Сара не хочет знать

Сара не хочет знать. Другого солнца над головой, кроме солнца родной Италии. И ветров других, и улиц, по которым не ступали ноги Вазари, по которым не бродил безлунными ночами Данте в бесцельных поисках своей Беатриче, по которым не блуждали призраки всех святых иерусалимских, крестоносцами брошенных к изножью Папского Престола вместе со Святыми дарами, вместе с головами проклятых сарацин, вместе со всеми победами и поражениями, вместе с мором и чумой. Сара не хочет знать. Сколько звезд с небосвода спустились на ее платье, сколько хрустких снежинок погибло под коньками, сколько было пролито крови и слез во имя бесславного «не хватает старанья». Сколько было прожито лет. Сколько было прожито дней, сколько было упущено дней, пропущено дней, сколько было оставлено дней позади, ради одного-единственного. Нет, Сара не хочет этого знать. Сара не хочет знать. Когда любование чужим катанием обратилось любованием чужой фигурой. Когда наизусть все элементы, и наизусть же каждый жест. Когда чужую таблицу лучше своей, когда чужую – по памяти, а свою со слов брата и только, когда чужую – с восхищением, с радостью, с затаенным дыханием. И трепетом в груди. Сара не хочет знать. Чужих медовых улыбок, мягкого голоса, хитрого прищура. Разговоров ночами через стенку гостиничных номеров, смеха, ладонью приглушенного, завтраков вместе, ужинов вместе. Шепотов между ними, шепотов за их спинами, шепотов в темноте запертой комнаты за мгновенье до рассвета, за мгновенье до заката, за секунды до необъявленной никем вражды. Сара не хочет знать. Что город Святого Петра всегда холодный, что солнечных дней здесь – по пальцам пересчитать. Не хочет знать. Сколько мостов здесь на самом деле. Сколько домов здесь на самом деле, сколько людей здесь на самом деле, потому что нужен всего один. Одна. Сара не хочет знать. Чужих одеял, расшитых вручную, чужих перин, расшитых вручную, чужих инициалов, сутажной нитью вышитых по сердцу. Не хочет знать, что им так много лет, не хочет знать, что лет им все же слишком мало. Не хочет знать бархата светлой кожи под своими пальцами, как между мягких губ сицилийскими терпкими винами перекатывается ее слишком пресное имя, как вниз лететь, как парить, как умирать и воскресать, как жить, вопреки и для, как шептать-шептать-шептать чужое, непонятное, всепоглощающее «люблю». И как по-русски будет «спасибо». Сара не хочет знать. Что значит перестать молиться всеблагой – и всепрощающей – Деве Марии, променяв ту на распутную, на бесстыжую, позабытую старыми страницами Лилит, у которой пламя адово в волосах, а в омутах глаз одна всеобъемлющая тьма. Что значит сдаться – добровольно, покорно, с улыбкой – на милость демонам, на милость ужасу, на милость той, кто щедро одаривает отравленными поцелуями. Сара не хочет знать. Встреченного на крыше высоток последнего восхода, теплого дыхания на замерзших пальцах, виски на двоих, сигарет на двоих, поцелуев на двоих и расстояния в ноль десятых сантиметра. Надрывного «такси ожидает», рейсов без задержек, расстояния в тысячи километров, расстояния в час назад, расстояния в целый год, вырастающего между ними стеной. Сара не хочет знать. Горьких слез поражения и ошибок, допущенных специально, и счастья за нее, и горя за себя. И холодного, как гуляющий по крышам ветер, как дыхание Севера, как хрустальное сердце огненной Лилит «не стоит», убивающего наповал. Сара не хочет знать. В глазах брата бесконечной тоски и смирения, в голосе дрожи и ночей, проведенных в слезах на его плече. Не хочет знать понимания. Шепотов за спиной. Не хочет знать случайных и неслучайных, далеких и близких, родных и совершенно, совершенно, совершенно чужих. Как ей жить дальше. Как ей не умереть дальше. Как ей душу больше не делить на двоих, сигареты на двоих, боль и счастье на двоих. Как не покупать билетов по вторникам. Как не бояться улетать по средам. Сара не хочет знать. Расстояния от Рима до Петербурга. Расстояния от Ватикана до Петербурга. Расстояния от себя в любой точке мира до Петербурга. Как все разницы между ними неожиданно обратились в пропасть, и как ярко горели сожженные по ту сторону мосты. Как не броситься в омут с головой, не пойти вброд обратно, километрами, сантиметрами, сигаретными кольцами, руками по бархатной коже, нитью сутажной, звездами с подола платья, мертвым снегом, длинными улицами; именем из двух гласных, двух согласных, шепотом, слезами; мольбами Лилит, мольбами Марии, мольбами всем, кому только можно молиться проложив тропу. И не утонуть. Сара не хочет ничего этого знать. Со всей невозможностью. Не хочет знать. Нехочетнехочетнехочетне… но она знает.