Я больше не хочу...

      Новогодние каникулы пролетели быстро. Начались трудовые будни. После того случая мама на меня обиделась и наши отношения стали холоднее. Это было странно, ведь в новогоднюю ночь она предлагала мне мир и любовь. Не смотря на то, что я смирилась с разводом, Николай все так же бесил меня. От одного его вида меня выворачивало наизнанку. Его взгляд меня пугал. Мне иногда казалось, что он раздевает меня глазами. Маленькие глазки Николая похотливо скользили по моему телу. Когда он на меня смотрел, мне становилось не по себе и нестерпимо хотелось стать невидимкой или испариться, лишь бы не чувствовать на себе его взгляд. Я даже спиной чувствовала, как он осматривает меня, от чего все тело покрывалось холодной испариной и мелкими мурашками. По его лицу было видно, что он рисует голове непристойные картины со мной в главной роли. От одной только мысли об этом меня начинало лихорадить. Я допускала мысль, что это лишь мое больное воображение малюет мне то, чего нет. Из-за недавних событий моя фантазия "немного" пострадала, и я теперь в каждом мужчине или парне видела маньяка. Но как только я натыкалась на взгляд Николая, то понимала, что мне это не кажется. Я начинала его бояться. Маме я сказать об этом не могла, да навряд ли бы она мне поверила. При ней он был ангелом во плоти. Ни намека на то, что он десять минут назад осматривал меня, как озабоченный псих.       По учебе я совсем скатилась, так как почти не находилась дома. Мне было невыносимо находиться под одной крышей с этим извращенцем. После школы я шла сразу к Насте, а домой возвращалась за полночь. Учиться не было ни сил, ни желания. Меня удивляло, как Настя все успевала. Она была хорошисткой, но я ни разу не видела ее с учебниками, хотя много времени мы проводили вместе. Но ее домашнее задание было всегда выполнено, и, когда бы ее ни спросили, она знала ответ.       В один из январских вечеров мы сидели у Насти на кухне, ждали Гену с Наташей, пили пиво и пекли вафли. Точнее, пекла Настя, а я таскала то, что она успевала испечь. Ее мама допоздна задерживалась на работе, поэтому еду Настя готовила сама. И у нее это невероятно хорошо получалось. Даже моя мама не умела так готовить, а готовила она просто пальчики оближешь. Я поражалась, сколько в такой маленькой и хрупкой девушке талантов и силы. Отчасти мне хотелось быть похожей на нее.       — Хватит вафли тырить! — шлепнув меня по руке, когда я полезла за очередной порцией вкусняшки, прикрикнула Настя.       — Но ониии такииие вкууусные, — расстроено протянула я, облизывая кончики пальцев, запачканные сахарной пудрой.       — Другим оставь, ты почти все съела. Посмотри, сколько теста осталось. Я полвечера с ними вожусь, — показывая почти пустую миску, пожаловалась подруга.       — Наташа и так толстая, переживет. А Гена и какашку из твоих рук съест, еще и добавки попросит, — надув губы, сказала я. — Может, у меня трагедия и я сладким горе заедаю, — предприняла я еще одну неудачную попытку стащить вафлю, но Настя меня опередила и убрала тарелку от меня подальше.       — Что у тебя опять произошло? — театрально выдохнув, спросила она.       Разомлев от выпитого пива, я рассказала Насте о своих подозрениях по поводу Николая, о моих противоречивых чувствах к Денису. Я знала, что она не будет меня жалеть, а может, вообще просто посмеется над моими проблемами. Но, возможно, именно это мне и нужно? Чтобы меня убедили в том, что мои проблемы сущий пустяк и выеденного яйца не стоят, а я просто сама себя накручиваю. А еще меня просто распирало от того, что нужно было с кем-то поговорить, излить душу, выпустить наружу все то, что копилось неделями. Держать в себе больше не было сил, я чувствовала, что еще немного — и я лопну, как надувной шар. Мне нужна была жилетка, которая не будет распускать сопли вместе со мной, а скажет, чтобы я собралась в кучу и прекратила ныть. А кто лучше всего мог подойти на это роль, чем Настя?       — Это нормально. Взрослые мужчины часто засматриваются на молоденьких девочек. В наше время это не новость, — с умным видом человека, который уже повидал мир, проговорила Настя. За все время, что я ей рассказывала свои переживания, она ни на секунду не отвлеклась от готовки. Ни один мускул на ее кукольном лице не дрогнул, не было ни одного удивленного или жалостливого взгляда в мою сторону. Она спокойно заливала тесто в вафельницу, будто я рассказывала ей несмешной анекдот. Лицо ее было безмятежным и абсолютно непроницаемым. Сложно было понять, смотря на нее, ей действительно все равно или она держится так холодно и отстраненно намеренно. Иногда, когда я на нее смотрела, я вообще с большим трудом верила, что она человек. Временами из-за ее холодности и безразличия она походила на робота, а она называла себя просто — стерва.       — Нормально? Мне шестнадцать лет. А ты называешь нормальным то, что сорокалетний мужик смотрит на меня так, словно готов подбежать, сорвать одежду и трахнуть прямо на месте. Ты называешь это нормальным? — недоумевая, спросила я.       — Да, — невозмутимым тоном ответила подруга, при этом сексуально облизнула палец, запачканный тестом. — Ты читала «Лолиту» Набокова?       — Да, — я не понимала, к чему она клонит. — Если ты что-то хочешь сказать, говори напрямую, а то я до утра буду гадать, что ты имеешь ввиду, — начинала злиться я. Она иногда не могла выражаться прямо, а говорила уклончиво и загадками, и меня это раздражало. Настя манерно закатила глаза, как будто я маленький ребенок, которому уже пять раз разъяснили, что два плюс два будет четыре, а он не понимает.       — Если ты читала, то должны была понять, что таких мужчин много. Лолите там вообще двенадцать было и это не мешало ему, как ты выразилась, ее трахнуть. Чаще всего такие мужчины безобидны из-за страха перед законом. Они грезят о связи с молоденькими нимфетками. Ему хватает и просто того, что смотрит на тебя, а его фантазия сама дорисует то, что он захочет. Ну посмотрит, ну подрочит, и все, я думаю, дальше это не зайдет, — подруга безразлично повела плечом.       — Фу, гадость, — от услышанного меня передернуло, мне было противно даже думать о таком.       — Ну, а что, он тебя не трогает, ты его не трогай. Пусть дрочит на здоровье, тебе, что жалко? — я скорчила брезгливую гримасу. — Нет, конечно, если хочешь его трогать — трогай, я не в коем случае не запрещаю, — захихикала подруга над своей шуткой.       — У тебя вафля горит, — недовольно сказала я.       — Ой, блин. Чего ты удивляешься? Такое сейчас сплошь и рядом, — вытаскивая горелую вафлю, сказала Настя. — Не ты первая, не ты последняя.       — А если он меня изнасилует? — сощурив глаза, с вызовом спросила я.       — А ты меньше об этом думай. Мысли имеют свойство материализоваться, — акцентировала подруга.       — Ну тебя в баню. Толку от тебя никакого, только тоску нагнала, — я сделала вид, что обиделась.       — А почему бы тебе не переехать к отцу в таком случае? — вдруг спросила подруга.       — Он в командировку уехал на несколько месяцев. Когда приедет не знаю, и телефон отключен, — я расстроенно опустила взгляд.       От слов Насти мне почему-то стало немного легче. Конечно, мысль о том, что Николай тайком на меня мастурбирует, еще, возможно, и в моей ванной, мне не нравилась, но я хотя бы была уверенна, что он на меня не трахнет. Хотя сто процентной уверенности не было. Пусть лучше смотрит и мастурбирует, чем решится на что-то большее. Настины слова были похожи на правду и звучали убедительно, и это меня успокоило хотя бы на какое-то время.       Вопрос по поводу Дениса мы решить не успели, в квартиру ввалились Гена с Наташей. А при них мне не хотелось обсуждать свои проблемы. Иначе смешков и подколов не избежать, а мне уже хватило Настиных комментариев к моей проблеме. Видно, опять придется решать самой. Не думаю, что в скором времени решусь поднять эту тему при Насте. Мы замечательно провели вечер. Смотрели фильм «Такси», кидались попкорном, сделанным в микроволновке, и много смеялись. Я много раз уже смотрела этот фильм, но все равно смеялась над шутками. Но, как обычно, все хорошее быстро заканчивается. И как бы мне не хотелось, но нужно было идти домой. Одной возвращаться мне было страшно, и поэтому вся честная компания отправилась меня провожать. Мы шли по улице в обнимку с Настей и горлопанили песни Лолиты Милявской. Гена с Наташей прикрывали лица, им было стыдно за нас, а мы пели еще громче.       «Пошлю его на небо за звездочкой!» — без всякого чувства ритма, пьяными голосами тянули мы.       Мы перебудили, наверное, кучу народу, но нам было все равно. Настя, когда была пьяная, становилась такой смешной и легкой на подъем. Обычно серьезная и расчетливая, после пары банок пива она глупела. И мне это нравилось. С такой с ней было легче общаться. Когда мы подошли к моему дому, я уже собиралась заходить в подъезд, как меня окликнула Настя. Я обернулась, и она поковыляла ко мне пьяной походкой, попутно икая — то ли от холода, то ли от перепоя.       — Денис хороший парень. Это то, что тебе нужно, — прошептала она мне на ухо. Когда до меня дошел смысл сказанных слов, я хотела спросить, что она имела в виду, но она уже упала в руки Гены, и они направились домой.       Я поняла, что эта мысль мне не даст сегодня спокойно уснуть.