Рядом с тобой

Солнце светит прямо в лицо, пробегает тёплыми яркими пятнами, пробуждая, и зовёт в новый день. Юнги не хочет. Юнги морщит нос и поворачивается на другую сторону, ощущая на щеке едва заметное дыхание через каждые три секунды, а потом совсем чёткое и близкое. — Хватит на меня пялиться. Чимин продолжает смотреть на своего Юнги, подперев локоть, ни на сантиметр не отстраняясь. Чимин знает, что Юнги любит, когда он на него смотрит вот так: близко, близко и дышит словно трётся мягкий тёплый котёнок и улыбаться, как это солнце, раскрашивающее в оранжево-жёлтые оттенки. Улыбается очень мягко, как и говорит. Улыбается, как безумный, радуясь тому, что Юнги с ним и сегодня день полностью в их распоряжении. — Я говорю хватит. Мне не нравится, когда на меня пялятся. Сколько тебе это повторять? — Я исключение, — Чимин опускает голову на подушку, пододвигаясь ближе. — Дай поспать. Я почти всю ночь работал. Чимин не хочет. Он любит так делать. Любит до мурашек по коже смотреть на Юнги, до замирания сердца касаться Юнги, до бабочек в животе лежать рядом с Юнги. Это безумное счастье — никуда не выходить, забывая обо всём, и лежать рядом с Юнги близко, близко насколько это возможно и смотреть на чёрные брови, на миниатюрный эльфийский нос, на губы, которые, когда Юнги спит, чуть-чуть приоткрываются. Когда Юнги спит, он ещё прекраснее. Когда протирает сонные глаза и хлопает ресницами, ещё милее. А когда отмахивается и, пробурчав что-то своё, про стражей, прячется с головой под одеяло, ещё желание. Чимин сейчас чувствует себя самый счастливым на свете, и сердце, кажется, танцует. Чувствует себя счастливым влюблённым безумцем. И, вообще, всегда с тех пор как живёт с Юнги. И разве можно на него не смотреть и не любоваться им? Юнги открывает глаза, встречаясь с заинтересованными и очень тёплыми и согревающими, как утренний зерновой кофе. Они смотрят так, словно Чимин только сейчас понял, что чувствует к Юнги или как женщина, которая узнала, что зачала долгожданного ребёнка от любимого мужчины и ждёт момента, чтобы признаться. Иногда Чимину очень хочется, чтобы было именно так в их жизни. Или когда-нибудь было бы так, чтобы просыпаясь утром, слышать топот маленьких ножек и детский смех, держать в руках плод любви, оживлять сказки для детей перед сном своим волшебным голосом, воспитывать и вкладывать всю любовь и заботу в своё чадо вместе с Юнги. Это то, о чём Чимин мечтает начиная с третьей годовщины совместной жизни с ночным охотником. Чимин верит, что найдёт способ забеременеть. Это его тайное желание. Если уж маг даровал ему голос, то это не будет проблемой. Чимин искренне в это верит, как и в то, что они с Юнги всегда будут вместе. — Прекрати, во мне сейчас дыра будет. — Я люблю тебя, — произносит Чимин, не отводя глаз от Юнги, и тонет в их безграничной заботе и доброте. — Опять твои приступы, чертёнок? — Юнги улыбается и зевает, а потом кладя руку на чиминову обнажённую спину, говорит: — давай полежим ещё. Не хочу вставать, — и закрывая глаза, целует в плечо. А когда Юнги обнимает, Чимин задыхается от переизбытка своих чувств, и сердце начитает быстрее биться. Когда целует, ему кажется не заклинание голоса на него наложили, а приворотное. Чимину кажется, что он любит Юнги всю свою жизнь, и надышаться им невозможно, как запахом старинных книг, насытиться не получается, как кислородом, а перестать трепетать нельзя, как после воссоединения. — Что хочешь на завтрак, охотник? — Я не пущу тебя никуда. Сегодня ты тоже отдыхаешь, и возражения не принимаются, — хриплым шёпотом куда-то шею. Если бы Юнги знал, что твориться в Чимине, когда он вот так делает. Какие эмоции в нём бушуют, какой вихрь чувств его захватывает и не отпускает. Чимин сейчас готов расплакаться от этого, от таких невероятно прекрасных отношений, оттого, что у них всё хорошо и дальше будет только лучше, от счастья которое нашёл в Юнги, оттого, что его любимый Юнги рядом и дышит. Всё ещё. — Ты проголодался. Твой желудок выдаёт тебя, — улыбается Чимин, а на глазах наворачиваются голубые слёзы, поблескивающие, как кристаллы на солнце. Юнги чувствует, что дыхание Чимина стало прерывистое и неспокойное и моментально открывает глаза по привычке. Голубые ручейки льются по щекам и пропадают в подушке, отчего она начинает светиться. — Эй ты чего? Не надо реветь, день только начался, — пальцы аккуратно вытирают горячие слёзы и гладят по светлым шелковистым волосам. А Чимин от этого начинает ещё больше всхлипывать, вцепляясь в бока Юнги, прячась в его острых ключицах, и между всхлипываниями шепчет: «Юнги… я хочу от тебя ребёнка…». Юнги, не ожидая совершенно такого от Чимина, похлопывает по спине и говорит: «Я ещё не готов воспитывать детей, солнце моё, и у нас не получится». — Я так хочу, чтобы у него были твои глаза, твои пальцы. Я хочу чтобы он был такой же красивый и искренний, как ты. Мне нужен ребёнок, Юнги. Свой родной ребёнок от тебя, — Чимин крепче вцепляется в Юнги, обхватывая худую талию. Юнги кажется, что побочный эффект всё-таки есть от заклинания. Иначе, как можно объяснить подобное поведение Чимина? Юнги обдумав всё, хотя голова утром не очень хорошо соображает, прекращает гладить, расцепляет чиминовы руки на талии и, нависая над Чимином, шепчет в дрожащие губы: «Мы попробуем», и накрывает мягкие губы своими, и целует настолько нежно и благоговейно, что Чимин перестаёт рыдать и со вздохом отдаётся Юнги, обхватывает его ногами, поглаживая худосочные икры ступнями, и растворяется в нём, в своём невероятном сказочном Юнги, в своём прекрасном бледном охотнике. — Но ты же знаешь, что за любую магию надо платить, — Юнги отстраняется и проводит большим пальцем по чиминовой щеке, смахивая слёзы. — Я не выдержу снова твоих страданий. — После всего, что было, я ко всему готов, — Чимин чуть ли не светиться от счастья, закусывая губу. — Ладно мы решим этот вопрос, — Юнги гладит по волосам, — а пока давай ещё поспим, с маленькими чертятами мне будет не до сна, — и, приобняв своё любвеобильное чудо, закрывает глаза.