе Юру, который, краснея, повинуясь какому-то порыву, расстегнул на рубашке все пуговицы и встал на колени, пропустив между ног колено казаха. Мелко подрагивая, он обхватил Бека за шею, одну руку невесомо перемещая на затылок, и прижался губами к черным жёстким волосам, чувствуя, как правая рука источника его нервенно-возбужденной дрожи, задевая чувствительные точки, находит приют на талии. – Блядь, я и не думал, что когда-то окажусь в такой ситуации, да ещё и дрожать буду в каком-то ебучем нетерпении, как какая-то течная сучка, – Юра хмыкнул, и скользнул вниз по колену Отабека, проезжаясь промежностью по мягкой ткани брюк. – Бля-я-я-я-я… – Что ж ты делаешь, маленькая бестия? – Бек сильнее сжал талию и вторую руку запустил в светлые волосы, чуть оттягивая Плисецкого назад, вынуждая откинуть голову. Он провёл по открытой шее носом, а затем чуть прикусил нежную кожу, чувствуя, как в плечи врезаются аккуратные короткие ногти. Алтын поспешил зализать место укуса. Отпустив волосы, он осторожно спустил с плеча Юры легкую ткань и приник к желанной коже как путник в пустыне, который дорвался до воды. Отабек ласкал каждый сантиметр тела, которое оказалось невероятно отзывчивым к ласкам. Это уже мало напоминало фотосессию, то был секс. Ласки были такими откровенными и возбуждающими, что Юра стонал не стесняясь. Ни он, ни Отабек уже даже не слышали щелчков фотоаппарата, настолько они были заняты друг другом. Алтын то притягивал Плисецкого к себе, то чуть отпускал, его руки, кажется, изучили всё тело парня. Как и обещал, он трогал везде. Даже там, куда Юра и врачей-то для осмотра не допускал. Беззащитный русский фей, разметавшийся под волевым, но очень чувственным казахским рыцарем, жалобно поскуливал, то сминая простыни, то царапая смуглую спину. Он тихо повторял имя Отабека, выстанывая, всхлипывая, на выдохе. Возбуждены были оба до предела. Алтын, подложил свою руку под спину Юры и невесомо прикоснулся губами к розовой головке подрагивающего члена, с которой уже некоторое время стекали белесые капли. Второй рукой он скользнул между ягодиц и надавил на отверстие, медленно входя одним пальцем. Юра почувствовал легкий дискомфорт, который моментально заглушился очередным прикосновением горячих губ, к жаждущей ласке плоти. Отабек надавил пальцем на простату и Юра с криком выгнулся в руках партнера. Беку захотелось непременно сцеловать этот крик и он не отказал себе в таком маленьком удовольствии. Он практически трахал рот Плисецкого, покусывая и посасывая язык, обводя острые зубки, толкался в глубину рта, вызывая у парня всё новые и новые стоны. Юра сначала обвил руками шею Алтына, прижимаясь ещё теснее, вновь перемещаясь на его колено, но ему показалось этого мало, и он запустил свою руку в штаны казаха, извлекая из них мощный пульсирующий член. Отабек оторвался от истерзанных им самим губ Юры, мутным взглядом глядя на то, как по подбородку парня стекает слюнка и перехватил его руку. Тот хмыкнул от обиды, но буквально через пару секунд, когда Бек взял оба их члена в свою руку и принялся надрачивать, Юра забыл все обиды и в такт движениям руки Алтына принялся елозить по его напрягшейся ноге. Сначала движения были мягкими и размеренными, но вскоре ритм сменился. Тяжело дыша, слушая сладкие стоны Юры, Отабек двигал рукой резко, всё больше сжимая члены. – Бек… остановись… блядь, да остановись же ты… я же сейчас… блядь… ах, ты ж, ёбаный пиздец! – выкрикнув родные, русские маты, Юра, вцепившись в плечи Отабека и расцарапав их до крови, кончил, широко распахнув глаза. Отабек последовал за ним буквально через несколько секунд, утыкаясь лбом в грудь Юры. – Бинго! Снято, блядь! – радостный вскрик Влада не всколыхнул в них, ровным счётом, ничего. Они тяжело дышали, не шевелясь, и не глядя друг на друга. – Чёрт возьми, вы такие горячие, это просто нечто! Я сам кончил, просто фотографируя вас! Это была лучшая съёмка за мои двенадцать лет работы фотографом! Всё, отдыхайте, ребят. Ваша гримёрка вас ждёт. – Ага, – Юра отлепился от Алтына, стараясь не смотреть в его сторону, и стыдливо накинул на плечи рубашку. – Блядь, что-то меня ноги не держат. Бек поправил брюки, подхватил лежащий рядом с ложем халат, укутал в него Юру и подхватит того на руки. – Ты там, блядь, осторожнее меня неси, не урони. Я у России такой один, – Плисецкий обнял его и уткнулся носом в надежное плечо. По крайней мере, ему оно казалось очень даже надежным. – Хм, то есть тебя беспокоит только то, чтобы я тебя не уронил. И даже не орёшь, чтобы я тебя поставил обратно? – Смысл ставить меня обратно, если я нихуя сам идти не могу. Оставшийся путь до гримёрки они молчали. И только, когда Отабек усадил Юру на диван, тот ухватил его покрепче, не давая возможности отстраниться. И неважно, что Бек об этом даже не думал. – Бека, ты там был такой… нежный и… блядь, заботливый что ли. – А разве можно вести себя иначе по отношению к любимому человеку? – он заправил за ухо Юры растрепавшуюся прядь и улыбнулся, глядя в ошалелые глаза. – Любимому? Это ты обо мне что ли так? – Ну, не о себе же. Нарциссизмом я как-то не страдаю. Плисецкий посидел болванчиком и, явно подумав о чем-то пошлом, покраснел как маков цвет. – Бека… – М? – А ведь ты показал мне не все “функции”, – сказал и покраснел ещё больше. – Ты о чём, Юр? – Алтын прекрасно понимал, что имеет в виду Юра, но он хотел, чтобы тот вслух сказал, какие именно “функции” он хочет увидеть. – Ты всё прекрасно понял. – Мы, казахи, недалекие. Мне так однажды сказал один молодой, но очень перспективный российский фигурист, – он лучезарно улыбнулся. – Бека… ты… блядь. Отлично. Ты, наглая казахская морда… – запал кончился, он покраснел и тихо добавил: – Трахни меня, а? – Не могу тебе отказать, когда ты так просишь, – в один момент он повалил Юру на диван, стягивая уже ненужные элементы одежды, и протянул к его губам пальцы. – Оближи как следует. И Юра облизал. Облизывал тщательно, мокро и очень пошло причмокивая губами. От вида такого Плисецкого у Отабека встал как монумент на одной из площадей. Он вздрогнул, чувствуя, как тренированные, длинные проворные ноги Юры уверенно стягивают с него штаны, нарочно задевая член. В глазах потемнело, он выдернул пальцы из такого, на удивление, умелого ротика и, ухватив Юру за ногу, резким движением развернул его так, что лицо того оказалось как раз напротив паха. – А теперь оближи его, если не хочешь, чтобы было больно. – Пиздец, какой он огромный… он в меня не поместится! – Не переживай, я с этим разберусь, – он взял в рот член Юры, который уже давно требовал внимания, одновременно пальцами растягивая задний проход. Перед глазами Алтына засверкали звёздочки, когда Плисецкий обхватил губами головку. Сосал он неумело, но усердно, постанывая от острых ощущений. Когда Отабек начал массировать простату, Юра выпустил изо рта член, боясь ненароком прикусить, и вскрикнул. – Блядь, да-а-а-а… что ж ты… ох… – Кажется, кто-то готов к большему, – Алтын вытащил пальцы и усмехнулся, услышав разочарованное хныканье, встал на колени и, подтянув Юру вверх, как репку, поцеловал. Оторвавшись от губ, он развернул Юру к себе спиной, слегка нажимая на поясницу и заставляя встать на колени. – Упрись локтями в диван и раздвинь ножки пошире. – Бека, ты можешь, блядь, говорить это как-то иначе, а? – Юра оставался самим собой, даже стоя на коленях, готовый принять в себя горячий член. – Могу, но не сегодня, – он скользнул языком между ягодиц и Плисецкий от такого обхватил голову руками, заходясь в стонах. Через пару минут сладкой пытки, Юра почувствовал, как заднице приставили нечто большое и горячее. Он вздрогнул. – Если только ты меня порвешь, я тебя сам выебу. – Под тебя я лягу добровольно, – пока Юра думал, что ответить, Отабек вошел в него резко, одним движением, вырывая из его груди крик. – Сука-а-а-а… как же, блядь, больно… Бека, я тебя убью… Алтын не двигался в нем, позволяя Юре привыкнуть. Хотя, уже готов был сорваться и просто втрахать его в этот белоснежный диван. Он поглаживал спину и поясницу хныкающего парня. Через некоторое время Юра недовольно завозился. – Бека, я тебе говорил, что убью? – Говорил. – Я убью тебя ещё раз. Если ты сейчас не начнешь двигаться, – и он сам, первый подался бедрами назад. Отабек сжал бедра Юры и резко толкнулся вперед. И больше не останавливался. С каждым толчком он наращивал темп, его яйца с шлепками бились о задницу, орущего в голос Юры, который в полной мере понял Пхичита, что стонал не так давно в соседней гримерке. Он не знал, что за размеры у Криса, и не хотел знать, но здесь и сейчас, под Отабеком, он хотел орать, как Пхичит под Крисом, “сильнее и глубже”. Перед глазами плыло, в висках стучало, но он хотел, чтобы это продолжалось как можно дольше. Алтын переместил одну руку на член Юры, хотя тот мог кончить и без внешнего воздействия, и спустя несколько движений, Плисецкий кончил, пачкая диван и крепко сжимая в себе казаха. Этого хватило Отабеку для того, чтобы излиться. Мокрые, судорожно дышащие, словно после бешеной гонки, эти двое лежали друг на друге, пытаясь перевести дыхание. – Ты нахера это сделал? Я что, щас встану, и у меня из задницы польётся твоя сперма? – Извиняться не буду. Я и не собирался его доставать, чтобы кончить. – Казахский засранец. – Ага, казахский засранец, который тебя до одури любит. Юра моргнул, покраснел, но промолчал. Не любил он все эти муси-пуси. Любовь он будет показывать действиями, а не трындеть о ней направо и налево. Хотя, один раз как-нибудь можно будет и признаться. – Как думаешь, кто-нибудь слышал, что мы тут… – Ещё как слышали, – Отабек смеялся, прижимая Юру к себе. – Ты же орал так, будто я тебя не трахаю, а убиваю. – Ну, пиздец. Я теперь что, в голубом отряде? – спросил он просто так, даже не ожидая ответа. А вот ответ на следующий вопрос он хотел получить. – Ты меня так любишь… я что, идеальный? – Нет, не идеальный. Родной. Юра хохотнул, прижался к груди Отабека, удобно устраивая голову на сгибе его локтя, и был невероятно, до одури счастлив. – Бека. – М? – он посмотрел на блаженно улыбающегося Плисецкого и заливисто расхохотался от его следующей фразы. – И всё-таки, однажды я тебя трахну. – Замётано.