Не против

— …четвёртая группа: Каминари, Киришима, Тодороки, — Айзава переворачивает лист, откашливается и машет на себя папкой со списками прежде, чем продолжает зачитывать. — Пятая группа: Иида, Мидория, Бакуго. Мидория вздрагивает и по привычке начинает сползать под парту. По своему печальному опыту он знает, что сейчас половина класса будет разнесена взрывами, а его самого в лучшем случае попытаются выкинуть в окно. И плевать, что теперь Мидория вполне может дать сдачи, а Айзава в любой момент способен стереть причуду Бакуго. Эти вещи уже выжжены на подкорке, и от них так просто не избавиться. — Я не собираюсь иметь никаких дел с хреновым Деку! Что ж, хотя бы без взрывов. Спасибо и на этом. Айзава закатывает глаза, наверняка собираясь зачитать лекцию о работе в команде, но в секундной тишине раздаётся скрип ножек стула об пол. И без того поднявшийся Тодороки тянет руку вверх. — Айзава-сенсей, я готов поменяться с… ним. Если мы все хотим поскорее закончить с уборкой, то это было бы лучшим решением. Тодороки медленно садится обратно, и Мидория чуть не плачет от переизбытка искренной благодарности. — Если Тодороки не против, то мы тоже за, — Киришима поднимается с места тоже и, как ему наверняка кажется, незаметно пинает Каминари. — Думаю, мы отлично сработаемся, ха-ха! — Пошёл ты, — Бакуго показывает ему средний палец и тяжело выдыхает, добавляя уже тише: — Но лучше уж хренов Киришима, чем хренов Деку. — Ого, даже без прозвищ? — Киришима широко улыбается. — Завались. — Ну, раз все согласны, тогда Тодороки и Бакуго меняются группами. На этом всё. Айзава выходит прежде, чем в классе поднимается гул — поменяться хотят все, и Мидория чувствует себя ужасно виноватым. — Мидория, — он снова вздрагивает, слыша свою фамилию, и тут же успокаивается, понимая, что это Тодороки. — Всё в порядке? — А-ага, в полном, — Мидория, наконец, приходит в себя. — Спасибо. Дверь в кабинет снова открывается. — Ах да, совсем забыл сказать: постарайтесь не использовать свои причуды. Вам всем будет полезно поработать руками. Те, кого я замечу за жульничеством, получат по дополнительному заданию. Айзава довольно улыбается и исчезает как раз вовремя; Иида безуспешно пытается всех успокоить. — Захлопнитесь, неудачники! — перекрикивает его Бакуго. — Тряпки в зубы и вперёд! Я не собираюсь торчать тут с вами до вечера. Он закидывает сумку на плечо и, смерив Мидорию полным презрения взглядом, демонстративно отворачивается. — Хоть это и невежливо, — слишком явно делает акцент Иида, — но Бакуго-кун прав. Чем быстрее мы начнём — тем быстрее закончим. Ребята продолжают ворчать, но вещи всё же собирают. Мидория едва не вскрикивает от неожиданности, когда не глядя выходит из-за парты и врезается в какого-то парня. Ох, на его счастье, это Тодороки. — Идём? Его голос кажется Мидории на удивление тёплым. Это непривычно и… приятно. — За работу, друзья! — слишком громко восклицает Иида, хлопая обоих по спине. Мидория по-настоящему рад такой компании. В школе слишком жарко; странно, что в конце мая всё ещё работает котельная. Мидория чувствует тёплый воздух из отдушины, и от этого ему некомфортно. Как некомфортно и от того, что приходится переодеваться в довольно плотный комбинезон. Немного подумав, он не надевает верхнюю часть и завязывает рукава на поясе, оставляя плечи открытыми. В идеале он предпочёл бы шорты и мощный кондиционер, вот только… Мидория не успевает додумать мысль, потому что видит Тодороки. На нём такой же светло-серый комбинезон, и это не должно выглядеть… так. Но выглядит. Тодороки потирает шею у затылка, отчего расстёгнутый до середины груди комбинезон слегка топорщится, а воротник загибается, выставляя напоказ ровную линию ключиц. — Ты уже собрался? — спрашивает он, закидывая швабру на плечо. Мидория заторможенно кивает. — Готовы? — снова появляется Иида. Мидория на секунду теряется. Он совершенно забыл о том, что они здесь не вдвоём. По жребию им достаётся небольшой участок коридора и инвентарная спортзала. Иида выглядит слегка разочарованным: похоже, он настроился на активную работу, но, в сравнении с остальными, они достаточно легко отделались. Группа Бакуго отправляется на чердак, и Мидория с облегчением выдыхает. Похоже, до конца дня они больше не пересекутся. — Нужна помощь? — раздаётся возле уха. Мидория в очередной раз дёргается; он ещё не привык так много разговаривать с людьми, которым есть до него дело. А Тодороки… — Н-нет, спасибо, я сам, — вёдра чуть не валятся из рук. — Пока решите, с чего начать, а я принесу воду. Мидория попросту сбегает на улицу — пытается отдышаться, пока вода из крана доползёт до краёв жестяных вёдер. Он вытирает тыльной стороной ладони пот, неловко обмахивается ярким жёлтым платком, повязанным на шее, трясёт головой, отгоняя странные мысли. Возможно, ему просто кажется, но Тодороки после спортивного фестиваля стало слишком… много. Они вместе обедают, вместе тренируются, вместе выполняют домашние задания. Правда, никогда вдвоём — обычно присутствуют Иида и Урарака, однако легче от этого почему-то не становится. Странно, что сын Старателя и сам по себе очень крутой парень с не менее крутой причудой общается с кем-то, вроде Мидории. Странно, но, если честно, льстит. — Как успехи? — голос наконец-то перестаёт дрожать, что не может не радовать. — Работы действительно немного. Вымыть пол, окна, протереть подоконники и, возможно, убрать паутину в инвентарной, — отчеканивает Тодороки. — Кажется, что-то случилось у группы Ашидо-сан: Иида решил помочь. — В-вот как… Мидория опускает вёдра на пол и бросает в одно из них тряпку, после чего хочет наклониться и как следует её выжать, но ему не позволяют. Тодороки мягко перехватывает его запястья и отводит их в сторону. — В холодной воде возиться вредно. Можно заболеть, — он говорит серьёзно. Мидория расстраивается, когда перестаёт чувствовать кожей его гладкие ладони. — Я всё ещё плохо контролирую эту сторону, но можно попробовать. Он не сразу понимает, о чём речь, а когда понимает, становится поздно. Тодороки нагревает воду левой рукой и выглядит по-настоящему довольным собой. Мидория невольно улыбается. — О, ещё один отличившийся, — словно из ниоткуда появляется Айзава. — Признаться, от тебя совсем не ожидал. — Тодороки-кун не виноват! Мидория инстинктивно заслоняет собой друга, ещё не понимая, что именно делает. Айзава многозначительно щурится. — А кто виноват? Не ты же своей причудой вскипятил воду. — Я! Конечно, моя причуда ничего не кипятит, и дело вообще не в причуде… Он не знает, что именно говорит — Мидория попросту тянет время, чтобы придумать логичное и, что самое главное, правдоподобное объяснение сложившейся ситуации. И оно всё же придумывается. — …я оставил вёдра в котельной. Подождал, пока вода нагреется, и принёс их сюда. Кстати, почему она вообще до сих пор работает? Тут так жарко, что дышать почти нечем, правда, Тодороки-кун? Тодороки коротко кивает. Айзава, похоже, поверил, но всё равно продолжает искать подвох. — Хочешь сказать, что дотащил эти огромные вёдра сам и не использовал причуду? Стоит похвалить тебя за то, что в этот раз не переломал себе пальцы. А вот это уже удар по и без того хлипкой самооценке. Почему-то это очень и очень злит. Тело и язык двигаются сами, ведомые странным желанием что-то и кому-то доказать. Мидория не понимает, что и кому именно. — При всём уважении, Айзава-сенсей, но я достаточно силён и без своей причуды. Мидория легко подхватывает Тодороки на руки. Лицо Айзавы вытягивается, лицо Тодороки не выражает вообще ничего, а лицо Мидории медленно краснеет, когда он понимает, что именно сделал. — Э-это достаточная демонстрация?.. — выдавливает он, выдерживая взгляд учителя. — Вполне. Ахем, что ж, не буду вас отвлекать. Айзава неслышной тенью скользит на лестницу второго этажа. Мидория не сразу соображает поставить Тодороки на место, и делает это только после того, как последний обращается к нему по имени. Он сбивчиво извиняется, снова бормочет невпопад, слишком поздно слыша своё имя в очередной раз — уже тогда, когда Тодороки бросает попытки до него докричаться и вместо этого перехватывает запястья. Так же нежно, как и до этого. — Мидория, всё нормально. Я не обижаюсь и не расстраиваюсь. Просто… если захочешь сделать это в следующий раз, то предупреди. Я был не готов. Тодороки кашляет и отводит взгляд в сторону. Мидория вспыхивает ещё сильнее. Что значит «в следующий раз»?!

***

Мидория нервничает. Возможно, даже сильнее, чем перед промежуточными триместровыми экзаменами. Они уже закончили в коридоре и переместились в инвентарную. Пока Тодороки протирает тряпкой старые баскетбольные мячи, Мидория снимает шваброй паутину под потолком в противоположной стороне комнаты. Находиться здесь наедине с ним — страшно; он молится всем, кого знает, о скорейшем возвращении Ииды, но его желание не исполняется. Возможно, потому, что одновременно с этим Мидория не хочет, чтобы тот возвращался вовсе. Мидория закрывает нос и рот платком, завязывая его на затылке; дышать пыльным воздухом — так себе удовольствие. А ещё таким образом можно спрятать горящие от стыда щёки. Когда он перестаёт шкрябать щетиной об потолок, то слышит едва различимое мычание. Так… Тодороки напевает, когда убирается?.. Неожиданное открытие и моль застают Мидорию врасплох. Неловкий взмах руками, скрип стремянки, короткое ощущение полёта и… руки Тодороки? Тодороки выглядит не менее удивлённым, чем сам Мидория. Инвентарную пересекает ледяная полоса. Ему становится немного дурно, когда он представляет, с какой скоростью пришлось двигаться Тодороки. Такая реакция достойна восхищения. — Не ударился? — всё же спрашивает он после затянувшейся паузы. Мидория качает головой, только после понимая, что его не собираются опускать на пол. Тодороки задумчиво хмурится. Поудобнее перехватывает Мидорию у спины и под коленями, поднимает вверх и опускает вниз, подобно гантеле, прижимает ближе к себе. К этому моменту Мидории кажется, что собственная кожа расплавится от жара. И в этом полностью вина Тодороки, но не его причуды. — Легче, чем я думал, — наконец, подводит итог Тодороки. — И так определённо правильнее. Мидория не понимает, о каких правилах ему говорят, потому что всё, что занимает его мысли — паника пополам со смущением. Может, возбуждение там тоже есть. Но совсем чуть-чуть. Это просто обстановка такая, и!.. — Т-Т-Тодороки-кун?.. — Ох, да. Извини. Он ставит Мидорию на пол, и тот, обессиленный, приваливается к тумбе с мячами. Пока Тодороки растапливает свой же лёд и вытирает воду с пола, Мидория безуспешно пытается собраться с мыслями. Мысли, похоже, решили собраться в другом месте и без него. — Мидория? — Да! Нет! Что? То есть!.. Хочется провалиться под землю немедленно, только земля переворачивается с ног на голову — если у неё вообще есть ноги и голова. На самом деле Тодороки просто подходит ближе, однако под рёбрами Мидории случается небольшой конец Света. — Ты точно в порядке? Твоё лицо горит. Мидория хлопает себя по щекам в попытке потушить несуществующий пожар и пятится назад, когда возле его головы замирает правая рука Тодороки. — Эм, я подумал, что тебе хочется охладиться. Если тебе неприятно, то я могу не притрагиваться. Мне… мне тяжело даются прикосновения, так что… — Нет! В смысле, у тебя хорошо получается, и… Я не о том хотел сказать, но!.. Тодороки, кажется, не понимает. Мидория не понимает тоже, и поэтому вместо попыток разобраться отключается и полагается только на внутренние ощущения. А они говорят делать ему довольно странные вещи, на которые он никогда бы не решился будучи в здравом уме. — Мне не неприятно. Скорее, мне даже очень приятно, так что, пожалуйста, делай то, что собирался. Я не против. Он видит замешательство на лице Тодороки, поэтому на всякий случай прикрывает глаза в надежде, что так будет проще. Но проще не становится, потому что он не знает, что случится дальше. Шеи касается холодная рука — это так потрясающе освежает, что с губ Мидории слетает стон, тонущий в ткани платка. Открыть глаза всё ещё страшно, однако приходится. Тодороки смотрит прямо, и Мидория не может его прочесть. — Так нормально? Или холоднее? — Так просто отлично. Тодороки скользит ладонью вниз по шее, чуть надавливает большим пальцем на ямочку между ключиц. Мидория едва сдерживает очередной стон. Это почти невыносимо. Им обоим хочется сделать что-то странное, но это «что-то» витает в воздухе, так и не складывается в слова, остаётся на уровне фантомных неконтролируемых желаний. Мидория отклоняется назад, прогибается в спине, в то время как Тодороки опирается на тумбу с мячами свободной левой рукой. Глаза застилает лёгкая дымка, веки становятся тяжёлыми, губы пересыхают. Тодороки тянет вниз жёлтый платок, словно желая лично убедиться в последнем. Мидория кладёт ладонь на его грудь, но не отталкивает, а тянет язычок чужой молнии вниз. Они оба нервно сглатывают. — Я… Я хочу с тобой пообедать, — первым нарушает тишину Тодороки. — Что?.. — не сразу соображает Мидория. — Но мы же и так… — Нет. С тобой. С тобой — значит вдвоём. Может, после школы. Может, в кафе. Где захочешь. — Да. Да! С радостью! То есть, я хотел!.. — Тогда завтра? — Мидория кивает, чувствуя, как к нему возвращаются сознание и краска. Он натягивает платок обратно. — Договорились. Тодороки сбрасывает верх комбинезона и завязывает рукава на поясе, как до этого делал Мидория. Последний снова сглатывает, засмотревшись на бицепсы. — Ребята! — Иида опирается на стену, пытаясь перевести дыхание. — Я не опоздал? — Нет, ты как раз вовремя. Мы уже закончили, — Тодороки коротко кланяется и, подхватив ведро с тряпками и швабру, с видом победителя выходит из инвентарной. На немой вопрос Ииды отвечать не хочется, поэтому Мидория жмётся в угол и обкладывается всем, что попадается под руку — пустыми пластиковыми вёдрами и цветочными горшками. Его ведь пригласили на свидание, так?..