***
Хатаке сидел, свесив ноги в пустоту, на перилах балкона общаги, одной из нескольких, предназначавшихся для шиноби и разбросанных по деревне в стратегически правильных её точках. Сытый желудок посылал в мозг сигналы о полном своем удовлетворении, солнце начинало слегка припекать макушку, и он расстегнул форменный жилет и опустил маску. Всё равно эта сторона общаги выходила на сквер, да и этаж высокий. Он даже немного задремал: ночью снова снилась какая-то чепуха, и он опять не выспался. Расслабленную тишину всколыхнул мягкий прыжок за его спиной. — Медитируешь? — осторожно подходя со спины, поинтересовалась девушка. — Ага. Хороший сегодня день, правда? — не оборачиваясь, ответил Какаши, продолжая подставлять лицо солнцу. — Ты хотел о чём-то спросить, да ещё и срочно… — девушка подошла вплотную и обняла его за пояс, уткнувшись лицом в жилетную спину. — Давно не виделись. Он аккуратно положил свою руку на её, сомкнувшиеся на его животе. — Я, кажется, даже скучал. Глупо, да? — Ну почему…— так тихо ответила девушка, что Какаши еле разобрал слова. Она на секунду застыла, продолжая обнимать его со спины. — Всё-таки, мы — шиноби и АНБУ. Могли за это время умереть десятки раз, ну и на миссии всякое может случиться, — Какаши аккуратно расцепил руки и спрыгнул с перил, вставая рядом с девушкой. Он обнял её, зарывшись лицом в тёмные волосы. — Я тоже скучала. Можешь меня тоже считать глупой, — рассмеялась девушка, отстраняясь и заглядывая ему в глаза. — Ты даже, кажется, немного подрос за это время, а? — Зато ты нисколько не изменилась! — поддел её Хатаке. На самом деле, прежним оставался только рост и хрупкое телосложение. Он много раз видел Лисицу без обязательной маски АНБУ, да и без одежды, что уж там. Её собственные рыжеватые волосы сменили оттенок на благородный тёмный шоколад, лицо немного округлилось, глаза обрели иной разрез. — Кай! — сложил он печать. — Дурачок! — она стукнула его крепким кулачком в грудь. — Мне новое лицо мастер делал! — Можешь что-нибудь про себя рассказать? — осторожно поинтересовался он. Все оперативники АНБУ носили на предплечьях специальные татуировки, да и большинство миссий предполагали секретность, не говоря уже о том, что на определенные темы разговаривать было опасно даже самому с собой, в своей собственной голове. — Про это могу, — ответила девушка, не расцепляя объятий. — Я теперь Аяме-тян, дочь Теучи-сана. Кошка, ты её должен помнить, погибла на миссии в столице. Меня сорвали с другой миссии… — она прервалась, видимо, чтобы не ляпнуть лишнего. — В общем, ближайшие полгода я из Конохи ни ногой. Буду под прикрытием! — она шутливо сложила ладони над головой домиком, и Какаши вновь подумал о том, как ему её не хватало. Они опасно приблизились к той черте, которая отделяет хорошую дружбу от чего-то иного, и вовремя успели остановиться. Быть шиноби — значит ставить на первое место долг, и служебные романы крайне не одобрялись. В общем, глупости всё это, причем довольно опасные глупости. Хатаке думал, что уже отгорело, но стоило ему увидеть её за прилавком, в этой смешной косынке… Насколько он мог судить по её лицу, Лисица тоже терзалась чем-то подобным. — Слушай, я ещё пару дней отдыхаю… — Опять в Госпиталь загремел? — со смущающей его точностью угадала она, уперев руки в бока. — Неважно, — он отвел глаза, — может быть, мы могли бы встретиться сегодня вечером, погулять по деревне… — На свидание зовёшь? — насмешливо выгнула темные брови Лисица. — Вот бы тебе за это Медведь с Соколом навтыкали!.. — Как они там? — осторожно спросил Какаши. Он хорошо помнил её сокомандников: у них была на диво слаженная боевая тройка, поэтому на миссии, как правило, они ходили только командой. В случае необходимости их сливали с другой командой, или кого-то, например, его, прикрепляли на время к ним. Медведь и Сокол были крепкими немногословными ребятами, с подозрением отнесшимися к чужаку, но первый же серьёзный бой развеял неприязнь, и отношения у них сложились вполне нормальные. Так что, когда они вновь пересекались на миссиях, его встречали как старого знакомого. — А, что им сделается! — легкомысленно махнула рукой Лисица. — Они на той же миссии, откуда меня забрали, но они справятся. Без связи их не оставили, так что и волноваться не о чем. Волноваться, конечно, ей было о чём, но Хатаке не стал развивать неприятную тему. — Так что, отпустит тебя отец погулять с посторонним джонином по ночной Конохе? — Куда же он денется! — запрокинув голову, засмеялась Лисица, и Какаши улыбнулся в ответ, глядя как солнце искрится в её волнистых волосах.***
До вечера он успел переделать много дел, откладываемых, как всегда, напоследок. Ему хотелось разгрузить оставшиеся два дня от всяких мелочей. Наконец-то разобрал снаряжение, докупив необходимую расходку и пополнив запас печатей и медикаментов. Вымел пыль из квартирки, чем немало озадачил соседей, которые, впрочем, уборкой озадачивались так же часто, как и он — в редкие перерывы между миссиями. Пополнил холодильник — наверняка сразу же дадут какую-нибудь особо неприятную миссию, и по возвращению он едва доползет до кухни, не говоря уже о походах по магазинам. Навестил Госпиталь, получив свою дозу препаратов и процедур. — Ну вот, то-то же! — удовлетворенно сказал лечащий его ирьёнин после осмотра. — Почти как новенький! Пожалуй, ещё недельку… — Что? — Хатаке выглянул в горловину водолазки, которую как раз напяливал обратно. — Меня давно ждут на службе, ирьёнин-сан. При всём уважении, никаких неделек! — Да что ж вам всем так не терпится…— вздохнул привычный к закидонам подопечных ирьёнин и, что-то отмечая у себя в бумагах, ответил. — Три дня вас устроят? — Вполне, — Хатаке вбил ноги в сандалии. — Я зайду за документами послезавтра. На свидание он собирался с тщательностью, удивившей его самого. Даже Паккуна позвал, чтобы тот проверил, ничего ли он не забыл. Когда Хатаке постучал в заднюю дверь дома, в котором располагалось Ичираку-рамен, она неожиданно распахнулась. Как будто его ждали. Впрочем, его действительно ждали. На пороге стоял белым монументом нахмуренный Теучи-сан, а из-за его широкой спины выглядывала весёлая Лисица. — Смотри, шиноби-сан! — недовольно пробурчал повар. — Обидишь дочку — из-под земли достану! Не посмотрю, что ты шиноби! — Ну что вы, Теучи-сан! Как можно! Разве я могу обидеть Аяме-тян! — подыграл Хатаке, хоть и чувствовал себя участником второсортного спектакля. Впрочем, Теучи играл достаточно достоверно, в отличие от него самого, но на то он и стаци, а Хатаке — боевик, пусть и один из лучших. — Ото-сан, мы пойдем, — Лисица выскользнула из-за спины «отца» и естественным жестом подхватила Хатаке под руку. — Чтоб ночевала дома, вертихвостка! — погрозился напоследок повар и хлопнул дверью так, что из стоявшего неподалеку мусорного бачка прыснули во все стороны бродячие кошки. — Купишь мне данго, раз уж мы на свидании? — застенчиво спросила Лисица, и Хатаке смущенно потер затылок. — Ну, если ты хочешь, конечно. И они отправились сначала на поиски данго, а потом… Перед ними лежала ночная Коноха, и времени — в кои-то веки — хватало на всё, и даже ещё оставалась маленькая горсточка.***
Он рывком сел в постели, уронив подушку. Это был всего лишь плохой сон. Очень плохой, но всего лишь сон. Рядом сидела встрёпанная Лисица, прикрывая грудь простыней. — Что-то случилось? — спросила она. Он покосился на её свободную руку — так и есть, всегда готова к бою. В любой момент дня или ночи с кунаем наизготовку. — Откуда ты его достала, женщина? — Не уходи от ответа, — совершенно не смущаясь, Лисица спрятала кунай, и Хатаке опять не углядел, куда. Наверное, разорилась на пространственную печать на теле, и как он её не заметил? — Это был плохой сон, только и всего, — усилием воли он подавил душераздирающий зевок. — И давно это у тебя? — С крайней миссии, а что? — И он ещё спрашивает! — Лисица недовольно прицокнула языком. — К менталистам ты, конечно же, не обращался. — Ничего такого, что требовало бы их внимания, — Какаши упал спиной на постель. — Давай спать, женщина. — Пообещай мне, что дашь тебя осмотреть, — отпустив простыню, она выросла над ним разгневанной статуей, упираясь кулачками в обнажённые бёдра. — Обещаю, — он уронил ее в постель коварной подсечкой и для верности прижал сразу и ногой, и рукой. Через пару минут она уже дисциплинировано сопела куда-то ему в рёбра, а Хатаке пытался вспомнить, что же всё-таки ему снилось. Дурные сны с завидной пунктуальностью посещали его с крайней миссии, но он считал, что это последствия контузии и очередного чакроистощения, ну, может быть, ещё кровопотеря сказалась. Но до Госпиталя его дотащили вовремя, да и вроде вылечился он уже. По крайней мере, так считают даже ирьёнины-перестраховщики. Идти сдаваться менталистам, даже — или наоборот, особенно — ведомственным, не хотелось категорически. Нет, он полностью доверял их квалификации, тем более, что по большей части конохские специалисты были потомственными, из клана Яманака или, как редкий, но возможный случай, их ученики. Но те несколько раз, что он подвергался ментальному сканированию, оставили крайне неприятное ощущение. Даже без учета сопутствующих обстоятельств. Кроме того, были вещи, так сказать, для внутреннего употребления, которые он не хотел предавать какой-либо огласке. Конечно, и сам он, и его клан обладали определенными наработками в области защиты разума. Да и потом ему помогали с этим. Но всё же… Лисица была слабеньким менталистом, выезжая больше на контроле и силе воли, чем на умениях, к которым её в своё время не подпустили, или на чакре, запасы которой у неё по меркам самого Хатаке были невелики. Зато у неё был потрясающий контроль, благодаря которому она обходилась минимум необходимого, добиваясь впечатляющих результатов. Она не будет трепаться налево-направо, что бы она там не увидела, и никто не сможет это из неё вытащить. Пожалуй, это был наилучший вариант решения проблемы.***
Солнечные лучи били прямо в глаза, и он с удовольствием щурился. Было приятно сидеть вот так, в одних старых форменных штанах посреди маленькой кухоньки на скрипучей шаткой табуретке, подставляя голову сильным умелым пальчикам. Лисица, напряженно нахмурившись, вплела пальцы в его буйную шевелюру, пытаясь уловить что-то, понятное только ей самой, или её коллегам по ремеслу. По крайней мере, он ничего не чувствовал, кроме редко его посещающих покоя и умиротворения. Когда Хатаке размыкал веки, он видел, как в воздухе в лучах света медленно танцуют пылинки. Всё же хорошо, что вымел квартиру перед её приходом. — Знаешь, здесь что-то очень странное, — Лисица открыла глаза и, попытавшись выпутать пальцы из его волос, выругалась, вырвала пару серебряных волосков и уселась прямо на подоконник. На её неприкрытом челкой лбу выступила легкая испарина. — Я не заметила ни следов гендзюцу, ни каких-либо искажений потоков чары или иных воздействий. Хотя очень старалась. Я видела только бесконечное красное поле. То ли цветы. То ли кровь, — она смотрела куда-то вдаль. — А ты можешь вспомнить хоть что-нибудь? — Тоже самое, — Хатаке пожал плечами, — бескрайнее красное поле, по которому от ветра идут волны. И странное чувство тревоги, что ли. Пару раз ещё снился монах. — Какой монах? — Лисица уже справилась с видениями и болтала ногами на весу. — Просто монах. В этом их облачении, бритоголовый. Я такого недавно видел. — О ками-сама, дай мне силы! — она закатила глаза. — Слушай, Пёс, я уже начинаю думать, что слухи о тебе сильно преувеличены! Это абсолютно точно не просто сон, ты недавно видел монаха, и я даже могу предположить, что для монаха это плохо кончилось, и теперь он тебе снится каждую ночь. Ты, правда, думаешь, что это никак не связано? — И какие же обо мне ходят слухи? — он приподнял правую бровь. — Обычные, — отрезала Лисица. — Что ты — самый продуманный, осторожный и эффективный сукин сын. Но если бы они сидели здесь сейчас, то поняли бы, что это всё неправда. — Ну, я не настолько неразборчив, чтобы ходить на свидания со всем оперативным составом АНБУ, — Хатаке в задумчивости сложил пальцы домиком, по привычке прикрывая нижнюю часть лица. Это настолько въелось в сознание, что даже без такой иллюзорной защиты он чувствовал себя хуже, чем голым. По крайней мере, голым его много кто видел. И даже его богатый внутренний мир — кишки и прочую требуху. А вот маска… — Ты права. В ходе миссии… — он замялся, но Лисица кивнула, показывая, что понимает. — В общем, мне встретился один монах, он тоже подлежал уничтожению, вдобавок был абсолютно безумен. Там было… грязно. Но он не владел какими-либо техниками и умер мгновенно. В отряде были сенсоры, они бы тоже заметили. Ну и ты сама говорила, что никаких следов. — Хорошо, я пойду домой, меня уже отец обыскался, наверное, — она сверкнула быстрой улыбкой. — А ты попытаешься что-либо ещё вспомнить. — Хай-хай, тайчо-сама! — он шутливо отсалютовал ладонью. Когда за Лисицей закрылась входная дверь, Хатаке действительно лёг в постель и честно попытался что-нибудь вспомнить. Какую-нибудь ранее упущенную деталь, или хотя бы легкое чувство неправильного. И ничуть не удивился, когда на самом деле заснул и увидел красное поле. Это были цветы. Волнующееся поле ярко-красных, как кровь, цветов. И по этому полю к нему шёл бритоголовый мёртвый монах. Хатаке знал, что это сон, что никаких причин для волнения нет, но его не оставляло безотчетное чувство тревоги, словно ледяной ветерок, дующий откуда-то с изнанки мира. — Ты меня убил, — монах подошёл ближе, будто для того, чтобы Хатаке убедился, что это действительно тот самый монах, которого он прикончил. Мертвец, не считая держащейся на честном слове головы и развороченного райкири плеча, выглядел просто отлично, как живой. — Ты меня убил. Пока ты не выполнишь мой долг, я не могу уйти в Чистый мир. Ты должен это сделать за меня. — Сделать что? Я уже сделал для тебя всё, что мог, — Хатаке справился с неприятными ощущениями и был готов к беседе. Но не к такой. С какой стати, в конце-то концов? — Ты меня убил. Пока ты не выполнишь мой долг, я буду приходить к тебе. Мой долг на тебе, — голос у мёртвого монаха был совершенно обычный, а вот претензии просто фантастические. — Какой на тебе был долг? — Хатаке уже устал от кажущегося бессмысленным диалога не то с мёртвым монахом, который завел привычку таскаться в его сны, не то с собственным подсознанием, не то — он допускал и такой вариант — с чьей-то искусно внедрённой иллюзией, которую не смогла опознать Лисица. — Ты должен прийти в монастырь Мии-дэра. Там мои братья, — мертвец невежливо повернулся спиной и побрёл прочь по колышущемуся красному полю. Хатаке уже привычно уронил подушку, просыпаясь. Лисица была абсолютно права. Это не просто сон. С другой стороны, ему вполне хватало собственных долгов, по которым он не спешил рассчитываться. И мертвецов ему тоже вполне хватало своих. С этим надо было что-то делать.***
Дул холодный ветер, взметая вверх волосы и шарфы прохожих, тревожа пыль и опавшую листву. У обелиска было пустынно, только свежие цветы показывали, что здесь бывает ещё кто-то, кроме него. Хатаке положил свои цветы рядом с чьим-то букетом и замер, глядя на знакомые имена на чёрном камне. После недолгой медитации на пронизывающем ветру стало понятно, что, как ни крути, другого выхода нет. Внутренне содрогаясь от того, что ему предстоит сделать, Хатаке переступил порог госпиталя. — Даже и не просите! Завтра, и ни днём раньше! — ирьёнин, ведший приём, вызывающе выставил подбородок, даже не дав Хатаке сказать ни слова. — Я не за этим, — несколько смущаясь, ответил тот. — Вы в прошлый раз что-то говорили о неделе… В глазах ирьёнина промелькнула тревога. Он подскочил к пациенту, повернул его к свету, одновременно щупая пульс. — У вас возникли неприятные ощущения? Проблемы? Снова болит голова? — Нет-нет! — поднял руки в защитном жесте Хатаке. — У меня есть кое-какое затруднение. Навязчивый сон. Я хотел бы ещё раз провериться у специалиста. Ирьёнин посмотрел на него взглядом крайне усталого человека. На его лице явственно читалось что-то вроде «сначала они бегают от лечения, а потом приходят с проблемами». Он вздохнул, нервным жестом потёр руки и сказал: — Хорошо. Давайте попробуем вам найти специалиста. Кажется, Хошираги-сама сейчас должен быть свободен, — он направился к двери, но увидев задумчивый взгляд нерадивого пациента, добавил: — Это наш самый опытный специалист в области ментального воздействия. Хошираги-сама, погрузневший с возрастом мужчина с длинными вислыми усами, отнесся к затруднению с большим интересом. Судя по энтузиазму, с которым он сначала опрашивал, а потом осматривал нежданного пациента, призвав на помощь пару коллег, он счёл этот случай прямым вызовом своим способностям. Через час бесплодных попыток найти что-либо постороннее в светлой голове Хатаке, он озадачился ещё больше. — Что бы с вами не приключилось, шиноби-сан, это не по моей части. В обоих смыслах, — произнёс менталист, омывая руки и вытирая их полотенцем. — Я бы посоветовал побольше отдыхать и исключить стрессы, но в вашем случае это, очевидно, абсолютно невозможно. Попробуйте обратиться к вашим специалистам по гэндзюцу. Я не уверен, что это даст что-либо, по крайней мере, никаких косвенных признаков я не обнаружил. Вы, конечно, можете подойти с этим затруднением к Иноичи-сама, но, боюсь, он скажет вам то же самое, что и я. Возможностей у него, конечно, больше, но я работаю в этом госпитале уже много лет…— Яманака Хошираги многозначительно замолчал. Хатаке поблагодарил менталиста и заверил его, что вполне удовлетворен консультацией. Это было не совсем искренне, зато вполне вежливо. Впрочем, удача не совсем его покинула: ему удалось договориться с усталым ирьёнином, который принимал его ранее, на дополнительную неделю отдыха, сопряженного с принятием горстей разноцветных пилюль и легкой физической активностью. Следующим по списку значились архив и пока не подозревающие о своем счастье мастера гэндзюцу АНБУ. Благо, обе цели размещались в одном здании. Архивариус следил за вошедшим в его вотчину Хатаке, будто заранее подозревая его в дурных склонностях и намерениях. Вместо того, чтобы ответить на запрос, архивариус пытливо разглядывал наглого пришельца, постукивая длинными пожелтевшими ногтями по деревянной стойке для посетителей. И, наконец, будто на что-то решившись, исчез в глубинах длинного, заставленного полками и стеллажами помещения. Хатаке мысленно прокручивал варианты беседы с дежурным капитаном. Разговор никак не складывался, упрямо отказываясь протекать в нужном русле. Когда воображаемый собеседник в очередной раз посоветовал Псу срочно показаться ирьёнинам, а тот, в свою очередь возразил, что от них и пришёл, архивариус наконец выплыл из бесконечного коридора между стеллажами со свитками в руках. — Задали вы мне задачу, молодой шиноби, — гулким басом произнёс старик, и Хатаке мысленно закрыл лицо руками. Сговорились они, что ли? Кажется, он готов убить того монаха ещё раз десять, не меньше. И угораздило же его вляпаться! Взглядывая поверх очков на очередного юнца, взыскующего мудрости, архивариус, не торопясь, развернул прямо на стойке длиннющий свиток. Документ выглядел так, будто вышел из-под кисти Рикудо-сеннина: невероятно древним и крайне сложным. — Вот смотрите, — длинный, но по виду крепкий и острый ноготь архивариуса очертил ровный столбец иероглифов. — В этой хронике упоминается ваш монастырь. Датировка свитка не очень точна, примерно лет двести до основания Конохи. А теперь посмотрим чуть более позднюю карту, — на свиток лег ещё один, не менее древний. — Вот тут, — ноготь старика так царапнул бумагу, что оставил глубокий след. — Ваш монастырь мог находиться двести с чем-то лет назад. Сейчас эта провинция входит в состав Страны Огня. Это не так далеко от побережья, — архивариус замолчал, пристально глядя поверх очков на собеседника. — Благодарю вас, — Хатаке вежливо поклонился странному старику. Тот словно застыл, продолжая держать указательный палец на искомой точке карты. Может быть, начинали шалить нервы, но поворачиваться к архивариусу спиной было неприятно. Поднимаясь по лестнице на административный этаж, Хатаке, так и не придумавший, что сказать капитану, разминулся на ступенях со смутно знакомыми шиноби. Уже пройдя пролёт, он вспомнил знакомые маски — это были напарники Лисицы. Хорошо, если их миссия закончилась успешно. Скрипучая дверь в кабинет дежурного по отделу открывалась легко для тех, кто знал секрет: её надо было слегка приподнять, и разболтанные петли срабатывали, как надо. Хатаке аккуратно закрыл дверь за собой и оказался прямо перед рабочим столом — очередной дежурный, как всегда, был завален по уши стопками бумаг, свитками. Они лежали и на подоконнике, и на полу, особо крупную кипу придавливала, не по уставу снятая, маска. — Что надо? — дежурный поднял на него взгляд хронически невысыпающегося человека. — Ммм… Пёс, а ты разве не должен сейчас долечиваться? — он сверился с вытащенным откуда-то списком и тяжело уставился на вошедшего, видимо, подозревая внеочередные хлопоты. — Тут такое дело, дежурный-сан… Я только что из Госпиталя, возможно, что при первичном осмотре сенсоры просмотрели гэндзюцу или внедренную ментальную закладку, — как ни хотел Хатаке избежать подобного поворота событий, но лучше сразу исключить все возможные варианты, чем потом очнуться в подвалах АНБУ после устроенной резни или покушения на Хокаге. А то и чего похуже. И разобраться со всеми непонятками следовало до выхода на очередную миссию, чтобы не подвести команду. Проблемный оперативник мог послужить причиной гибели всей группы и провала миссии. И если от первого не был застрахован никто, то второе… Он не мог позволить такому случиться, нет. — Только не говори мне… — дежурный застонал, потёр набрякшее лицо руками и громко заорал. — Первый, мать твою! Конвой сюда! Что ж, он это предвидел. Сам Хатаке на месте дежурного, руководившего на данный момент текущей работой оперативного отдела АНБУ, не стал бы рисковать, отпуская подозрительного бойца бегать по зданию. — Рикудо-сеннин свидетель, я тебя сам закопаю, если ты окажешься чист, — доверительным тоном сообщил снова вооружившийся кисточкой дежурный. — В твоих интересах оказаться спящим агентом или ходячей кибакуфудой, боец. Хатаке только и оставалось, что пожать плечами в ожидании конвоя. Минуту они молчали, только дежурный делал какие-то пометки в бумагах и растирал рассекающий всё лицо шрам, уходящий куда-то за отворот форменной водолазки. Когда Хатаке вели на нижние этажи, в гости к Морино Ибики, он меланхолично размышлял о том, что день, по всей видимости, накрылся, и ещё раз встретиться с Лисицей-Аяме уже не получится. Неплохо было бы её предупредить, но теперь уже поздно. За себя он не беспокоился: шиноби всегда глядит в лицо своей смерти. Шансы на то, что специалисты действительно что-то найдут, он оценивал, как невысокие, но был готов ко всему. Жаль, что он не проставился Гаю, как обещал, и что не успел сходить на свидание, которых в его жизни было не так уж и много. И где-то на грани сознания неприятно царапало ещё одно, полузабытое обещание, долг не перед живыми, а скорее перед памятью. Внизу с распростёртыми объятиями его встретили заскучавшие без гостей пыточники и мозголомы. День действительно пропал. Сам неоднократно участвовавший в допросах пленных, причём с обеих сторон, Хатаке не мог не восхититься профессионализмом и дотошностью коноховских специалистов. Выжав из него всё, от эротических фантазий в юношеском возрасте, до меню вчерашнего завтрака, и просветив бъякуганами до самых тайных закоулков тела, его оставили в покое. Сам Иноичи-сан, плотно окопавшийся в Отделе пыток и допросов, долго разглядывал свалившегося ему на голову подопечного, в задумчивости пережёвывая в зубах незажженную самокрутку, чем сильно напомнил последнему Асуму Сарутоби. — Нет, пожалуй, с нашей стороны ты чист, — с хорошо различимым сожалением, наконец, сказал Яманака. — Я читал отчёт Хошираги-сама, он думает так же, и ему я верю даже больше, чем себе. — Иноичи-сама, что в таком случае это может быть по вашему мнению? Яманака ещё раз задумчиво перекинул самокрутку из одного угла рта в другой: — Ты можешь не доверять моему опыту, но во время Третьей Мировой, например, бывало всякое, — он неопределённо взмахнул рукой. — Я бы советовал тебе разобраться с этим, чем бы оно ни было, не откладывая. Свободен, боец. Отчёт я передам твоему командованию. Обратно в кабинет дежурного Хатаке возвращался уже без конвоя, что не могло не радовать. — И что мне с тобой делать, боец? — риторически вопросил ещё более усталый дежурный. Бумаг вокруг него только прибавилось, а форменная маска перекочевала на затылок. — Я уточнил в архиве информацию по месту, которое фигурировало в видениях. Нахожу целесообразным осмотреть данный монастырь. Прошу предоставить отпуск на шесть дней для решения этой проблемы. — Ты хоть понимаешь, сколько проблем… Хотя, стой. Тебе же ирьёнины дали ещё неделю на восстановление. Замечательно! — рассеченное шрамом лицо дежурного просияло от облегчения. — Вот и катись в свой монастырь, только в темпе. И одного тебя я не отпущу. Через два часа у вторых ворот тебя будет ждать напарник. — Спасибо, дежурный-сан! — сдержанно поклонился Хатаке, слегка деморализованный таким поворотом событий. Впрочем, это к лучшему. Если ему не удалось встретиться с Лисицей, так тому и быть. Для них обоих лучше. Когда Хатаке вышел под звёздное небо, было уже слегка за полночь. Сборы оказались недолгими — не зря он заранее позаботился о снаряжении. Отправленный с запиской к Лисице Паккун, вернувшись, сообщил, что девушка была крайне удивлена его появлением, чуть его не убила и вообще, странно пахла. Видимо, собравшуюся вместе команду Лисицы сразу кинули на другую миссию. Ну что ж, такова жизнь шиноби. Оставалось только накинуть лямки рюкзака, ещё раз проверить снаряжение и ждать напарника у вторых ворот — специального выхода номер два, предназначавшегося для подобных обстоятельств. Оперативники АНБУ крайне редко покидали Коноху через главные ворота, а уж возвращались через них и того реже. Раненные или проходили своими ногами через тайные ходы, или проезжали через них же в специальных свитках. А те, кому не повезло, оставались в молчащих лесах или на улицах чужих городов горсткой безымянного пепла.***
Дыхание вырывалось изо рта облачком легкого пара. Плащ был очень кстати, а вот пальцы ног постепенно начинали подмерзать. Хатаке разогнал чакру, согреваясь. Зря он так рано вышел. До рассвета ещё оставалось много времени, если спутник окажется легок на ногу, они успеют покрыть часть расстояния до границы. Из темноты беззвучно соткались три фигуры в форменных плащах, и он даже успел удивиться: речь шла об одном спутнике. Не то, что бы он спорил с капитаном, но всё же хотелось разобраться с личной проблемой, не привлекая весь состав АНБУ. — Я ведь говорил тебе не смущать нашу девочку, а, боец? — пробасил самый высокий из троицы, хлопая Хатаке по плечу. — Сокол? — удивился он. — Вас направили сопровождать меня? — это было более, чем внезапным решением. Какой бы ни была его проблема, и какой бы он ни был ценной боевой единицей, придавать боевую тройку в качестве сопровождения было весьма странно. — А тебе я говорила, чтобы ты не называл меня девочкой! — отозвалась самая низкая тень, снимая капюшон плаща, и Хатаке со смешанным чувством узнал маску Лисицы. — Я куноичи, биджу тебя задери! —Идёт Лисица, а мы пришли проверить, можно ли её с тобой отпускать, — насмешливо пояснил третий оперативник, тоже успевший снять капюшон. На первый взгляд сокомандники Лисицы были похожи, как братья: оба невысокие и темноволосые. На второй становилось понятно, что это не так: Медведь был немного ниже ростом и тоньше в кости, а у Сокола чуть топырились уши, и он обладал удивительно низким голосом, которым, по мнению Хатаке, вполне можно было пользоваться в бою, как звуковым хидзюцу. В их тройке за переговоры обычно отвечала Лисица, а в её отсутствие эту роль брал на себя Медведь, именно он был мозговым центром. — И как, проверили? — улыбаясь под масками, спросил Хатаке. — Если что, мы твоим пеплом клумбы у Башни Хокаге удобрим, — весёлым басом ответил Сокол. В отличие от гражданских, среди шиноби прощания и проводы не были приняты. Судя по всему, напарникам нужно было о чём-то переговорить без лишних ушей, и Медведь с Соколом воспользовались удобным случаем проверить, всё ли в порядке с джонином, который только что под конвоем на их глазах прошествовал в Отдел допросов. В предрассветных сумерках две тени скользили по ночному лесу прочь от Конохи. Хатаке краем глаза видел движение Лисицы и мелькающий край её плаща. Судьба поворачивалась к нему неожиданной стороной.***
Чем дальше они уходили от Конохи на юг, тем меньше попадалось красных клёнов, но теплее не становилось. Пару раз они видели высоко летящие клины гусей, еле различимые на фоне хмурящегося неба, а перед самым привалом параллельно их курсу пробежал олень, гордо несущий уже лишившуюся рогов голову. На днёвку они остановились в смешанном лесу. Их маршрут пролегал вдалеке от селений и караванных трактов, так что можно было позволить себе удовольствие развести живой огонь, чтобы приготовить пищу. С Лисицей было уютно молчать. Они сидели, привалившись друг к другу плечами и смотрели на тихо дотлевающие угли. В воздухе висела сырость, обещавшая ночной туман. — Я первая дежурю, — хрипло сказала куноичи: на бегу, да и потом, во время обустройства временного лагеря, они общались жестами, больше по привычке, чем по необходимости, — по две смены. — Хорошо, — согласился Хатаке. Он не был уверен, что сможет заснуть, но, в любом случае, можно было попробовать вытянуть из этого мертвеца хоть какую-то дополнительную информацию. Вопреки сомнениям, в сон он провалился почти мгновенно. Перед глазами возникло то же самое поле, покрытое, как он теперь знал, красными цветами. По полю, медленно переступая босыми ногами, брёл монах. Он остановился почти вплотную к Хатаке и, чуть задрав голову, посмотрел в глаза. — Ты исполнишь мой долг, — занудно сказал монах. — Ты должен идти в монастырь Мии-дэра, братья ждут тебя. — Как я найду твой биджев монастырь? С тех пор, как он был отмечен на картах, прошло много лет! — вспылив, не выдержал Какаши. — Ты узнаешь это место… — монах плавно повел вокруг целой рукой, чуть не потеряв при этом отрубленную голову. И, будто посчитав разговор оконченным, развернулся и зашагал обратно. Выведенный из себя, Хатаке шагнул следом и тут же оступился на неприятно скользнувших под босой ногой цветах. Тут только он понял, что впервые в этих биджевых снах обратил внимание на что-то, кроме монаха. Вокруг, сколько он мог видеть, под низким серым небом простиралось бескрайнее красное поле, по которому от незаметного ветра проходили волны. Хатаке стоял точно посередине этого поля, в форме, но без маски, жилета и хитая, скользя босыми ногами в кровавой каше. Он на пробу сделал пару шагов в сторону и проснулся. Хатаке стоял неподалеку от лежанки, посреди темного леса, дышащего поздней осенью. Но, действительно, без жилета и босиком. Хорошо, что не в углях. Напротив, в защитной стойке, с кунаем в одной и печатью в другой застыла Лисица. Настороженно глядя на него, она спросила: — Сколько у меня родинок? — Ни одной, — недоуменно ответил он. Лисица явственно расслабилась. Пряча кунай в подсумок, она небрежно заметила всё ещё стоящему на стылой ноябрьской земле Хатаке: — Ты стал красить пятки? Он с удивлением заметил, что оставшиеся на ступнях следы от раздавленных цветов перекочевали из сна в реальность. — Раз уж ты проснулся, твоя смена, — куноичи, на ходу отцепляя подсумки, нырнула в нагретую его телом норку из одеял, ногой отодвинув снятую часть снаряжения.