Один день из жизни Мэги

— Блины-блины-блины — весело пропела девочка, выходя из кухни с большой порцией блинчиков. — Ещё блинов, Мистер Шон? — Давай ещё парочку, — согласился гость, чья массивная фигура почти целиком занимала одну из сторон обеденного стола. Хозяйка небольшой, но очень уютной хижины на окраине леса присвистнула. — Вот это мне нравится — невозмутимо заявила Мэги. — Здоровый аппетит. Она поставила тарелку на стол и уселась напротив гостя. Тот довольно покачал головой, съел очередной блин и запил его апельсиновым соком прямо из кувшина. Под подсчётам Мэги, вместе с этой порцией общее количество съеденных им блинов должно было составить тридцать восемь штук и два литра свежевыжатого апельсинового сока. Гость потянулся через стол за сиропом, но вдруг замер, не зная, как взяться золотую ручку хрупкого кувшина. — Сейчас, — сказала Мэги. — Давай я помогу, — она взяла сироп и принялась лить густую коричневую жидкость на стопку блинов. — Скажешь, когда. — Когда. — сказал гость. Она решила, что сиропа более чем достаточно на блинах и села на место. — Большое спасибо за чудесный завтрак. Все было очень вкусно, но с меня достаточно. И так много съел. Подперев кулачком голову, девочка весело улыбнулась и смущённо поправила платьице. — Ты все-таки медведь, Шон. А медведи должны есть в три раза больше. — она осмотрела темно-коричневую шёрстку гостя. Это было правдой: за завтраком вместе с Мэги сидел очень крупный бурый медведь. Более того, это был ее лучший друг. А ещё он умел разговаривать. Мэги уже давно привыкла к «объемным» завтракам Шона и это утро не было исключением. — Давай-давай. Бери ещё. Ах, как же она любила визиты своих лесных друзей. Всегда веселые, они приходят к ней поболтать или посекретничать о своём. Чаще всего приходил Шон, иногда заглядывали Элан и Полли, зайцы из южной части леса. Залетали к ней и птицы, которых она кормила смесью из зёрнышек изюма с кунжутом. — Мэги, почему ты не выходишь из дома? Девушка глубоко вздохнула и также выдохнула. Опять. — Шон… Привидения заперты в своих ночных мечтах и иллюзиях. Они не могут покинуть место полное грёз и несбывшихся надежд. — Мы будем дружить вечно, помнишь? Такой мрачный и такой невкусный лес смерти, там где порох, и вода грязнее черни. — Тьма не может выйти в свет. Она исчезнет в ней, я же уже говорила, Шон. Мы не можем сейчас выйти… Останемся здесь навсегда. Мы будем пить клубничный нектар, смотреть в отблески камина и наслаждаться вечностью этого леса. — Мэги… — Я не исчезну. — 1888