***
Хозяин Башни прогуливался по Пентхаусу, сонно нащупывая хоть какую-нибудь реальную опору, но натыкаясь лишь на стены. Он был полностью поглощён поисками завтрашнего дня или лекарства от его ожидания. Тони всё чаще начинало казаться, что он забрёл не на тот этаж. Свернул не туда на светофоре жизни. И всё никак не мог взять в толк, где же именно, и как так могло получиться? Беспросветно. И хотя свет в это время суток не был желанным гостем в Башне, хозяина что-то смутно тревожило. Подобные полуночные променады не являлись чем-то экзотическим, но сегодня (или уже завтра?) фланирование несколько затянулось. Спросить искусственный интеллект не позволяла гордость, а сам Джарвис молчал не то из вредности, не то из-за издержек в настройках чисто английского воспитания. Лёгок на помине, к слову: — Сэр, следует ли мне включить режим звукоизоляции? — Какой ещё звукоизоляции? — Чтобы он не нашёл дороги назад ни сегодня, ни завтра — никогда? Теперь и Тони услышал отдалённый тихий зов, больше напоминающий скулёж. Жалостливые звуки всколыхнули в нём неопределённые, давно забытые чувства, ненароком задевая самые тонкие струны души. Было неясно, кем или чем они порождались, и Тони вознамерился выяснить это. Даже нырнув в неведомую темень бесконечно петляющих коридоров. В одиночку. В одной мятой рубашке и домашних брюках. Фонариком или свечой, выхватывающими из мрака лишь ложные пути, заводящие в тупик, ему служил реактор в груди. Но в отличие от жертв фильмов ужаса Тони не чувствовал страха. Мой дом — моя крепость, или дело в другом?.. Додумать Старк не успел, послышался вскрик, полный отчаяния, в ушах неистово зашумело, что только подстегнуло двигаться быстрее, искать тщательнее, толкать все встречающиеся двери без разбору. Чтобы, наконец, в последней столкнуться со своей невозможной мечтой. Теперь, стоя на пороге спальни Роджерса, искавший и нашедший отчётливо различил и выловил из сумбурного бормотания своё имя. Он, не задумываясь, прошёл вглубь тонущей в темноте комнаты, но у кровати вдруг остановился. Абсолютно беззащитный и такой невинный, Стив лежал, полностью раскрывшись, практически обнажённый и загнанно дышал. Светлые пряди липли ко лбу, он горел, он плавился в неизвестной агонии, стискивая в пальцах простыни, и глухо стонал. Стонал его имя. — Это не твоё дело, — сквозь зубы проговорил Тони сам себе, сжав кулаки, но не сдвинулся. Спящий глубоко вдохнул, насытив сильную грудь ночной прохладой, чтобы на выдохе заполнить место, и время, и всё сознание Тони пробирающими мольбами и стонами. — Нет, моё. — Тони осторожно обхватил крепкие плечи, чтобы на миг замереть в немом восхищении. Стив запрокинул голову, разомкнув розоватые губы, слово подаваясь вперёд, навстречу тёплым прикосновениям. Вторгшийся в его мир снов застыл, как завороженный, не смея спугнуть полудрёму, позволяющую созерцать прекраснейшую из картин. Окно было отворено, из него лился свет холодных далёких звёзд, очерчивая мужской профиль, бледную, будто светящуюся кожу на остром кадыке; лунный путался в волосах, оттеняя их во мраке. Из приоткрывшегося рта вырвалось белое облачко пара вместе с всхлипом. Только тогда Тони, сбрасывая наваждение, слегка потряс безвольное тело, затем сильнее, и, когда не добился желаемого эффекта, решился на громкий оклик. Но Стив не проснулся. Он только замотал головой из стороны в сторону, испуская утробные стенания и неразборчивые просьбы-приказы, хмуро свёл брови и, придав голосу полную силу, выкрикнул взывающее, исполненное безнадёжности «Тони». Он не делал попыток вырваться, литые мышцы пламенели под ладонями, и Тони приблизился вплотную, почти прижался, чтобы проговорить на ухо: — Стив, я здесь, всё в-- И был придавлен, вмят в долгожданные объятия к пылающему в огне лихорадки Капитану, закрыт его широкой спиной. Надёжно спрятан от чужих осуждающих взглядов под совершенным телом суперчеловека. — Как долго, как же долго я ждал тебя… — Под покровом ночи, окутанные одним дыханием, они лежали и делили эту ночь, этот воздух и короткое мгновение жизни на двоих. Стив вплёл пальцы в тёмные волосы Тони, тот обхватил его руку, позволяя притянуть себя ближе, ещё ближе, без запретов, замков и правил. Тони так ненавидел правила. Тони любил Стива, и это было его единственным вето, единственной заповедью, которой он служил и был навек подчинён. Между ними не осталось миллиметров, всегда разделяющих на кону битвы, на публике, наедине, но не в беспамятстве как сейчас. Тони целовал острые скулы, вдыхал запах кожи и волос, силясь запомнить свой нежданный эдем, грозящий обернуться после ночным кошмаром. Стив обвивал его ногами и руками, впечатывая в себя, успокаиваясь и постепенно расслабляясь под ненавязчивыми ласками. На слуху дрожали тягучие «Тони», разбавляемые лишь учащёнными выдохами и тихим шелестом развевающихся занавесок. По щеке прошлась жаркая волна солёной влаги, и Тони не смог определить, кому из них она принадлежала, но это было неважно. Всё преходящее представало тленным, ведь в эту самую минуту они безоглядно принадлежали друг другу, сливаясь в единое целое. Не сон — явь: слишком искренне, настолько реально, что одновременно пугало и притягивало, так же сильно, как притягивал к себе весь Стив — как сильнейший во вселенной магнит. Особенный магнит драгоценного, редкого состава для сердца-реактора. Неожиданно для самого себя, Тони растворился в кольце рук, в поцелуях и касаниях, забывая всё на свете и даже своё имя-заклятие, проваливаясь в небытие и чувствуя лишь, как сладкая истома берёт верх над телом и разумом. Так легко и спокойно великому изобретателю не спалось ни до, ни после.***
Первые лучи согревали воздух, без труда проникая сквозь неплотную ткань штор. Утро безжалостно вступало в свои права, забирая самое дорогое сердцу время, бесценную ночь, оставив лишь момент настоящего. Тони слишком крепко спал, чтобы почувствовать шевеление под боком, резкое вздрагивание и потерю тепла. Он не слышал быстрого мельтешения, спотыканий, ругательств сквозь стиснутые зубы, хлопка спешно закрываемой двери. Открыв глаза, он увидел лишь пустоту. Такова неизменная явь Тони Старка, и таково его завтра. Встав, мужчина горько вздохнул, хмыкнул укоряюще — чего же ты ожидал, идиот? — и не сразу заметил записку на столе. В одно слово, неровно написанную, но звучавшую исчерпывающе и однозначно. В следующую секунду — он только и успел, что повернуть голову, но не понять странного послания — на пороге возник Стив. С двумя дымящимися кружками на подносе и бог весть чем ещё. С обыденным, но отныне играющим новыми красками, произнесённым с придыханием «Тони». Тони слишком крепко спал, чтобы ощутить робкий поцелуй в висок, невесомые объятия накидываемого покрывала и брошенное сквозь счастливую улыбку «Я скоро вернусь».