Поклонники бывают разные

Разве можно с уверенностью утверждать, что зритель в зале не имеет абсолютно никакого отношения к событиям на сцене? Юкио Мисима

      Странные ночи в Москве зимой. Иван не мог нормально спать уже неделю — всё время казалось, что за ним кто-то наблюдает. Это чрезвычайно раздражало: плотный график выматывал, и невозможность нормально отдохнуть давила на психику.       Погода вторила его настроению. Стемнело неожиданно рано даже для зимы, и с неба обрушился нескончаемый поток снега. В качестве апофеоза отказалась заводиться машина, и, потоптавшись около неё полчаса, Иван отправился в метро. По дороге к станции он с тоской отметил, что не уехал бы, даже если машина завелась — город «стоял» намертво. Двигался лишь дым, клубившийся над машинами, в котором виднелись фигуры водителей, громко и непечатно поминающих дорожные службы, в очередной раз не готовые к зимнему сезону.       Ракетой долетев до станции (спасибо дворникам, любезно обнажившим ледяную корку из-под снега лопатами), Иван едва успел ввалиться в последний вагон состава. Неизящно плюхнувшись на сиденье, он нахохлился и задремал, надеясь на отдых хотя бы в пути.       Впоследствии Иван не раз вспоминал о том, что слишком много странностей было тем вечером: практически пустой состав в час-пик, непривычный холод в вагоне и частое мигание освещения, обычно работавшего стабильно. Но он слишком устал — ему было все равно, что творится вокруг.       Нервная полудрема продолжалась ровно до того, пока он не ощутил на себе взгляд, что не давал спать уже неделю. Иван давно привык, что на него смотрят толпы людей — в конце концов, это была его «обезьянья» работа, как говаривал один коллега по цеху. Но этот взгляд был чем-то из ряда вон выходящим — тяжелый, пристальный, пронизывающий до костей и отдающийся мурашками в позвоночнике.       Раскрыв глаза, он огляделся вокруг. Не заметил ничего необычного и приготовился было уже вновь закрыть глаза, как вдруг его окликнул незнакомый женский голос:       — Извините…       Едва не подпрыгнув от неожиданности, Иван обернулся. Рядом с ним сидела девушка. Самая обыкновенная, каких тысячи на улицах нашей страны — на вид не больше двадцати пяти, русые волосы, приятное лицо, светлые глаза, в меру стройная. Вот только Иван был готов поклясться, что еще пару секунд назад её место пустовало.       — Прошу простить мою назойливость, — с милой улыбкой начала незнакомка, отчего он несколько расслабился. — Вы очень похожи на известного актера мюзиклов, Ивана Ожогина.       — Да, это я, — Иван вежливо улыбнулся и приготовился оставить размашистый автограф на первой попавшейся бумажке.       — О, это прекрасно! — просияла девушка.       В тот же момент вагон замедлился и остановился с отвратительным немузыкальным скрежетом, от которого уши Ивана едва не свернулись в трубочку.       «Теперь точно опоздал», — с тоской подумал Иван и тяжко вздохнул. Будто весь мир настроился против него.       — Боитесь опоздать? — сочувственно спросила девушка.       В свете еле работающих ламп она казалась очень бледной. «И я, наверное, выгляжу не лучше. Руки бы оторвать тем людям, которые довели вагон до такого состояния. Холод — хоть святых выноси!» — задумался Иван. Его молчание девушка восприняла по-своему:       — Не переживайте, это ненадолго. Уверена, скоро всё починят!       — Хотелось бы верить, — усмехнулся Иван. — А с кем имею честь…       — Знаете, я уже очень давно наблюдаю за вашим творчеством, — защебетала девушка, словно не услышав вопрос. — Ваш голос и манера исполнения — просто бальзам на уши, особенно после некоторых современных певцов…       Иван вежливо улыбался, из последних сил борясь со сном. Говорила она приятно и обволакивающе, да так, что усыпляла похлеще снотворного. К тому же, удивительно — Иван никак не мог определить её тембр.       Руки у незнакомки тоже были интересные — с белой, пергаментной кожей, выступающими синими венами и длинными ногтями на манер тех, что ему наклеивали перед выступлением в роли графа фон Кролока. «Бедные женщины, и как они ходят с таким маникюром?» — отрешенно подумал Иван, засыпая.       — …И вообще, ваши вампиры — и граф, и Герберт у Кирилла Гордеева — получились настолько натуральными, что в них веришь с первого взгляда! — раздалось над самым ухом Ивана, отчего он подскочил и заморгал.       — Я рад, — кашлянул он, стряхивая с себя остатки сна.       «Более всего походит на лирическое сопрано», — подумал Иван, глядя на попутчицу. Её глаза сияли совершенно искренним восторгом, и, казалось, светились в темноте — половина лампочек таки перестала моргать и отключилась окончательно, отчего в вагоне воцарился полумрак. — А вы случайно не занимаетесь вокалом?       — Когда-то давно, — мило смутилась девушка. — Очень-очень давно, настолько, что уже неправда.       — У вас очень приятный голос, — кивнул Иван.       — Вы так считаете? — захлопала ресницами девушка. — Как приятно слышать это из ваших уст! Так о чем я? Ах да! Последний раз столь детальную проработку образа я видела у Дэвида Боуи в фильме «Голод» — помнится, мы с подружкой ходили на премьеру в видео-салон. Знаете, были такие, где иностранные фильмы показывали? Тогда один мой знакомый привез копию пленки, каким-то чудом переписал на кассету и сделал показ для «своих», — радостно вещала девушка, не сводя с Ивана восторженного взгляда.       «Какой такой видеосалон? — скептически изогнул бровь Иван. — Откуда она может знать о видеосалонах? Ей едва ли больше двадцати пяти!» — но вслух произнес:       — Да, припоминаю. Рад слышать, что мюзикл нашел такой большой отклик в вашей душе, — сохранять сосредоточенность Ивану было сложно — лицо девушки словно двоилось в глазах.       — Честно, я плакала, когда слушала арию графа. Ту, которая «Неутолимая жажда», — откровенно призналась девушка, сморгнув набежавшую слезинку. Позади неё погасла еще одна лампочка. — Всё в точку! Иной раз нападает такая черная тоска, когда ничего не хочется, непонятно, зачем живешь, и вообще хоть на пляж в летний полдень выходи. Но благодаря этой тоске я вышла на ваш мюзикл, а потом еще и друзей-знакомых потащила!       — Во всех нас есть немного графа, — кивнул Иван. — В каждом человеке есть добро и зло, на то мы и люди. И граф тоже был человеком когда-то, так что…       — Ну, среди моих друзей многие нашли в себе толику графа, — хихикнула девушка. — Вообще не понимаю, почему вампиров изображают безэмоциональными. Тут ведь всё от склада характера зависит, как и у людей! Подруга, кстати, разглядела во мне Герберта — ты, говорит, когда парня симпатичного видишь, так же губу закусываешь и бровями играешь…       «И когда уже поедет вагон?» — с грустью подумал Иван. За разговором с приятной, но навязчивой поклонницей он совсем забыл про то, что катастрофически опаздывал в театр. Хотя почему опаздывал — почти наверняка опоздал. Иван очень этого не любил, и настроение его, чуть-чуть приподнявшееся, снова съехало на уровень «ниже плинтуса».       Еще раз вздохнув, он осмотрел практически пустой вагон. Взгляд Ивана упал на противоположное окно. За ним чернела непроглядная мгла. «Гримерам придется сильно постараться, чтобы замазать синяки под глазами», — подумал он, разглядывая свое отражение в окне.       Едва пронеслась эта мысль, как Иван похолодел — в стекле тускло отражались спящий в наушниках парень, бесконечно мигающие лампочки, его собственное уставшее лицо… И всё.       Девушки в нём не было.       Чувствуя, как начинают шевелиться волосы на затылке, Иван притворился жутко заинтересованным в собственных коленях и осторожно скосил глаза на собеседницу, с глубокомысленным видом рассуждавшую о некоторых непонятных моментах в постановке. С замиранием сердца он отметил, что тень девушка не отбрасывает.       — …Пара моментов, меня, конечно, напрягла, — задумчиво говорила незнакомка, подперев когтистой рукой голову. — Например, процесс обращения — ведь он происходит совершенно иначе! Если бы он был таким, как показано в мюзикле, то каждая жертва могла стать вампиром, что само по себе бред. Хотя откуда это было знать режиссеру? Или тот же Герберт — судя по биографии фон Кролока от Полански, граф очень переживал из-за обращения сына. Но ведь парень и так был дампиром, то есть уже не человеком! И это, кстати, само по себе редкость — дети от союза человека и вампира. Впрочем, дети от союза двух вампиров появляются еще реже — я слышала лишь об одном случае. Но, даже с учетом мелких косяков, мюзикл всем нашим очень понравился! — радостно заключила девушка и широко улыбнулась Ивану, обнажив острые кончики клыков.       Несмотря на то, что к пугливым людям Иван себя отнести не мог, сердце его в этот миг билось через раз. Наводящие вопросы типа кто такие «все наши», откуда девушка знает столько подробностей о быте вампиров и почему её глаза отсвечивают красным, задавать не хотелось совершенно.       — Ой, я же совсем забыла! — хлопнула себя по лбу девушка. — Заболталась тут совсем, вы уж простите. Вот, — она достала из сумочки старинный блокнот из натуральной кожи и протянула его Ивану вместе с настоящим золотым чернильным «Паркером». — Не могли бы вы дать автограф? Я там в конце страницу подписала, увидите сразу!       Пока Иван листал блокнот в поисках нужной страницы, безуспешно пытаясь унять предательскую дрожь в пальцах, краем глаза заметил фамилии Чехова, Пушкина и Лермонтова и размашистые подписи под ними.       — Да не бойтесь, я вас не съем, — лукаво улыбнулась девушка, отчего Иван едва не выронил ручку. — Вам это не грозит — артисты такого уровня слишком ценны для подобной участи! Вы еще более редкий вид, чем мы!       — Это очень лестно, — с трудом выдавил из себя Иван, оставляя багровыми чернилами автограф.       — Спасибо огромное! — радостно взвизгнула девушка, пряча блокнот обратно в сумку, и от избытка чувств стиснула Ивана в объятиях. От этого порыва его сердце ухнуло куда-то в район пола.       — А, и вот еще! — она отстранилась, снова полезла в сумку и выудила оттуда большую бархатную коробку. — Примите в дар от нашей общины. Что-то вроде оберега. Сами понимаете — ночные улицы небезопасны, в сумраке обитают не только гопники и чурки, а возвращаетесь вы поздно и всё такое…       Именно в этот момент Иван понял, что значит «предложение, от которого нельзя отказаться». Открыв коробку, он увидел золотой медальон простой овальной формы с крупным рубином посередине. В оправе его придерживали острые металлические крылья летучих мышей.       — Судя по тяжести, он настоящий, — Иван взвесил в руке коробку и посмотрел девушке в глаза. — Так это вы наблюдали за мной всю неделю?       — Я, — покаялась девушка. — Вы уж простите, что так получилось. Я больше не буду! И мои сородичи тоже. Обещаем! Нам просто надо было узнать, когда к вам лучше подойти с подарком. Сами понимаете, в церковь нам вход заказан, на репетициях было бы очень невежливо вас отвлекать, а после спектаклей — тем более.       — Очень мило с вашей стороны, — Иван постарался улыбнуться. — Я ценю вашу заботу. Не знал, что мои поклонники настолько… разнообразны!       — Вы не представляете себе, насколько, — девушка выразительно посмотрела на него, кокетливо закусив губу, отчего тонкие острые клыки проступили совсем отчетливо, и игриво вскинула брови. — Не бойтесь, вы не опоздаете. И отыграете сегодня классно, как и всегда, я уверена!       — Спасибо, что верите в меня, — кивнул Иван. — Знакомство с вами, не скрою, очень странное, но приятное.       — Общаться с вами — одно удовольствие. Удачной ночи, — девушка прижала руку к груди и склонила голову. В тот же миг в вагоне погас свет, а когда загорелся вновь, её уже не было. Холод ушел, и на следующей же остановке в вагон хлынула толпа людей, да такая, что Иван едва вышел на своей станции.       Позже, стоя за кулисами, он едва не запнулся о плащ, заметив в первых рядах несколько десятков пар глаз, светящихся красным. Разновозрастные мужчины и женщины с одинаковым восторгом внимали действу на сцене, и среди них он разглядел новую знакомую.        «Вот уж действительно: поклонники бывают разные», — усмехнулся Иван, а оркестровая музыка вторила мыслям. Что ж, час настал, как и его выход на сцену.       Он не имел привычки разочаровывать своих зрителей. Тем более — таких.