Актёр и смерть.

Эта история произошла очень давно. Никто уже никогда не узнает, когда и где она произошла. Никто уже никогда не узнает, действительно ли существовала эта история. Теперь уже трудно понять, где чистая правда, а где сплошной вымысел. Каждый актёр считает своим долгом поведать её другому, не трудно догадаться, что вскоре об этой странной истории заговорили по всему миру актёры всех мастей, но они бережно хранили эту историю и передавали из уст в уста лишь тех, кто посвятил себя служению на сцене. Обычные люди, не связанные никаким образом с театром, и не могли предположить, что такая история есть на белом свете. Они не подозревали о ней. Но теперь наступило время стереть пелену с глаз, отныне открылась завеса тайны и нам позволено взглянуть на мир гримёрных, который ранее был закрыт и недосягаем. Всё началось с нового спектакля, в репертуар которого поставил директор театра. Он был честолюбив и самоуверен, посчитав, что новая пьеса будет иметь успех у неравнодушного зрителя. И как ни странно, спектакль привлёк внимание зрителей, известность его росла день ото дня, но число актёров, которые хотели играть Смерть, значительно поубавилось в связи несколькими печальными и трагическими случаями актёром, игравших её ранее. -Понимаете, господин директор, — говорили они, — мы с удовольствием продолжим играть в вашем театре, но при условии, что не будем играть роли Смерти. Это принесло много несчастья и горя всем нам. Уже несколько человек умерло, после того как они сыграли смерть в последний третий раз. Директор нахмурил брови. Такая отговорка казалось ему самой наивной и глупой. Ему столько актёров отказало, только потому, что они действительно верят, что их смерти не случайны и конечно, виновна в этом сама Смерть! Как они могут верить в древние суеверия и в предрассудки! И как не убеждал директор, никто не соглашался, упрямо стоя на своём. — Хорошо, вам поднимут жалование в 3 раза, если вы так хотите, — кричал рассерженный директор, — я же знаю вас, только деньги вам подавай! Я согласен, но только при одной условии- вы все будете играть Смерть по очереди. Но актёры удалялись один за другим, и никто не собирался её играть. Предрассудки оказались сильнее жадности. От отчаянья директор рвал на себе последние волосы, которых становилось всё меньше и меньше, больше обычного курил и нервно ходил взад вперёд. Другого способа заинтересовать актёров он не знал. А скоро начнётся спектакль, даже он директор, не знает, кого печатать на афише, чью фамилию вписать. -Проклятые актеришки, — ворчал он себе под нос, — только деньги и пойло им подавай. Этим ротозеям всё мало, скоро до нитки обдерут. Неужели так трудно сыграть Смерть? Одел балахон, немного напугал зрителей своей косой, пару метких фраз- и всё, готов! Директор перебирал все варианты, возможности, которыми он может располагать и к своему собственному неудовольствию понял, что дело его очень паршиво. Никто не хочет играть Смерть, а самому изображать и в голову не пришло. Не солидно, в балахоне по сцене скакать и косою махать. Тут раздался робкий стук в дверь, отвлёкший внимание директора от хода своих недобрых мыслей. Он бросил в пепельницу зажженную сигару, плюнул на пол и строго, властно ответил: — Я занят! - Простите, — услышал он тихий голос за дверью, — но я пришёл по важному делу. Я могу пройти в кабинет? - Заходи, — нехотя ответил директор после некоторого молчания. «Сколько деловых сволочей развелось!», — недовольно ругнулся он с в сердцах. Дверь отворилась, и сквозь пелену сизого густого дыма директор разглядел, приближающегося к нему несуразного молодого человека в помятой серой рубашке, которая висела как на нём как на вешалке. Он шёл, озираясь по сторонам, но никого рядом не видел. Человек тот щурился, но окликнуть директора он никак не решался, медленно приближаясь к массивному столу своего будущего начальника. Наконец, подойдя совсем близко к нему, споткнувшись об острую лакированную ножку дубового стола, он увидел директора. Молодой человек съёжился и побледнел, с любопытством и с испугом осматривал директора его толстое, лоснившееся от жира лицо, его рёдкие чёрные усики, его круглую лысину на голове и его жёсткие маленькие синие глазки, которые смотрели на юношу с нескрываемым презрением. - Что тебе нужно? — недовольно спросил директор, с неприязнью разглядывая старые деревянные ботинки и яркие рваные носки, которые выглядывали из дыр ботинок молодого человека, — по какому делу ты пришёл? Молодой человек робко улыбнулся: — Я пришёл к вам играть Смерть. Ни в один театр не хотят меня брать, говорят актёрского мастерства не хватает… я так долго учился… теперь все отказывают мне…родители последние деньги отдали…я… На секунду директор улыбнулся. Решение оказалось найдено так легко, без лишних ненужных хлопот. Почему он сам не догадался позвать бедных актёров-студентов, которые мёртвой хваткой возьмутся за любую работу- предрассудки и суеверия им ещё пока не известны. — Спасибо тебе, голубчик, — как можно ласковее произнёс он, — ты представить не можешь, как ты выручил меня. Бедный студент был счастлив и окрылён, после череды отказов его наконец приняли в труппу. «Не всё ли равно, кого играть, хоть священника, хоть Смерть!» — беспечно думал он про себя. Но к несчастью он не знал, что опасность подстерегала её на сцене. Этим вечером он вышел на сцену в чёрном длинном балахоне, скрывающим его лицо. Его меланхоличную и спокойную манеру держать себя пришлась по нраву зрителям. После спектакля его скромная гримёрная была завалена пышными букетами цветов и бесчисленными открытками с благодарностями. Молодой актёр был счастлив и горд собой, его устраивала подобная перспектива. И во второй раз зал был набит до отказа, многим не хватило места, но никого это не останавливало- все хотели видеть актёра, игравшего Смерть. Когда спектакль закончился, уставший юноша спустился к себе. У порога гримёрной его поджидали поклонники и журналисты. По измученному лицу молодого человека пробежала еле заметная судорога. — Вы так мило играете, — говорили счастливые поклонники, радуясь тому, что актер им так легко попался, — позвольте вам подарить этот огромный букет. Вы представить себе не можете, как мы вам благодарны. Но актёр отстранил букет и оттолкнул журналистов, будто они не были живыми людьми, будто они были преградами. -Подождите, мы ещё у вас ничего не спросили. Вы не можете уйти! Юноша даже не обернулся, кажется, он никого не слышал. Заперев дверь, он задрожал, какая-то сила заставляла его сердце биться чаще. Нехорошее предчувствие посетило его, ему казалось, что кто-то невидимый искоса наблюдает за ним, но оглядевшись, вокруг он никого не нашёл. Чувство окрылённости, которое он испытывал в первые дни, навсегда покинуло его сердце. Вечером того же дня в свой кабинет его пригласил радостный директор. — Что ж ты очень хорошо держался на сцене, — довольно заключил он, — худшие годы позади. Но юноша неподвижно сидел в мягком кожаном кресле как дорогой гость, рассеянно рассматривая кубики паркета своими холодными окостеневшими серыми глазами: — Мне не стоило играть здесь, в театре. Правы были люди, которые говорили, что мне не хватает мастерства и… — Да будет тебе глупостями страдать, — перебил его директор в очередной раз, — играть стоило, не забивай себе голову. Для тебя, для всего театра начинается новая жизнь- скоро мы уже увидим её! — Делайте что хотите, но я больше играть не стану, — обеспокоенно заверил молодой актёр, — упрашивайте меня сколько хотите- я не буду больше играть никогда в жизни! Он уже встал с мягкого кресла, резко подошёл к дверь и уже открыл ручку, но на мгновение остановился. На директоре не было лица, глаза его нервно забегали по сторонам, он крепко сжал ручку своего кресла, пальцы его побелели от боли: — Ты не посмеешь! — Ошибаетесь, господин директор. С некоторых пор кое-что изменилось и в театре, и во мне. Я больше не считаю себя послушной собачкой, которая делает всё, что скажет ей дрессировщик в цирке. — Вот оно что….ну раз тебя больше ничего не останавливает, тогда может подумаешь напоследок о своих престарелых родителях, которые столько в тебя вложили. Теперь твоя очередь заботиться о них, но что ты сделаешь, где найдёшь деньги? Ты ничего не умеешь, кроме игры на сцене. Молодой человек убрал свою руку от дверной ручки и на миг задумался. Невесёлые думы волновали его, он никак не мог понять, стоит ли уходить из театра и разозлить директора, навсегда лишившись работы- единственного средства заработка или стоит остаться в театре и выполнять любое указание требовательного начальника. Наконец, после некоторого молчания юноша решился: — Я сыграю Смерть, но только один раз-не больше! — Так другое дело, — снисходительно улыбнулся директор, хитро посмеиваясь надо молодым человеком в собственной душе. Согласием молодого человека было не грех воспользоваться- директору не придётся убрать спектакль из репертуара, а значит репутация не пострадает. Сезон закончится без очерёдных скандалов и разбирательств, которых и так достаточно. Все жители города только и судачат, как о директоре театра… Вечером он всё-таки решил посмотреть прославленный спектакль и лично увидеть актёра, которого он заставил сыграть Смерть. Заиграла тихая музыка из оркестровой ямы, на сцену вышли актёры, а где-то вдали медленно и бесшумно прошла гордая и величественная Смерть. Директор лишь нахмурил брови: « Вот дурак, что он себе позволяет, Смерть должна появиться через пять явлений». Но тут же моргнув глазами, не нашёл на сцене столь зловещего силуэта, так внезапно появившегося и тут же скрывшегося от любопытных взоров. Директор вздохнул с плохо скрываемым облегчением: « Понял, наконец, своё место, нахал, ещё отказывать мне собирался!» Тут согласно пьесе на сцену вышел актёр, игравший Смерть. Но как он изменился- вместо спокойной и уверенной походки- неуверенные робкие шаги, маска смотрела на пол, как по мановению невидимой руки в молодом актере, казалось, произошла эта странная и ничем не объяснимая перемена. Юноша был бледен, только маска ловко скрывала его опечаленное лицо и никто не заметил, как слабеет молодой человек, как медлительны его движения рук, как дрожит его тихий голос. Он взмахнул со всей силы огромной косой, что привело в восторг зрителя. Другие актеры упали на пол, как и требовалось по ходу пьесы. Только тогда Смерть выпрямилась и гордо осмотрела всех людей, собравшихся в зале. Актёр открыл было рот, чтобы произнести финальную, последнюю реплику, но тут он затрясся и бесшумно рухнул на деревянный пол сцены. Удивлённые зрители повскакивали с мест, пару человек в зале громко крикнули: «Доктора!». Актеры, дабы избежать дальнейших расспросов, взяли под руки юношу и отнесли его за занавес. Один директор неподвижно сидел на своём месте. Его глаза впились в занавес и замерли. Он не мог произнести ни слова, как сильно был напуган. Один из актёров снова вышел из кулис, чтобы забрать косу, остановленную юношей. — Что случилось с ним? — спрашивали удивлённые зрители. — Просто обморок. — Я врач, — крикнул один человек, — я могу помочь. — Ему уже лучше, не стоит так волноваться, — спокойно ответил актер, снова убежав за занавес. Молодой актёр всё слабел, кожа его приобрела синеватый оттенок, веки отяжелели, с него сняли маску, чтобы ему было легче дышать. Вопреки словам актера, лучше юноше никак не становилось. Напротив- с каждым тяжким вздохом он приближался к своей роковой минуте, которая решила его судьбу. Все актёры собрались около него и сочувственно смотрели на него. «Он не жилец, — тихо шептали они, его постигла та же участь, что и других актёров, игравших Смерть.» И тут как будто услышав их слова, юноша открыл свои глаза и слабо улыбнулся кому-то невидимому. — Ты пришла, — сладко и тихо заговорил он, - я готов. Невидимая рука закрыла ему веки, сердце его перестало больше биться, руки его похолодели, но счастливая, детская улыбка осветило на миг осунувшиеся черты. Кто-то услышал ровный тихий спокойный голос: «Скоро я увижу тебя, несчастная душа». На следующий день состоялись похороны молодого актёра. Директор театра ходил взад вперёд, когда все остальные молча смотрели, как деревянный гроб засыпали влажной землёй. Поклонники принесли букет белых лилий, и бережно положили его на свежую могилу. В тот день на городской площади, а потом и на кладбище видели странного человека в длинном чёрном балахоне с острой как бритва косой. Поговаривали, что призрак умершего актёра ходил по земле, не найдя покоя в своей мятежной душе. Через неделю все забыли о молодом актёре, умерший столько быстрой и трагичной смертью, а через месяц уже никто не вспоминал его необычную, чувственную игру и его самого- будто и не было его былых поклонников и любопытных журналистов, которые маячились постоянно перед ним. Лишь только один человек помнил его. Смерть увиденная им, не дала ему успокоения, теперь никто не согласился играть Смерть, а пьесу придётся вычеркнуть из репертуара театра. Директор пил стакан за стаканом крепкого коньяка, проклиная ни в чём не повинного юношу, громко ругаясь на чём свет стоит. Молодой человек всё-таки сдержал своё слово, больше Смерть он не играл, данное обстоятельство злило директора ещё больше. Жизнь теперь казалось мерзкой и отвратительной игрой злосчастной судьбы. Так всю ночь он клял свою фортуну, пока в голову ему не пришла счастливая мысль… На утро он позвал садовника к себе в кабинет. Не долго думая, тот со всех ног побежал к нему, по дороге рассуждая и вспоминая, где и когда совершил он оплошность. — Вы что-то хотели, господин? — как можно смиреннее спросил он. — Сделай милость, сыграй-ка Смерть. — Как же я буду её играть? — удивлённо спросил озадаченный садовник, — я и читать-то толком не умею. — Ничего, дело нехитрое- просто наденешь балахон и будешь по сцене ходить, тебе будут подсказывать -ты будешь говорить. Вот и всё, что нужно тебе сделать. Садовник потупил взор. — У меня столько работы. Некогда мне. — Жалование тебе прибавлю, — сквозь зубы прошипел директор. Садовник нехотя согласился. «Какая только дурь ему в голову только не придёт!» — с сожалением подумал он. Вечером того же дня он ходил по сцене, размахивая косой, чем привлёк пристальное внимание зрителей. Теперь их взгляды вновь были прикованы к сцене. Их впечатлила свободная, слегка покачивающаяся походка Смерти. Так прошёл первый, второй и третий спектакль. Актёры с подозрением наблюдали за ним, ожидая, что садовнику станет хуже, но он был здоров и бодр. Проклятие Смерти будто не действовало больше. Близилось рождество. Ожидался зимний маскарад. Садовник очень давно вынашивал план- пойти посмотреть на всех людей в масках и найти среди них директора, который практически никогда не пропускал подобное событие в своей жизни и поглумиться над ним. Но подходящего костюма у него не было, он решил прийти в костюме Смерти- в нём он и играл на сцене. Тихо было в дворе огромного дома, снегом замело весь сад и мраморная беседка со скамейкой вся стояла в зимнем уборе. С яркого тёплового залитого светом свечей окна играла веселая бодрая музыка, где-то внутри дома слышались голоса людей. Садовник в отражение прозрачных стёкол разглядел изящных дам с кавалерами, которые порхали по зале, будто настоящие бабочки перелетают с цвета на цветок… Когда он тихо вошёл в залу- прихода Смерти никто не заметил, вернее не обратил внимание, никто не испугался таинственного человека с косой. Довольный своей выдумкой садовник в тот вечер кружился по очереди с каждой дамой, пытаясь разгадать каждую женщину в маске. Но вскоре ему надоела эта забава, он начал искать директора глазами, но тот никак не попадался на глаза. И тут он увидел человека в таком же, как у него костюме! Злости садовника не было предела, он кинулся вдогонку за злосчастным самозванцем, но таинственный человек исчез. И как ни пробовал садовник рассмотреть все уголки зала, больше он не видел его. Рассерженный, он вышел в сад и чуть не обмер- в беседке на скамейке сидел он, тот самый обманщик. Садовник кинулся к нему и закричал на всю округу: — Сними свой балахон- покажи своё лицо, нахал! — Как хочешь, — сказал ровный сдержанный голос, от которого садовник невольно задрожал, — но тебя может испугать мой истинный облик, он многим не давал покоя. — Снимай, чёрт тебя подери! — выругался он. Человек снял капюшон, у садовника задрожали колени, но он стоял не шелохнувшись. Он увидел не человека, создание из плоти и крови, а настоящую Смерть, костяной скелет и пустые глазницы, которые пристально всматриваясь в садовника. Тишина стояла вокруг, только где-то вдали раздалось карканье ворон. — Ты первый человек, который остался на ногах, когда я сняла капюшон. Ты необычный человек, Джон Сальван, я рада, что не разочаровалась в тебе… — Как ты узнала, как меня звать? — тихо заговорил садовник, когда дар речи вернулся к нему. — Я много наблюдаю. Много знаю и слышу, я же Смерть, я обязана знать, — пожала своим костлявыми плечами Смерть, — одену капюшон обратно- хватит тебя пугать. Садовник сел на холодное и влажное от снега сиденье скамьи рядом со Смертью. Оба молча сидели, поглядывая на большой дом. Так странно и долго длилось рождество. Только ветер неспешно сдувал снег с беседки. Смерть первой прервала молчание: — Знаешь, сначала я думала убить тебя, но потом я вспомнила, сколько помощников у меня и передумала. Ты скверно играешь, а мои помощники очень убедительно делали это. Садовник в страшном возбуждении воскликнул: — Знавал я этих актёришек. Ничего из себя не представляют и никак играть не научатся. Толком изобразить никого не могут. — Вот именно. Так меня и следует изображать, — усмехнулся её тихий голос. Её костлявая рука коснулась плеча Сальвана: - Я знаю, что тебе, Джон приходиться нелегко. Но время директора не пришло, мне очень жаль. Я не могу его пока забрать, прости. — А те молодые актёры? Почему ты их забрала, почему тогда не забираешь меня? — Их время и жизнь давно иссякла, что поделать- я могу убить только того, чья жизнь уже закончилась, а твоя жизнь ещё продолжается, она ещё долго будет гореть на небосводе… Мне пора - нужно уходить... — Подожди. Куда же ты уходишь? Куда тебе спешить? — Я должна лишить жизни ещё несколько человек в этом городе. Их жизни уже погасли. Я не могу опоздать…. А знаешь, почему ты скверно играешь меня? Потому что играя меня, ты представляешь, что я живая, но смерть при всём своём желании никогда не станет живой. То, что ты показываешь- кощунство! Нельзя изображать жизнь, когда играешь смерть. Против обыкновения Сальвану было как-то покойно в собственной душе. Тревожное чувство куда-то исчезло. И будто он не замечал, что беседовал со Смертью, как будто она по-настоящему жива. И ему на миг показалось, что нет особой разницы- жива ли она, мертва ли, главное она будет рядом всегда- в воздухе, в дуновении ветра, в солнечном свете. Эта мысль согрела его в холодный тёмный зимний вечер. Смерть медленно встала со скамейки и прислонила своё костлявое лицо к щеке Сальвана: — Я буду скучать по тебе. Прощай, Джон. — На последок хотя бы скажи, когда я умру? — Нескоро, — последовал робкий ответ, самого силуэта Смерти садовник больше не видел, только в воздухе как эхо слышался ему причудливый голос: « Нескоро, нееесккоооооррро, нееееееесскккоорррооо». Весь вечер Сальван просидел в саду у скамейки в беседке, слышал завывание сумеречного ветра, шелест тонких веток деревьев, оставшихся без листвы, отдалённый шум людей в доме, приглушённую радостную музыку, но всё стихло и исчезло в вечности- дверь, которую приоткрыла ему сама Смерть… Теперь мы знаем Сальвана, как актёра и никто почти не может вспомнить, что в молодости он был садовником директора театра, лишь мистический случай, который превратился в загадочную историю, известную актёрами всего мира и так долго скрывавших её от пытливых умов; заставил пересмотреть всю жизнь. Встреча Джона со Смертью изменила и преобразила его. В театре он служил до самого конца, играя и шутов, и королей, тяжким трудом заслужив симпатию и признание зрителей. Скончался он от продолжительной болезни- в пору глубокой старости, до самого конца остался верен своему любимому делу…