Я больше не хочу...

       Не успев проснуться, я сразу кинулась к телефону, чтобы посмотреть, есть ли смс от Гриши. К моему сожалению, ничего не было.       «А вдруг он на меня обиделся, за то что я не ответила?» — проскользнуло у меня в голове. Дрожащими руками я стала набирать ему сообщение с извинениями.       «Доброе утро. Я рано легла. Извини, не слышала твоего сообщения».       После того как телефон сообщил, что послание успешно отправлено, я задумалась, зачем я это сделала. Не надо было ничего писать, это было глупо и не обдумано. Но уже поздно, сообщение в пути. Я встала с кровати и отправилась на кухню. Мама сидела за столом с сигаретой, а на столе стоял бокал вина. Её лицо покрылось красными пятнами — она плакала. Я почти никогда не видела ее в слезах. Мама всегда была жизнерадостным человеком и меня учила тому же. И курить она бросила уже около пяти лет назад. Если она закурила, значит произошло, что то серьезное.       — Почему ты куришь? — подсаживаясь к ней, обеспокоено спросила я.       — Папа от нас ушёл, — заплетающимся языком ответила мама и громко шмыгнула носом.       — Почему? Что случилось? Всё же было хорошо… — ничего не понимая, засыпала её вопросами я.       — Я тоже так думала. Оказывается, у него есть другая и уже давно, — как-то странно улыбнувшись и отпив глоток вина, сообщила мама. Она была похожа на душевно больную. Глаза безумные и пустые, волосы растрепаны и запутаны.       — Ещё всё наладится, всё будет хорошо, — я пыталась успокоить больше себя, чем её. Я совсем не знала, что делать и как вести себя в такой ситуации. Какие слова нужно говорить, и как вообще реагировать. До меня не могло дойти, что же всё-таки произошло. В голове не укладывалось, что такой верный, любящий супруг и заботливый отец мог уйти из семьи. Может мама чего-то не поняла? Может мне это снится? Я ущипнула себя за руку, но всё осталось на своих местах. В голове включилась защита, которая не давала новости пробраться до цели. Я сидела, как вкопанная и смотрела на бокал с вином.       Мама никогда не пила, поэтому я впервые видела её пьяной. Мы немного посидели с ней молча, пока она не начала клевать носом и заваливаться головой на стол. Сначала немного растерявшись, я замерла на месте. Только через пару мгновений до меня дошло, что маму нужно отвести в комнату и положить спать. Закинув её руку себе на плечи, я попыталась поднять маму с места. У меня получилось, но не с первого раза. Я не ожидала, что мама окажется такой тяжелой. Она еле стояла на ногах и совсем мне не помогала. С небольшими передышками я довела её до комнаты и уложила на кровать. Укрыв маму одеялом и поставив рядом тазик на всякий случай, я ушла из комнаты.        После того как прошёл шок, я потихоньку стала понимать, что сказала мама. Человек, который был рядом со мной с самого детства, бросил меня. Он ушёл не только от мамы, но и от меня. Папа предал нас, выкинул из своей жизни, как ненужные вещи. Почему он мне ничего не сказал? Сердце больно заныло, по щекам потекли горячие слезы. Достав с раковины бокал, я налила вина и выпила его залпом. Меня передёрнуло от кислого вкуса, но тепло, которое растеклось по телу, было приятным. В голове, не переставая, крутились куча мыслей вопросов. Где мы будем с мамой жить? Ведь квартира папина, ему её подарили за хорошую службу. На что мы будем жить? Ведь мама зарабатывает не много, хоть и пашет, как лошадь. И два самых главных вопроса — как мне с ним теперь общаться? И как он будет смотреть мне в глаза?       Выходные тянулись в траурном молчании. Мама слонялась, как зомби, из угла в угол, мало ела и много плакала. Я пару раз пыталась пойти с ней на контакт, но она смотрела как будто сквозь меня и ничего не отвечала. И я решила оставить её в покое, в конце концов, ведь не будет это продолжаться вечно. Меня немного задело то, что мама замкнулась в себе и не подумала о том, что мне тоже плохо, что я тоже нуждаюсь в её поддержке. Меня, как и её, предали и бросили. Но ей это совершенно безразлично, она жалела только себя, при этом отказываясь от моей помощи. Мне было искренне её жаль, но я не знала, чем ей помочь. Когда последний раз я попыталась ей помочь, она просто на меня наорала. Для меня это стало последней каплей, и я ушла к себе в комнату, оставив её наедине со своим горем.       За эти дни мне ни Антон, ни Гриша не писали. Да и мне становилось все равно. У меня не было настроения с кем-то разговаривать. Мне не хотелось никому рассказывать о том, что со мной произошло. Я боялась насмешек и неискренности. В голове проскользнула мысль, что если об этом узнают в школе, меня будут дразнить безотцовщиной.       На учебу мне совсем не хотелось, но смотреть на страдающую маму у меня было ещё меньше желания. И я с огромным трудом заставила себя идти. Я собралась быстро, пока мама ещё спала, и решила зайти за Настей. Мне не хотелось идти одной. Мне нужно, что бы рядом был кто-то живой, а не ходячий полутруп. Когда я подошла к её подъезду, она уже выходила. Я улыбнулась и помахала ей рукой.       — Привет, я вот решила за тобой зайти. Не хочется одной идти. Ты не против? –поинтересовалась я.       — Нет, конечно, — улыбнулась она. — Только подождём ещё одного человечка.       — Кого? — нахмурилась я.       — Привет, — послышался голос Антона.       Я удивлённо приподняла бровь. Вот кого я совсем не ожидала тут увидеть, так это его. Я постаралась скрыть своё недовольство и удивление. Что он тут делает?       — Привет, — натянув улыбку, выдавила я.       — Ну вот, теперь можно идти, — довольно ухмыльнулась Настя. Она явно заметила, что меня задело то, что Антон зашёл за ней в школу, и она была рада. "Вот же сучка" — проскользнуло у меня в голове.        Всю дорогу до школы я чувствовала себя третьим лишним и миллион раз пожалела, что решила за ней зайти. За мной он никогда не заходил. Как у нее это все получается? Весь путь они о чём-то мило щебетали, как будто забыв, что я вообще иду с ними. Вдруг Антон резко остановился, повернулся, и я упёрлась ему головой в грудь.       — Ой, извини, — недовольно пробубнила я.       — Ты смотришь сериал «Остаться в живых»? — вдруг спросил он. На пару секунд я даже растерялась, пытаясь сообразить, о чём он говорит.       — Да. Четыре серии посмотрела. Клёвый сериал, — пожала плечами я.       — Вот видишь, а ты говорила — никто не смотрит! — уже обращаясь к Насте, довольно заявил Антон. — А сегодня будешь смотреть? — снова обратился ко мне он.       — Да, — подозрительно прищурилась я, ожидая какого-то подвоха.       — Тогда будь на связи. Обсудим серию, — улыбаясь, выдал он.       — Хорошо, — неуверенно улыбнулась в ответ я. Взглянув на Настю, я увидела, как она недовольно покусывала нижнюю губу, ведь у меня опять получилось переключить всё внимания на себя. Меня очень порадовала, что он всё ещё хотел со мной общаться. Обида на него мигом улетучилась. Мы ведь просто друзья и ничего друг другу не обещали. Каждый вправе делать, что хочет, и общаться, с кем хочет. Быстро нашла я оправдание.       — Ладно, я побежал, там мои парни. Пока, Насть. А ты, Ань, не забудь: вечером на связи, — попрощался Антон и убежал.        В школу мы заходили с Настей одни. Она общалась со мной так же, как и обычно. Меня удивляло, как у неё получалось сдерживать всё в себе. Любая другая высказалась бы или обиделась, но она всё также мило мне улыбалась. Я хотела у неё спросить, с чего вдруг Антон провожает её до школы, но вовремя одумалась. Мне не хотелось терять единственного человека, с которым я общаюсь. Если она перестанет со мной дружить, я останусь совсем одна, а мне этого не хотелось.        Первым уроком у нас была алгебра. Я совсем ничего не понимала — точные науки были не для меня, я была чистым гуманитарием. Любила русский, литературу и историю. А вот с алгеброй, химией и физикой мы говорили на разных языках. Я смотрела в окно и думала, почему Гриша за эти дни не написал мне ни слова. И решила написать ему первая. Если отошьёт, так я хоть знать буду. Нет ничего хуже ожидания.       «Привет. Как дела?» — немного банально, но с чего-то разговор начать надо.       — Антипова! Аня Антипова! — звала меня Алла Григорьевна, учитель по алгебре. Она была нашим самым нелюбимым преподавателем. Не знаю почему, но она всех бесила. Она была злая: не строгая, а именно злая. Складывалось впечатление, что она совсем не любит детей. Фамилия Муренко, мы прозвали её Муркой.       — Я тут, — отозвалась я, убирая телефон в карман.       — Я тебя уже битый час зову. К доске иди! — рявкнула женщина.       — Зачем?       — Уравнение решать, — строго проговорила Алла Григорьевна.        Я недовольно выдохнула и поплелась к доске. На ней было написано уравнение, на которое я смотрела как баран на новые ворота. Я стояла спиной к классу и почувствовала, что в спину мне что бросают. Посмотрев на пол, я увидела кусочки стирательной резинки. "И этим людям пятнадцать лет" — подумала я.       — Его надо решать, а не смотреть. Оно само не решится, — вывела меня из ступора учительница.       — Я не знаю как. Ставьте два, — положив мел на место, я вернулась за свою парту. Мне не хотелось выставлять себя еще большей дурой перед классом.       — Вот и поставлю… — ошарашено пробормотала учительница. Я всегда вела себя очень тихо и никогда не пререкалась с учителями. — Вот когда твой отец у меня учился, он был круглым отличником. А ты бестолочью растёшь. Поучилась бы у него, такой хороший человек вырос. Никогда не огрызался и учился замечательно, — начала отчитывать меня она, деловито размахивая указательным пальцем.       Слова про отца меня дико разозли. Я почувствовала, что начала закипать, как чайник. Собрав вещи, я собралась выйти из кабинета, потому как поняла, что если услышу ещё пару слов об отце, то просто взорвусь.       — Вот твой отец такого бы никогда не позволил, он уважал и меня и мой предмет. Поэтому и выбился в люди, — не могла успокоиться она.       — Идите вы в жопу вместе с моим отцом! — яростно крикнула я и, хлопнув дверью, выбежала из кабинета. За дверью послышался смех и улюлюканье. Ребята скандировали моё имя. Раньше меня бы это позабавило и даже стало бы лестно, но сейчас мне было совершенно всё безразлично.       Я еле сдерживала слезы, мне совсем не хотелось, чтобы кто-то сейчас выяснял, что со мной, и копался в моих проблемах. Немного побродив по коридорам, я решила сходить в столовую и выпить чая. В столовой никого не было, меня это очень порадовало, я могла спокойно посидеть и насладиться тишиной. Я купила чай и села за стол. Долго и упорно пыталась собрать все свои мысли, но попытки были тщетны. Мне грозила встреча с директором, от этого мне не отвертеться. Алла Григорьевна это всё так не оставит, ей выдался прекрасный шанс наказать ребенка, и она его обязательно использует.        У дверей в столовой послышались громкие крики, и я поняла, что моему спокойствию пришёл конец. В помещение вошёл Андрей со своей свитой. Я вжалась в стул, мне не хотелось, чтобы он меня заметил, но поскольку я была в столовой одна, этого было не избежать.       — О, кто у нас тут сидит. Почему не на уроке? — вальяжной походкой он подошёл к моему столику, нагло улыбался.       — Не твоё дело! — огрызнулась я, мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться тут. Без Насти смелости у меня поубавилось.       — Да ты ещё и дерзишь, обезьянка. Тебя надо за это наказать. Да, парни? — повернулся он к друзьям в ожидании одобрения.       — Да, надо наказать, — загалдели те.        Андрей взял со стола стакан и вылил мне на голову его содержимое, а затем засмеялся диким смехом на всю столовую. Я почувствовала, как чай стекает по моей голове, волосам, лицу и одежде. У меня успела проскользнуть мысль, о том, как хорошо, что не пью сладкий чай. Мне было мокро, противно и обидно. На долю секунды я оторопела, но быстро собралась и отвесила ему звонкую пощёчину. Я вложила в нее всю ненависть и обиду, скопившуюся за долгое время. Гадкая улыбка мигом слетела с его лица, сменившись гримасой ярости и боли. На половине лица образовался красный след от моей руки. Парни за его спиной засмеялись, и его это взбесило ещё больше. Он сжал кулаки и, видимо, обдумывал, что делать дальше. Воспользовавшись моментом я схватив рюкзак, я выбежала из столовой, не дав ему возможности отыграться на мне. Смех парней ещё долго раздавался по коридору. Забрав куртку из раздевалки, я решила уйти из школы.        Волна гордости и страха накрыла меня. Я смогла за себя постоять, я дала отпор. Вспоминая, как вмазала по наглой роже Андрея, я засмеялась истерическим смехом. Я догадывалась, что теперь он точно не оставит меня в покое, и, возможно, в следующий раз я не смогу за себя постоять. Но сейчас я смогла и это меня радовало.        У нашей школы была речка с пляжем: совсем маленькая, но красивая. Летом в ней купалось много народа, весь пляж был усыпан людьми. Домой мне совсем не хотелось, и я пошла прогуляться вдоль берега. Кругом никого не было, я смотрела, как спокойно течёт река, и успокаивалась сама. Я прошла довольно далеко и забрела на небольшой закуток с пирсом. Рядом стоял небольшой сарай, вокруг него было много окурков и пустых пивных бутылок. "Видимо, сюда бегают школьники вместо уроков", — почему-то подумала я. Положив рюкзак на пирс, я села на него и стала смотреть на речку. Её тихое и размеренное течение успокаивало и меня. Мне надоело постоянно убегать и прятаться, когда-то же это должно закончится. Футболка, намокшая от чая, неприятно прилипала к телу, волосы паклями свисали с головы. Я чувствовала себя ничтожеством, которое не имеет право на свое существование на этой земле. Мне хотелось исчезнуть, испариться, чтобы этот кошмар закончился. Надоело каждое утро со страхом открывать глаза в ожидании неизвестно чего. Перебежками возвращаться домой и бояться на кого-нибудь посмотреть, чтобы ненароком не задеть этим человека. Надоело быть изгоем, надоело так жить! Интересно, а тонуть больно? Проскользнула мимолетная мысль и так же быстро испарилась.       "Всё будет хорошо, когда-нибудь обязательно все обязательно будет хорошо" — не веря сама своим словам я разрыдалась, громко, горько и отчаянно. Проклиная весь мир и саму себя, за вселенскую несправедливость, которая творилась со мной. Одиночество, как никогда, накрыло меня.