A Mile in His Shoes/Миля в его ботинках

В тот момент, когда Себастьян начинает просыпаться, он уже знает, что это сработало. Ему даже не нужно открывать глаза, чтобы убедиться, что он больше не лежит на атласных простынях своей роскошной постели в пентхаусе. Все — воздух вокруг него, матрас под ним, кожа, покрывающая его, — все ощущается другим. Он некоторое время ощупывает свое новое украденное тело. Эта грудь уже, талия тоньше, мышцы на руках и ногах не так выражены. Он сжимает пальцами уже наполовину твердый член. Воу. Гораздо более впечатляющий, чем он думал. Кто знал, что странное магическое зелье какого-то нарика-хиппи будет работать? Себастьян моргает чужими глазами и смотрит на цементно-серый потолок. Он поднимает тяжелые руки, видит две бледные кисти с длинными пальцами и ухоженными ногтями. О да. Это сработало. На ближайшие двенадцать часов Себастьян Смайт заперт в теле Курта Хаммела. Это значит, что, если его расчеты верны, Курт Хаммел сейчас в коматозном состоянии пребывает в его теле, лежащем в его же, Себастьяна, квартире. Блять, у них обоих будет адская головная боль сегодня вечером, но Себастьян не мог больше волноваться о Хаммеле, да и о себе тоже… сейчас это было неважно. Все это окупится, когда он попадет в руки (а также рот, задницу и все, что еще прилагается) Блейна Андерсона. Приняв сидячее положение, он снова пробегает руками по телу Курта, замечая, что его пальцы не касаются пояса штанов или боксеров, а это значит, что… «Курт Хаммел, ты хитрюга, — думает Себастьян, наслаждаясь ощущением невероятно мягкой кожи и такого отличного от его собственного тела. — Ты спишь голым». И это значит, что Блейн тоже лежит рядом с ним, ждущий своего жениха и готовый к великолепному (и очень непохожему на привычный) утреннему сексу. Себастьян переворачивается, и небольшая разница в росте и весе неожиданно делает этот простой маневр проблематичным. Но он делает это на половине кровати Курта и обнаруживает, что вторая половина постели пуста. — Блять! — шипит Себастьян, пораженный тем, как высокий голос эхом разносится по комнате. Он не может сдержать улыбки. — Блять! Дерьмо! Иди нахуй, ебаный ублюдок! Себастьян ржет, слишком позабавленный тем, как звучит голос Курта, когда он ругается, как матрос. Он затихает и смотрит по сторонам, прислушиваясь к звукам, выдающим признаки наличия жизни где-нибудь в квартире, но, кажется, он совершенно один. Это субботнее утро. Себастьян предполагал, что Блейн будет здесь, в постели с Куртом, заниматься делом под песни Сары Маклахлан про секс, потом жарить блинчики, напевая мелодии из сериалов, а потом птицы и другие лесные существа будут помогать им мыть посуду. Себастьян оглядел затемненное пространство, очевидно, бывшее спальней Блейна и Курта, субъективно оценивая искусственно состаренную мебель, смешанную с эклектическими деталями и ретро. Он мог только предположить, что это часть дизайнерского плана Курта и Блейна. Себастьян не хотел признавать этого, но он точно не ненавидел то, что Курт сделал с этим местом. Итак, у Курта Хаммела был великолепный вкус в дизайне интерьеров. Есть. Он признал это. Сделал что-то хорошее за день. А теперь пора вернуться к его плану — затащить Блейна в постель. Себастьян заметил айфон Курта на комоде, мигающий новым сообщением. Он встал на ноги Курта, покачиваясь и держась за постель до тех пор, пока не удостоверился, что сможет сделать еще шаг и не поцеловать деревянный пол. Он начал обходить кровать, но остановился у зеркала в полный рост. Себастьян никогда не пытался представить Курта голым, предполагая, что он будет андрогинным, возможно, даже с незаметными гениталиями. Поэтому отражение мускулистого тела, совершенно безволосого, исключая ноги, без единого шрама или изъяна, оглушает его. Себастьян поворачивает тело Курта из стороны в сторону, глядя, как перекатываются мышцы под кожей, а он весь как будто состоит из идеальных пропорций. Если бы Себастьяну пришлось когда-нибудь применять к человеку прилагательное «скульптурный», этим человеком был бы, к сожалению, Курт. Смайт вздыхает. Что касается внешней привлекательности, наверное, он погнался не за тем парнем. Он тут же воскресил в памяти образы Курта, каждый раз, когда видел его в этой дурацкой одежде, с другой стороны, надо отметить его привычку носить штаны, обтягивающие задницу. Когда он впервые увидел Курта, одетого в черные узкие джинсы, то подумал, что это, должно быть, вредно для здоровья, носить что-то, что так тебя сжимает. Как он мог сесть, не порвав джинсы в коленях? Но если бы Себастьян знал, какое тело скрывается под этой одеждой, он смотрел бы внимательнее. Ладно, у него появилась парочка дополнительных фантазий для дрочки. Себастьян как раз чувствует себя так, будто он в одной из тех фантазий, когда заставляет тело Курта чуть наклониться, и его член покачивается, требуя внимания, в то время как сам Себастьян мечтает о сексе с телом Курта — как он хочет гнуть его, брать сзади (чтобы не видеть его лицо) и слышать, как этот голос будет кричать его имя. Он вспоминает, как Курт называл его сурикатом и говорил, что у него огромные лошадиные зубы. Это выводит Себастьяна из состояния ступора, и он продолжает свой путь к телефону. Смайт берет его, немного неуклюже, все еще пытаясь привыкнуть к тому, как двигаются его пальцы. Он думает, что ему нужно попрактиковаться хватать разные предметы, если он хочет позаботиться о Блейне. Себастьян снимает блокировку и читает первое сообщение. От кого: Блейн Мы с Рейчел пошли на фермерский рынок. Увидимся позже. Люблю тебя <3 Себастьян морщится, когда перечитывает сообщение еще раз. Блин. Блейн, должно быть, кастрированный, если оставил своего голого сексуального жениха в постели и ушел с молодой Барброй Стрейзанд* на фермерский рынок. Да, он назвал Курта «секси». Он подумает об этом как-нибудь в другой раз. Себастьян улыбается, набирая номер Блейна. Он просто заманит Блейна в лофт обещанием минета и чем-то в этом роде. Андерсон отвечает после первого гудка, и Смайт ухмыляется. Это многообещающе. — Хэй, Курт, — приветствует его мягкий голос. — Хэй, красавчик, — отвечает Себастьян, пытаясь заставить голос Курта звучать грубо и сексуально, и черт его подери, если это не звучит хорошо, потому что Себастьян сам чувствует, как заводится от соблазнительного голоса Курта. — Я так соскучился по тебе, малыш. Почему бы тебе не вернуться, и я покажу насколько? Блейн вздыхает, и молчание затягивается намного дольше, чем Себастьян считает необходимым. — Курт, — голос Блейна звучит скорее раздосадованно, чем безумно возбужденно, как будто Себастьян невольно затронул давно оконченный спор и попытался разжечь его снова. — Мы уже говорили об этом. Ты знаешь, у меня прослушивание в пятницу, я следую «традиции прослушиваний», а это значит никаких развлечений за неделю до этого, и я не буду рисковать проворонить свою удачу. Все, это не обсуждается. Конец дискуссии. «Что? — думает Себастьян, — Это звучит безумно». Он судорожно пытается придумать ответ, который сказал бы Курт в этой ситуации. — Но я скучаю по тебе, — говорит Себастьян, имитируя рвотные позывы перед зеркалом, перед тем как повернуться, чтобы посмотреть, как тело Курта отреагирует на голос Блейна. «Хм… он точно стал тверже… » — Ох, милый, — воркует Блейн, немного меняя интонации. — Я вернусь через час. Обещаю. Себастьян вздыхает. — Да, хорошо, — говорит Смайт, все еще слишком пораженный реакцией Блейна на явные попытки «жениха» затащить его в постель. — Один час. — Я люблю те… Себастьян не стал ждать, когда Блейн закончит, и прервал разговор, бросив мобильный на кровать. Час. Блейн вернется через час. Себастьян найдет способ вытащить его из штанов, плевать на эту «традицию прослушиваний». Хотя, надо признать, перспектива выглядела все менее привлекательно, чем больше Себастьян думал об этом. Может, он был не прав, и это не Курт фригидная стерва в этих отношениях. Ох, парень. Себастьян бросил взгляд в сторону окна, за которым утреннее солнце начинало светить ярче, пробиваясь сквозь шторы. Час. Что можно делать в Бушвике целый час? Себастьян не собирался покидать лофт, и вовсе не потому, что ему нравилось зависать в обнаженном теле Курта, сказал он себе, нет, просто он умрет, если наденет что-то из гардероба Хаммела. — Что делать, что делать… — бормотал Себастьян, ходя кругами и разглядывая комнату. Он может почитать. Его взгляд упал на груду журналов — Vogue, Italian Vogue и Harper’s Bazaar, — сваленных на пол у кровати, и он застонал. Это будет трудно. Он может (посмотри вокруг, посмотри вокруг) что-нибудь… шить? Смайт секунду пялится на антикварную швейную машинку Курта и ухмыляется. Не в этой жизни. Он может покопаться в вещах Курта и вторгнуться в его личную жизнь… еще больше, чем он уже сделал? Себастьян смотрит на тумбочку, на которой лежит телефон Курта. Несколько симметричных ящичков закрыты и буквально просят быть взломанными. Бинго. Смайт оглядывает мебель в комнате, решая, с чего бы ему начать. Комод выглядит многообещающе, но это слишком очевидно. Никаких по-настоящему интересных скелетов в шкафу не может быть в таком месте, где любой может открыть и найти это среди носков и нижнего белья. Себастьян бродит по комнате, обходит коробки с обувью и еще один маленький комод и, подойдя к кровати, шарит под ней ногой. Он натыкается на сундук в углу, прикрытый кучей одеял… и он заперт. Джекпот! Себастьян подходит и осматривает его. На нем замок, и к нему нужен ключ. Смайт роется в тумбочке, шарит среди флаконов с одеколоном, бабочек, причудливых брошей в виде голов животных, разных шпилек и булавок, но там нет никакого ключа. Он переключился на низенький комод у кровати и прошерстил ящики. Разные ткани, вибратор, презервативы и флакон смазки в верхнем ящике. Себастьян закатил глаза Курта. Предсказуемо. Бутылка увлажнителя, несколько тюбиков консилера, солнцезащитный крем, айпод и рецепт на снотворное в тумбочке. М, снотворное. Не предсказуемо. В нижнем ящике, спрятанные за коллекцией шарфов (Себастьян ухмыльнулся — он мог понять логику нахождения шарфов в ящике у кровати), лежали записные книжки в кожаном переплете. Их было, в общей сложности, около десяти, каждый с разным годом, написанным золотым шрифтом на обложке. Себастьян берет записную книжку с текущим годом и открывает последнюю запись. Она была написана только вчера. Смайт садится на кровать и скрещивает ноги Курта, готовясь читать. Дорогой дневник… Себастьян стонет. Сколько ему? Двенадцать? Думаю, я достиг конца моей веревки. Я люблю его слишком сильно, чтобы уйти, но себя я тоже люблю слишком сильно, чтобы остаться. Что мне делать? — Упс, проблемы в раю, — бормочет Себастьян. Он правда хочет злорадствовать над отчаяньем Курта сильнее, но по каким-то причинам не может. Крошечный укол вины бьет его, когда он не только перечитывает слова, но и замечает сам почерк — небрежный, кривой, в некоторых местах менее четкий, расплывчатый, будто на бумагу что-то капнуло. Вода или, может быть, слезы? Себастьян пролистывает несколько страниц назад. Он считает, что начало выглядит многообещающе. Дорогой дневник — Блейн перепутал мой заказ кофе. Себастьян хихикнул. — Ой, хнык-хнык… Он утверждает, что это бариста ошибся, но на прошлой неделе он тоже все перепутал в совершенно другом кафе. И заказал то же самое. Мокко с соевым латте и порцией эспрессо. Такое сочетание вообще имеет смысл? Когда я пожаловался на это, он назвал меня сукой. Он фактически назвал меня сукой на глазах у всех. Люди пялились на нас. Честно, мне было бы плевать на кофе, но я не могу понять, почему он так себя ведет. Себастьян изумленно распахнул глаза Курта. Он? Блейн Андерсон, мистер Совершенство, ходячий-секс-и-парень-который-поет-как-мечта грубил Курту Хаммелу? Себастьян не мог поверить в это. Почему он раньше не слышал об этом? Смайт ничего не мог с этим поделать, но он немного злился. Именно Блейн был тем, кто обидел Курта, а Себастьян был не первым в списке претендентов на место козла. Более того, — Себастьян удивился, — с чего бы Курту прощать подобное? Себастьян перелистнул несколько страниц вперед. Дорогой дневник — моя мечта о жизни в Нью-Йорке с лучшей подругой и женихом сильно отличается от реальности. Кто знал, что чердак размером с самолетный ангар может быть таким тесным с появлением еще одного человека — поправка, двух человек. Видимо, теперь везде, где есть Блейн, Сэм также присутствует. Можно было бы подумать, что, когда Сантана решила переехать к Дэни, все наладится, но это не так. Зажатость в проявлении чувств — это не единственный побочный эффект присутствия Сэма. Блейн почти не хочет заниматься со мной сексом. Он не чувствует себя комфортно, когда Сэм на мансарде. Также мы не ходим на свидания вдвоем так часто, как мне хотелось бы, так как Блейн чувствует вину, оставляя Сэма одного. А мое чувство одиночества, похоже, никак не влияет на их бро-свидания (слово Сэма, не мое). Полуночные киномарафоны, спортивные мероприятия, кататься друг у друга на спине в парке (я не шучу). Я обычно успокаиваюсь, гуляя с Рейчел, но теперь ее репетиции «Смешной девчонки» с утра до вечера не позволяют этого. Кто знал, что, живя с тремя людьми в восьми миллионном городе, можно чувствовать себя одиноко? Себастьян тяжело сглотнул. Всякий раз, когда он видел Курта и Блейна, они были похожи на стереотипную сладкую парочку. Он никогда не знал ни о чем подобном. Хотя, что он вообще знал? Себастьян мудак. Он сам знает, что он мудак. Он посмотрел на отражение Курта в зеркале, чтобы подтвердить свои слова. Мда. Себастьян Смайт — засранец. Но он засранец, который кое-что знает об одиночестве. Он никогда не влюблялся по-настоящему. У него были только приятели с вечеринок. Смайт жил в своем дорогом пентхаусе в верхней части города с тех пор как переехал в Нью-Йорк. Себастьян смотрит на айфон Курта, лежащий слишком далеко, но все равно может разглядеть время. 8:45 Блейн должен вернуться через пятнадцать минут. Ему, вероятно, нужно одеться, с другой стороны, он не был уверен, что Блейн придет вовремя, не после того, что он прочитал. Кроме того, не было ничего подозрительного в голом Курте, читающим свои же записи, поэтому Себастьян выбирает первую записную книжку, с самой старой датой на обложке, и начинает читать. Дорогой дневник — Мой психотерапевт, к которому меня отправил папа, рекомендует писать в дневнике каждый день. Так я смогу разобраться в своих чувствах по поводу потери мамы. Ну, что-то вроде… Хреново, что она умерла. Больно, что ее больше нет рядом. Ах да, мой психотерапевт может выйти в окно. Просто рекомендация от меня. Себастьян смеется, качая головой Курта. Дорогой дневник — Знаешь ли ты, как ощущается слаш, выплеснутый в лицо, когда ледяная крошка режет кожу? Потому что я знаю… Дорогой дневник — Мерседес подумала, что мы встречаемся. Я отшил ее, сказав, что влюблен в Рейчел. Это как стрелять себе в голову, чтобы избежать атаки дикого быка. Дорогой дневник — Я не могу скрывать, кто я, особенно от отца. Он чувствует ложь. Я могу быть кем угодно. Так он всегда говорит мне. Но то, что я гей… Дорогой дневник — Качок и его друзья закидали меня шариками с мочой, и теперь я ссу кипятком от злости (да, чувство юмора от игры слов помогает мне выплеснуть злость), а еще я не могу перестать думать, как они вообще умудрились писать в шарики… Дорогой дневник — Еще один день, еще раз меня бросили в мусорный бак. Прекрасный дизайнерский наряд загублен… Книжка за книжкой, от записи к записи вся жизнь Курта. Дедовщина. Насилие. Нетерпимость. Вся жизнь как невидимая битва, в надежде быть принятым, а потом, каждый раз, когда его толкали, он снова поднимался. Но когда очередь доходит до записей о Блейне, живот Себастьяна (или Курта, на самом деле, это не важно) скрутило. Смайт всегда думал, что встретить Блейна для Курта было сродни выигрышу в лотерею. Иначе почему он так вцепился в него? Зачем ему драться с Себастьяном, кусаясь и царапаясь, чтобы удержать его? В следующей записи он получил ответ на этот вопрос. Дорогой дневник — Ты думаешь, что Стивен Чбоски был прав? Что мы получаем именно ту любовь, которую заслуживаем? И еще одна запись… которую он готов ненавидеть, потому что она разрывает ему сердце. Дорогой дневник — Я ненавижу Себастьяна Смайта. Я ненавидел его в Огайо, я ненавижу его теперь еще сильнее, когда ему удалось пробраться в нашу жизнь после поступления в Нью-Йоркский университет. Просто, когда я начинаю думать, что он исчез, он появляется снова. Кажется, он так сильно хочет получить Блейна. Я знаю, что он, вероятно, не любит его. Для него разлучить нас просто забава. Но что насчет меня? Что он видит в Блейне, чего не видит во мне? Я знаю, что я не альфа-самец, которым якобы является Блейн, но я и не законченный неудачник. Почему никто меня не пытается украсть у Блейна? Смайт закрывает записную книжку и скрещивает руки на груди Курта. Так много тягостных вещей. Так много боли, о которой Себастьян не знал, — его мама умерла, у отца проблемы со здоровьем и эти отношения с Блейном, которые, кажется, никогда не были прочными. Себастьян знает, что его моральный компас далеко не всегда указывает в правильном направлении, но даже он понимает, что так нельзя. Курт не должен был проходить через это. Смайт не знает, является ли это следствием того, что он провел все это время в теле Курта, но он ощущает странно желание защитить его, какая-то особенная привязанность расцветает в сердце Себастьяна, когда он проигрывает в голове все их встречи, пытается прочитать каждую эмоцию, что мелькала в его глазах, в улыбке, что-то, что он глубоко спрятал. Он поворачивается обратно к зеркалу и видит, как отражение Курта смотрит на него — эти невероятные голубые глаза, честное лицо и великолепное тело, в котором он провел последние несколько часов. Вдруг Себастьян чувствует себя очень глупо. Он бы хотел дописать пару строк в книжке Курта, там, где он спрашивал, что есть у Блейна, чего нет у него. Он бы написал: «У него нет ничего особенного, чего нет у тебя, Курт Хаммел. Я уже вижу, как влюбляюсь в тебя». Себастьян слышит, как открывается дверь лофта, и заходит больше, чем одна пара ног. Смайт смотрит на телефон Курта и видит, что сейчас одиннадцать часов. Себастьян закусывает губу Курта и чувствует, как все его тело буквально горит. Блейн опоздал на два часа… и Себастьян был в бешенстве. Себастьян схватил рубашку и джинсы, и хотя рубашка наделась относительно легко, с джинсами пришлось повозиться. Смайт в теле Курта вихрем пронесся сквозь шторы, разделяющие комнаты, (поражаясь, как легко это получилось, учитывая, что первые попытки совладать с этим телом были крайне неудачны) несясь на Блейна, который был слишком увлечен разговором, чтобы заметить, как его разъяренный жених с покрасневшим лицом летит на него. — Где ты блять был, Блейн Андерсон? — рычит Себастьян, и сейчас он даже не старается придумать что-то, что сказал бы Курт на его месте. В любом случае, обвинение обосновано. — Я был… — говорит Блейн, и смех умирает в его горле, а глаза цвета виски расширяются, -…с Сэмом. Блейн кладет руку на плечо Сэма, и тот хотя бы достаточно вежлив, чтобы лишний раз не отсвечивать под взглядом взбешенного парня. — О, действительно? И когда ты принял это решение? Когда я разговаривал с тобой в восемь утра, а ты гулял с малышкой Бабеттой на фермерском рынке, ты сказал мне, что придешь через час. Десять утра, Блейн, и это суббота! Ты не думал, что я, возможно, хотел провести это время с тобой? Себастьян чувствует, как тело Курта дрожит, а гнев внутри него растет, и он понимает, что ему уже плевать на Блейна, но Курт… Курт не заслужил такого отношения от человека, который якобы любит его. — Не прошло даже половины дня, Курт, — протестует Блейн. — Сэм сказал мне, что в центр города привезли потрясающую выставку, и что мы могли бы пойти… — Это не то, что я имел в виду, Блейн, — кипит Себастьян от имени Курта. — А что насчет нашего личного времени, Блейн? Как насчет нашей старой доброй традиции устраивать марафон траха в субботу? Похоже, все это проебано, раз я вижу это белобрысую сучку на моем диване? — Эй! — Сэм сжался. — Не круто, Курт. — Правда? — говорит Себастьян, поворачиваясь к Сэму. — Ты вроде был бездомным? Не вижу причин, почему ты снова не можешь им стать! — Курт, — прерывает его Блейн ровным голосом, пытаясь казаться дипломатичным. — Это нечестно. — Нет, хоббит, нечестно, что ты приехал сюда, в Нью-Йорк, чтобы быть со мной. Так когда ты уже будешь со мной, а? Себастьян чувствует, как тело Курта тяжело дышит, сжимая руки в кулаки. Вот что значит быть Куртом: бороться всю свою жизнь за то, что многие люди получали и принимали как должное. — …я думаю, мне лучше уйти, — говорит Сэм, пятясь с поднятыми руками. — Нет, Сэм, подожди, — Блейн поворачивается к нему и ловит за руку прежде, чем тот успевает дойти до двери. — Я думаю, если мы успокоимся на минутку, мы все уладим. — Нет, Сэм прав, — говорит Себастьян, кивая головой Курта. — Настало время, когда на одного человека в этом чертовом доме станет меньше. И это я. Я ухожу. Себатьян разворачивает тело Курта и быстро идет в спальню. — Курт! Курт, нет! Курт, остановись! Себастьян хватает телефон Курта с кровати и бумажник с комода. Он натягивает мартенсы, не удостаивая Блейна и взглядом. Тот мчится за ним, чтобы схватить его за руку. — Курт! Ты не можешь уйти! — Блейн кричит в панике, перепрыгивая через диван в попытке остановить своего жениха. — Пожалуйста! Я люблю тебя! — Нет, Блейн, — отвечает Себастьян и отодвигает Сэма с дороги, чтобы пройти к двери. — Ты любишь себя. Слишком сильно, чтобы любить еще кого-то. **** Запыхавшийся Курт должен быть самой блядски жаркой вещью во вселенной, — думает Себастьян, когда ловит взглядом отражение Курта в окнах зданий, пока идет к метро. Он горько смеется. И это смех человека с разбитым сердцем. Он преуспел в том, чего добивался, начиная со средней школы. Он разлучил Курта и Блейна. Блейн звонит Курту и пишет смски сотню раз, прежде чем Себастьян вырубает телефон. Он не удосужился прочитать сообщения. Не потому, что это личное (ха-ха), а потому, что ему противно думать о том, какие отмазки Блейн мог использовать, чтобы вернуть Курта обратно. Пока он сидит в метро и едет на окраину города, он думает обо всем, что произошло за эти несколько часов. Когда он купил это зелье, чтобы поменяться местами с Куртом, этот стремный фрик сказал ему, что полученный опыт может полностью изменить его. Себастьян подумал, что это довольно очевидно, но не думал, что все будет так. Он всегда думал, что Курт высокомерная и жеманная сучка, которая требовала королевского к себе отношения, в то время как Блейн был его рабом, пониженным со своего природного уровня великолепия до положения очаровательной и горячей болонки Курта. Он как-то сказал Курту, что тот был недостоин Блейна. Какая ирония. Не то чтобы Себастьян ненавидел Курта. Хаммел был соперником, с ним постоянно нужно было быть в тонусе, и Смайт никогда не позволял себе слишком зацикливаться на деталях касательно личности Курта. В глубине души Себастьян признавал, что Курт был умным, талантливым, с острым как бритва языком, который вполне соответствовал его собственному, и теперь, когда Курт несколько исправил свое чувство стиля, Себастьян не был бы смущен, будучи замеченным рядом с ним в общественных местах. Курту не нужен был кто-то невыразительный, вроде Блейна, кто предпочел романтике броманс. Курту нужен был парень с яйцами и мозгами. Себастьян размышлял, мог ли он быть этим парнем или нет. Смайт прошел весь путь, не запомнив ни одного шага. Он умудряется пофлиртовать с охранником (и как он раньше не замечал, что Райан гей?) по дороге в частный лифт и доезжает наконец до своего пентхауса, радуясь, что не стал закрывать дверь. Он сразу устремляется к спальне, по дороге скидывая ботинки Курта и забираясь на постель, рядом со спящим телом. Он чувствует себя так нереально, глядя на свое лицо и думая, что Курт заперт там. Присутствие Курта делает его другим — мягче, не похожим на себя. И это двухсторонняя связь. Зная теперь все это о Курте, этот фасад из лица и тела выглядит иначе, когда он смотрит в зеркало. Он расчесывает пальцами взъерошенные ото сна каштановые волосы и убирает их с закрытых глаз, размышляя, как на подобное пробуждение отреагирует настоящий Курт и какие сны он видит сейчас. На последние оставшиеся часы их обмена телами Себастьян придумывает правдоподобную историю, которую расскажет Курту, когда тот проснется в незнакомой постели. В какой-то момент Себастьян проваливается в дрему, но просыпается от резкого покалывания в глазах, предупреждающего о скором переходе. Он ощущает свое ноющее тело и знает, что Курт тоже испытывает боль, и она вытаскивает его из медикаментозного сна. Смайт хочет прошептать что-то успокаивающее, но агония настолько всеобъемлющая, что он не может двигаться. Мгновение ослепительной вспышки и оглушающего треска, такого, что Себастьяну кажется, будто это его череп раскроили, и вот он уже знает, что вернулся в собственное тело. И теперь у него мигрень. — О, Боже, — Курт — настоящий Курт — стонет. Себастьян заставляет себя открыть глаза, немного растеряный, что теперь они поменялись местами, и наблюдает за пробуждением Курта. — Моя голова… — продолжает охать Курт. — Почему моя голова… ОМОЙБОГ! — Пожалуйста… не кричи, — тихо умоляет Себастьян, и хоть Курт в ярости и недоумении, он соглашается. — Какого блять хрена! — шепчет Курт, прижимая руку к виску, чтобы заглушить отвратительную пульсацию. — Какого черта я делаю в твоей постели? — Курт, — говорит Смайт, но недостаточно тихо, чтобы комната не кувыркалась перед глазами. Он на секунду задумывается, выбирая между ложью и отредактированой версией правды, но выбирает заранее подготовленное вранье. — Ты просил меня приехать и забрать тебя. — Зачем мне делать подобную глупость? — Курт зажмуривается и его голос звучит выше. — Потому что ты был пьян, — продолжает Себастьян, немного ненавидя себя. — Ты разругался с Блейном и ушел. Я привел тебя сюда, а потом мы напились еще сильнее. Курт судорожно хватает ртом воздух, на его лице проскальзывает тень неверия, когда он изо всех сил пытается что-то вспомнить, но потом он немного расслабляется, и его лицо становится спокойным и печальным. — Да, — шепчет он, открывая глаза. — Я не знаю, почему из всех людей я позвонил тебе, но это похоже на правду. Себастьян немного удивился, но постарался не показать этого. Впрочем, едва ли его лицо сейчас способно выражать что-то кроме вселенского страдания. Курт шмыгает носом, и Себастьян видит, как маленькая слезинка скатывается по его щеке. Себастьян чувствует, что это слеза, словно бритва, разрезает все его тело. Курт выглядит потерянным и испуганным, и Смайт проклинает себя, спрашивая, почему он не мог просто не лезть во все это. Потому что он не мог. Это было бы самое худшее, что он когда-либо делал. Хуже, чем обмен телами. — Что случилось? — спрашивает Себастьян, стараясь вести себя как сторонний наблюдатель и не показать, как много ужасных вещей он знает. — Это просто… я не знаю, что мне теперь делать, — признается Курт. — Мне некуда идти. — Ты можешь остаться со мной, — Себастьяна несет со страшной силой, но ему плевать, голова трещит, как цыганский бубен. Рот Курта кривится в саркастичной гримасе. — Да, отлично, — усмехается он, пытаясь встать. Он поднимает голову от подушки на четверть дюйма и снова падает обратно. — С чего бы тебе помогать мне? — Ты и я… я знаю, мы никогда не были друзьями… — Я ненавижу тебя, — бурчит Хаммел. Себастьяну хочется рассмеяться, но тогда его лицо треснет, а мозги вытекут наружу. Он в этом уверен. — Ну, бывают дни, когда я очень хочу пришпилить твой язык к стене, но я готов мириться с этим, принцесса. Себастьян видит, как Курт корчит рожицу, и старается не улыбаться. Курт бросает все свои силы на то, чтобы выдавить полуулыбку, а не вздыхать. — Я должен вернуться, — говорит Курт. — Нет, Курт, — решительно отвечает Себастьян, проклиная головную боль. — Ты поступил правильно, и я думаю, что если ты вернешься, то это будет большой ошибкой. Себастьян двигается, медленно сокращая расстояние между ними. После нескольких мучительных секунд он берет руку Курта и мягко сжимает ее. — Не соглашайся, Курт, — говорит Смайт. — Не соглашайся на любовь, которую, как ты думаешь, ты заслуживаешь. Вторая слеза скользит по щеке Курта. Он смотрит на Себастьяна, и тот, кажется, может увидеть, как Курт вяло раздумывает обо всем этом, вытаскивая себя из трясины боли, которую Себастьян с ним разделяет. Себастьян впервые видит правду в глазах Курта — боль, страх и разочарование. — Послушай, ты не обязан доверять мне, — прерывает его раздумья Себастьян. — Я не прошу тебя об этом. Просто… не возвращайся. Не сегодня, по крайней мере. Подумай об этом. Дай себе время. Курт не отвечает. Он пытается кивнуть, но не может двинуть головой. — Ладно, — говорит Себастьян. — Моргни один раз, если да, и два раза, если нет. Курт издает какой-то звук, будто он пытается сдержать смех, и моргает один раз. — Хорошо, — отвечает Себастьян, успокоенный ответом Курта. — Итак, что мы знаем? — спрашивает Курт, — Я думаю, что не могу двигаться. Это похмелье меня доконает. — Да, — соглашается Смайт. — У меня есть идея. Поскольку мы собираемся сидеть здесь некоторое время, почему бы нам не поделиться своими самыми страшными секретами? Лицо Курта остается бесстрастным, но глаза смотрят настороженно. — Я просто подумал, что нам стоит лучше узнать друг друга, так как мы будем делить ванную и все такое. Себастьян ждет ответа, но Курт все еще молчит, обдумывая ситуацию. — Кто знает, — говорит Смайт, и он бы пожал плечами, если бы мог ими двигать. — Может, я не такой уж кусок дерьма, как ты думаешь. Курт снова фыркает и улыбается. — Почему бы и нет, — отвечает он. — Странные вещи случаются. Себастьян возвращает Курту улыбку. — Ты даже не представляешь.