1199-й год
Его величество Ричард I Плантагенет готовился к штурму крепости Шалю-Шаброль и казалось был как всегда весел. Точнее был бы весел, если бы не одна мелочь. То самое маленькое львиное сердце, мечущееся словно синичка в клетке и яростно бьющиеся о ребра. Это ощущение было ново для короля и, пожалуй, это было больно. Ричард чувствовал себя разбитым, уничтоженым и больших усилий стоила ему привычная бесшабашная улыбка. «Может я просто старею?», — промелькнула мысль в голове Ричарда, но сразу была отвергнута. Ему всего-то сорок один, да и недавно чувствовал он себя лучше некуда. Пировал с друзьями и наслаждался обществом молодой жены. Радовало что ни она, ни любимая сестра его не могли присутствовать на собрании лордов перед боем. Первая любила, обнимая его перед разлукой, опускать свою красивую головку ему на плечо и обязательно услышала бы сумасшедший ритм его сердца. А вторая просто слишком хорошо знала брата, чтобы не распознать ложь в его лице. Когда на задумчивого английского короля надели доспехи, все по его приказу покинули шатер. Ричарду требовалось хоть пять минут на то, чтобы передохнуть и собраться с силами. Ему вдруг вспомнились строки старой будто-бы волшебной баллады о короле Артуре. И безумно захотелось ее вспомнить. В тишине шелест его бархатистого голоса прозвучал особенно печально:… — И Камелот Артуру не видать, Да он и не надеется отныне. Но станут мысли горькою полынью, Когда король отправится в кровать. Корона. Трон. Волшебник. Рыцарь. Друг. Все то, что никогда он не вернет. Король Артур покинул Камелот…
— дальше Ричард не помнил. Грусть веяла из этих строк, обдавая его южным, благоуханным ветром, ветром воспоминаний. Почему-то она напоминала Ричарду те дни, когда он воевал с Саладином, его он до сих пор уважал больше, чем многих европейских монархов. Славные были дни, дни великих деяний, чести, доблести. Порой он скучал по ним, но никогда не связывал со старой балладой. Свиток с ней Ричард нашел гораздо раньше. Тогда еще юному принцу показалось, что она призывала ценить его положение, те возможности, что давал ему титул принца. Скорее всего, правда, он не угадал. Теперь, с высока своего опыта, Ричард и сам понимал, что вряд ли мог правильно угадать посыл тогда, в юности. А теперь когда понимал гораздо больше, не помнил пости ничего. Всего несколько строк, да свои впечатления. Странная была баллада. Кажется из нее следовало, что легендарный король бриттов вдруг сам покинул свою столицу, уехал, забыл. Ричард не мог этого понять. Не понимал он и после того как уехал в поход. Мысли его всегда были в Англии, все его желания, цели, надежды, весь смысл его жизни заключался в его монаршем долге. Затем был плен, но и тогда он не унывал, благодаря веселому нраву, взрывному темпераменту, острому уму и невозможной, львиной храбрости. Он знал, что должен вернуться, был уверен, что вернется и был готов заплатить за это любую цену. После побега ему впервые в жизни повезло. Он встретил друзей, невозможная роскошь для короля. Даже теперь, при воспоминаниях об этом приключении, лицо Ричарда украсила тень той озорной ухмылки, которой он часто очаровывал окружающих. Но скоро она исчезла, ведь мысль о друзьях продолжала развиваться. Первый верный друг Робин из Локсли, или попросту Робин Гуд. Он и его сорвиголовы, под предводительством шального монаха, одни из самых честных людей, которых ему доводилось знать. Весть о смерти Робина дошла до короля стараниями того самого монаха. Просто и кратко:«Робин убит стрелой предателя, то самое дерево, в четверг на закате, приходите если сможете, думаю он был бы рад. Монах.»
И конечно же он пришел. Легкомысленно сбежал из дворца, укрывшись плащом ночи. Он всегда совершенно не ценил свою безопасность и привык полагаться лишь на свой добрый меч и верного скакуна. Возможно его скучные советники пришли бы в ужас от того, что Его Величество сбежал из дворца, чтобы проводить в мир иной разбойника. А Ричард горевал о Робине так, как не стал бы горевать ни о ком из братьев. Такая вот странная дружба на грани вражды связывала короля Англии с королем разбойников. Не раз Ричард «случайно» забывал подписать или терял приказ о поимке того или иного сорвиголовы, получая ручательство своего лесного приятеля. Не раз Робин защищал Ричарда, если тому случалось проезжать через лес, стойко перенося взрывы королевского гнева. Ричард никак не мог втолковать Локсли, что желал приключений и такое ослушание когда-нибудь приведет разбойников на плаху. На все его угрозы Робин лишь усмехался, покаянно кланялся и отдавал приказ своим людям доложить о следующем приезде короля ему лично. На следующий день после похорон друга Ричард предстал перед своими подданными одетый в траур. Погода была скверная, лил проливной дождь, и даже не склонный к романтизму Ричард все же подумал, что Англия оплакивает своего любимца. Траур свой он объяснил тем, что вчера в Англии одним предателем стало больше, а одним героем меньше. Его конечно же не поняли. Огорчили Ричарда и мысли об его любимых саксах. Родные Седрика давно перестали появляться при дворе. А ведь Ричарду не хватало его безрассудного, благородного Айвенго, который слишком быстро и хорошо учился и перенял все плохие качества своего короля. Вот когда Ричард впервые осознал сколь сложный у него характер. Упрямство и полное пренебрежение своей жизнью Айвенго сочетал с преданной заботой о его Ричарда безопасности. Отделаться от него было невозможно, да, по правде говоря, Ричард и пытался-то скорее по привычке. Ну и еще потому, что если Ричард все же стоял на своем лицезрение недовольного, но покорного судьбе лица Айвенго доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Красавица-жена Уилфреда леди Ровена тоже радовала Ричарда. Она влияла на королевский двор весьма благотворно, подавала пример всем дамам своей спокойной учтивостью и благородными манерами. А ее красота примиряла рыцарей Ричарда с присутствием в королевском окружении саксонцев. Соскучился он и по самому Седрику. Его саркастичные высказывания и искренняя нелюбовь ко всем норманам очень веселили короля, и он старался держать Сакса при себе. Тот никогда не чурался прямолинейно высказываться насчет любого придворного и его суждений. Порой Ричарду очень хотелось сказать что-то в этом роде, но он — король себе такого позволить не мог. Зато мог Седрик, которого условности этикета совершенно не волновали и пользовался этой возможностью при любом удобном случае. Ричард был бы рад, будь его саксонский подданный при нем постоянно. Но Седрик, в своей обычной манере, объявил, что мол не в обиду ему, Ричарду, будет сказано, но он слишком стар, чтобы и дальше терпеть этот гадюшник, именуемый королевским двором Англии. И на следующий же день уехал в свои владения. Через год после этого Ричард уже сам отстранил от двора Айвенго. Он знал, что могут сотворить придворные интриги с счастливой молодой парой и не хотел для семьи Уилфреда такой судьбы. Ричард позаботился о тех немногих, кого действительно любил. И остался один. Кого еще ему оставалось любить? Предателя братца, которого он лишь из-за своего безрассудного благородства отправил к матери, а не прикончил на месте? Или лживых и источающих лесть придворных дам и господ? Были еще его мать, сестра и жена. Всех троих он любил, горячо и бездумно. Мать вызывала у него безмерное уважение, сестра — братскую любовь и желание оберегать, а жена — почти юношеские влюбленность, нежность и восхищение. Но ему давольно редко удавалось провести с ними много времени. Да и не умел он долго сидеть без дела. Его постоянно тянуло в бой, в действия, за приключениями, куда они не могли за ним последовать. Мысли о жене и матери успокаивали, Ричард выдохнул с облегчением. Но в этот момент возле шатра зашелестел ветер.Король Артур покинул Камелот…
— насмешливо напомнили растущие неподалеку кусты, сердце снова понеслось в галоп. Странно, но Ричард никогда даже не думал о возможности уехать куда-нибудь, плюнуть на все. Ему казалось само собой разумеющимся что королевский сын, не важно какой по счету, должен хотеть наследовать отцу и обязательно должен учиться быть королем. Наверное это было одной из причин того, что он пощадил принца Джона, ведь он по существу действовал в том же направлении что и сам Ричард. Цели их совпадали, только методы они избрали разные и это было главным, что отличало Ричарда от младшего брата. Король Львиное Сердце достиг всего, что считал подобающим для королевского сына: власти, обожания своего народа, подвигов и славы. Попав в плен, он все же освободился и вернул себе столицу. Но стоило ли оно того? Возможно старая баллада все же не то пыталась ему сказать? Может наоборот пыталась убедить в том, что жизнь без короны гораздо лучше королевской? Ведь что в сущности получил легендарный Артур? Славу, легенды о подвигах, вечную память, любовь народа, сына предателя и смерть от его руки. Не та это была судьба, которой был достоин Артур. А может и та. Ричард не знал, но его порядком раздражало, что вместо стратегии боя в голову лезли воспоминания о дорогих когда-то людях. Да еще и эта старая баллада, посыл которой ему зачем-то непременно понадобилось расшифровывать. В крови Ричарда начала закипать ярость. Он не кисейная барышня и не в первый раз должен вести войско в бой, чтобы сердце его так дрожало и сжималось. Чтобы дать какое-то удовлетворение бессильной злости, король со всей силы пнул столик, стоявший в его шатре. Тот перевернулся и отлетел. Что говорить, физической силы ему было не занимать, душевной почему-то не хватало. Время его уединения подходило к концу, король взглянул в отполированный до блеска золотой щит. Оттуда его окинул тоскливым взглядом голубых глаз красивый и еще давольно молодой мужчина с гривой золотых волос. Сделав усилие над собой, Ричард стер из глаз выражение мучительной печали, но теперь сделать вдох показалось неимоверно сложной задачей. С этим король расправился быстро, просто сняв тонкую перемычку доспехов, защищающую шею. Дышать как-будто стало легче. Ричарда не могло это не радовать, правда его глупое сердечко продолжало надрываться, пытаясь что-то донести до ума своего господина, но ему это не удавалось. Ричард схватил меч и щит и решительно шагнул из шатра.«Король Артур покинул Камелот…»
, — вновь прошептали подлые кусты, растущие около королевского шатра. «Ну и пусть!», — захотелось крикнуть Ричарду, — «Ну и что, что он покинул?! Я-то не он!» Но он сдержался и только прошипел сквозь зубы: — Надо будет приказать срубить это жалкое растение. И тяжелой поступью направился к крепости. «Не успеешь, король, не успеешь», — мстительно ответствовали кусты в спину уходящему монарху, но он их, должно быть, не услышал.***
Ричард сиял. Сильнейший из воинов в золотых доспехах как всегда в самой гуще событий. Казалось стрелы и мечи отскакивают от него как от заговоренного. И Ричард дрался, забыв про все на свете. Это была его стихия, его территория, здесь ему не было равных, здесь он чувствовал себя как дома. И рубил врагов, словно бы играя. Вдруг он почувствовал резкую боль и чуть не вскрикнул, то самое чертово львиное сердце, пережившее многое, вдруг ударилось о ребра, казалось стремясь пробить нагрудник едва ли не больше чем вражеские лучники. Меч Ричарда на секунду завис в воздухе и с новой силой обрушился на противников. На каждый болезненный удар сердца приходился один убитый, Ричард рубился с таким неистовым гневом, будто это противники заставляли его сердце проявлять не свойственное королю постыдное чувство страха. Время как будто замедлилось, послышался свист, сердце замолкло, потом сделало оглушительный удар, и в шею королю вонзился арбалетный болт. Крик Ричарда был похож на рык раненного зверя. Он пытался согнуть ослобевшие пальцы, не дать скользкой рукояти выпасть, но меч выпал из руки, Ричард покачнулся. Кажется его подхватили, куда-то понесли, что было дальше он осознавал только обрывками, подернутыми серой дымкой. … — Лекарь сказал у него лихорадка… … — Ничего скоро должно пройти, и не из такого выбирался!.. … Всхлипы какой-то женщины… … Взволнованное мужское лицо… … — Жар не спадает, это плохо… … — Черт знает почему он не защитил шею… … — Боюсь ему уже не выбраться, молитесь и ждите чуда… …Ричард открыл глаза. Мать склонилась над ним, из глаз ее градом текли слезы. — Не плачь…те, — слова почему-то давались ему с трудом. — Родители не должны хоронить детей, Ричард! — всхлипнула она, он лишь слегка кивнул. — У меня н…нет сына… Артур не… смож…ет, королем ста…станет Джон, — тихо прошептал Ричард, чувствуя, что должен быстро договорить, предупредить хотя бы Джона, пока еще может, — Скажи ему… пусть… бросит эту затею… Скажи баллада… Король Артур покинул К…Камелот… — по его щеке поползла слеза. Он не успевал, не понимал, не мог предупредить. За первой каплей потекла вторая. Ричард не помнил, когда в последний раз плакал, наверное в детстве. Мать нежно стерла слезы с его бледного лица. Он хотел спросить кто же победил, но какая ему теперь разница? Ричард лихорадочно мазнул по потолку взглядом, мысли начинали путаться, в ушах гулко зазвенели удары сердца. Удар. Это не справедливо! Разве этого он заслуживает? Удар. А впрочем какая теперь разница? Удар. А может он мог выжить? Удар. А впрочем какая теперь разница? Удар. Зачем этот чертов Артур покинул Камелот? Удар. А впрочем какая теперь разница? Удар. Он скоро умрет? Удар. А впрочем какая теперь разница? Удар. Глаза медленно стали закрываться. — Ричард! - надрывалась вдалеке какая-то смутно знакомая женщина, наверное его мать, - Ричард! «Матушка, зачем же так кричать? — в недоумении подумалось Ричарду, когда его глаза уже почти закрылись, — мертвый вас все равно не услышит.» Не зря тогда прошептали кусты: «Не успеешь, король, не успеешь.» А в прочем…