***
Кислород никак не хочет проходить в лёгкие, застревая где-то по пути. Девушка предпринимает ещё попытку вздохнуть, всё тело напрягается, сжимается в один тугой комок, и она кашляет. От души так, со всей силы кашляет. По подбородку быстро начинает течь что-то теплое, Феерия быстро вытирает вязкую жидкость с губ, чтоб не подавится ещё и собственной кровью. Она недавно ей уже давилась. Только что. Или одиннадцать лет назад. Девушка глубоко вдыхает и выдыхает, пытаясь успокоиться. Убирает прилипшие волосы к вспотевшему лбу и пытается открыть глаза. Не получается. Тогда она решается дойти сначала до ванной комнаты и помыть всё лицо, чем пытаться вытереть и открыть глаза так. Безопаснее. Стоит только понять, где она сейчас. Девушка аккуратно приподнимается, ноги жутко начинает трясти, но больше даже не от боли, а от пережитого страха, как голова стукается об какую-то поверхность, и Феерия вновь падает на пол, потирая рукой ушибленное место. «Так ничего не добиться, Воздушная. Сначала пойми, потом действуй. Так же привыкла делать.» — Да, наверное, — выдыхает она, отвечая, почему-то, вслух. «Знаешь, где сейчас?» — Да, наверное… Под столом. Может быть, — девушка двигается наугад в сторону и упирается в стенку. Да, она точно под своим собственным письменным столом. Осталось понять, где выход. «Хей, так, тише тише. Не двигайся быстро. Сейчас начнём спасение.» — Я справлюсь сама. Всё нормально, — выдыхает девушка. На удивление голос в голове не причиняет, как обычно, боль, а только лёгкий некомфорт. Он старается для нее. Кем бы он не был. «Знаю твою эту норму. Наследница, просто доверься, окей? Просто не позволю тебе сойти с ума.» Девушка слегка улыбнулась. Она доверится. Она всегда им доверяется. Да и как можно не доверять голосам в своей голове. Хотя, заявление о том, что он не позволит ей сойти с ума, Феерию и правда рассмешило, такие голоса и есть причина ее медленного сумасшедствия. « — Ладно, начинай командовать. — Вот, хорошее решение. Так, как понимаю, мы сидим под письменным столом. — Мы? — Конечно ты, Воздушная. Ты ты, извиняй. Итак, первое действие — выбраться из-под стола. Как можно ближе к полу, руки вперед. Аккуратнее! Твои глаза до сих пор не открылись, а тело не слушается до конца, из-за пережитого страха. — Да. Да, я осторожно. Скажи, это… Что это? — Что именно? — То, что было сейчас. Это кошмар? Или… Или я не представляю. Уже не особо что-то помню. — Даже не знаю. Но, наверное… В общем, если что-то не знаешь — иди к Вечникам. С допросом. — Допросом? — Скажи, когда в последний раз Вечники рассказывали всё и сразу? — И правда. » Феерия выползла уже из-под чертого стола, думать о том, почему и как она там оказалась, пока решительно не хотелось, и теперь медленно ползла к ванне. В прямом смысле ползла, наверное, со стороны это выглядело очень странно и забавно. Девушка усмехнулась, передвигая быстрее руки. Очень забавно. Очень. Ей всё же пришлось подняться, ручка двери находилась или выше, или вообще где-то в другом месте, и благодаря непрерывающимся попыткам, неземной удаче и поддержке голоса, она смогла зайти в ванну, решительно приняв, что уже пора устраивать тренировки по выживанию в замке без зрения. И без ног. И почти без головы. Холодная вода помогла резко проснуться окончательно. И вспомнить. Вспомнить всё. Феерия склоняется над раковиной, пальцы до болезненного напряжения вцепляются в белоснежную холодную поверхность, и ее начинает рвать. Похоже, это были вчерашние печеньки. Девушка ещё раз быстро умывает лицо, успевает ударить себя по щекам, надеясь, что это поможет прийти в более адекватное состояние, и садится на пол, прислонившись спиной к стенке ванной. Теперь ещё и желудок. Феерия прижимает ладони к глазам и со всей силы надавливает. Не особо помогает, как и всегда. Она убирает руки и с удивлением смотрит на свои пальцы. Они не совсем в крови. Нет, в крови, но как будто ее… Слизали? — Ох, черт, что на этот раз произошло? — шепчет девушка, наконец, поднимаясь. Она выходит из ванной комнаты и направляется к стулу, на котором висит махровый халат, который хоть как-нибудь поможет скрыть последствия кошмара. Идёт, пытаясь не обращать внимания на разгром вокруг нее. Не особо глобальный, но выговор, как всегда, она получит. Стоит только надеяться, что к утру она успеет прибраться и никто ничего не заметит, и, тем более, не спросит. Ее взгляд случайно зацепляется на каком-то красном пятне на столе. Девушка аккуратно подходит, предчувствуя что-то не особо хорошее. И это вполне объяснимо, в просто красном пятне с приближением всё больше угадывалось слово, написанное кровью. Ещё один маленький шаг, и Феерию начинает трясти от нахлынувшего страха. FIDES — Fides? F-i-d-e-s, — по буквам повторяет она, сильнее вглядываясь в слово. — Это же латынь. Fides… Вера? Вера, — девушка прижимает одну руку к горящему лбу и пытается хоть немного успокоится. Она знала латынь в совершенстве, ведь Отцу очень нравился этот язык и первое время Этюд говорила только на нем. Не лучшие воспоминания, которые невозможно забыть. Феерия ещё раз медленно проводит по поверхности стола, на всякий случай быстрым движением руки превращает слово в пятно, жаль, что из-за этого труднее кровь будет убрать, и быстро уходит, на всякий случай заперев дверь на замок.***
Девушка, ни на секунду не останавливаясь, практически врывается в комнату. Вечники, как всегда, находятся все в одном помещении, как всегда о чем-то говорили и сразу умолкли, они и выглядят, как всегда, ничего необычного. Вот только все окна открыты. Полностью. От этого Таймсон сел поближе к огню, а Ирис накинула на себя теплый большой платок. Жизни же было, похоже, всё равно на уже достаточно холодный осенний ветер, раз он стоял у самого окна. Ещё и что-то выкинул на улицу, как только дверь начала открываться. У Феерии не сразу собралась картинка происходящего. — Жизнь, я хотела спросить… — начинает говорить девушка, немного пройдя вперёд, но резко замолкает, когда до нее все же дошел едва ощутим запах, который так пытались избавиться и скрыть. Запах, от которого ей уже хотелось умереть. — Ты… Ты вновь куришь? Его пальцы быстро сжимаются в кулак, на лице проскакивает какое-то сожаление пополам со страхом, после которого возвращается прежняя серьезность. Ей просто стоило промолчать, сделать, как всегда, вид, что она ничего не знает, не видит, не чувствует. Но Феерии хотелось напомнить парню о том, что он и так бы никогда не забыл. — Извини, — выдавливает Жизнь из себя, сильно сжимая губы. — Но, знаешь же, как трудно бросить привычку… — Конечно, знаю, — быстро перебивает его девушка. Взгляд сам опускается в пол, и шагает она почему-то не вперёд, а назад. Она знает, как он на нее сейчас смотрит. Практически умоляюще. Чтоб только Феерия не делала из дурной, но все же обычной привычки нечто большее. Она знает… И сейчас не та ситуация, при которой она могла бы ему помочь. — Надеюсь, привычка прожигать кого-то сигаретой у Вас исчезла. — Феерия! — парень чуть ли не выкрикивает ее имя и рукой случайно сбивает стоящий на столике бокал Истории. Звон разбивающегося стекла в тишине комнаты раздается, как взрыв бомбы. Приятный звон. Уже такой привыкший. Она глупо улыбается, так и не подняв опущенной головы. Как там говорится, гордо взять и уйти, не сказав ни слова? Вот только каждый раз не получается. — Пьеса жизни не имеет смысла, если в сценарии не предусмотрен грандиозный конец. Идеальный конец. В котором Вы сойдете с ума и самоуничтожитесь. Не правда ли? — она говорит таким тихим, почти бархатным голосом. Совсем не ее голосом. Совсем похожим на его голос…***
— … Не правда ли? Она медленно приподнимает голову. Все цепи сразу же врезаются в кожу, от которой и так почти ничего не осталось. Раны заживут. Как всегда, заживут. Если она сможет выжить. Вновь пытается понять, где он. Или оно. Она не знает. Она ничего не знает! Свое усиленное дыхание из-за непрекращающейся паники и страха только сильнее сбивает всё, мысли путаются, и ей остаётся только беспомощно слегка поворачивать голову из стороны в сторону. Беспомощно. Она всегда «без помощи». Ткань практически впивается в глаза, когда ее вновь дёргают за волосы вверх. Она только пытается сильнее сжать язык. Чтоб не потерять сознание. Она ведь знает правила. Но в этот раз зубы практически впиваются, во рту появляется вязкая прохладная жидкость. Она изо всех сил пытается не дёргаться, когда окурок вновь касается ещё более оставшейся кожи. И не плакать. Только не плакать, и так больно. — И всё же не могу не признать, что личико довольно милое, — парень выдыхает дым ей в лицо, отчего та сразу начинает кашлять. Ее лёгкие уже не переносят сигаретный дым. Уже, хотя это только начало. Он улыбается. Очень медленно уголки его рта приподнимаются вверх. Это отвратительно. Как и смех после этого. Парень ещё раз затягивает, ещё раз почти выплёвывает дым в лицо девочки и проводит сигаретой по ее щеке, обгоняя начинающую катиться слезу. Она приоткрывает рот, она не выдерживает, она проигрывает, теряя сознание. Но как всегда успевает услышать. Услышать то, что когда-нибудь потом будет отдаваться смертельной болью прошлого. Если это когда-нибудь наступит. — Милое личико… Для нее.***
Ее начинает мелко трясти, но Феерия все же устояла на подгибающихся ногах. Она не хотела вспоминать. Она не хотела помнить. Она не хотела. Почему же именно сейчас?!.. — Феерия, всё… — Но мне ли об этом говорить. Ведь это просто дурацкая привычка, она ничего не значит. Ничего не значит, как и… — девушка заставляет себя замолчать, но голос в голове упорно продолжает твердить «жизни людей». «Жизни кого-то». «Жизни». Она сглатывает, пытаясь убрать эту сухость во рту. — Делай, что хочешь. Ведь ты же обладаешь той силой, позволяющей делать то, что ты хочешь. Только ты хочешь. Только ты. Так что… — слова, как всегда, резко заканчиваются. Прикусывая губу, она сильнее сжала руки в кулаки и надеялась, что слезы, как всегда, не потекут ручьями. Надеялась. Верила. Точно, она же пришла совсем не за этим. — Так что просто ответьте мне на один вопрос, ради которого я сюда пришла, и больше вас не побеспокою. Кто такая Вера? — Вера? Тебя интересует какая-то определенная? Даосизм, анимизм, христианство… — начала перечислять религии Ирис, и несмотря на то, что говорила она обычным слегка насмешливым тоном, ее голос немного дрожал, а перечисление было быстрым. Так говорят, когда не хотят принимать какую-то свою мысль. Бояться. Бояться поверить. — Нет, я о Вере, как… Как… Как о девушке. Или женщине. Я не знаю, просто… Просто расскажите всё, ведь вы, как обычно, знаете, но молчите. — Взяли привычку у тебя. Но сейчас я правда ничего не понимаю, — честно проговорил первый Таймсон. Он развернулся полностью к девушке, и теперь удивлённо смотрел на нее, сложив руки на груди. У парня с Феерией часто были какие-то ссоры и особо они не ладили, но почти всегда вставали на сторону друг друга. Вот и теперь он показывал солидарное непонимание ситуации. — В первый раз слышу, может, ты перепутала что-то и не было никогда никакой… — Таймс слегка повернулся назад, ища какой-то поддержки, но только больше усомнился в своих словах. — Что ж… Это и правда одна из тех самых великих ошибок, за которую стоит просить прощения долгую вечность, — тихо сказала Ирис и вздохнула, и, кажется, это был вздох облегчения. Затем она мельком улыбнулась, смотря в глаза Феерии. — После тебя, конечно. Девушка вздрогнула от этого взгляда. Не стоило. Просто не стоило поднимать эту тему. Похоже, они долго избегали ее и хранили, как ужасную тайну. А Феерия пришла, и пришлось поднимать не одни десятилетия. Она сильнее сжала пальцами мягкую ткань халата. Поганое чувство. Иногда не стоит докапываться до истины. — Я не считаю это ошибкой, — сухо проговорил Жизнь. Он вновь смотрел на темное небо, а напряжённые пальцы показывали, как же сильно ему сейчас хочется закурить. Но это стало бы ещё одной великой ошибкой. — Признай уже, что стоило поступить тогда по-другому, — мягко сказала История, слегка качая головой на его непреклонность. — Признай, что допустил ошибку и… — Это не ошибка, — отчеканил парень, прожигая взглядом так и не повернувшуюся к нему девушку. — Я не считал, не считаю и не буду считать мои действия по отношению к ней ошибкой. Ведь я должен был так поступить. И если мне вновь придется сделать это, то я сделаю, и моя совесть будет чиста, как и сейчас. — Ложь — средство избежания проблем, но не ее решения. — Извините, что мешаю вашему информативному диалогу, — Феерия нашла в себе силы, чтоб прервать эту беседу, сулившую только ещё больше негатива. — Но мы так и не поняли, кто… В ответ ей был только взгляд Жизни, наполненный до краев ненавистью. Редко он так на кого-то смотрел. Стоило бежать. Феерия, не ожидая сама от себя такова, почти по-дружески улыбнулась, слегка прикрывая глаза и наклоняя голову набок, как всегда делала. Кажется, это была верная стратегия. Не настаивать, но не уходить. Ждать. Они расскажут. Через час или через недели, но они расскажут. Ведь они хотят рассказать. Это было в основному видно по Ирис. Девушка и правда едва сдерживала себя, чтоб не сказать всё и сразу. Она устала. Хотя, здесь все устали, по собственным причинам. — Она была той, кем я так хотела стать, — начала История, и ей больше не нужно было одобрение сзади стоявшего парня. Она захотела рассказать. И она расскажет. — Вера, она… Понимаете, она была другой. Совершенно другой. Мы не были близко знакомы, виделись мельком, а разговоры можно подсчитать на одной руке, но я хотела стать, как она. И, кажется, до сих пор хочу, — девушка остановилась на несколько секунд, потянулась к бокалу, но так и не решилась его взять. Только судорожно сглотнула и продолжила: — Вера отличалась от Вечников. От нас. Она получила силу не от Хоз… Не от твоего Отца. Она получила ее честно, унаследовала. Поэтому, она и была сильнее нас. И эта сила заключалась в свободе. Вера была свободна, мы же и мечтать об этом не могли. Да, она исполняла приказы, но только те, которые хотела. Вера могла противостоять Ему. И это было прекрасно! Она сильная, смелая, храбрая, отважная, честная!.. Была, — какое-то счастье быстро исчезло, окрылённая воспоминаниями девушка была быстро опущена обратно ими же. — Но потом она исчезла. Сбежала куда-то. И больше мы о ней ничего не знаем. — Что именно… — Она забеременела. Поэтому сбежала, ведь хотела защитить ребенка, — перебил Жизнь Феерию, закрывая окно. Всё же холодный ветер был не очень приятен. — Но почему я о ней ничего не знал? — тихо спросил Таймсон, внимательно слушавший и наблюдавший за ситуацией. — Вера была до тебя. Задолго до тебя, до Ирис, и даже немного пораньше меня. И, конечно, мы не поднимали эту тему. До сегодняшней ночи. — И вы… Вы не искали ее? — голос все же задрожал, Феерия не могла долго противостоять этой безграничной ненависти, из-за которой воздух в комнате как будто был отравлен какой-то гнилью. Как тогда. Также, как тогда. Всё повторяется. — Нам было просто навсего не до этого. Сначала правление твоего Отца, мы совершенно ничего не могли предпринять, затем проблемы с тобой и, похоже, этой период так и не закончился. Да и сейчас мы уже потеряли ее след. Она, все же, Вечница, и мастерски скрывалась. — А ее ребенок? — Девчонка, если не ошибаюсь, — Жизнь мельком взглянул на Ирис, которая быстро кивнула, и продолжил. — Жива и относительно здорова, вроде бы. — Не вроде бы, а точно. Ты ведь следишь до сих пор за ней, — спокойно и слегка злорадно сказала девушка, отпив алкоголь из бокала. Похоже, для храбрости. Ведь Жизни не очень то понравилось это высказывание. — Милая, извини, не услышал, что ты там сказала? Повторишь на свой страх и риск? А тебе, если так интересно, — парень быстро переключился на Феерию, так и стоявшую у самых дверей. — Знай, что она сейчас где-то здесь. — Кто? Дочь Веры? Где? Где она? — девушка сразу как будто очнулась, и даже подошла чуть ближе, чтоб наверняка услышать долгожданные ответы. Почему-то это было важно. Очень важно. — Не знаю, — быстро и легко отвечает Жизнь, для наглядности пожав плечами. И только усмехнулся, увидев нарастающую злость на лице девушки. — Если тебе взбрело в голову покопаться в этой давнейшей свалке мусора, названной прошлым, то иди, поищи эту девчонку. Может, вы вместе спасете этот гнилой мир своей величайшей верой. — Жизнь, хватит! — не выдержал Таймсон, которого тоже не особо устраивал такой тон парня. — Как можно найти человека, зная только его пол и имя матери?! — Это проблемы уже нашей госпожи. Ладно ладно, — Жизнь сделал вид, что сжалился, посмотрев на и правда растерянное лицо девушки. Да и удар в бок от Ирис остался не без последствий. — Подумай, где большее содержание веры? Именно место. — Может, церковь? — предложил тихо Таймс, когда молчание Феерии продлилось около пяти минут. — Церковь? Ты предлагаешь мне идти в церковь?! — чуть ли не вскрикнула девушка, смотря на злорадное лицо Жизни, не скрывавшего свое желание отомстить хоть как-нибудь ей. — Что ж, война, значит, война… Я пойду в эту адскую церковь, найду дочь Веры и узнаю всё, что мне нужно, чтоб ты воздухом подавился! С тебя же уборка в моей комнате, мало ли кому захочется меня навестить. И одежда, найдется же что-нибудь, — с этими словами она быстро подходит к шкафу и без сомнений начинает в нем рыться. — Насчёт этой девочки, — озабоченно начинает Ирис, наблюдая, как и ее блузки, юбки и другая одежда падает на пол. — Не стоит ее приводить сюда, все же. — Да да, я понимаю, не нужны лишние вопросы и проблемы, — в торопях бормочет Феерия, застегивая пуговицы на найденном осеннем пальто и сильнее натягивая шапку на уши. — Ну, я пошла. Верю в вас. — А как же необработанные раны? — успел крикнуть Таймсон, уже выходящей из комнаты девушке. — Сами заживут как-нибудь! Девушка быстро почти выбежала из замка, на мгновение лишь обернувшись и посмотрев на балкон своей комнаты. Сейчас ей оставалось только верить, что обойдется без лишних проблем. И что она вернётся раньше декабря. И что она вообще сможет кого-нибудь найти. Верила, ведь без веры нет смысла в существовании. Феерия сильнее укуталась в пальто и ускорила шаг, так и не представляя, куда нужно идти.