Омежья роль

Не бечено Сидя в почти пустой аудитории, Александр крутит ручку между пальцами со скучающим видом. Алек терпеть не может свою привычку постоянно приходить пораньше. И особенно идиотской мыслью было прийти пораньше в новый Институт. Ни тебе знакомства с преподавательским составом, куратором, ни с новыми однокурсниками. В принципе, третьему Алек и не против, если подумать. В омегу-парня в его время все тыкают пальцами и обсуждают, причем даже не стараясь этого скрыть. Кому, в конце концов, какое дело до того, что подумает о них парень-омега. Некоторые следят за его передвижениями, как за каким-то сериалом; кто-то предпочитает только узнавать всё из потока свежих сплетен; а особо наглые качки так и норовят поставить его раком (во всех смыслах, вообще-то). И Алек привык, честно признаться (не становиться раком, нет, у него есть гордость как бы). Тем временем в аудитории начало собираться всё больше студентов. А прямо около самого Лайтвуда проходящий мимо парень спотыкается чуть ли не на ровном месте, когда сильно вдыхает и чувствует, видимо, запах омеги. Сейчас начнётся. Если это зубрила, то он начнет узнавать у него, что да как. Если это какой-нибудь охеревший футболист, то сейчас прозвучит пошлая шутка. — Омега? — потупляет тот взгляд. Ага, это для него всегда вместо приветствия. Кажется, когда мать родила его, то отец то же самое изрёк с хмурым видом. Алек, вообще-то, мог бы сказать что-то на подобии: «Омега, а есть какие-то проблемы с этим?», но его мысли всегда идут в разнобой с поведением. Постоянно. Хочется порой нагрубить, сказать, чтоб отъебались, но в большинстве случаев это должно пойти в адрес альф, а вы, блять, вообще видели, какие здоровяки эти альфы?! Они ж сожрут и даже мокрого места не останется! Так что Алек предпочитает молчание, когда его унижают, чем показ своего нрава. Хотя, пожалуй, если всё идёт дальше грубых слов, он не станет этого терпеть. Ну, он постарается защититься... — Я омега, — отвечает он. Отличный ответ, Алек, ты прям постоишь сейчас за себя. — Редкость же. Парень ты серьёзно редкость! — альфа — а это именно альфа — садится рядом с ним и продолжает монолог о том, какая он редкость. Всё ясно, ботан. И вот почему этому парню в очках посчастливилось родиться парнем, которого уважают, а ему, Алеку, с детства твердят, что он не такой? — Я Саймон, кстати! — это всё, что успевает разобрать Алек, пока тот продолжает что-то быстро тараторить. — Я Алек, приятно, — ну да, а мученически вздыхать во время знакомства — это проявления алековской вежливости. — Ага, — заторможено кивает тот и лепечет что-то снова. Алек старается не привыкать к этому Саймону, потому что, скорее всего, сейчас кто-то особо наглый выскажется в сторону Алека и с ним перестанет общаться и он. — На потоке новенькая или что? — тяжёлая сумка падает на соседний ряд парт и высокий блондин принюхивается к запаху. Запаху Алека. — Новенький, вообще-то, — подаёт голос Льюис, прежде чем Алек успевает сказать ему молчать. Взгляд блондина оказывается прикован к Александру. Лайтвуд прикрывает глаза, надеясь, что мимо него пройдут. — Хм, — оценивающе хмыкает тот. — Приятно познакомиться, я Себастьян, — блондин протягивается руку ему, и Алек смотрит на неё, как на бомбу. Он бы ещё и оглянулся. И ущипнул себя. А ещё... — Эй, не хочешь представиться? — Себастьян хмурится, но руку не убирает. — Какой невоспитанный омега, — качает он головой. Лайтвуд выжидающе на него смотрит, как бы ожидая продолжения фразы. Но тот молчит. И что же, не будет никаких «какой невоспитанный омега, надо бы тебя воспитать хорошенько» или что-то в этом роде? Это что, Институт, где всех подростков учат быть толерантными? Если нет, то какого хера этот альфа вообще заговорил с ним?! — Меня зовут Алек, — запоздало пожимает тот ладонь альфы. — Извини, я просто... не ожидал. Себастьян понимающе улыбается ему и садится прямо перед ним. Может быть, в этом Институте всё будет не так плохо, как в предыдущем? * Вообще-то, если не обращать внимание на перешептывания остальных, кроме Себастьяна и Саймона, то всё довольно-таки отлично. Себастьян, оказывается, на самом деле на последнем курсе, но довольно часто приходит на пары сестры, когда собственные начинаются позже. Саймон же с его потока, и это, в принципе, всё, что он, Алек, знает об этих двоих теперь. Сейчас он вышел из здания Института во время перерыва. Здесь много студентов и, в принципе, весь двор ведь сразу не учует его запах омеги? Он спешит к лавочке, которая является последней лавочкой, что находится под кроной дерева, то есть в тени. Его черная макушка всегда привлекает к себе слишком много солнечного света. Кто-то, явно находящийся близко, громко свистит ему вслед и этим привлекает внимание, что к скромной персоне Алека, что к своей, видно, не такой уж скромной. — У нас появился милашка омежка? — доносится до него через секунду. А ведь день должен был быть отличным! — На диво редкость, — Лайтвуд продолжает идти к скамейке, когда его догоняют (и даже опережают), садясь на лавочку почти одновременно с ним. — Ты посмотри, ещё и голубоглазый. Это преступление, — незнакомый альфа хватается будто бы за сердце, однако Алек слишком умник, чтобы промолчать... — Сердце с другой стороны, — бурчит он. Альфа смеётся, а затем перекладывает руку. — Прости, прелесть. Я ослеплён твоим запахом, — Боже, этот человек на вид старше его, Алека, а он ослеплён запахом. — И путаюсь в словах, как ты успел заметить. — Ага, — вздыхает Лайтвуд и подымается. Его хотят схватить за ладонь, но Алек, смотря искоса на незнакомца, замечает это и вовремя отнимает руку. — Ну ладно тебе, поговори со мной, — просит тот весело. — Я не буду больше тебя называть милым омежкой, если тебе так не нравится, обещаю, — альфа протягивает руку и дружелюбно улыбается. Алек теряется, не зная, что делать в такой ситуации. Мозг подсказывает, что наверное всё же стоит пожать руку, Алек, ты же не неандерталец. Он едва вкладывает свою руку в ладонь парня, как его притягивают к скамье и, пока он садится на лавочку со звуком упавшего мамонта, парень поворачивается к нему и снова улыбается, обсматривает его. — Только сегодня пришел? — брюнет кивает и несмело улыбается в ответ. Он едва ли дышит, потому что в нос бьёт резкий запах альфы, а он сегодня что-то слишком со многими пообщался. По крайней мере, для изгоя это много... — Да, иначе я бы тебя обязательно заметил, — парень подмигивает ему, а затем снова протягивает руку. Алек хочет спросить, сколько можно ему руки-то совать?! Но на деле только молча пожимает её. — Моё имя Магнус, карамелька, — в ответ Лайтвуд называет своё имя, и у Магнуса, отмечает он, кажется, амнезия, потому что Алеком он его не называет ни разу. — На каком курсе? — На первом, я только недавно пришел. Перевёлся, — Алек, сев в удобную позу, покачивает ногой в воздухе, словно ребёнок, а Магнус на это улыбается и отзеркаливает его позу. — Тот Институт, из которого ты пришел, явно многое потерял. Такие парни не часто встречаются, — Алек смущённо кивает и расстроенно улыбается уголками губ. Собственно, оно сразу и было понятно, что с ним разговаривают, потому что он, так сказать, особенный. Выделяется из толпы. — Ты красив, когда смущен, — альфа склоняет голову набок и смотрит на раскрасневшегося омегу. — Я просто пока не видел ничего, кроме смущения, на этом личике, — добавляет он. — Мг. Знаешь, мой перерыв, вообще-то, окончен, я... да, я пойду, — он нервно поднимается со скамьи и разочаровано слышит, как кости в ногах хрустят. Он каждый раз будто ногу ломает. — Может, прогуляемся после твоих пар? — он оборачивает на голос Магнуса медленно и пока это делает, молится всем чёртовым Богам. Господи, изгоем быть намного проще. — Может, — резко кивает он (щёки наверняка как холодец трусятся) и разворачивается. — Я буду тебя ждать! — кричит альфа в догонку. Отлично. Первый день, а его уже какой-то альфа будет ждать. Прекрасно. * Пары прошли вообще-то спокойно. И знаете, сегодня Алек наверное впервые почувствовал себя защищённым. Когда один из альф, что сидел со своими друзьями на подоконнике, спросил, не хочет ли Алек вместо гранита науки погрызть (пососать) что-нибудь другое, неожиданно нарисовался Себастьян. Он очень понятно изложил, что омеги грызут только гранит науки и что если что-то в его представлении о них изменится, то он будет отсасывать своим друзьям. Познавательно. Кажется, до тех дошло. И вообще-то Алек ему благодарен, но он привык не отвечать таким парням. Да и не смог бы он так ответить. Себастьян пошел с ним дальше, проводив до самой калитки. — Пока, — улыбается блондин. — Не давай себя в обиду, Алек. — Звучало, как наставление Великого Мудреца, — улыбается брюнет в ответ. Альфа пожимает плечами и уходит в другую сторону, оставляя Лайтвуда одного. И стоило Алеку развернуться, как перед его глазами появляется Магнус. Он появляется очень близко, на самом деле. — Проводить тебя? Нам по пути, — альфа указывает вперёд, перед собой, тогда как Алеку как раз надо было перейти дорогу и идти прямо. — С чего ты взял? — скептически спрашивает омега. — Мне всегда с тобой по пути, Александр, — подмигивает студент. Алек на секунду застывает. — Ты всегда флиртуешь? — напрямую задаёт он вопрос. — Нет, только с таким красавчиком-омегой, — широко улыбается он Алеку. — Что? Это звучало мужественно. — Да уж, у меня аж колени задрожали, — закатывает он глаза. — Когда я рядом, у всех колени дрожат. Альфа играет бровями, жестикулирует, рассказывает много историй и... доводит Алека до комнаты в общежитии, пока тот внимательно слушает и смотрит на него. — Эм, ну... Ну, спасибо, — он, правда, старается мило улыбнуться. Он очень плох в этом. — Всегда рад. Не пригласишь? — Нет! Он ужасен в этом. Магнус не кажется слишком расстроенным или оскорблённым до глубины души, но всё же разочарованно вздыхает, когда уходит. * — Алек, это официально была последняя пара на сегодня, — Себастьян перед ним настолько весёлый, что аж светится, наверное, в темноте. — Не-ет, — тянет Лайтвуд. — Я точно помню, что ещё есть одн... — Нет. Для тебя сегодня нет. Для меня тоже, — и тянет его за руку из аудитории, не особенно заботясь о том, взял ли Алек с собой сумку или нет. Парень хитро улыбается и резко поворачивается к нему. — Я покажу тебе этот город днём, — восклицает альфа и, подойдя к брюнету сзади, толкает его в спину, идя вместе. — А я мог бы ночью, — мурлычет кто-то рядом. Себастьян перестаёт толкать его, а Магнус переводит довольный взгляд с Алека на блондина. — Ты особо храбрый из компании Верлака? Так хочешь, чтобы тебе отсосал тот альфа? Магнус приподнимает бровь и уже хочет что-то сказать, как Алек нервно и тихо смеётся, вставая между ними, сам того не заметив. Нет, вот чего-чего, а такого он ещё не видел. — Себастьян, это Магнус, он... — Знаю я. Если бы он был одним из них, то контекст был более открыт. Он с моего потока. Алек смотрит на альф, которыми, как выясняет поздновато, зажат, словно стенками. Огромные такие стенки. — Я, знаете, пара у меня, — коротко говорит он, быстро сбегая. Вот это, знаете ли, более в его стиле, чем разнимать двух альф, или тем более ссорить их из-за себя. Ушёл и ушёл, так проще. * С того момента, как Себастьян и Магнус увиделись при Алеке, между ними началась негласная война. Вот серьёзно, Лайтвуд никогда такого не видел. Он не гуляет ни с одним из них, просто общается в стенах Института и всё. Но тем явно нужно общение поближе. Алек морщится от собственных мыслей и поднимает голову, смотря на то, как перед ним двое альф, так сказать, меряются членами. По другому не сказать. У кого длиннее, тот и забирает редкого омегу. Аукцион устроили, блять. Вот эта их дружба больше Алеку напоминает охоту на него. Друзья херовы. И стоит ему поднять глаза на одного из них, как другой говорит чуть громче, перетаскивает внимание на себя. И вообще-то, несмотря на то, что Себастьяна он знает дольше и чуть лучше, смотрит он чаще на Магнуса. Тот просто априори притягивает к себе взгляды. Магнус, вообще-то, притягивает к себе не только взгляды, но и самого Алека. В самом прямом смысле, конечно же. Бейну без надобности разрешение на прикосновения. Алек, правда, уворачивается как может, но эта миссия просто невыполнима иногда. Не то, чтобы его прикосновения ему так неприятны... Иногда напор альфы даже привлекает, но Алек упорствует как может. Себастьян же стал более... вспыльчивым что ли. Нет, не с ним. С остальными. Всегда смотрит искоса, следит за передвижениями Алека, чуть ли не набивает рожу Джейсу. Какого хера вообще чуть Джейсу не досталось?! Алек этого так и не понял. Они с ним дружат с одиннадцати, и его самого их дружба вполне себе устраивает, вообще-то. И когда тот смотрел на Джейса с презрением, Эрондейл как-то странно ему ухмыльнулся. В принципе, это же Джейс, он всегда улыбается, когда выводит людей. — Алек. Алек, хэй, пойдём, — Алек так-то больше времени стал проводить с Магнусом. Магнус вообще очень шустрый, за ним не угонишься. Себастьян не успевает опомниться, а Алека уже провожают до комнаты, а сам Бейн ему говорит, что до кровати он его обязательно сводит как-нибудь. И Себастьян уверен, что Бейн просто хочет его трахнуть. Себастьяна бы это и не колышело, если бы не одно «но». Он не потерпит в своих объятиях омегу, которого уже кто-то до него заклеймил. Такие омеги — обычные шлюхи, а на шлюх Моргенштерн не разменивается. Потому что ему нахер не сдался омега, который мечтает перед всеми раздвинуть свои красивые ножки. Себастьян молчит, не говорит Алеку. Он злится, его раздражает Великолепный Бейн, которому всегда достаются такие омеги, как Алек. Хорошие, честные, открытые, чистые. Словом, идеальные. Когда Магнус говорит ему, что он и Алек будут встречаться, Моргенштерн, скрипя зубами, смотрит на Бейна, затем на проходящего мимо Алека, и идёт к Лайтвуду. Подходит добрый, вроде бы, общительный. Положительный. И разговаривает с ним, успокаиваясь. И гордится, что успевает раньше Магнуса. Когда тот скрещивает руки на груди и с ухмылкой смотрит на них, Себастьяну плевать, что он там себе думает. Когда Магнус скрещивает руки на животе Алека, подходя к нему сзади, пока тот не ожидает этого, и говорит ему что-то нарочно тихо, улыбается и уводит подальше, в следующий раз, Моргенштерн набивает морду той стае альф, которая больше вроде как и не доставала Алека, и курит. * Магнус неожиданно начинает вести войну с Себастьяном даже для самого себя. Бейн смотрит на блондина и думает, что он не стоит его внимания. Не надо перед ним выпендриваться, всё равно лучший здесь Магнус, всё равно получит желаемое Магнус. Однако потом он переводит взгляд на этого голубоглазого омегу. Он слишком хорош. Нельзя такого упустить, нельзя показать, что он почти влюблён в него. Но нельзя, чтобы Алек подумал, что это просто игра, и ушел от общения с ним. Он ведь и так отнимает чужие руки от себя, уворачивается, смущённо просит отойти. Вот Бейн и подходит сзади, и кладёт руки на живот того. Смотри, Моргенштерн, он улыбается мне. Гляди-ка, и этот румянец для меня. Он очень хочет это сказать, но он знает, что не для него. Пока что. * — Ты молчаливый сегодня, — если честно, Алек побаивается, что сейчас Льюис начнёт тараторить снова, но ничего ведь не будет, если он просто спросит? — Всё нормально, — вздыхает Саймон, умощаясь поудобнее на лавочке. — Что, сидеть не можешь, да? — ухмыляется альфа со стороны. — Конечно, такие альфы привыкли зад подставлять другим, а не восседать на нём, — тот кривит губы и проходит дальше к друзьям. К Рафаэлю, смотрит Саймон. До сонного ещё Алека доходит, почему тут сразу два запаха альф. Он закусывает губу и хочет что-то сказать, когда альфа около него опускает голову ещё ниже к блокноту и читает свои же записи. А что говорить? Алеку вообще жаль его? Вроде бы, тот же всё-таки с ним общается... Лайтвуд протягивает руку к парню и хлопает того по спине. Молчит и хлопает. Боже, хоть бы сейчас и на него не напали. Омега утешает альфу, который спит с другим альфой. Замечательно. — Привет, — слышат парни со стороны. Не слишком радостное, и брюнет уже успевает подумать, что Себастьяну жаль Саймона, как он поворачивает в сторону того голову и... — Вот это фонарь! — восклицает шатен блондину. — У тебя там глаз вообще остался? И реально ощущение, будто у Моргенштерна теперь один глаз. Алек воздерживается от комментариев и просто смотрит на альфу с открытым ртом. — Остался-остался, — отмахивается он. — Ты с кем? — хмурится Лайтвуд. О, объяснений не надо. Вот он, идёт, улыбается и трогает губу. Нижней губы вообще не видно из-за крови. — Понятно, — вздыхает брюнет. Не ему, конечно, тяжело вздыхать. У него сейчас целое лицо, но знаете, ему это осточертело. У них, Магнуса и Себастьяна, у обоих члены большие, но Алек не собирается на них сидеть. Алек считает, что позвать Магнуса можно было вежливее, чем «Эй, иди сюда!», но плевать. Омега старается чётко разъяснить обоим альфам, что он думает обо всём этом. И оказывается, что мыслить вслух очень даже нравится Алеку. * На следующий день у омеги начинается течка. И нет, это не происходит неожиданно и совершенно не шокирует Александра. Как можно забыть о том, что у тебя течка, скажите? Рано утром он чувствует сильный запах. Он представляет, насколько сильно от него несёт, раз он сам чувствует его на себе. Пары для него на сегодня отменены по уважительной причине. Вообще-то, ему противно, кстати, но то предложение качка со своими ехидно ухмыляющимися дружками уже не кажется настолько уж прям противным. Может, только чуть-чуть. Боги, да, он просто хочет, чтобы его сейчас трахнули. Что в этом такого? Все в определённый момент могут этого захотеть. Сначала за его дверьми очень тихо, и Алек поутру ходит менять эти гребанные прокладки, тампоны или как там всё это называется. Он не особенно вчитывается, когда покупает это. Но позже всё усложняется. Туалет у них на этаже и туда, кажется, шастают только альфы. Альфы с просто охеренным запахом. Мужественным, приятным, стойким таким, что, блять, просто хочется сесть и ждать, пока кто-нибудь не придет и не возьмёт его пожестче прямо в общественном туалете. А затем запах пробивается в его комнату, когда те мимолётно проходят. Много запахов. Целое разнообразие, даже один одеколон пробился. Его кровать вся в них и даже подушки не заглушают этого. Таблетки, которые должны заглушить его желание хоть ненадолго, нихера вот не помогают, как видно. И даже в душ не сходить, чтобы отмыться от всего этого. Он, блять, тоже на этаже. Лайтвуд мученически стонет, когда в дверь стучат. Альфа. Знакомый запах, приятный, сильный. Сильный альфа, боже. Он осматривает себя, проводит рукой по заду, чтобы не выставить себя идиотом и не показать свою мокрую задницу. Хорошо. Он глотает ещё одну таблетку и открывает дверь. Запах влетает в комнату сильным потоком, будто он, Алек, актёр какой-нибудь ебучей рекламы и перед ним хорошо пахнущий мужчина, набрызгавшийся (по иронии) отвратительным парфюмом, который рекламируют как что-то, созданное самим, блять, Господом Богом. Запах, вообще-то, идеальный, если честно. — Я хотел спросить, не заболел ли ты, но... — Магнус перед ним глубоко вбирает воздух в лёгкие, прикрывает глаза и наслаждается, видимо, — но чувствую, что нет. Великолепный запах. И снова глубоко вздыхает. Алек громко сглатывает. Он минуту назад смотрел фильм, где целая стая альф неслась к одному-единственному омеге, словно стая зомби, и твердила, что у того великолепный запах. Идиотский фильм. Но мурашки по позвонку бегут. Забегают они, кстати, не туда, куда хотелось бы сейчас Лайтвуду. Он же и так течёт сильнее некуда, ну куда, куда... Студент перед ним всё ещё наслаждается запахом, подходит чуть ближе и почти кладёт ладони на талию Алека (или куда он там собирался), но Лайтвуд отстраняется. — Магнус, я не совсем в том состоянии, — намекает парень. Альфа только кивает, переставая с наслаждением вдыхать приятный запах, что бьёт в нос. Просто равномерно дышит. — Прости. Просто твой запах действительно восхитителен. Он мужественный, но такой... омежий... Просто прекрасно. — Магнус. Я как бы немного... не могу общаться с альфой сейчас, — нет, ну должен же тот всё понять, принять и уйти. — Понимаю, хорошо. Я просто приходил, чтобы проверить, нормально ли всё с тобой. Лайтвуд только кивает и думает, с чего бы вдруг? Магнус не особо похож на того, кто заинтересуется состоянием такого, как Алек. Он не дурак (или не настолько дурак), чтобы не понять, зачем альфы заботятся об омегах. Алек осматривает Бейна ещё и вообще-то, знаете, находит его очень привлекательным. Альфа подтянут, красив, он мужественный, несмотря на то, что красится поярче большинства девушек. И Алек повторится, этот запах охуенный. — Алек, — слышится прежде, чем омега успевает закрыть дверь. Лайтвуд ещё раз бросает взгляд вниз и мечтает не потечь сейчас. Как стыдно-то, блять. Будет слишком, если дверь случайно захлопнется сама? Хотя, это может разозлить Магнуса. Разозлённый альфа — последнее, что нужно такому течному омеге, как он. Но вообще изнасилование не такая уж и страшная вещь... — Что? — резче положенного говорит омега. — Прости, чего ты хотел? — После этих... дней ты хотел бы со мной прогуляться? Алек может и пожалеет об этом, когда пройдёт течка и он сможет понять, что сделал, и что последует за этим, но его прям распирает, если честно, от любопытства. — Это что-то типа свидания? — сомнительно спрашивает. Магнус вдыхает снова и, закрыв на секунду глаза, довольно произносит: — Определённо, да, — и твёрдо кивает. — Мы могли бы поговорить об этом после... после течки, — неуверенно лепечет Лайтвуд. У него яркое ощущение, что и после течки они не поговорят, но его сейчас это мало волнует. К альфе тянет как магнитом, что аж зубы сводит и возбуждение появляется из-за этой сложившейся и раздражающей Алека ситуации. А Бейн не уходит, чего-то ждёт и улыбается ему. Омеге так хочется отправить всё к хуям и дёрнуть Магнуса на себя. Но он не может, он ещё соображает. Альфа подходит на шаг ближе и удерживает дверь, чтобы омега её не захлопнул. Запаха вперемешку с одеколоном становится ещё больше, кажется. — А может решишь всё же сейчас? — Бейн стоит и будто бы сам напрашивается. Напрашивается на то, чтобы Алек раздвинул перед ним ноги и позорно сдался. Очень старательно напрашивается. — Александр, — протягивает альфа. Омега вдыхает запах ещё раз и принимает последнюю волну навождения. Пошло оно всё нахер. Алек не отвечает Магнусу, вообще молча делает всё, о чём так хочется. Омега помогает альфе сделать ещё один шаг к себе навстречу, когда хватает ладонь того и затаскивает к себе в комнату. Бейн как-то напрашивался посмотреть на неё. Смотри, так сказать. В перерывах, конечно же. Алек сначала дышит Бейну в шею и долго решается. Ему так херово оттого, что он, как слабак, не может сопротивляться своей природе. Что доказывает то, что омеги созданы только для того, чтобы их трахали. Хотя уже поздно. Лайтвуд прижимается к альфе всем телом и смотрит на губы ошеломлённого Бейна. И целует Магнуса, всхлипывая в поцелуй, потому что когда его талию обхватывают сильные руки, ему так блядски хорошо. Альфа не пытается его отстранить от себя, целует в ответ, сжимает в руках и спускается на шею омеги после того, как Алек начинает задыхаться. Алек шумно дышит в тишине и тихо сглатывает, когда Бейн выпускает зубы на шею. Не ставит свою метку, но исследует очень тщательно. — Магнус, — и позорно стонет, прося о большем. Омега даже не удивится, если будет стоять в своей же луже. Бейн ему не отвечает на стон, рычит, когда сдерживается, чтобы не заклеймить Алека. Альфа на секунду застывает. Если Алек сам этого так сильно хочет; если Алек и так уже весь в его запахе; если Алек уже отдал ему свой первый поцелуй... Тогда почему нет? Альфа меняет своё положение и теперь прижимает Алека к стене. Смотрит на шею. Это такой шанс. И кусает с рыком на губах, сильно вгрызаясь. Так, что Алек несдержанно вскрикивает и подпрыгивает в его руках. Магнус держит его подбородок в своей сильной хватке и долго не отстраняется, горячо дышит в шею и то сильнее сжимает кожу между зубов, то ослабляя, когда выпускает язык и кончиком исследует красное пятно. Ну, вот на Алеке и первый его засос. Омега открывает глаза и смотрит на Магнуса. Тот рассматривает свою работу и даже целует ещё раз место укуса, только уже просто прижимается губами. Лайтвуд всё ещё чувствует запах, но уже почему-то так не спичит, чтобы его трахнули, да поскорее. Будто пелену с глаз сняли в один момент и напомнили, мол, вот до чего докатился, Лайтвуд. Александр смотрит на Магнуса так, будто жалеет. Магнус через минуту уже вытолканый за дверь стоит и прижимается к холодной стене, чтобы остудиться. А хочется к горячему Алеку, чтобы показать омеге, как он хочет его. И не только из-за течки. Так хочется. * Омега не оставляет попыток оттереться от этого блядкого запаха. Не оставляет попыток оттереть от себя это херово пятно, что из-за его мочалки стало только больше. Одна сторона его шеи вся, блять, красная. Но ничего не помогает. Его гель с приторным запахом, резкий запах одеколона, таблетки — ничего из этого, сука. Течка продолжается, а ещё более хуёво оттого, что в его голове каждую ночь та сцена у стенки и её должное продолжение, а не то, что случилось на самом деле. Он, как отшельник, целые дни проводит дома и не открывает никому. Даже коменданту не открыл, когда тот ломился. Тот, почувствовав этот запах, и сам ретировался в неизвестном направлении. На телефоне непринятые от сестры, и ему на это тоже срать сейчас хотелось. Запаха становится чуть меньше, на самом деле, с прошедшими днями, но он чувствует, будто бы всё это усиливается, заполняет собой всего Алека, если, конечно, ещё не успело заполнить. Ещё через день достаётся не только коменданту, но ещё и Моргенштерну, который внезапно появляется перед его дверью. Алек знает, как Себастьян ценит нетронутых омег и как презирает шлюх. Он сам говорил Лайтвуду и смотрел на него тогда, как на божество. Лайтвуд не открывает ему дверь, прогоняет и даже не называет тому причину. Омега боится собственной течки. Боится, что набросится ещё и на Себастьяна. Алек сидит в комнате дольше течки и идёт на пары только через два дня после неё. * — Простите, можно? — Алек впервые опаздывает, и да, он этим, блять, напуган! В аудитории уже минут как двадцать присутствуют студенты, а он стоит около двери и даже войти страшно. Преподаватель обращает на него внимание, когда отрывается от своего рассказа и открывает рот, чтобы что-то сказать, как Алека выдёргивают из дверного проёма и закрывают за ним дверь в аудиторию. Лайтвуд видит перед собой Моргенштерна, а тот, не теряя времени, тянет его за собой до следующего же угла и прижимает к нему. Как прижимал Бейн неделю и два дня назад. — Объясни, — с напором говорит альфа. Приказывает, а не просит и смотрит со злостью, но ещё и с такой, сука, преданностью в зелёных глазах, что, если Лайтвуд разобьёт башку об эту стену и превратит в кровавое месиво, хуже не будет. Омега вжимает голову в плечи или плечи приподнимает к голове — не суть, он хочет скрыть позор присвоенного омеги. — Что? — и даже дышит виновато, если это можно так назвать, только вот это, блять, не поможет ему. — Скажи, что это неправда, — Моргенштерн смотрит на его шею, которую прикрывает высокая горловина и глубоко вдыхает через ноздри. — Скажи, что это твой новый одеколон! Что это, блять, так! Альфа ударяет кулаком в стену подальше от тела омеги. Лучше бы он ударил Алека. Посчитал бы хоть раз равным себе, а не сравнил в голове с бабой, и всёк хорошенько. Чтоб омега аж сознание потерял от боли. Чтоб знал, что шкур принято бить, а не только клеймить. Себастьян не решается поднять на него руку, а только отнимает свои от омеги и уходит тяжёлыми шагами, потому что ответа, собственно, и не надо. Лайтвуд давится слезами. Впервые плачет в этом Институте. Всё бывает впервые. От этого и херово. * Себастьян, проходя мимо Бейна, смотрит на того дольше обычного и жалеет, что тогда с ним на пару дрался с другими альфами. Нужно было Бейну набить не только рожу, но и покалечить полностью. У блондина аж зубы сводит, как хочется задать вопрос, почему на Алеке?! И ведь реально. Почему, блять, именно на Алеке?! На предыдущих своих омежках особо Бейн не спешил ставить засосы, а тут даже над горловиной свитера Лайтвуда выглядывает красное. Хотя это вполне могли быть красные от злости пятна у Моргенштерна перед глазами, но почему-то кажется, что нет. Этот вопрос он больше не задаёт. С Алеком он больше даже взглядом не пересекается. У него принципы, и менять их из-за блядского омеги он не собирается. Если мальчик хочет быть шлюхой, так тому и быть. * Библиотека Института — то место, где Алек забывается. Да так сильно, что идёт в общежитие, когда на дворе уже сумерки. Омега вдыхает свежий, такой чистый для него и такой грязный для остальных жителей мегаполиса, воздух и впервые за две недели, наверное, улыбается. Так хорошо в тишине с наступающей ночью, что даже вызывает улыбку. Но Алек не замедляет шаг, когда дышит. Дышать можно и во время ходьбы. Если он остановится, то сейчас — особенно сейчас — найдётся кто-то, решивший, что его долг — унизить его. Какая людям вообще, блять, разница? Так сложно пройти мимо выделившегося человека? Однако чего Алек за эти дни только не слышал. «Эй, Лайтвуд! Мне дашь, если я к тебе вечерком с другом приду?» «Але-е-ек, садись. Ах да, прости, детка, я забыл, что ты не можешь» «Омежка? Ты только одного Бейна пока можешь принять? Может ещё один-два члена?» «Чувак, стенка за Институтом ждёт твоей спинки, а я — твоего зада» «Ты молчаливый какой-то. Бейн не разработал твой ротик? Или всё дело как раз в этом?» Как же заебало. Вот честно. Он с некоторых пор перестал носить свитер с горловиной, потому что, во-первых, краснота начинает спадать (в отличие от смешенного запаха), а во-вторых, и так все всё знают. Когда в первый день Алек пришел на пары в футболке, его, кажется, даже сфоткал кто-то. А Магнус тогда впервые подошёл после того инцидента. Альфа осмотрел его долгим взглядом, молчаливо взял за руку и потащил за собой. Вот тогда омега и не выдержал. Он выплеснул на Бейна кофе из ближайшего аппарата. Хотелось, вообще-то, пойти с Магнусом. Хотелось, чтобы хоть кто-то рядом с ним остался сейчас. Но Алек после многих оскорблений в свой адрес начал внезапно вспоминать, что такое гордость и совершенно забывать, что Магнусу он тоже мог бы понравиться. Хотя это навряд ли. Как все и думают (включая, наверное, самого Алека), альфе нужен только его подставленный отклянченный зад. Однако что-то пошло не так и уже через минуту в идеальную укладку Бейна лился кофе. Тогда шипы альфы слипались не только лаком. Зато Лайтвуд не распинался о том, что трахать первокурсника плохо. Во всём есть свои плюсы. Когда Алек приходит домой и с того случая во время течки проходит третья неделя, он внезапно решает, что пора что-то менять. * Алеку кажется, что за ним пристально наблюдают. И взял он это с того, что стоит ему сделать что-то новое, как там появляется Магнус. Алек идёт в тренировочный зал с целью там обрести то, чего большинство омег не имеют, — мускулы. И видит там Бейна. Алек продолжает духовно развиваться в библиотеке — и видит за соседним столиком Магнуса. Алек идёт на плаванье — и Магнус в шапочке, расшитой блёстками, уже ожидает там его. Когда Алек, на смех всем, идёт на вышивку, он с подозрением смотрит на что-то, что пытался сшить Бейн, когда альфа протягивает ему это что-то, и находит это, вообще-то, милым. С ним что-то не так. * Сегодня Алек никуда не идёт. И завтра не пойдет. И вообще, скорее всего, всю оставшуюся неделю. Совсем скоро, дня через два, должна пойти течка, а ему сюрпризы не нужны. Он даже двери теперь никому не откроет. Если во время течки что-то случится в комнате, это останется в пределах комнаты. Будь это вскрытие вен или же позорная дрочка на Бейна (потому что да, альфа симпатизирует ему!). Но не тут-то было, ага. Магнус ждёт его — именно его, Алек точно знает — около входа в общагу. Вот просто блять. Снова? Алек предпринимает попытку пройти в здание, потому что, может, это реально не к нему? Альфа не пропускает его, касается впервые за этот месяц практически. Алек, как немая истеричка, вскидывает руки и отстраняется от Бейна. И просто, какого хера, Лайтвуд? Сам собираешься позорно спустить на него в своей комнате, а как в живую встретиться, так мы вспомнили об омежьей ебучей гордости? — Выслушай меня, — и ответом служит энергичное мотание головы. — Ты обязан выслушать меня, Алек. — Я ничего никому не обязан. Этот ответ даже самого омегу вводит в ступор. — Но ты мог бы, — и выжидает паузу, во время которой Алек покорно молчит. — Я рад, что поставил на тебе метку. Я ни о чём не жалею. Альфа говорит уверенно и, кажется, правду. — Мне жаль лишь за то, что ты об этом так сильно жалеешь. Но если бы я не заклеймил тебя, я жалел бы гораздо больше. Альфа, видимо, заканчивает то, что хотел сказать, и теперь молча смотрит на омегу. Алеку нечего сказать в ответ. Магнус смотрит на его горло, где след уже прошёл, и поджимает губы. Ему до ебучих звёздочек хочется поставить ещё. Поцеловать Алека. Всего. Поцеловать с его согласия и сделать так, чтобы Лайтвуд больше не жалел. — Что скажешь? — говорит Бейн с какой-то надеждой. Альфа же не зазря говорил это. Не просто для того, чтобы выговориться Лайтвуду. О накипевшем он и своему коту может сказать, а здесь есть одна цель. — Почему ты... рад? — Потому что ты красивый, я уже говорил, кажется, как-то раз, — альфа усмехается чему-то своему и смотрит на омегу с чистейшей преданностью в глазах. И чем-то ещё. — И ты мне нравишься, — добавляет Бейн. Омеге за секунду становится стыдно. За самого себя, за всю эту ситуацию. Альфа же стоит напротив него и ждёт, что скажет ему Алек. Его ладони похолодели, что бывает редко, и он трёт их друг об дружку, словно и не он тут альфа и не ему принимать все важные решения. Он даёт принять решение омеге. Но Алек молчит, и хоть Магнус никуда, вообще-то, и не спешит, но нервы у него не железные, в конце концов. И уже через секунду Алек подходит к альфе и, едва-едва растягивая губы в улыбке, касается ими рта Магнуса. И отстраняется также быстро, как и приближается. Не засовывает язык в глотку, не облизывает губы Магнуса, а просто касается губ того, потому что просто хочет ответной симпатии. Не пытается даже доказать альфе поцелуем, что он, омега, тоже может брать верх, ибо сейчас не требуется доказывать подобную херню. Не стоит портить момент доминированием одной из сторон. Возможно, они ещё успеют доказать своё доминирование друг другу. Кто-то сразу, кто-то — со временем. А пока альфа улыбается омеге в ответ идиотской, по его мнению, улыбкой и утаскивает в парк, потому что тот так и не провёл с ним столько времени, сколько ему хочется. Алек думает, что его ничему не учит жизнь, раз он за два дня до течки пошел с Магнусом. Но Магнус уже, вообще-то, его парень и альфа, так что всё может пойти и по другому сценарию. Ведь так?