Сновидения прошлого

Ночь с 27 по 28.05

      — И ты считаешь нормальным назначать встречу в таком месте, да и причем в такой час?!       — Но ты же пришел, — спокойно отвечает девушка на довольно злой полукрик парня.       Наир тяжело вздыхает и садится за стол напротив нее. Молчит. Похоже, он забыл про встречу. Волосы неопрятно лежат, ведь он не успел их расчесать, рубашка мятая и застегнутая не на все пуговицы. Совершенно случайно проснулся, вспомнил и побежал. Феерия усмехнулась. Она сказала «срочно», и Наирвель уже здесь. Он клялся ей всегда быть рядом, когда это потребуется. И столько лет исправно выполнял. С другой стороны, она не так часто пользовалась этой привилегией.       — Так… Что ты хотела? — неуверенно пробубнил парень.       Может быть, он боялся? Боялся, что случилось что-то серьезное. Что-то снова придется волноваться, кричать, бежать. Хотя, он любил бегать. За кем-то. Но не от кого-то. Бегать от кого-то он просто-навсего не умел. В случае опасности побежал бы, но…       Девушка ещё раз заглянула в его удивительные серо-зеленые глаза. И солгала бы, наверное, не назвав их любимыми.       — Ты… Ты меня пугаешь…       — Хочешь чаю? — перебивает его Феерия. Ее голос такой серьезный, совсем не соответствует вопросу.       — Да, наверное, — с опаской отвечает Наир, все же почувствовав за напущенным спокойствием разрастающийся страх. Он всегда понимал ее.       Девушка лучезарно улыбается, прекрасно понимая, что эта лживая улыбка напугает парня еще больше. А затем встает и уходит заваривать чай.       Возвращаться страшно. Очень страшно. Феерия сжимает двумя руками сильнее поднос с тремя кружками и еще горячим чайником. Она пыталась морально подготовиться к разговору. Но, как она уже давно поняла, разговаривать Феерия не умела. От слова совсем.       Поднос тяжело опустился на стол. Парень только удивленно покосился на еще одну кружку, но ничего говорить не стал. Просто разлил чай себе и девушке, пока та сидела и прожигала пол взглядом, практически разрывая на части край своего простого платья.       Наирвель уже набрался смелости начать разговор, но Феерия его резко перебила фразой, которая, как оказалось позже, была роковой:       — Я планирую вернуться Домой.       Пальцы не удержали, вмиг ставшую такой тяжелой, чашку, и она, вероятнее всего, упала и разбилась бы, если бы девушка не успела ее поймать потоком воздуха. Через несколько секунд чашка с остатками чая стояла на столике. А Наирвель все также держал руку около лица. С изумлением и каким-то страхом он смотрел на Феерию, так и не закрыв рта. Только спустя минуту или две он очень тихо пробормотал:       — Чашка была запасной…       — На самом деле, нет, — также тихо ответила ему девушка, почувствовав новое дыхание за дверью. — Просто он проспал чуть больше тебя.       Двери в столовую тихо открываются и также аккуратно закрываются. Заметив парочку, сидевшую посередине помещения с чайником и кружками в полной темноте, парень нерешительно подошел к ним.       — Здравствуй, Холод! — девушка улыбнулась ему, слегка отодвигая рядом стоявший стул и придвигая третью чашку. — Слегка опоздал, конечно, но ничего страшного.       — Да, извините… — он садится за стол, оказываясь между Феерией и Наирвелем, который сразу же привлекает его внимания. Холод слегка наклоняется вперед, чтобы посмотреть на парня. — Наир, ты жив?       Парень вздрагивает, фокусирует взгляд на новом лице и облегченно выдыхает, опуская, наконец, руку.       — А ты такой же заспанный, как и я, — выдает Наир, и Холод начинает тихо смеяться, больше от того, что угроза миновала. Феерия тоже засмеялась, слегка прикрываясь чашкой. Парень посмотрел на нее и сурово выдал:       — Только посмей продолжить…       Какое-то время они сидят молча. Феерия сходила и заварила ещё чая. Чашки быстро наполнялись и опустошались. Наир с тихой злобой сверлил взглядом пол, не отрываясь даже, когда отпивал чая. Холод постоянно переводил взгляд с парня на девушку, но не решался нарушить тишину, поэтому только иногда пытался уложить волосы и дергал край своей ночной футболки. Феерия пила чай и смотрела только в чай. Если быть точнее, смотрела на свое отражение. Смотрела и боролась с желанием разбить чашку. Даже сейчас она видела в своих глазах отблески Этюд. Она просто надеялась, что видит это только она. Что никто больше не замечает, как ее становится всё больше. Как она медленно, очень медленно захватывает тело. Феерия уже не могла сказать «ее тело». Их тело. Их двоих. Девушка чувствовала, что проигрывала. И она знала, что поможет ей выиграть, хотя бы месяца два. Или уничтожит сильнее.       — Я планирую вернуться Домой.       Наирвель, в этот раз сумевший удержать чашку в руке, быстро поставил ее на стол. Затем он повернулся к Холоду с выражением лица, которое означало готовность убивать.       — Ты слышал, что она сказала?       — Д-да…       — Я сказала, что…       — Если ты продолжишь, то клянусь этой чертовой чашкой, я отведу тебя к Черному, и заставлю его посадить тебя в башню и приковать цепями!       — Возвращаюсь Домой… — очень тихо закончила она. И подняла глаза на парня.       В них была одна решимость. Ни капли сомнения или страха. Или девушка уже научилась их мастерски скрывать. От этого взгляда Нирвель вскочил на ноги. Его стул упал на пол, а чашки на столе слегка качнулись.       Он разозлился? Нет. Он был напуган. Феерия, его Феерия, никогда бы не вернулась по собственной воле в то место. И вряд ли бы ее можно было затащить. Она так стремилась убежать оттуда. Она так… А теперь «планирует». Что планирует?! Умереть?!       Все мысли парня пронеслись мимолетно на его лице. А затем руки коснулось что-то невозможно холодное и ярость со страхом исчезли, не оставив и следа. Наир посмотрел на руку, которую сейчас аккуратно держал Холод. В его глазах легко можно прочитать практически мольбу «хватит». Парень громко выдыхает и садится обратно.       — Спасибо, — шепчет он, и Холод улыбается ему. Совсем немного, слегка поднимая уголки губ. А затем переводит взгляд на Феерию, прося ее, наверное, тоже о чем-то. Но только резко отдергивает свою руку.       Похоже, они слишком много молчали. Так много, что теперь не знали, что сказать. Боялись, что затронув какую-либо тему, придется объяснять еще миллион других. У них тоже появились секреты друг от друга. А ведь раньше такого не было. Этот мир всех уничтожает.       — Пожалуй, мне стоит начать, — практически выдавила из себя Феерия, продолжая смотреть в уже пустую чашку. Она боялась посмотреть на них. Боялась того, что они могли увидеть. Боялась за них. Не за себя. За себя она и не умела бояться. — Ты считаешь меня сумасшедшей, Наир. И у тебя есть на это право. Всю свою жизнь я пыталась убежать из Дома, но теперь сама иду туда. Немыслимо, правда? — девушка тихо усмехается. Теперь и ей идея кажется безумной. Но отступать уже поздно. — Немыслимо… Но мне правда нужно туда. Потому что… Потому что я не справляюсь, понимаете? Понимаете?! Я не могу так больше. Они преследуют меня. Преследуют… — она закрывает ладонями глаза и содрогается всем телом. Хочется замолчать, но девушка продолжает бормотать:       — Оно догоняет меня. Прошлое. Оно уже дышит в спину. А я не умею бегать. Я никогда… У меня не получается. Проигрываю. Проигрываю собственную игру… — практически шепчет уже Феерия, вытирая слезы. Она пару раз выдыхает, сжимает одну руку сильнее в кулак, а затем и прикусывает язык. Неприятные ощущения действует отрезвляюще. Она, наконец, поднимает голову, вглядываясь в напуганные лица. И усмехается. — Он не спас меня. Черный только на время оттянул неизбежное, забрав меня к себе. Но вы же все понимали, что это ненадолго. Что я захочу вернуться. Что я не смогу иначе… Что я когда-нибудь сломаюсь и…       Холод берет теперь ее за руку. Его прикосновения всегда действовали на них двоих как-то успокаивающе. Как будто парень напоминал им о чем-то. О спасении. О том, что они уже однажды спаслись. И смогут повторить это, если понадобится. Девушка смотрит на него и невольно улыбается. Нет… Нет, они спасли ее. Но ей почему-то так тяжело это признать.       — Ты не сломалась, — спокойно начинает Холод, беря ее руки в свои. Многие знают, что Феерии и правда помогает успокоиться, когда кто-то держит ее. — Просто сейчас началась новая партия. Партия, к которой ты, возможно, была не готова. Но ты пошла ей навстречу. И если это не проявление смелости… — парень запнулся, пытаясь то ли подобрать слова, то ли решится закончить мысль. — Тогда, что было, когда я впервые встретил тебя? Ты же тогда смогла решиться выйти на встречу. Начать что-то совершенно новое. Новую главу своей жизни. Посмотри же, к чему это привело…       «К разрушению твоей жизни. К уничтожению миллиардов тел. К тому, что мы возвращаемся туда, откуда всю жизнь бежали, » — ответила мысленно Феерия. Вслух она бы не решилась так обламывать парня. Он, конечно, понимает сложившуюся ситуацию. Но не до конца. Совсем не до конца. Совсем не понимает. Ведь он не был в том Доме.       А вот Наирвель понимает. Девушка перевела взгляд на него. Парень думал. Это было понятно по его слегка бегающему взгляду и учащенному дыханию. И, похоже, он склонялся к позиции Феерии. Они всегда верили друг другу. Или почти всегда… Они пережили все стадии отношений, попробовали все, что можно, и остановились на такой важной и сложной ступени, как «дружба». Феерии было сложно. Наиру тоже. Но они пытались держаться в границах этого понятия. Они оба понимали, что Дома могут не сдержаться.       — Когда?       — Утром, — также сухо отвечает на его вопрос она. Главное теперь не спугнуть.       — На сколько? — парень смотрит ей в глаза, наверное, пытаясь успеть понять, если она начнет лгать. Бесполезно. Во-первых, она не будет ему сейчас лгать. Во-вторых, не поймет. Никогда.       — На месяц. Не меньше.       Наирвель на время замолчал, закусив губу и вновь начав рассматривать сложенные в замок свои руки на столе. Ответ ему не понравился. похоже, совсем. Девушка планировала провести Дома их дни рождения. Ее день рождения… Ни один из них не принес ничего хорошего никому. Кроме, пожалуй, Отца. Да…       — Я поеду с тобой, — как будто отрезав, сухо сказал парень. И сам удивился своим словам. Будто и не он их сказал. Ведь он, именно он должен был отговорить Феерию от этого! Но не смог. Не успел. Было слишком поздно, Феерия уже все решила за всех.       — Я… — девушка вовремя заткнулась, проглотив слово «знаю». Это звучало бы очень жестоко. — Спасибо, — закончила она, решив, что не стоит улыбаться. Это было бы еще хуже.       — Пойду, соберусь, — выдыхает парень, поднимаясь. И уже в дверях произносит:       — Ещё вернусь.       Холод улыбается ему, поворачивается к девушке и сразу же отводит взгляд.       — Я же ничего не…       — Если бы Наир был не дураком, коим является, он бы давно все понял.       — Но он же не понял! И не поймет…       — Послушай, я же… — тяжело вздыхая, начинает девушка.       — Заварю ещё чая! — чуть ли не крича, перебивает ее Холод и быстро уходит.       Девушка остаётся сидеть одна в темной столовой. Сидит и думает, начать ли с парнем говорить на эту тему. Или не стоит. Ему и так плохо. А она только больше будет лезть в душу. И так нагло влезла в его жизни, а теперь ещё…       — Я не виню тебя, — шепчет она, зная, что он уже подошёл сзади.       — Знаю.       — Потому что любовь не выбирают.       — Потому что любовь не выбирают, — повторяет за ней Холод, садясь обратно. Девушка сразу тянется к нему, сжимая его руки в своих.       — И, все же, я повторю в который раз. Ты должен быть осторожнее. Если кто-то узнает об этом…       — Ты убьешь меня? Или что?       — Нет… Нет, как ты мог об этом подумать! Но… Но тебе придется уехать. Ты захочешь уехать. И никогда не возвращаться.       — А если не захочу? Если у меня будет достаточно храбрости остаться? Ты же остаёшься и…       — Ты сможешь ему смотреть в глаза после этого?! Я вот… Не могу.       Парень замолкает. И сильнее сжимает руки. Его голос начинает дрожать, а в глазах блестят слезы.       — Но ведь Наир…       — Он жесток. Ты этого не видишь. Но он ужасно жесток. Особенно в плане любви. Ему привычно отшивать различные «юбки». Да и парней тоже… Ты же знаешь, он никогда… Вы никогда…       — И что мне делать? Что мне делать?! — срывается Холод, но быстро успокаивается. Только руки продолжают дрожать. Он продолжает тихо, практически шепотом. Они привыкли так говорить. — Мне сложнее… Мне всё сложнее рядом с ним. Ты же понимаешь. Мне страшно…       — Ты боишься его?       — Нет, — отвечает парень, мотая головой. И совсем тихо, так, что приходится читать по губам, говорит:       — Я боюсь того, что могу сделать ему. Я боюсь… Себя.       Следуя порыву, девушка обнимает его, прижимая как можно сильнее к себе. Парень начинает громче хныкать, уткнувшись в ее плечо. Его тело понемногу теплеет, она просто знает об этом. Он успокаивается. Пока Феерии становится всё хуже.       Она познакомила их. Она помогла им подружиться. И она ответственна за то, что происходит. Когда Холод впервые сказал ей, что испытывает какие-то чувства к Наиру, которые больше, чем дружеские, девушка увидела, как ее мир даёт трещину. И она заклеила ее. Как и рот Холода. Ради них. Ради каждого из них. Феерия прекрасно понимала, что случится, если Наир узнает о таких чувствах. Конечно, она верила, что парень поймет и простит. Но нельзя было так рисковать. Нельзя.       Феерия перебирает пальцами твердые волосы парня и понимает, что их план молчания хрупок и ненадёжен. Она бы просто взяла и увезла куда-нибудь Холода. Но сразу понимала, что в этом чертовски похожа на Черного. Он тоже хочет ее всегда куда-нибудь увезти. Подальше. Подальше от всех проблем. Подальше от всех. Это так эгоистично. Взять и спрятать свое «сокровище» от всего мира. Хотя, сейчас она была бы даже не против…       — Что… Что нам делать?       — Я не знаю. Не знаю, — шепчет ему в ответ Феерия, продолжая держать его в своих объятиях. — Давай… Давай пока оставим так, как есть.       — А потом? А потом что мы будем делать?! Что буду делать я?!       — Будешь жить. Просто обещай, чтобы не случилось, ты никогда не будешь совершать глупости, такие как нанесение себе увечий или рискование собой. Никогда. Прошу тебя. Мы должны… Мы должны сохранить хотя бы тебя. Ты же… Ты же не виноват, что… Что у тебя такие друзья, да? — уже совсем шепотом закончила она. В горле пересохло, слезы текли по щекам, но глаза одновременно с этим болели от какой-то сухости. А ещё болела душа. От невозможности больше так лгать. Лгать самым дорогим и близким людям.       — Виноват? Да если бы не вы… Если бы не вытащила меня тогда… Я бы погиб! Нет же ничего хуже смерти.       Где-то далеко засмеялась Этюд. Верно… Это для них, для обычных нет ничего страшнее смерти. А на самом деле, жить ещё страшнее. Жить на краю страшней. Страшней… Выживать.       Девушка сильнее сжалась, почувствовав, как мелкая дрожь начинает бить тело. Она часто думала о том, что было бы, оставив в тот роковой вечер парня она. Холод умер бы, да. Это, конечно, плохо, но… Разве такая жизнь лучше? Он живёт рядом с тем, кого любит неразделённой любовью, его второй друг умирает с периодичностью раз в год, постоянно приходится прятаться и пытаться выжить… Выжить. Разве такой жизни он хотел? Разве такой жизни он достоин? Нет, конечно. Но Феерия не могла ему ещё чем-то помочь. У нее просто не хватало сил. Нужно было себя сначала вытащить, а потом других… Вот только другие, возможно, и не доживут до спасения. Не смогут.       — Просто пообещай мне не умирать…       — Как такое можно обещать? Мы же все когда-нибудь…       — Просто пообещай, — громче отчеканивает она. Девушка уже чувствует приближающегося Наирвеля. Ступенька, ещё ступенька, поворот, несколько метров до дверей…       — Обещаю.       Феерия отпускает его, заглядывая в глаза. Они, как всегда, светло-светло голубые, практически даже белые. Ей сразу вспоминается Мита, которому тоже сейчас тяжко. Нужно и его навестить. Нужно и его вытащить отсюда. Из мира этого прогнившего.       Холод улыбается, и она пытается улыбнуться в ответ. Хоть и готова сейчас биться в истерики. Зачем… Зачем она вообще пришла к нему? Сдохла где-нибудь в лесу, и все были бы счастливы. Абсолютно. Все. Они как-то говорили даже об этом с Жизнью. Что было бы, если бы ее не было. Парень, конечно, отвечал, что было бы не очень… Но она ему не верила. Не верила ему тихому, слегка напуганному голосу, отведенному в сторону взгляду и пальцам, которые постоянно мяли воздух, вместо желанной пачки сигарет. Девушка знала, что он когда-нибудь подставит ее. Когда-нибудь точно. Отдаст кому-нибудь пистолет и всё. Всё, это будет конец. Потому что каждый хочет нажать на курок, если дуло смотрит ей в сердце. Заманчивое предложение. Раньше она чуть ли не умоляла каждого сделать выстрел. Хоть кого-нибудь. А сейчас… А сейчас стоило пожить. Пожить хотя бы ради них. Ради тех, кто ещё не возьмёт оружие, если предложат убить ее. Она надеялась, что такие ещё остались. Пожить хотя бы чуть-чуть… Ей было самой страшно признаваться себе, что она хочет жить. Впервые за столькие годы.       — Хорошо, — наконец, говорит она, и уже через секунду дверь открывается.       — Что вы это делаете?!       Наирвель быстро подходит к ним, разворачивает к себе Холода и смотрит на слезы, блестевшие в его глазах. Он никогда не текли, сразу замерзали.       — Ты плачешь? Что ты успела сделать с ним? О, чудище, издеваешься над бедным мальчиком, — наигранно зло восклицает он, прижимая к себе парня.       А затем смотрит на девушку. На ее улыбку, которую как будто гвоздями прибили к щекам. На ее дрожащие руки, которым уже не было кого-то держать. На ее глаза, полные слез и… Отчаяния? Безысходности? Страха? Наир смотрел на нее и не понимал, зачем и для чего она продолжала рисковать. Рисковать всем, что есть у нее. Точнее тем, что осталось.       Он аккуратно отпускает Холода, который почему-то неровной походкой садится на ближайший стул, подходит к Феерии и присаживается перед ней, чтобы быть примерно на одном уровне с ней.       — Ты в порядке?       — Конечно…       — Конечно нет, хочешь ты сказать, я прав?       Девушка только улыбается ему в ответ.       — Послушай, я…       — Не нужно. Не нужно, Наир. Я уже все решила. Пожалуйста. Просто помоги мне. Помоги.       — Ладно. Ладно, — выдыхает парень, обнимая теперь и не.       Через несколько секунд присоединяется и Холод. Они стоят так несколько минут. Им, наверное, неудобно быть в таком положении, но они не уходят. Девушка сильнее утыкается кому-то в плечо, пытаясь успокоиться и не зарыдать сильней. Почему им не дали просто пожить? Почему им всегда приходится что-то и для чего делать? Почему их счастье так недолго? Почему… За что Он так с ними. За что… Отец.       Они вновь садятся за стол, вновь чайник полный и горячий, вновь ведутся беседы. Может, и бессмысленные. Но греющие душу. Девушка сравнивает это время с затишьем перед бурей. Буря будет. Она знает. Она сама призвала ее.       Но сейчас тихо. Солнечные лучи медленно проникают в столовую, освещая три заплаканных лица. Но все равно улыбающихся. Стрелки часов быстро двигались к четырем. Ее маленький чемодан уже собран и стоит у дверей комнаты. Она уже чувствует, как там пусто. Слишком чисто и прибрано, как будто там и не жил никто. Как будто ее и не было. И чем ближе стрелки часов к подъему всеобщему, тем больше сомнений появляется у девушки. Она не хочет уезжать. Совсем не хочет. Оставшись, возможно, за это лето они смогли бы помочь друг другу. Все. И все же, что-то тянуло ее туда. Что-то шептало ей в ухо, что пора уже вернуться. Ее и так давно не было. Что-то… Ах да, это была Этюд. И хоть она не говорила чего-то важного, но много стало шептать. Повторять. Смеяться. Уничтожать изнутри.       Девушку передёргивает. Она пытается не замечать обеспокоенные взгляды Наира. Он бы все равно никак не смог бы помочь. Никто не сможет помочь. Никто…       Птицы за окном начинают петь, за дверью столовой уже слышны тихие шаги. Похоже, прислуга начала свой день, хоть и было на часах не больше пяти утра. Холод зевает, пытаясь прикрыться рукой, на что парень с девушкой лишь тихо смеются. Они ещё спать могут. Счастливцы. Наирвель предлагает лечь на часок другой вздремнуть, и его предложение принимается. Но почему-то спустя ещё полчаса они также сидят за столом, к чаю принеся ещё печенья.       Двери столовой открываются, и Жизнь с Ирис удивлённо смотрят на уснувших за столом Наира и Холода. И Феерию, которая смотрит на них, уже не вытирая капающие слезы.       Ей было хорошо. Ей было страшно признаваться в этом.