Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу

Слэш
NC-17
Завершён
129
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
129 Нравится 21 Отзывы 6 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      В какой-то момент трахаться хочется настолько сильно, что от возбуждения кажется даже яйца звенят. В штанах встает от любой мелочи и до боли сильно. Горячо, твердо и нельзя. Потому что рано еще. Они не готовы.       Все портит случайно касание руки Дани к бедру Гордиенко. Вроде сидели же нормально, фильм вон интересный очень смотрели, ничего не предвещало, как говорится. А того прошибает, аж судорожно коленки свести хочется. Зажаться по-девчачьи, и боязливо в глаза смотреть. Он смотрит своими голубыми на руку на собственном бедре повыше колена и понимает, что всё. Конкретно что — всё, он не понимает. Но взгляд поднимает дикий. Зрачки размером с радужку, и обречённая злость непонятно на кого и за что. На себя самого, возможно.       Даня в ответ смотрит виновато, но руку не убирает. И вроде извиниться по-братски надо, и вроде дальше вверх по ноге провести хочется; даже живот сводит от предвкушения, какого это было бы.       Но Ян сам всё решает. Ободрительно сжимает пальцы на своем бедре, а второй рукой притягивает голову Дани к себе. Льнёт всем телом и порывисто тянется к поцелую. Который мокрый, пошлый и слишком открытый с самого начала. Он влажно, нетерпеливо целует, скользя языком по губам и оглаживая подрагивающими от возбуждения пальцами бока. А потом Даня даже не понимает, как оказывается снизу. Вернее, осознает только, когда его опрокидывают на диван, собственнечески притягивают ближе к себе за бедра, и прижимаются к заднице ширинкой. Они только начали, немного потрогались, чуть поцеловались, а уже стоит. Ян вжимается в него словно всем собой и сдавленно стонет, опаляя кожу влажным дыханием: — Можно? — вопросительно заглядывает в глаза, а сам уже стягивает с него майку, — Я уже правда больше не могу, у меня скоро член отвалится!       От пошлых признаний и хриплого голоса Яна Данил что есть силы вцепляется в его плечи, издавая глухой стон, когда тот засасывает кожу на ключичной ямке под шеей и щекочет своей растрепанной челкой его щёки. — У нас нет… — у Дани точно не получится остановить его своими неубедительными протестами. Не сегодня. — Насрать. — На сухую что ль собрался? — Ян вздыхает от нетерпения, но все же поднимается. В смятой на боках майке, с горящими щеками, такой растерянный… Даню сжимает изнутри неконтролируемой нежностью к этому придурку. Его хочется всего себе. Обнимать до потери пульса, и трахаться как кролики. — В ванной. Поищи в ванной. Кажется, там есть крем. Думаю, сойдет. Ян послушно возвращается с издевательски красивым тюбиком клубничного крема для рук. Розовый орнамент и надпись «для чувствительной кожи» прилагаются. — Серьезно? — Есть предложения?       Хорошо, что у них хоть презервативы есть. Зеленые, правда. По-приколу купили, не зная, что пригодятся. Ну, клево ведь, цветные презики, ха-ха. У них все не как у людей. Но Янов настрой быстро сбивается. Как и всегда. Он сначала без мыла лезет, а потом всё. Ссыкло такое, что невозможно. Даня грешным делом подумывает, что все снова обломалось. Ян разваливается на кровати в позе а-ля «нарисуй меня, как одну из своих француженок». Выгибается в спине, рукой придерживает голову и глаза томно прикрывает. Весь из себя «я принёс то, что ты просил, да, я это всё первый начал, признаю, но дальше давай ты». Ну, и куда, спрашивается, делся дерзкий мужицкий мужик, трахающий всех и вся? Трогательная, хрупкая стесняшка. — Ты как? — Сейчас умру от возбуждения и счастья. — Нет, в смысле, г д е? — Мне без разницы, — хмыкает Ян и давится воздухом, когда теперь уже Даня, принимая правила, тянет его на себя, смазано целует и перекатывается в обнимку с ним на другую половину кровати, наваливаясь сверху. От перестановки ролей его передёргивает, но он послушно расслабляется под чужими руками и совсем тихо постанывает в чужое ухо, когда Даня бессознательно трётся о его ногу. У Яна ведёт голову, а в животе жмёт тугой узел возбуждения. О господи-боже, теперь точно не отделаешься «один раз — не пидорас». И даже второй. Теперь уже очевидно, что «ой, а я у мамы гей, оказывается».       Парень давится воздухом, когда рука Комкова ложится на его ширинку и начинает неловко, грубовато поглаживать. Они опять целуются. Уже медленно и нежно, слегка прикусывая нижнюю губу и разрывая ниточку слюны. И Яна все больше развозит от того, как все из одной крайности в другую. Путешествие от пошлостей к нежностям и обратно. Неловкие пальцы нетерпеливо расстегивают его молнию, и Даня просит, слегка запинаясь: — Ноги приподними.       Ян сама покорность задирает ноги вверх, и Комков торопливо стягивает с него джинсы вместе с трусами. Теплые пальцы оглаживают его обнаженные бедра, медленно и нежно проводят по внутренней стороне, кожа на которой покрывается мурашками удовольствия, и касаются влажной головки члена. Он глухо стонет и невольно выгибается на кровати, чувствуя себя до отвращения открытым и слабым, зависимым от движений и касаний Комкова. И самое ужасное от с а м о г о Комкова. Он слегка приподнимается на локтях и тянется к бёдрам Дани. Пальцы замирают, но затем он уверенно стягивает его шорты вниз, обнажая вставший член с покрасневшей от возбуждения головкой. Он ощущает, как внутренности скручивает от напряжения и волнения. Почему-то очень хочется сказать или сделать что-то крутое, чтобы не выглядеть неопытным девственником. Ну, раз уж он сегодня сама смелость…       Даня смотрит на него слегка озадаченно мол «что ты собрался делать?». Ян все равно неловко слазит с кровати, опускается на колени рядом с краем и наклоняется к паху Комкова с намерением отсосать ему. И если бы тот вел себя более смело, нагло, нахально и с видом «наклоняйся, сучка», то хер бы ему что обломилось. Потому что Ян тоже вообще-то гордый. Но Комков абсолютно не такой. У него мутный поехавший взгляд, дрожащие неспокойные руки и очень настоящие стоны. Какая там самоуверенность, господи прости. И Яну по-кайфу. Он нерешительно обхватывает губами чужой член, мягко обводит головку языком и давится, когда Комков, глухо простонав, подается бедрами ему навстречу вот так сразу. Здесь работает правило «сделай так, как хотел бы сам» и потому вроде бы получается. Даня стонет как умалишённый, закусывает губы, гладит янову шею и в особо чувствительных моментах порывисто зарывается пальцами ему в волосы. У Яна болят вспухшие губы, немного затекла шея, а по подбородку течет слюна, неприятно холодящая разгоряченную кожу. И он всё ещё не может поверить, что решился на такое. А Даня дуреет прямо беда. Так и норовит толкнуться глубже, и приходится придерживать его за бёдра, потому что иначе он входит в глотку слишком глубоко, практически до рвотного рефлекса. Отрастил, блять, член конский, а ему мучайся. Ещё Ян знает, что в отличие от задницы, глотка становится только уже, если ритмично её потрахивать. И это мало чем похоже на что-то сказочное. Но они так долго ждали, хотели и столько раз представляли. Поэтому то, что все как-то неловко и порывисто, совершенно не разочаровывает. Потому что Яну нравится, когда Даня настолько открытый. Нравится видеть его беззащитным в болезненном возбуждении, нравится, что он шепчет его имя пересохшими от удовольствия губами, мешая с хриплыми стонами. И пальцы в волосах, крепкие руки, оглаживающие плечи, колени, которые он неосознанно пытается свести от переизбытка напряжения… Даня просто не знает куда себя девать. И наверное Гордиенко можно гордиться собой. Но собственный член болезненно ноет, а Комков на грани срыва, и Ян останавливается. Обводит языком уздечку, а Даню не ожидавшего такого аж подбрасывает судорогой, зачем-то легонько чмокает член в головку напоследок, отстраняясь, вытирает подбородок от слюны и говорит: — Хватит с тебя, а вот я больше не могу, — он почти хнычет пока залазит снова на кровать и падает на спину очень по-развратски расставляя ноги, — Хочу кончить, — вот так прямо и в лоб. Чтобы сразу понятно, что останавливаться на этом он не собирается. — Боишься? — Дане стоит больших усилий держать лицо. Хотя какое уж тут лицо. Он даже с голосом не справляется. — Боюсь.       Не врет, потому что правда очень-очень боится, потому что это его грёбаный первый раз (т а к о й первый раз), а в ушах шумит кровь и некстати вспоминаются статьи из интернета, в которых радостно повествуют о боли, важности смазки и тщательной подготовки. Но ему очень хочется трахнуться наконец, даже, несмотря на то, что будет потом.       Даня всё понимает и поэтому молча кивает. Выдавливает пахнущее ягодами содержимое на пальцы и размазывает крем по бедрам. И все, о чем может думать Гордиенко, это «отлично, теперь моя задница будет за три километра пахнуть клубникой». Он глупо и нервно всхохатывает с собственных мыслей. Пальцы надавливают на вход, и Ян совершенно невинно пугается, хмурится, подавляя порыв податься назад. Собственные пальцы в простыню, заломанные брови и налипшая на лоб челка. К первому пальцу добавляется второй, и ощущение сложно назвать приятным. Но внутренне напряжение такое, что нервы сводит. Ян не хочет думать о том, что будет, когда Даня войдет в него. Странно, непривычно и стыдно. Но то, что он этого всё равно хочет, пугает. Он морщится, когда Даня загоняет пальцы глубже, растягивая тугие мышцы, но упрямо молчит, сжимая одеяло. Хотя хочется шипеть и выдираться. — Блять, больше не могу на тебя такого только смотреть… — Комков запинается, но всё-таки спрашивает, словно это действительно имеет сейчас смысл, — Ян?       Он смотрит на него с такой нежностью и болезненным обожанием на все лицо, что щемит сердце и как вообще можно отказать. Ян обреченно, глубоко вдыхает и кивает, зажмуриваясь. Кажется, даже дыхание задерживает. Комков разводит его ноги ещё шире, подтаскивает к себе и замирает. Находит его руку и по-мелодрамному переплетает пальцы, заставляя смотреть на него. Ну же, чего он медлит? Неужели сейчас прикажет попросить? Скотина. Ян чувствует, как тот придвигается членом ближе ко входу. Он не может оторвать взгляда от внимательных и обеспокоенных глаз напротив. Наконец Комков напористо продвигается вперёд, а нетерпеливый Ян сам напарывается на всю длину. Зря. Он тяжело, болезненно стонет, упирается пятками в матрас, жмурится и откидывает голову назад, открывая шею. А руку Комкова сжимает до белых сухожилий. Но терпит. — Потерпеть не мог?! — шипит в ответ на такое Даня, — Тш-ш-ш… Расслабься. — гладит большим пальцем его ладонь с тыльной стороны прямо по выступающим костяшкам. — И внутри не жмись так. Мне тоже, вообще-то, не фонтан, идиот. — Ой, иди в жопу! — психует Ян, но всё равно получается жалко. Не хватало только поругаться в такой ответственный момент. — Я уже там, дорогой, — довольно ухмыляется и трётся носом о нос Яна. — Тогда, двигайся давай! Чего застыл? Я ради этого что ли терпел? — огрызается, но заметно расслабляется, привыкает и готов двигаться дальше. Действительно, не зря же через столько прошел. Но когда он начинает полноценно двигаться, Гордиенко цепляется руками за одеяло и матерится так, как никогда в жизни, потому что, несмотря на смазку и подготовку, всё равно больно. Он опять зажимается, и так по-щенячьи тычется лицом в плечо Комкова. А еще сам Даня, которому начисто снесло крышу от ощущений, долбится в него быстро и до упора, крепко держа за бедра. Вроде шепчет извинения, но этого не слышат оба. Яну хочется скулить в голос и, возможно, хорошенько двинуть ему пяткой в нос, потому что «эй, потише, парниша, я не силиконовый, вообще-то!». Откидывает голову назад почти что до хруста в позвонках, жмурится, терпит и машинально подставляется толчкам. Нравится не начинает, но ощущения абсолютно новые. Даня не выдерживает такого вида открытой шеи под собой и не умышленно больно прикусывает кожу под его кадыком.       А потом Ян не понимает что случается, но боль немного притихает, и становится… хорошо. Даже не смотря на то, что он в начале поспешил, а Даня его всё-таки порвал. (Ну просил же, аккуратнее, ну. Этот извиняющийся поцелуй в лобик тебя точно не спасет, обещаю.) Особенно, когда Комков подуспокоившись находит нужный угол и обхватывает рукой его член, надрачивая липкой от крема и естественной смазки ладонью. Это явно не та самая простата, но ощущение наполненности очень сильное и болезненно-приятное. От движений по телу будто током проходит. Ян почти что хнычет от удовольствия, утыкаясь лицом в согнутый локоть и елозя ногами по сбившемуся одеялу, стараясь податься навстречу как можно сильнее. Даня узнает, какой же Ян на самом деле стонливый, когда ему хорошо. Он даже в порнухе такого не слышал.       Ян кончает раньше, не смотря на то, что Комков сильно сжимает пальцы у основания члена. Он продолжает шептать ему на ухо, как давно он этого хотел и пошлости вроде, какой он потрясающе узкий и смелый, раз решился на такое. Оргазм оказывается слишком сильный, не такой, как от обычной дрочки. Все тело ломит и словно выкручивает, а еще он чувствует себя всё равно таким полным внутри, не смотря на то, что только что, наконец-таки, кончил.       Вскоре Даня тоже кончает, прикусив зубами ключицу у плеча практически до крови и сильно вцепляясь пальцами в бедра Яна. После он почти что без сил валится прямо на едва дышащего Яна, но тот слабо толкает его рукой, потому что он слишком тяжелый. Они лежат рядом потные, уставшие, счастливые и удовлетворенные. Слушают чужое сердцебиение, чувствуют как высыхает сперма на животе и бедрах. И никак не могут понять как так получилось и почему таким кончилось.       Ян отходит от впервые такого сильного оргазма и теперь ему чертовски стыдно.       Даня пытается справится с кризисом определения стадии их отношений. Потому что они не встречались, и он не знает будут ли после этого.       Ну что ж, он хотел его трахнуть — он трахнул. Окей, что дальше?
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.