Скворечник

— Мааам? — Что тебе? — Мааам! — Ну что опять? — Я не хочу делать домашку! — Василий! — и мама хотела что-то добавить, но тут за окном послышались крики и грохот. Васька вскочил, подбежал и прижался носом к оконному стеклу: на балконе тремя этажами ниже соседка Дуня в бигудях лупила тапком собственного супруга. Отмахиваясь, сосед уронил горшок с цветком, и тот немедленно полетел вниз мимо всех 128 этажей. — Нет, это невозможно! — мама оттащила Ваську от окна и усадила за стол. — Математику кто будет делать, Пушкин? — Пушкин — литературу, — нашелся Вася. — По математике у него наверняка был трояк, зуб даю! — Да не нужны мне твои зубы, — махнула на него рукой мама. За окном опять послышались крики, в которых было что-то про загубленную молодость и футбольные матчи. — Мам! Мааам? — Что?! — Мам, а давай его позовём? — Папу? — покосилась на Васю мама. — Нет уж. Последний раз он тебе задачки нарешал на тройку с минусом и девятью замечаниями за кривой почерк. — Он старался! —вступился за отца Васька. — Зато скворечник сделал на пять с плюсом! — Ну да, ну да, — вздохнула мама, — и так в скворечнике живём, а он их ещё и делает. — Мам, ну он любит природу! И вообще, я не про папу, а про домового! — Ну да, вот делать ему больше нечего, только тебе примеры решать, — за окном снова что-то грохнуло и зазвенело. Вопль: — Из этой кастрюли ел ещё мой дедушка! Мама устало опустилась на диван и прижала пальцы к вискам. Васька, выждав, продолжил: — Мам? Я не про примеры! Я про этих! В окне! — Не «этих», а про Авдотью Евсеевну с Валентином Петровичем, — буднично поправила его мама, глядя на пол в чернильных пятнах. Вася махнул рукой: — Ну про АвдотьПетровичей! Давай домового позовём! У нас и деньги есть. — Вася, сколько можно тебе говорить! — рассердилась мама. — Домовой денег не берёт! Воспитываешь, воспитываешь, всё без толку… — Ну курицу ему дадим, — не сдавался Васька. — Курица у нас есть! И молоко есть. Вася подумал и добавил: — Могу даже дать шоколадного зайца. Он у меня уже полгода валяется. Хотя не хотелось бы… — А чего сам-то его за полгода не съел? — удивилась мама. — Чем тебе заяц не угодил? Васька замялся, почесал нос, закрасил ноль в тетрадке, пояснил: — Мне его жалко… Мама молча посмотрела на Васю. Вася старательно закрашивал кружочки у восьмёрок. Мама встала, посмотрела в окно, посмотрела на Васю, на Васину тетрадь, прошла на кухню, открыла холодильник, изучила содержимое, закрыла холодильник и достала телефон. Через два часа раздался дверной звонок. Васька подождал — если будут ещё два, значит, вернулся папа — но больше звонков не было, и он отпихнул в сторону тетрадку и помчался ко входу. Там уже топтался огромный бородатый мужчина в косухе, берцах и с жёлтым веником в руке. — Здравствуй, здравствуй, свет-краса Анна Васильевна! И тебе здравствуй, шпингалет! — Здрасте, дядьдомовой! — Васька исполнил приветственный танец индейцев из мультика «Покорители Антарктиды» и запрыгнул на домового. Тот громко захохотал всем огромным телом, потом стащил с себя Васю и шумно обнял маму. На маме было чёрное платье в оранжевых огурцах, и Вася сообразил, что, наверное, тоже надо переодеться «в приличное». — Проходите на кухню, там уже и пирог подходит! — Не откажусь, не откажусь! — и домовой потопал за мамой, а Васька быстро метнулся в комнату, сменил домашнюю рубашку со штанами на школьную майку с шипами и дырявые джинсы в фиолетовых цветах, в ванной изобразил на голове подобие ирокеза и залетел на кухню, где домовой уже умял половину пирога и две бутылки приберегаемого для таких случаев «Буратино». —… скандалят — никакого спасения! — закончила жаловаться мама. — И этот тоже — весь в отца! Пятёрки по скворечникам! — И по физкультуре, — возмутился Васька. — И по пению! — Ну, пение — это хорошо, — одобрил домовой, вытирая пенку от коктейля с бороды. — Тяжелый рок или металл? — Пока рок-н-ролл, — потупился Вася, — и поп-рок. Домовой похлопал его по плечу: — Ну, ничего, не дрейфь — все с чего-то начинали! И до гроула дойдешь! В конце-концов, не частушки же! Мама побледнела и одним махом прикончила остатки «Буратино». — Мам, да всё в порядке! — попытался успокоить её Вася, пока домовой поднимался с места, звеня цепями с косухи. — Никому это русское народное барахло не интересно! — Это точно, — прогудел над ним домовой, — это точно. Не нервничай, Анна Васильевна, будет всё ни в сказке сказать, ни пером описать, словом — зашибись. Кстати, я тут решил прозвание сменить, вот думаю — Изяслав или Ярополк? — Ярополк! — сходу сказал Васька и пояснил, — звучит воинственнее. — Вот и мне так видится, — кивнул бородой домовой. — Ладно, спасибо за хлеб-соль, хозяйка, пойду со злыми духами у соседей побеседую. Привет хозяину передавайте, всё хочу как-нибудь к нему заглянуть на работу, да только сами видите, — он обвел руками вокруг, — 325 этажей! Пока до верхних дойдешь, внизу уже дети родятся, пока вниз спустишься — уже в школу пошли! И на каждом этаже по кикиморе! — Это я заметила, — вздохнула мама. — Спасибо вам, Ярополк! — Да пока не за что, — улыбнулся домовой, взял веник и вышел из дома. — Мам? Мааам! — Василий! За математику! — А можно я пирог тоже поем? — Поешь, горе луковое. Папе только оставь. И после — за уроки! К вечеру за окном стало тихо. Васька героическими усилиями справился с математикой и уселся за природоведение, мама — за вязание. — Мам? — Васенька! Дай маме отдохнуть в тишине. — Мам, ну они неправильно нарисовали! Правда! Пишут про камыш, а на картинке рогоз! — Ох, Вася… — но тут в дверь позвонили. На этот раз — три звонка. Васька сорвался со стула вместе с книжкой: — Папа! Пап! Пап, они неправильно написали! Прикинь! — Прикидываю! — Вася, дай отцу войти! — Пап, это не камыш! — Вася!!! — Не камыш! А ведь учебник! Папа снял рюкзак, взял книжку в руки, посмотрел на картинку, прищурился и вынес вердикт: — Не камыш. — Урррра! — и Вася принялся за приветственный танец индейцев, пока папа снимал с себя куртку с двенадцатью карманами, переодевался и шел на кухню. — Я смотрю, оба приоделись? Никак, гости были? — Да домовой заходил, попросила соседей утихомирить. Тебе пирог оставили, — мама подогрела оставшийся кусок в микроволновке, поставила мужу, села рядом и стала выуживать листья и ветки из его длинных зеленых с проседью волос. — На математику весь день убили, зато вот, видишь, камыш. — Не камыш, — подтвердил папа, откусывая пирог. — Так ведь это неплохо, что различает? Мама оглянулась на бегающего в плясках ребенка и понизила голос: — Он не ест шоколадного зайца. Отец отодвинул тарелку: — Серьезно? — Потому что ему его жалко, — закончила мама. И посмотрела на папу. Папа посмотрел на маму. Почесал нос. Посмотрел на пирог. — Ты хочешь сказать… — Да, — мама кивнула, — думаю, все к одному. Будет лешим. В тебя. Папа почесал спутанные волосы, осторожно покосился на жену: — Так, может, оно и неплохо? Вон, я на тебе женился. Лесником устроился. Деньги, хоть и небольшие, а есть… — Да я не об этом, — отмахнулась мама. — Пусть будет. Пусть. Но как мы заставим его учить математику?