"Что, геройствовать собрался или же признаваться в том, что ты полнейший идиот?"

— Из всего этого я делаю вывод, что все проблемы нашего отеля из-за страстей, которые в нем кипят, — злилась Элеонора Андреевна, выходя из лифта, — Поэтому с сегодняшнего дня я запрещаю любые отношения, кроме деловых. Завтра на брифинге сообщите всем остальным. Блондинка повернула голову и встретилась с разгневанным взглядом Михаила Джековича. Паша, который сидел за барной стойкой, в полминуты оказался рядом с ними, присел на одно колено и протянул девушке кольцо. — Выходи за меня? Четыре пары глаз уставились на Софью. Пол под ногами будто провалился, сами ноги стали ватными, а сознание отказывалось понимать, что сейчас произошло. Изменившись во взгляде, виновато глянув на Соню, которая испуганно следила за развитием ситуации, Михаил кашлянул в кулак, понимая, что все это время был не прав. Все пятнадцать минут, которые они провели молча, Джекович не сводил взгляда с блондинки, понимающе и виновато смотря на нее. Блондинка испуганно подняла на него взгляд, на что он просто кивнул, заставив ее еще больше напугаться. Что, геройствовать собрался или же признаваться в том, что ты полнейший идиот? София дернулась и развернувшись, покинула место происшествия, оставив всех в недоумении. Павел виновато смотрел на Дарью, девушка долго смотрела ему в глаза, а потом вовсе расплакалась. — Это ты, понял меня, ты, должен был делать ей предложение, а не сопли жевать, — разгорячился Павел Аркадьевич, поднимая за ворот рубашки Михаила и впечатывая его в стену, — А теперь, если ты ее любишь, иди и извиняйся, пока она тебя не простит. Время близилось к вечеру и с каждой минутой настроение девушки опускалось все ниже и ниже.  В тот момент Софии хотелось провалиться сквозь землю, а точнее взлететь вверх и раствориться в воздухе. Сложившаяся ситуация в конец добила её. Молча от безысходности, блондинка направилась в свой кабинет, ей уже не хотелось ни с кем разговаривать и кому-то, что-то объяснять, доказывать, выяснять отношения и ни перед кем оправдываться, она просто хотела уйти. Побыть наедине с собой и своими мыслями. Она помнит их первую встречу, помнит первый поцелуй и первый страстный секс. Она не может это все выкинуть из головы, потому что он, черт возьми, испортил их отношения так, как она никогда не рискнула бы. Но больше всего нервировало то, что каждый раз, а это случалось ежедневно и чуть ли не через каждые полторы минуты, при воспоминании о нём в голове образовывалась сосущая пустота, состоящая из разбитых надежд и эмоций, а значила она лишь одно — Толстая любила его. Любила невероятно сильно, невероятно глубоко и невероятно ужасно. Она любила его настолько, что была готова умирать в его объятьях день за днём, но не была готова простить. И это промежуточное состояние между тем, чтобы снова быть с ним, строить заново отношения и чувства по крупице, воссоздавать те чувства из пепла, учиться доверять, и тем, чтобы всё забыть и начать жить заново, ломало ее. И он жалел о случившемся. Она знает, что жалел. Чувство опасности и растерянности возвращается в тройном размере. Пальцы сжимаются в кулак, из-за чего ключ от кабинета впивается в ладонь. Дыхание сбивается, сердце ускорилось, ладони леденеют. Она знает, он здесь. Михаил обвивает горячими ладонями тонкую талию и прячет лицо в ее, слегка взъерошенные волосы. Изворачиваясь в его руках, Соня замахивается ключом, но он перехватывает за запястье мелко дрожащую конечность и осторожно заводит себе за шею. Он укоризненно смотрит в глаза, София слова вставить не может, язык прилип к нёбу. — Что ты здесь делаешь? — наконец, выдавливает из себя Толстая. Михаил молчит. Он лишь хмуриться в мраке ночи и не отпускает. А она и не вырывается. — Я просто не могу без тебя, — его шёпот в который раз за последние минуты ласкает слух. Девушка понимает: бежать без оглядки следовало и следует до сих пор, но это уже нереально. София хочет что-то сказать, но Михаил резко подаётся вперёд, накрывая ее губы своими идеальными, чувственными, мягкими. Блондинка стонет только от одного его прикосновения. От поцелуя ее бьёт током, возбуждение в каждой клетке тела. — Прости, я понимаю, это так глупо возвращаться к тебе с извинениями, — девушка поднимает взгляд на Михаила, не переставая дрожать от волнения, — Я все время думал, за что я такой достался тебе. И знаешь, я даже не удивлюсь, если ты меня сейчас пошлёшь и скажешь, что не хочешь меня больше видеть. Мне нужна только ты. Я никогда не говорил тебе этих слов, но когда увидел тебя с ним, я понял, что люблю тебя. Мне хотелось надрать ему зад, я хотел, что бы ты была счастлива. И я хочу, что бы ты была счастлива со мной. Я не могу допустить, что ты была с Павлом. Девушка нежно улыбнулась, глядя прямо в глаза Миши. Подойдя к Соне вплотную, молодой человек опустил одну руку на ее талию, прижав к себе, а второй коснулся щеки, налитой румянцем, нежно поглаживая, с замиранием сердца наблюдая, как девушка тает от его прикосновений. — Ты же понимаешь, чем это сейчас закончится, если мы не прекратим все это, — томно прошептал Михаил, еще крепче обнимая ее. Их губы оказались на непроизвольно близком расстоянии. — Я больше не хочу, что бы это заканчивалось, — тихо прошептала она, обвив его шею руками, врезалась в его губы, чувствуя, как тот свободно перенимает всю инициативу на себя, без стеснения углубляя поцелуй и сплетая языки. Джекович зарылся пальцами в коротких белокурых волосах, с трепетом целуя возлюбленную.