Insatiny.

Таня видела, как он устал. Мирон, шатаясь, открыл входную дверь, торопливо снял ботинки и растянулся на диване, тяжело дыша. Вена под столь знакомыми «1703» вздулась и пульсировала, выдавая всё напряжение, скрываемое Мироном. — Тяжелый концерт? — тихо спросила девушка, приближаясь к мужчине. Он поднял на неё усталый взгляд, глубоко вдохнул и скользнул взглядом по её фигуре. Затем он издал характерный звук, приподнимаясь на диване и принимая более сдержанную позу. — Не то слово. Толпа мёртвая пиздец. Отдал больше энергии, чем получил. В пизду такие концерты. — А Ваня с Порчи что? Тоже выдохлись? — Пару раз звук ломался и одна баба в первом ряду упала в обморок. Пришлось спасать. Уже предвижу заголовки всяких газет о том какой я герой. Девушка села рядом с ним на диван и прислонилась к его груди, Мирон тут же приобнял её рукой. Таня просто обожала такие моменты. Это выглядело так уютно, так по-домашнему. Она так любила ощущать его тепло, его запах. Она провела пальцами по его шее, спускаясь к груди и нежно погладила его по животу. Он слегка улыбнулся и очертил на её спине какую-то непонятную фигуру. Ничто не возбуждало её так сильно, как его руки. Такие сильные, изящные, с тонкими пальцами, изрисованные столь разными татуировками. Ничто не возбуждало её так сильно как его движения. Такие чёткие, уверенные, гордые. Такие, словно он всё всегда держит под своим контролем, будто точно знает, что нужно делать дальше. Ничто не возбуждало её так сильно, как его внутренняя сила. Присуща только ему. Этот неиссякаемый источник внутреннего огня. Его удивительная способность, не прикладывая никаких усилий заставлять всех понимать, что он превосходит всех. Ничто не возбуждало её так сильно, как Мирон. И чем больше времени Таня проводит с ним, тем больше она понимает, что он словно собрание всего того, что ей безумно нравится в мужчинах. От властного характера до татуировок. Она трется своей щекой о его и удобно устраивает голову на его плече, с жадностью вдыхая его запах. Такой пьянящий, такой родной, такой приятный и такой сексуальный. Мирон запускает ей руку в волосы и слегка поглаживает кожу головы, а затем не сильно, но уверенно оттягивает волосы, заставляя Таню застонать. Она тут же краснеет до кончиков ушей. Таня очень хорошо, нет, зачеркните, Таня просто невероятно хорошо умеет сдерживать эмоции. Она никогда не проронит даже лишнего смешка. Она всегда тщательно контролирует свою реакцию… Но с Мироном… Ей кажется, что, когда он рядом она готова стонать просто от одного его присутствия. Это очень заводит Мирона, и он с легкой ухмылкой на губах продолжает играть с её волосами, устраивая вторую руку у неё на талии. А, чтоб тебя Таня уже не может сдерживать себя и тянется за поцелуем, он уворачивается и со смешком проводит носом по её скуле. Девушка перебрасывает ногу через него и устраивается у него на коленях, обнимая за шею. Большим пальцем она трепетно поглаживает татуировку на шее и легонько прикусывает мочку его уха. Его руки медленно опускаются с её спины на ягодицы, попутно срывая с губ Тани еще один развратный стон. — Люблю, когда ты так грязно стонешь, — шепчет Мирон ей в ухо, обжигая дыханием и заставляя вздрогнуть, - прямо как шлюшка. Господи, я сейчас кончу. — Люблю, когда ты говоришь пошлости, — парирует Таня, извиваясь у Федорова на коленях. Таня знает, что со временем из любых отношений пропадает страсть и остается либо любовь, либо же привязанность, часто всё сразу. В своей любви к Мирону она не смеет сомневаться, а вот в том, что их страсть скоро исчезнет - сомнений хоть отбавляй. Таня не хотела, чтобы она исчезала, но иногда ей хотелось, чтобы хотя бы у неё её немного поубавилось. Особенно это желание было ярким, когда очередной ночью Мирон обнял её во сне, случайно задев грудь. Потом горячая рука Федорова и его дыхание прямо у её уха, на пару с её нараставшим вожделением, не давали ей спать всю ночь, оставив её лежать и фантазировать о страстном сексе с лежащим рядом мужчиной. Наконец Таня получает столь желанный поцелуй. Господи, ей кажется, что она готова весь остаток жизни провести в этом поцелуе. А Мирон целует настойчиво, глубоко, властно, словно трахает её языком. И это сводит её с ума. Она уже хочет отдаться ему целиком и полностью. Хочет принадлежать только ему. Таня хмурится, когда он разрывает поцелуй и все сильнее прижимается к нему, все сильнее трется о его пах. — Малышка, это надолго, — Мирон произносит это своим хриплым, сексуальным голосом и Таня пошло улыбается, целуя его в шею. Да хоть на всю жизнь, лишь бы с тобой. Надолго… Боже, разве реально завести её еще больше? Но он заводит. Таня тянется пальцами к пуговицам на его рубашке. Расстёгивает их так быстро, словно её пальцы именно для этого и созданы. Она буквально срывает с него рубашку, оставляя с голым торсом. Невероятно, как же сильно она его любит. Как же сильно она любит его лицо, каждую чёрточку в нем, каждый изгиб. Как же сильно она любит его тело. Подтянутое, но не перекачанное. Такое идеальное, такое мужественное. Девушка припадает губами к его торсу, оставляя на нем влажные поцелуи. Мирон блаженно закрывает глаза, запуская пальцы ей под майку. Пара движений и она уже без одежды. Ей чертовски нравится, как уверенно он её раздевает и как собственнически он это делает. Мирон подхватывает её за ягодицы и несет в их спальню. Он садится на кровать, оставляя её сидеть на себе. Таня уже не в силах терпеть и закатывает глаза от удовольствия. Она толкает его в плечи, и он ложится на кровать. Она расстёгивает его ремень, его джинсы и с хищной улыбкой оставляет без одежды и его. Он наблюдает за ней с ухмылкой и это заводит её еще больше. Черт. Она обхватывает рукой его член, срывая сбитый вздох с его уст, и проводит от основания до головки. Медленно. Федоров инстинктивно подается вперед, и Таня понимает, что нет зрелища прекраснее, чем расслабленный Мирон, раскинувшийся на кровати. Она обхватывает губами головку его члена и медленно скользит по нему языком. Мирон откидывает голову и закрывает глаза. Таня смотрит как он размеренно дышит и как вздувается вена у него на шее и ускоряет темп. Наверное, это звучит как откровения самой последней шлюхи, но она обожает ему сосать. А он обожает, когда ему сосет она. Она скользит взглядом по его губам, наблюдает как красиво вздымается грудь и разрывается между желанием поцеловать его и доставить ему удовольствие. Он, словно читая её мысли, подхватывает её, тянет на себя и пылко целует. Так грязно, так страстно, что теперь она и впрямь ощущает себя последней шлюхой. И, черт, как же ей это нравится. Не разрывая поцелуй, он подводит член к её лону и стремительно насаживает её. Она резко прогибается в спине и не сдерживает вскрик от того, что он вошел на всю длину. Её дыхание тут же сбивается, и она падает ему на грудь, хаотично пытаясь отыскать губы. Таня впивается в него поцелуем, стремясь стать еще ближе к Мирону. Куда уж ближе. Она прижимается своим животом к его, своей грудью к его, терзает его рот в мучительно сладком поцелуе и закатывает глаза от невероятного наслаждения. Будь она проклята, но это идеально. Именно так для неё и выглядит рай, если он есть. Мирон трахает её медленно, срывая с её губ сладострастные стоны. Он забавляет себя мыслю о том, что будет, когда он задаст тот быстрый темп, который ему так нравится. Каждый раз, когда он входит в неё полностью Таня выгибается и почти вскрикивает. Её мысли путаются, волосы липнут к лицу от пота, а кончики пальцев уже холодеют, от приближающегося оргазма. Она издает протяжный стон, из её глаз брызгают слёзы, и она трясется, будто в приступе эпилепсии. Это божественно. Тане кажется, что еще пару таких оргазмов и она не выдержит. Она жмётся к нему всё сильнее, к нему, такому родному, такому желанному. Она оставляет засосы на его шее, целует всюду, куда только может достать. В щеку, в скулу, в веко, в лоб… Покрывает поцелуями все его лицо, стремясь к губам. Её руки путешествуют по его торсу. Она стонет как в последний раз, а Мирон всё наращивает темп. Её тело опять сотрясает в ярком оргазме, а она уже не может сказать какой он по счету. Она уже забывает дышать, вдыхает хрипло, тяжело, не равномерно… От закатывания глаз уже болят веки. Она уже чертовски мокрая, но всё чего она хочет, это чтобы Мирон не останавливался. Блять, как же она его любит. Как же она любит его имя, оно кажется ей самым прекрасным на земле, таким поэтичным, она готова стонать его не прекращая… Федоров меняет позицию и ставит её на колени, пристраиваясь сзади. Таня не любит эту позу, за невозможность коснутся его. Но Мирон не ставит её на локти, а прижимает к себе со спины, вставляя в неё член. Он ласкает руками её грудь, гладит по животу, сводит её с ума. Она почти плачет от наслаждения, и когда он касается пальцами её клитора, она срывается. Она кричит, извивается, трясется, и в изнеможении падает на кровать. Должно быть она умерла, ведь не может в реальном мире быть так хорошо. Должно быть это сон. Но горячие губы Мирона, а затем укус за плечо напоминают ей, что это реальность. Мужчина переходит на бешенный темп и Таня задыхается. Ей нужно растворится в нем, иначе она не выдержит. Девушка больше не может стонать и поэтому просто цепляется руками за простыню, чтобы не слететь к чертям с кровати. Ей так хочется его поцеловать. Он нависает над ней, ускоряясь еще больше, упираясь руками в кровать, недалеко от того, где лежат её руки. Она тут же хватает его за руку, целует пальцы, прижимается к ней в очередном оргазме. Мирон склоняется к ней ближе, целует в шею, сжимает губами мочку уха, и она шепчет ему что больше не выдержит. Он выходит из неё, как бы давая передохнуть, попутно целуя в плечо, но она, возражая такому ходу событий, сама насаживается на его член. — Моя девочка, — говорит Мирон, оставляя засос на шее. И у нее в голове больше не остается идей как можно описать происходящее. Безумие. Феерия чувств. Экстаз. Удовольствие как после какого-то прихода. Как от наркотика. От её наркотика. Она ощущает, что Мирон вот-вот кончит и едва он собирается выйти из неё, она просит: — Мирон, кончи в меня, — она принимает противозачаточные, так что боятся нечего, а ей очень хочется ощутить его сперму растекающейся внутри. Мужчина выполняет её просьбу и изливаясь в неё протяжно стонет. А Таня, кажется, получает ушной оргазм. Как же красиво он стонет, вот бы еще делал это почаще. Она падает без сил на кровать с широченной улыбкой на лице. Он медленно опускается возле неё и обнимает. Таня целует его в уголок губ и гладит по животу. — Это было невероятно, — произносит она, вдыхая три раза за фразу. — Я люблю тебя, — шепчет Мирон и целует её в лоб. Она заливается краской и очень мило улыбается, шепча ему, что любит его больше всех на свете. Он укрывает их одеялом, а она гасит свет. Они засыпают в обнимку. Потом Таня сходит в душ, поставит себе будильник на 5 утра, потому что ему завтра уезжать, а она хочет собрать ему с собой еды и проводить, и вернется к нему в объятья, ощущая себя самой счастливой девушкой на свете. А пока она целует его в грудь и слушает его ровное дыхание, пока он спит, устраиваясь на его груди.